XX
29 октября 2023 18:49
Дни пролетали незаметно. Наступила осень. Благоприятный сентябрь сменял собой более хладный месяц, кой не щадил мира – октябрь. Пронзительно синее небо утеряло свой цвет и сталось отвратно серым, нагоняя тоску и мрак на некогда яркий Нью-Йорк. Багряные, золотистые листья из последних сил выдерживали порывы ледяного, бушующего ветра, но в итоге также красиво погибали на глазах, ныне «украшая» собой сырые асфальты. Тоска одолевала каждый уголок безмятежного города, под тихое «умирание» всего вокруг, пока проливные дожди, коим не было конца и края, омывали усопшую природу и по сей день свежие могилы. Сорок дней прошло с кончины величайшей фигуры былых времён – Юсефа Стоуна. За это время многое сменилось и казалось, что в лучшую сторону. Авторитет вернувшегося к своим обязанностям Каспбрака возрастал с каждым днём. Обстановка в мире мафии оказалась под чутким контролем и ныне каждая из группировок возрастала на глазах. Про былого всадника уже не слагали речей, со смолкшим мятежом и закатилось его солнце. Лишь во стенах величественного поместья, кое до сих пор хранило в своих стенах холод, память о мужчине не смела покидать жильцов. Вечер сорокового дня Эдвард решил сделать особенным, дабы почтить память и поставить жирную точку во жизни своего представителя. В изумрудном зале, где и началась когда-то его эпоха, Каспбрак собрал весь преступный мир. Скоп людей, облачённых в чёрные одеяния быстро заполнил торжественный зал, где ныне царила поминальная обстановка. В центре комнаты расселись женщины с массивными сборниками молитв в руках, и когда каждый из гостей занял своё место, те в полумраке нарушили тишину своим чтением. Главы мафий сохраняли уважение к покинувшей их фигуре, сознавали, что нет места боле для оставшегося в душах гнева, но напряжение по-прежнему царило в стенах зала. Как две стороны одной монеты, рядом восседали стороны, кои противились миру. Укрывшие головы платками Стоун и Рокантен косо оглядывали собравшийся контингент, пока Хан и Денбро не смолкая вели тихую дискуссию. — Происходящее смеху подобно…Бесы собрались из закоулков по приказу дьявола и вместе с ним слушают молитвы. — не сдержав усмешки, Уильям проводит взглядом по людям и остановив тот на Каспбраке, сидящем в окружении Тозиера и Майка, подливает крепкий алкоголь в свой стакан. — Что ещё ему остаётся делать? Стоун был единственным, кто мог спасти того от напастей. Теперь, гляди, его глаза изливаются от страха. — перенимая бутылку из рук друга, русый с тяжёлым вздохом разливает остатки. — Но он не понимает, что после сделанного Бог того не услышит. — Зато фаворит всегда под рукой…Тозиер не отошёл от него ни на шаг, а верный пёс Майк так вовсе прячется за этой хрупкой спинкой. — переглядываясь с Ханом, Билл одновременно с тем заливается тихим смехом и следом же пара глушит тот спиртным, невзирая на собранные строгие взоры. — Прекратите…Его участь уже давно известна. Проявите же хоть долю уважения к Стоуну и высидите это время спокойно. — шикая в сторону союзников, Рокантен недовольно кривится и укладывая свободную ладонь на живот, принимается слабо оглаживать тот. — Просидеть спокойно? Анна, это невозможно, они правы. — неожиданно в разговор вступает блондинка, злобы которой уже было не скрыть. — Посмотри, он собрал здесь всех кто присутствовал при мятеже. Мы сидим среди слуг дьявола, среди убийц! Изображают почтение…Делают вид, что возносят молитвы, а в душе торжествуют, как и их предводитель. Истина резала сознание каждого из четвёрки, пока троя противников внимательно слушала тех краем уха и буквально закипала на глазах. Прокручивая бокал в руках, Каспбрак не сводя с того взгляда старался упасть глубоко в свои мысли, но даже те предали его и твердили голосами врагов. С одной из стороны те были правы и каждый совершённый шаг казался юноше неверным. Все минувшие сорок дней прошли до того как в тумане из-за постоянного давления со стороны общества и их несмолкающих голосов, кои продолжались даже глубокой ночью, когда Эдди оставался наедине. Он будто ступал вровень с безумием и пути назад у того не было. Так и в этот раз шатен стойко выслушивал каждую из реплик. Слух вмиг обострился играя с тем злую шутку, ибо доносились до него высказывания не только противников, но и тихий гул со сторон гостей. — Стоун держал его под своим крылом с пелёнок…Вырастил свою же гибель. — Дьявола. Самого настоящего дьявола. Всевышний когда-то также сделал своим любимцем Денницу, так тот и пошёл против прародителя. — Мы все боялись этого момента, но вот он настал. Мы в самом настоящем Аду…Только вот Дьявол глаза спрятал и руки сложил, идёт к краху. — А чего ещё вы ожидали? Как мальчишка то может управлять этим огромным преступным миром? — Крах ему…крах! Каждая из реплик смешивалась друг с другом в один большой мрачный ком, который плотно окутывал и без того истерзанное сознанье. Не взглянув на сидящих рядом, Эдвард резко встаёт с места и движется наверх. Он не замечает вопросительные взоры, тихие вопросы позади себя от Майка и лишь отмахнувшись от тех рукой, покидает изумрудный зал, пока почти сразу за ним начинает следовать тёмная фигура. Зрение и слух оказались усланы необъяснимой пеленой, тело охватило жар. Стены, голоса, топот своих же ног давили на него, разжигая желание вылезти из кожи вон. Весь минувший месяц Эдварду приходилось умело скрывать свои страхи, свою горечь, что разъедала того изнутри, но порой состояние сие оказывалось невыносимо. В такие моменты он отдалялся, запирался в глуби своей ледяной комнаты и не подпускал никого, пока раны не стянутся хоть на миг. Успокоительные, снотворные и горы витаминов были не в силах сохранять гниющее изнутри тело на ногах. Душевная болезнь сталась его злейшим врагом. Наконец добравшись до балкона, юноша быстро вырывается к перилам, ухватывается за те, как за последнее спасение и вздымает лик к небу, прикрывая уставшие очи. Оголенная в пиджаке грудь то и дело беспомощно вздымалась и опускалась, пока легкие старались вобрать в себя как можно больше воздуха, жадно, словно в свой последний миг. Он ненавидел себя таким, но и бежать от подобного не мог. С потерей своей главной тени, своего «оберега» Эдди выбился из себя, потерял истину, своё предназначение. Тысячи раз тот внедрял себе мысль, что сие было лишь на благо. Но каковой ценой он его достиг? Ценой утраты равновесия. — Каспбрак…Не уж то стало дурно? — до жути невыносимый сердцем голос за спиной заставляет Эдварда обернуться и застать пред собой Денбро, что с широкой ухмылкой на губах прошел к тому ближе с протянутым бокалом спиртного. — Слабеешь на глазах…Как так? Расскажи же мне, что тебя сокрушило? — Твои издёвки - пустой звук. Зачем ты сюда пришёл? — с явным раздражением обводя взглядом черты лица соперника, шатен выпрямляется и закладывает руки за спиной. Жажда насладиться близящемся крахом противника возрастала. Вскидывая бровями, Уияльм выдаёт тому язвительную усмешку и заливает в себя предназначенный для Каспбрака виски. На долю секунды скривившись, тот проходит к перилам и опираясь о те локтём, заглядывает в глаза напротив. — Когда-то я говорил, что ещё настанет день, когда белый свет обернётся с ног на голову…и час настал. — прикусывая нижнюю губу, Денбро словно раздумывает над чем-то, но после продолжает. — Я обернулся Господом. Я проклял тебя, тем самым обрекая на вечные муки совести. Не будет тебе покоя в обоих мирах… — Муки совести? От чего же те должны проявиться? От того, что я упокоил душу тирана, кой властвовал слишком долго? — растянув на губах отвратную ухмылку, Эдди тихо смеясь оборачивает голову в сторону, но после всё же возвращает взгляд на противника и переходит на полушёпот. — А когда же проснётся твоя совесть, Билл? Кто спросит с тебя за истерзанную память об Урисах? Кто спросит за бедолагу Стэнли, который доверил тебе свою душу, предал семью, а по итогу стал жертвой нашей с тобой вражды? Былой настрой Денбро вмиг теряется с первым порывом леденящего душу ветра. Резко склонив голову, юноша вновь кусает себя за губу, дабы не проявить наружу чувств от нахлынувших картин из прошлого. — Задело…Видишь? В отличии от тебя, я сохраняю память и придаю покою души, кои были сломлены от моих рук. — вбирая в легкие больше воздуха, Каспбрак собирается увести взгляд в сторону, но его оппонент внезапно находит ответ для него. — Что не говори, худо мне не сделаешь. С годами я обрёл иммунитет на всю ту желчь, что ты из себя испускаешь. — крепче сжимая в руках полупустой бокал, Денбро поднимает взгляд исподлобья на Эдди. — Да и к тому же…это единственное, что тебе остаётся. Мне терять нечего, остальным также. Ты истратил все свои козыри и сам лишил себя единственной защиты в лице Стоуна. Не смеху ли подобно?…Я клянусь, при первой же возможности, Каспбрак, я убью тебя. Вырежу сердце без всякого сожаления и искромсаю то на куски, дабы ты хоть на миг ощутил грамм той боли, что ты принёс остальным. Выпрямившись, Уияльм доходит до точки своего кипения. Стеклянный бокал с треском лопается в руке, но голубоглазый не смеет разжимать руки. Всего одним движением прижимает противника к мраморным перилам и приставляет остриё к оголенной груди. Два животных взгляда сталкиваются друг с другом не тая в себе страха. — Настанет судный день и я вылью все оставшиеся чаши…Одни из них уже приносят свои плоды, ты гниёшь…Гниёшь изнутри, как и пророчили люди, ведь так, прокажённый?! — впиваясь осколком в белоснежную кожу, Денбро свободной рукой хватает младшего за волосы и притягивает ближе к себе, дабы выдать весь скопившийся яд прямиком тому в лицо. — …Однажды я краем уха слышал из уст людей, будто наши родители, будучи верными союзниками, грезили о том, чтобы мы с тобой стались братьями. — и не пытаясь сопротивляться, Эдвард с бесстрашием смотрел во очи своей смерти и назло тому выдал лёгкую ухмылку. — В те моменты я и впрямь задумывался над этим. Желал исполнить их последнюю волю…Но смотря на тебя ныне, не таю сожаления о содеянном. С самого первого дня за маской бедной овечки ты скрывал своё чудовище и вот оно предо мной. Метаясь взглядом по тёмным глазам, Билл не контролируя себя сильнее засаживает скол, пока разум переносит того к былым годам. — «Мои руки никогда не обагрит кровь»…«Я никогда не станусь таким как мой отец». Твои слова, Уияльм? — опуская взгляд на испачканную кровью руку противника, Эдвард вмиг заливается хриплым смехом, но после всё же смолкает. — Знаешь, в чём наше главное различие?…Мы росли в схожих условиях, но не смотря на них я в силах сохранить в себе человечность, а вот ты нет. Отталкивая от себя ошарашенного речами оппонента, Эдди укладывает ладонь на рану и подмечает, как тело Денбро слабеет с каждой минутой. Ему удалось сломить того вновь, лишь парой слов. Ничто в мире не способно было властвовать над Уильямом так, как сотворял сие демон. Дьявольская напасть, что своими деяниями и колкими речами убила того, свела с ума чистого и разрушила всякие надежды. Совмещая в себе личности сразу двух былых всадников апокалипсиса, он верно вселял в того ужас, излом. Никак не позволял оправиться от своей болезни. Он – истинный кошмар, тиран. Без его воли и лист подле Денбро не смел шелохнуться. Он – огонь, что сжигал того дотла день за днём. Он – его безграничные реки слёз. Он – яд, что травил сознанье и парализовал некогда живое тело. Он – его дьявол, что когтями наносил увечья и пристально следил, как приближается к тому кончина. Его бесчеловечность, стойкость и сила, что была способна сокрушать миры, настигла именно Уильяма, и ничего тому не оставалось, как смиренно принимать вынесенные раз за разом приговоры властителя. — Я всей душой желал бы завершить эту вражду меж нами, во имя памяти о союзе наших родителей. Только вот разум твой заполнен ядом и боле я не вижу пред собой того Уильяма, коего годами воспитывали Софья и Антуан. — равняясь плечом к плечу с Денбро, шатен устремляет взгляд на проход где стала виднеться замершая на одном месте фигура брюнета. — Все считают твоего отца самым мерзким и бесчеловечным существом на этом свете…«Изверг рода человеческого» ведь так?…Но ты хуже, в разы хуже его. Ибо величие заключено вовсе не в силе, кою ты выставляешь на показ, а в самом умении распоряжаться сей силой. Так вот Антуан, несмотря на все свои расстройства, был грамотен и рассудителен в этом вопросе…А ты лишь жалкое его подобие, что ещё возляжет у ног моих, ведь в жилах у меня течёт самое зверское пламя, что ещё вырвется наружу и сожжёт дотла тебя и всех слепых, кои следуют за тобой. Обледеневший от ужаса и злобы Уильям почти не шевелился. Замер выслушивая свой конечный и давно известный приговор, пока Каспбрак вздымая подборок вверх быстро покинул место неприятного разговора, утягивая за собой обеспокоенного Ричарда. Проходя в покои, Эдвард сразу движется к диванам и буквально падает на те восстанавливая сбитое от скрытого ранее гнева. — Откуда он набрался столько смелости?! Я сейчас же выведу его вон от сюда, не стоило вовсе звать его на этот праздник смерти…— буквально рыча от злобы, Тозиер до бледности костяшек сжимает кулаки и уже рвётся к дверям, как Эдди в тот же миг стопорит того. — Остановись!…Пусть делает, что только вздумается, всё это пустое. — убирая ладонь со свежей раны, Каспбрак тихо шипит от неприятных ощущений сковывающих грудь и отклоняется на спинку дивана. — Пустое? Он уже давно не тот Денбро, что спокойно примет сожжение его поместья. Его рассудок покинул того в тот же день! — будучи не в силах усмирить своего гнева, Ричард срывается на шатена, но видя состояние того лишь отчаянно взвывает и направляется к одному из шкафов за аптечкой. — И ты…Почему не остановил его раньше?! Хотел чтобы он прямо там вскрыл тебя? Так для него сейчас это дело одной минуты. — Хотел посмотреть как далеко он ныне может зайти и вот результат. Он по-прежнему зависим от прошлого…слишком слаб. — с тяжелым вздохом прикрывая глаза, шатен предвещает как на него ополчится брюнет, от того сразу решает внутренне абстрагироваться от грядущих речей. — Вот оно что…Эдди, не обременяй хоть ты меня своим состоянием. С виду смотрится так, будто и ты попадаешь в их секту лишённых всякого ума. — достав аптечку, Ричард с грохотом захлопывает дверцу шкафа и направляется к другу. — Я всё в силах понять, что касается тебя, но не того, что происходит в данный момент. Потеря быть может и серьёзная, но не до такой степени, чтобы позволять больному на голову Денбро впивать в себя осколки…Или ты вовсе смерти захотел?! — Уже давно хожу за ней по пятам. Осев рядом с Каспбраком, Тозиер со злобой оглядывает друга и лишь поджимая губы укладывает коробку на свои колени. Достав все нужные медикаменты, Ричи молча начинает обрабатывать рану, даже не мысля как дале ему вести эту пустую беседу. Вот уже как месяц он не признавал Эдди. Для него оказалось необъяснимо, как за короткий срок тот кто был олицетворением смерти, сам склонил пред ней голову. Словно верный пёс, Каспбрак ожидал своей участи и прилагал все усилия, дабы самому прийти к её престолу. Казалось, будто былая уверенность и стойкость покинули его. Он сдавался. — Если дальше ничего не измениться, то я умываю руки… — О чём ты, Ричард? — слегка хмуря брови от едкости медикаментов, Эдди не смел открывать глаз и обращать какого-либо внимания на брюнета. Как и было до этого. — Ты сам прекрасно сознаёшь. Всем видно, что происходит. Раздаёшь направо и налево своё состояние, не держишься больше ни за что в этом мире. Постоянные избегания, ни Майк, ни я не можем тебя словить на разговор. Снова запираешься здесь, как пленник и бежишь к концу. — оканчивая работу, Тозиер в последний раз с ненавистью оглядывает напарника, после чего быстро опускает взор в короб, противится истинным чувствам. — Только знай одно, я не Рокантен. Я не стану закрывать на всё это глаза, но и не стану утопать вместе с тобой. Эдвард смолк. С виду казалось, будто он вовсе и не слушал речи оппонента, но на самом деле, слова брюнета метко попадали по свежим ранам, заставляя того впасть в рассуждения. — Ты был утопленником, но не тонул…Тебя ранили, чем только можно, сжигали, вырывали сердце и ты всё ещё здесь. И теперь, что я вижу перед собой? С чего началась эта утопия смерти? Из-за Стоуна? — Ричард, сие вовсе тебя не касается. — резко встав с места, Каспбрак и не роняет взгляда на парня. — Ты можешь быть свободен. Майку и Мураду передай, чтобы по окончанию мероприятия проводили гостей. С тяжёлым вздохом, шатен закладывает руки за спиной и успевает сделать лишь пару шагов, как в тот же момент Ричи подрывается с места и силой оборачивает того к себе за плечо. — Избегание? Кого-то ты мне напоминаешь, ах, да – Денбро! — срываясь на юношу, чьё чрезмерное спокойствие начинало медленно раздражать, брюнет стиснув зубы оглядывает бледный лик. — Приди в себя! В твоих руках теперь находится всё, без преувеличения! Хочешь лечь рядом со Стоунами от рук Билла и его шайки?! — Что мне терять? Бумажки? Людей, кои ныне ополчились против меня?...Стоун, несмотря на все свои поганые черты, являлся тем, кто удерживал сей крах. Я пророчу, с этого момента всё пойдёт ко дну. — Обязательно, только если ты опустишь руки! Кого ты слушаешь? Мари, которая впала в траур по тому, кто относился к ней как к собаке все годы жизни? Анну, которая вообще чудом находится здесь? Или Мурада, который вместе с Биллом отравил уже себя алкоголем? — Я слушаю свой разум, который ни на минуту не оставляли без чужих внедрений! Всю жизнь я прожил под его надзором и даже не подозревал, насколько сильным было то влияние! —отмахнувшись от руки на плече, Каспбрак тяжело вздыхает. — Я сам недоволен своими мыслями, своими поступками, но я не могу объяснить от чего слова этих гиен стали для меня мучительны. Я бы сам себя убил сейчас за подобную слабость, но всё вокруг давит на меня. Ни дня не прошло, когда я смог бы спокойно поесть, уснуть, да и просто выйти из этой комнаты. — Значит, пора брать себя в руки и идти напролом этому состоянию. Я могу понять тебя, ибо самому когда-то пришлось отказаться от былой жизни. Думаешь, что я с лёгкостью прильнул к твоей стороне? Так вот знай, я месяцами сходил с ума то и дело мечась меж нашими двумя мирами и как видишь не зря. — проходя вплотную к Каспбраку, Ричи вынуждает того наконец заглянуть в свои глаза. — Всего год назад одна великая личность предоставила мне выбор: жить своей обычной жизнью или же самому обречь себя на мучения. Лишь во имя веры в него, я выбрал для себя муки, стал Сизифом…Но и одному оставаться не хотелось, от того пообещал себе, что буду с дьяволом на равных. Цедя сквозь зубы свою исповедь, брюнет со всей собранной злобой заглядывал в два тёмных омута напротив, в коих наконец спустя долгое время разгоралось пламя. — Отныне, куда ступаешь ты, туда ступаю и я…Стану видеть твоими глазами, слышать всё то, что слышишь ты и даже больше. Я не совершу ни шага от тебя и никому не позволю навредить тебе. Мы развеем все страхи и я докажу тебе вновь, что ты достоин большего. Ты не один, ибо до последнего своего вздоха…Сизиф будет стойко выстаивать за твоей спиной. — Так значит…изменим этот мир вместе? — стиснув зубы, Каспбрак с едва заметной ядовитой ухмылкой приближается к лицу брюнета, ведя бровью вверх. — Искореним то человечество, что погрязло в пороках…Но мученик готов следовать этому лишь если дьявол восстанет. — Он никогда и не падал ниже Ада, лишь ждал своего Сизифа…почти долгих двадцать лет. И Ричард вновь млеет на глазах, когда Каспбрак вовсе преодолевает все грани и льнёт своим лбом, ко лбу брюнета. В то же мгновенье всё тело старшего охватывает неистовое пламя, что приятной болью пробиралось во самую душу. Ричи прикрывает глаза, боится, что боле не повторится подобного, а Эдди словно считывает это, впитывает его страх и не смеет отстраниться. Лишь замирает, не в силах совершить и лишнего вздоха. Дьявол вернулся. Тозиер вернул его к жизни. Однажды из пепелища восстал сам Денница, созданный из жгучего пламя и мрака тёмного омута. Гений преисподнии. Один изгиб его губ, с коего полушёпотом слетали сладкие речи, мог переписать всю историю. Он – вечная загадка, бомба замедленного действия, что либо миловала, либо сражала наповал и крушила целые миры. Недосчитать сколько таится в его глазах вселенской мудрости и гнева, ангельской услады и дьявольского правосудия. Извечно он следует по тончайшему лезвию и раз за разом остаётся невредим, будучи готовым переступать всевозможные грани. Он – воплощение истинной силы. До боли идеальный юноша с аккуратно уложенными волосами, бледной, как январский снег кожей, на коей так откровенно выложилась хаотичная россыпь веснушек. Его всепоглощающая харизма заключала в оковы, пока вечно мрачные очи кинжалами впивались во самое сердце. Он буквально рушил его жизнь. Любые чувства к нему стались убийственны, но Ричард был болен.Болен до любви к дьяволу.
И покинуть того Тозиер был не в силах. Сей образ всецело заполонял мысли, пробирался во самое сердце и раз за разом крепче затягивал узел нити, что связывала их. Ричард чувствовал ту, невидимую связь меж его и своим сердцем. Казалось, что если кто-то из них попытается оборвать её, то оба возлягут во хладной земле. Сердца не выдержат. Остановятся. Нельзя было его так любить, хотя и любовью назвать то было тяжело. Происходящее меж ними было куда выше, ценнее всех чувств мира. Его дьявол, его порок, его личное безумие. Они были одной крови, и ничто боле было не силах вселить разлад меж самим Денницей и мучеником его Сизифом.03:27
Спустя долгое время, Каспбрак наконец отошёл ко сну с покоем на душе. Исцелённый своим единственным лекарством, юноша грезил о новом восходе, но с ним стоило повременить. В один миг со всех сторон Эдди буквально оглушает давно забытый, но до ужаса приятный шум. Пару мгновений шатен ворочается, пытается побороть тот списывая на внутреннее беспокойство, но проигрывает внезапному явлению. Распахивает глаза. Его комнаты будто и не существовало, пока заместо кровати под ним оказался бескрайний песчаный пляж. В недоумевании проводя по тому рукой, шатен ведёт брови к переносице и решается поднять взор. Море. Грозное и тёмное. Волны то и дело перекатывались огромными валами, и с грохотом сталкивалась друг с другом. Оно не спокойно, трагично, но по-своему красиво. Царила настоящая буря, что тревожила тёмные воды в попытках лишить кого-то святых небес. Море, что было подобно жизненному пути, самой жизни того, кто восседал прямо у берега, не страшась жестоких ударов волн, в коих покоилась несчастная душа. Та и впрямь была олицетворением глубоких вод, пучины, бездны. Его море безгранично, таинственно и также неспокойно, как и сам дух. Каспбрак долго наблюдает за мужчиной, что безмятежно восседал у самого края. Серая, просторная рубашка то и дело развевалась на порывах тёплого ветра, что ласкал пространство вокруг и поблёкшие, рыжие волосы. — Антуан… Шёпотом, страшась спугнуть, Эдди вымолвил его имя и осторожно направился ближе ко старшему, пока в небе раздались первые раскаты грома. Преодолев злосчастные шаги, Каспбрак оказывается рядом с всадником и не веря сознанию, оглядывает того. — Эдди…Мой мальчик, я ждал тебя. — тёплый, умиротворённый голос быстро смешивается с шумом моря и Денбро обращает свой взор на юношу. Он изменился. Шрамы с лица растворились, извечно слезливые глаза наконец посветлели, в душе его царил покой. Убирая одну руку с колен, мужчина похлопывает ладонью по месту рядом с собой, и Эдди не раздумывая, присаживается на тёплый песок. — Как Вы, Господин? — уважение, первое и давно желанное, что Эдвард проявил к нему. Страха боле не было. — На своём месте…Я смиренно принимаю ныне меня окружающее. Это место – моя обитель, Эдди. — растянув на порозовевших губах слабую улыбку, Денбро кивком вновь заставляет собеседника обратить внимание на бескрайние воды. — Всё безобразие, гниль и безумие сошло в него. В моё море…Гром – это все перенесённые судьбой удары, а ветер…тёплый и ласковый – сие душа моей Софьи. Даже здесь, после всего содеянного, она не покинула меня, согревает, дарует всю свою нежность. Сразу после этих слов Каспбрак ощущает, как неистовый порыв, будто оцеловывает теплом его щёки. В это же мгновенье от приятного шока по телу пробегает рой мурашек. Его мать тоже здесь, приветствует и наконец дарует неистраченную любовь. — Она очень рада тебя видеть. — наблюдая за тем, как Эдди расцветает на глазах, Антуан и сам поддаётся сей радости, выдав тому тихий, неслыханный ранее смех. — Мне казалось…что мир после смерти будет выглядеть иначе. — словив себя на данной мысли, шатен сразу доносит свои утверждения, устремив взгляд на ныне сияющего старшего. — Все мы веками слушали о двух параллелях: Рай и Ад…Нас пугали, направляли сюда, желали различные муки, но как видишь, у каждого своя обитель. — вскидывая бровями, мужчина прикрывая глаза совершает глубокий вдох, полной грудью, словно насыщаясь жизнью. — Как же так… Антуан молчит, раздумывает, как правильнее начать своё рассуждение, пока Эдвард казалось, вовсе утерял связь со всеми своими познаниями. — Ты далеко не глуп…Должен знать сказания о первых людях. Вкусив запретный плод, Адам и Ева были направлены в наш мир, далее именно он и стал основой, началом всего полагающего. Рождаясь, мы оказываемся изгнаны с самого первого дня. Однажды, люди предали Господа, и ныне проживая на земле, те претерпевают самые жестокие наказания. Расплачиваются веками…Не замечал, как мы из раза в раз тянемся к небу? Это необъяснимое желание скорее окончить свой путь… — Душа помнит то священное место? — И стремится к нему, мой мальчик., но к сожалению, все мы прикованы к грязному миру определённым сроком. — тяжело вздыхая, Денбро оглядывает сосредоточенный лик младшего. — «Смерть» - это наше некое освобождение, конечная точка после которой мы наконец сможем отречься от порочной земли. — Что же делать со страхом смерти? — уводя взгляд к мрачному небу, Эдди оказывается поражён суждениями Антуана. Не подобное ему хотелось слышать, не сейчас. — Тебе следует преодолеть страх смерти. Лишь он является твоей преградой к твоему истинному обителю…Настанет день, когда ты утеряешь всех людей, коим некогда даровал себя, и по итогу ты всё-таки направишься к нам. Переживаниям места нет…те осколки, что остаются в сердцах людей…Они веками станут сохранять память о твоём облике. — Осколки…Та самая режущая сердце скорбь. — закусывая нижнюю губу, Эдди прикрывает глаза стараясь уложить новые истины в голове. — Сколько боли придётся причинить людям своей кончиной. — Не больше, чем при жизни, сынок. — видя беспокойство юноши, Денбро подсаживается ближе и укладывая руку на плечо того, будто укрывает под своим крылом, забирает все страхи. — Мир живых грязный, а люди в нём живут жестоки. Вся земля пропитана ядом, кой поражает сердца. От того даже самые светлые люди, порой и не замечают, как вонзают кинжалы в спины других. Поэтому даже смерть не силах принести столько страданий, сколько ты вселяешь их им при жизни…Такова наша участь. От того и ты…Ты не плохой человек, Эдди. Слова поражают младшего. Он переводит взгляд на Денбро и замирает. — Никому из нас всадников не доводилось слышать следующих слов, но…Я горжусь тобой, Эдди. Я верую в твои силы. — яркая улыбка озаряет лик рыжеволосого после выданной истины. — Будь смел, люби и поступай лишь так, как велит тебе твоё нутро и прости меня за всё сделанное. Ведь наши души в скором встретятся. Его время оканчивалось, и Эдди это понимал, но смолвить ничего не мог, лишь нерешительно обнял старшего, прижимаясь как можно крепче к тому. Антуан отвечал той же милостью. — Я прощаю Вас…Простите и меня. Вмиг после этих слов истощённое тело в руках юноши оказывается слишком податливым, мягким. Каспбрак распахивает глаза и видит пред собой прежнюю обстановку. Заместо старшего в его объятиях находилась подушка, а в воздухе царил былой холод. Он вновь оказался один в ледяных стенах своей мрачной комнаты. В ту ночь Эдди больше не спал. Обдумывал сказанное, пропускал чрез себя слова наставника, сохраняя на себе призрачные объятия. Сон покинул не только эту комнату, но и ту, что была совсем неподалёку. За прошедший месяц Хану не удалось переместить все свои вещи из былых покоев, от того сборы продолжались вплоть до глубоких ночей, вынуждая Майка, что жил в том же помещении, не спать сутками от постоянных шумов и переговоров. Только вот эта ночь была последней и к четырём утра последние восемь коробок, наконец, заполнили себя вещами. Оглядывая прислугу, что помогала ему в сборах, Хан тяжело вздыхает и подмечает сквозь шторы свет в комнате младшего. Не долго думая, тот выдаёт последнее указание группе парней и сам направляется к противоположной спальне. Оказавшись рядом с шёлком, что выполнял роль дверей, решимость пропала. Поджав губы, Мурад опускает взгляд погружаясь в глубину терзающей мысли, но всё же распахивает те, застав Хартманна за рисованием очередной картины. Майк слышал того, но не стал обращать внимания. Рана, глубокая и по сей день свежая, отдавала болью. — Я окончил…Вот и всё. — нацепив на себя маску хладнокровия, русый без приглашения проходит внутрь и присаживается на диван, так и не сводя взгляда со спины «брата». — Хочу попрощаться. — Прощай, Мурад. — восседая на полу перед холстом, Хартманн перенял манеру старшего, переступал через себя, показывал то, чего не было наяву. Он желал сорваться с места, подбежать к тому, кто оберегал его все эти годы. Хотел окутать в самые крепкие объятия, растопить лёд в его сердце. Казалось, что в эти мгновения Майк был похож на маленького ребёнка, кой всей душой веровал в силу добра, что та одолеет злые чары и вернёт ему брата, но реальность была слишком жестока к нему. От того и сам шатен учился выживать в этом мире, пытался подражать образам «сильных» людей. — Ничего больше? — Мурад знал его наизусть, даже не видя лица «брата», старший понимал, кои чувства испытывает тот. — Всё-таки столько пережито. — Да, мы многое пережили вместе и раскол, и траур…наказания Юсефа, одиночество, мы вместе боролись со страхами, вместе учили друг друга своим истинам…Но что ныне у тебя на уме? — резко обернувшись к Хану, юноша откладывает палитру и кисть, наконец устремив всё внимание на собеседника. — Ты растоптал всё то, что было «нашим»…Уничтожил пережитое, а оно было для меня самым ценным. Так что теперь ты хочешь от меня слышать? — С годами я понял истину: либо ты взойдёшь на пьедестал, либо тебя свергнут в пучину страданий. Так я выбрал первый вариант, во имя своего блага. — встав с места, русый свысока оглядывает ошеломлённого парня и отвратительно усмехается над тем. — Ты прекрасное, хрупкое создание…Но первый прохожий затопчет такое трогательное явление. Я старался заставить тебя обрести шипы, но как видишь, союзником мне ты не стал. Ударил в самое сердце, безо всякого зазрения совести. — Да и честно говоря…Никогда не держал на тебя крупных надежд. — выпалив последние кинжалы, Мурад в последний раз оглядывает младшего и покидает его комнату, в коей ныне тот поселил самый настоящий траур. Майк будто забыл о том, чем занимался ранее. Устремив взгляд на проход, он ещё долго будет рассматривать тот в надежде, что старший вернётся, заберёт всю гниль назад, как и всегда в суровые ночи успокоит и скажет, что это был простой кошмар. Но образ сгинул. Свет померк, и дверь на входе издала ужасающий грохот, от коего тело Хартманна невольно содрогнулось. В кромешной тишине маленького пространства внезапно раздался стук. Это было сердце шатена, что в истерике колотилось о рёбра в попытках вырваться наружу, не ощущать того, что оно претерпевает ныне. Внезапно он возжелал закричать, да так, чтобы стены этой злосчастной комнаты содрогнулись, чтобы не было той и в помине, ведь каждый её сантиметр напоминал о счастливых мгновениях. Только вот солёные от слёз губы лишь слегка распахнулись в немом вопле и испустили последний дух. В сравнении с оброненными словами, та пощечина, полученная ранее, была пустым звуком. Ныне Хан окончательно сжёг мосты меж ними. Забрал с собой жизнь Майка.19 ноября 2023
Третий день подряд Нью-Йорк оказался под проливными дождями. Они вобрали город в плен, властвовали, обрушались на крыши и будто омывали собой весь отврат. Время же стало невыносимо скоротечным. Каждый затаил глубоко в себе великие цели, деяния, кои будут решать чужие судьбы. Каждый стал друг другу врагом. Былые реали оказались стёрты, и вот уже подоспела решающая битва, да только Стоун была не в силах отпустить прошлого. Мари возненавидела всё живое. Она ненавидела и себя за то, что всё ещё помнила холод отца, лебединую походку матери и те мгновенья, коими она не успела до конца насладиться. Девушка оказалась утеряна в своём одиночестве. Мари сталась обыкновенным мешком костей, жидкости и раскромсанных обломков, что некогда являлись сердцем. Душу её умертвили вместе с тем, кто и даровал ту ей лично. Отроду белокурая не имела права на счастье в мире этом и каждую ночь задавала себе лишь один вопрос: почему? В каком из миров она смела так нагрешить, дабы получить все страдания в сей реальности. Боль не покинет ту никогда. Извечно злодейка станет когтями впиваться во хрупкие плечи, обгладывать кости и сеять траур в мыслях. Мари обречена. Ныне красавица обратилась в изуродованное подобие нечто некогда живого, прекрасного. Этим днём саморазрушение её было нарушено. Во мрак алых покоев прошёл давно позабытый голубыми глазами силуэт. Худощавый стан поначалу замер возле дверей, словно жалея о своём приходе, но после всё же близиться к кровати, на коей уже обыденно бездвижно лежала Стоун. — Мари…— оглядывая сводную сестру, Каспбрак ощущает, как нечто внутри изламывает его. — Взываю до тебя…Поговори со мной. Будь сие последним нашим разговором, но я нуждаюсь в нём. Меньше всего девушка ожидала его в своих покоях. Никогда бы не подумала, что тот наберётся смелости так бестактно заявиться к ней в попытках поговорить, но возражать сил не было. С огромным трудом, белокурая приподнимается и заметно дрожа усаживается к подножью кровати. Вслед за ней присаживается и Эдди, всего в паре сантиметров от неё. Тишина вновь заполняет собой всё пространство, давит, пока напряжение сильнее сжимает глотки двоих. — Прошло время…Совсем немного, но я утерял его счёт. Но не было ни дня, когда бы я не раздумывал над…нами. — уложив локти на колени, Каспбрак сцепляет пальцы в замок и опускает на те свой взгляд, обдумывает каждую фразу. — То и дело пред глазами мелькают картины прошлого, где мы были неразлучны. Иногда мне казалось, что никогда не будет меж нами той грани имеющей название «сводные», ты всегда была мне родной, несмотря ни на что. Но грань всё же была выставлена и ты прекрасно знаешь кем…В те годы я раз за разом разбивал себе сердце в попытках понять тебя, даровать покой и всё то, чего ты так желала. Ты – мой единственный светлый и поистине ангельский образ. Я обречён вечностью на преданность к тебе. Только вот…получить хоть грамм подобного не удостоился. — Желаешь спросить «почему»? — прерывая речь юноши, Стоун опускает тяжелые веки. — Ты и сам прекрасно знаешь на то ответ…Ты отнял всё, что по праву являлось моим. Занял моё место, заполучил любовь моего отца, его расположение. Нисколько не раздумывал обо мне… — Это не так…Я каждый божий день устилался у ног твоих в попытках утешить, но ты сама закрыла глаза, будто не смела узреть сего. — Быть может просто не хотела…Ненависть убила во мне всё человеческое, а я же умертвила конечно то, что так любил ты во мне, дабы никогда не видеть, не слышать боле тебя. — Пока я держал пред тобой грудь нараспашку… С излишне отчаянным вздохом Каспбрак до боли закусывает нижнюю губу и склоняет голову. Его разрывала на части несправедливость, но в глубине души тот понимал и Мари, коя попросту поддалась всплеску первых чувств. Он должен сорваться, прижать её к себе как можно крепче, заставить распрощаться с прошлым, что топило в себе душу сестры. Но он по-прежнему восседал не поднимая головы. — Ты был…прав, когда говорил о нас. Мы оба являлись лишь двумя мотыльками кружащими вокруг пламя…отца. Среди нас нет победителей и ты, и я претерпели те муки, что несравнимы со всеми кругами Ада…Я понимаю, но простить тебя не смогу никогда. — роняя пару злосчастных слёз, Мари медленно, будто не желая того сотворять, переводят взгляд на младшего. — Ты отнял мою жизнь…Самое ценное, что я имела – это мой отец. Я безгранично зла на вас двоих, но он…Он моё вечное исключение. — Как и всегда…Ты понимала кого угодно, но не меня. — с сожалением выдавливая из себя усмешку, Эдди совершает попытки уложить сказанное сестрой в голове, но тщетно. — Хочу, чтобы ты знала одно…Пока ты выдерживала на пьедестале того, кто не ставил тебя ни во что, моим исключением из правил была ты. Лишь ради тебя одной я готов был разрывать себя на части и возлагать обломки сожженной тобой души у ног твоих. Лишь из-за тебя, из желания доказать, что всё могло бы быть иначе, я пошёл на поводу у Юсефа…Лишь ты и он сотворили из меня это. Только вот я боле вас не виню…Простил и позабыл те пытки, что вы мне выносили. Повисла мёртвая тишина. И пока Эдвард без отрыва смотрел на сестру, та отвела опустошённый взор в пустоту. Избегала истины, была предана вере отца, как бы Каспбрак не старался того исправить. Сие лишь больше распирало шатена на эмоции. Стоило лишь достать нож и кромсать себя на куски, дабы эта буря смолкла, вырвалась наружу. Пара мгновений и мрачный образ покидает Стоун. Её смерть. Её личный душегуб. Её кара. И пока одна жизнь медленно движилась к конечной своей точки, другая, что вынашивала в себе новую, невинную душу, всё стремилась выстраивать ввысь свой пьедестал. Трепетно оглаживая внушительных размеров живот, Рокантен с привычной змеиной улыбкой на устах буквально летела по коридорам к заветным дверям. Мгновение и шатенка наконец оказывается в покоях бывшего возлюбленного. Оглядывая те, девушка устало вздыхает в попытках найти образ Каспбрака, но совершенно опешила та, когда изумрудные глаза застали Ричарда за письменным столом. — И как это понимать? Тозиер, ты и без того добился позволения Эдварда переехать сюда. Тебе были выделены одни из лучших покоев поместья, а ты по-прежнему ошиваешься здесь. — горделиво вздымая подбородок кверху, Анна с презрением оглядывает брюнета, что разделял её чувства и уже направлялся ближе к нежданной собеседнице. — Рокантен, ты бы голову припустила. Всё-таки мой статус в стенах этого поместья в разы превосходит твой. — сложив руки за спиной, Ричард выдаёт оппонентке нахальную усмешку вслед за которой вскидывает бровями. — Ричард…Когда-то и я смела так говорить, а вот после Эдвард увлёкся тобой. Фаворит…так тебя с усмешкой прозвал весь высший свет. — заливаясь поганым смехом, зеленоглазая с усладой наблюдала за тем, как Тозиер прожигал ту взглядом. — Что? Не понял хронологии? Так я поясню. Пройдя ближе к старшему, Анна игриво облизывает ядовитые уста. Готовится травить разум Ричи. — Наш излюбленный Эдвард в начале своего пути ловко заманил меня к себе, да одурманил светлую голову так, что я стала безумна от этого дивного дьявола, пока он в свою очередь умело пользовался мной. Выведал слабые места и чёткий план поместья Уильяма, а вслед за этим…Бам! И поместья как не бывало ранее, и Билл повержен…И цель жизни его достигнута благодаря любимой Анне. «Моя Анна» - так он прозывал меня. — смакуя последнее предложение в полушепоте, девушка выдаёт ироничный вздох, а после принимается обходить Тозиера вокруг. — Но тут внезапно ему стало неинтересно со мной. Планы осуществлены, а выжимать из меня боле нечего. Печально…И стало быть горю вселенскому, но нет, вот же он – новая ступень о которую можно опереться и взобраться ещё выше! Так появился в его жизни ты…Моё почтение, ты в отличии от меня изрядно помотал ему нервы. Но и сломался ты так же быстро и метко. Потом одно мгновение, второе и вот уже Юсефа с нами нет, да и обман перед этим ты раскрыл. — И сделал я гораздо больше для него нежели ты. От того то он и отстранил тебя от себя…а если бы не это чудовище в твоём животе, то все и позабыли бы о тебе, пока твоя несчастная душонка гнила бы в Германии. — Дослушай, умник…— закатывая глаза от несчастных с её взгляда попыток Ричарда поставить Рокантен на место, девушка вслед с укором оглядывает того и присаживается на софу возле камина. — Ещё наступит время, когда ты, как и я окажешься ему не нужен. Лестницу он выстраивает, да вот когда порог оказывается истоптан, Эдди о нём забывает и тут же выкладывает новый. Пара месяцев и он приблизит к себе кого-то ещё, кто будет помогать ему строить для нас козни. Рокантен удалось добиться своего, она воспламенила Сизифа, возложила на него новый груз, и был тот обусловлен страхом. Ричард возжелал не веровать в ядовитые реплики, но хронология змеи была столь явной, что легко вязалась с реалями. Он и впрямь казалось истратил своё, да так, что сам Каспбрак на мгновение успел утерять свой настрой и сбиться с верного пути. Не успевает Ричи вымолвить и одного противоречия, как двери комнаты отворяются и внутрь проходит Эдди, кой почти сразу жестом руки указывает брюнету удалиться. Делать было нечего. Обменявшись с Рокантен последними, животными взорами, Тозиер пулей вылетает из помещения под сокрушительный грохот дверьми. — Ты вновь начала свою балладу? Рокантен, впредь держи свои клыки при себе. Решилась пристроиться к лишённым уму, так боле не суйся к моей стороне. — цедя сквозь зубы, Эдди оглядывает ту с отвращением, после чего рвётся к диванам и буквально падая на те, совершает глубокий вздох. Он знал, что разговор этот будет в разы хуже, чем минувший. — Да была бы кому-то нужна твоя сторона, милый…Я так вовсе пришла к тебе поговорить о последнем, что связывает нас с тобой. — уже позабыв о выведенном на нервы Ричарде, Анна с прежним спокойствием и усмешкой перемещается к стороннику. — Хочешь того или нет…но от этих забот не избавиться. Я не пожелала узнавать пол, но будто нутром чувствую, что это девочка и уже успела выбрать для нёё имя…Розабель. Что думаешь? Рокантен издевалась над ним. Знала, как Эдварду невыносимо осознавать грядущее появление на свет новой жизни. В любом другом мире, но уж точно не в этом он бы и мог задуматься над подобным подарком судьбы. Только судьба взыграла над ним самую злейшую шутку, даруя извечное чувство вины пред будущим ребёнком. Лишь от того он молчал. Старался смиренно принимать все язвительные рассуждения, что слетали с опротивевших ему алых губ. — Значит всё-таки Розабель. Я рада, что мы пришли к согласию. — Ближе к сути, Анна. Ты явно пришла не для того, чтобы играть роль счастливой матери. — Ну что же ты так грубо? Это твоё будущее, Каспбрак…Я день ото дня теперь провожу в молитвах за то, чтобы моя девочка стала наследницей всего этого богатства. — укладывая ладони на живот, шатенка вздымает взор наверх и слегка клонит голову в бог, погружаясь во грёзы. — Она получит достойное воспитание от тебя, я вселю в неё уверенность и силу, а после…Она станет следующей властительницей всего преступного мира. Пред ней, как и перед тобой, станут склонять головы во имя её величия. — Никогда! — неожиданно даже для самого себя, Каспбрак выпаливает одну единственную фразу, обратив распахнутый в ужасе взор на девушку. — Что?... — Я никогда не позволю своему ребёнку пережить все те мучения, сквозь которые когда-то прошёл сам! Ты и представить себе не можешь, что значит являться подобной фигурой! — сорвавшись с места, Эдди повышает голос и не сводя взгляда с Рокантен, продолжает. — Я готов даровать ей целый мир, но ни за что не позволю быть вечной мишенью для пуль и ножей… — Ты кажется позабыл… — осторожно встав с места, девушка резко меняется в лице. — Она наследница всего тобой сотворённого кошмара! Ты и только ты создал ей подобные условия! Ты оставил её без гармонии меж отцом и матерью! Ты с самого первого дня заставишь переживать её всевозможные ужасы жизни! …Мой ребенок с утроба лишён мирной жизни. И виной тому только его отец! Истина выдвинутая Анной поражает вторую за вечер жертву. Каспбрак цепенеет на глазах от каждой реплики. Он и сам понимал груз вины, коя возлегла на его плечи, но слышать подобное от иных лиц, Эдди был не готов. — Когда-то ты посмел зарекнуться о том, что Юсеф вина всех сокрушённых жизней, но ты ошибался. Истинный тиран, губитель и дьявол - ты! — с силой тыча пальцем в грудь юноши, Рокантен с неистовой злобой выпаливала всё, что скрывала годами. — Если бы не ты, то все жили бы в мире и согласии! Сам посуди: занял место Мари, лишил ее жизни, лишил надежды Мурада, от того сделал навеки одиноким Майка! Тозиера и меня ты вовсе использовал, как подручные средства! Всё происходящее, весь этот пандемониум возвёл ты!…Лишь поэтому, когда наша дочь появится на свет, я лишу её подобного изверга и сама выстрою ей судьбу! Она станет следующей властительницей, даже если не возжелает того сама, ибо я буду единственной авторитетной фигурой в её глазах! Пускай испытывает всевозможные муки, они всё равно не сравнятся с тем, как изломал жизнь ей ты! — Вон…Пошла вон! — сорвавшись на вопль, Каспбрак рвётся с места к дверям и покидает покои первее змеи, вырываясь на балкон. Воздуха критически мало. Он стал задыхаться. Истина, коя ныне была обвита тугой верёвкой вокруг его шеи, душила. Схватившись за перила, юноша скребёт зубами, оглядывает погруженный во тьму густой лес и взвывает. Пыл спал, будто в одно мгновение того окатили ледяной водой. Холод внезапно закрался под кожу, кромсал, терзал и разрушал того изнутри. Пред ним наконец оказалась выложена карта, на коей отвратным красным цветом были отмечены все его оступы, ошибки и поражения. Невыносимо много. И боле совершать подобного было нельзя. С этой мыслью Каспбрак как в омуте рвется прочь с одной единственной целью на уме. К его счастью возле дверей его комнаты стоял, как и прежде разгневанный Тозиер. Явно слышал всю желчь, что бесстыдно изливалась с уст Рокантен. И подтверждением тому стало то, как он успевает перехватить Эдди, дабы тот не сотворил чего поспешного. — Я не позволю сломать жизнь ещё одному обреченному родиться в преступной среде. — Тогда приказывай. Мы сейчас же обдумаем всё и примем нужные меры. — заглядывая в озлобленные глаза напротив, Тозиер предвещал новый раскол, но и сам тому не противился. Подобное поведение не смело остаться безнаказанным.7 февраля 2024 02:20
Миновали самые напряжённые месяца. То время, когда каждый затаил дыхание в ожидании появления на свет будущего наследника целой истории. Преступный мир безумолку щебетал о ещё народившемся, как о своей новой головной боли. «Эпоха Каспбраков не окончится никогда» - сие было главным заключением во всех их беседах. Для двух враждующих сторон же сие являлось большей проблемой. Дитя, что поневоле оказалось меж двух огней. Оно ещё ничего не знало о мире, в кой собирается прийти, но уже сталось главной проблемой целого света. Но этой ночью тому предстала честь, наконец оказаться средь людей, что обернулись во истинных животных, во две кровожадные стаи. С одной лишь вестью о начале родов Анны план Каспбрака вступил в силу. Ещё за месяц до того, юноша сумел склонить девушку к решению рожать в поместье, созвал самых опытных врачей и ныне смиренно ожидал за дверями комнаты в компании Хартманна и Тозиера. Следом к трое спешно присоединились Мурад и Мари, а уж после, с неожиданностью для некоторых, в глуби коридоров показался сам Денбро. Сплотившись по обе стороны от дверей, каждая из компаний томилась в казалось бесконечном ожидании. — Сколько прошло? — нервно сминая ладони, Каспбрак оглядывает друзей. — Несколько часов, я утерял счёт времени…Невыносимо. — обращая взгляд на двери, Хартманн тяжело вздыхает и переглядывается с поникшим Ричардом, что был гораздо молчаливее, чем обычно. — Так переживаете…Рокантен и взглянуть не позволит вам на свою дочь. Не вижу смысла даже вашего пребывания здесь. — оглядывая трою с ломанной ухмылкой, Уильям в тот же миг получает ответные усмешки от своих союзников. — А для чего ты примчал сюда в ночи? Билл, будем честны, ты здесь не то что Рокантен, так и ребёнку не нужен. — скопившаяся годами злоба наконец начала выходить из Майка. С укором оглядывая противника, шатен тихо рычит что-то себе под нос и в ту же минуту его мысль подхватывает Ричард. Иная сторона также не оставила того без обсуждений, вслед создавая подобие гула. Только Эдвард был отстранён от них всех. Выйдя вперёд и встав прямо пред дверьми, Каспбрак направил взор лишь в одну точку, пока в его мыслях крутилось лишь одно желание, что месяцами подпитывалось нарастающим чувством вины. Он знал, что тем самым сгрызает себя изнутри, но день за днём приближаясь к сему моменту, тот попросту не мог сдерживать себя в руках. Это ответственность, что не была сравнима ни с какими величественными группировками и состоянием целых миров. Всё то пустое, бездушное, в то время как человек, кой разделяет с тобой одну кровь – это вечность. Мгновенье и за дверьми раздаётся неслыханный ранее детский плач. Обе стороны тут же прекращают переговоры и переводят всё внимание на в скором распахнувшиеся двери. Образовавшаяся маленькая толпа почти сразу заполоняет собой комнату, в то время как тело Эдварда отказывает ему. Страх сдавливает свои тиски. Омут. Каспбрак не вспомнит, как он вошёл тогда внутрь. Вокруг него смешалось всё: свет от свечей, плач, радостные поздравления от врачей, восторженные лики сторонников и Анна, коя переступив чрез себя попросила передать ребёнка на руки шатена. Все замирают, когда стоящий рядом с той Уильям с недовольной гримасой сначала принял дитя на свои руки, а уж после пройдя к сопернику, передал того ему и вновь отстранился к своим соратникам. Безутешные рыдания вмиг смолкают, тем самым возвращая Эдварда к реальности. Ныне он отчётливо видит, как в просторных покоях на кровати возлегла шатенка, а по обе стороны от её кровати расположились стаи. Все взгляды стались устремлены лишь на него в ожидании. — Мальчик…— будто с разочарованием в голосе, Рокантен сообщает шатену, а тот и вовсе теряется в своих мыслях. С лёгкой усмешкой отрекаясь от зеленоглазой, Каспбрак наконец опускает свой взор на пребывающего в его руках ребёнка с до невозможного аккуратными чертами лица. Его подобие. — Сандер…Твоё имя – Сандер. — первое, что смог вымолвить Эдвард за всё это время и чем сразу же повергнул в шок присутствующих. — Александер…Защитник человечества. Сторона Анны в смятении переглядывалась меж собой, пока стоящие напротив Майк и Ричард наконец отбросили всякий страх и уже с гордостью наблюдали за Эдди. — Я даю тебе слово, Сандер…Пока сердце моё бьётся, ты не познаешь горестей мира в коем оказался. Стану твоей защитой, все удары перениму на себя…отдамся в руки самой смерти, но ты будешь счастлив. Клянусь. — оглядывая лик невинный, шатен полушёпотом выдаёт тому свою клятву, после склоняясь ближе и оставляя трепетный поцелуй на лбу сына. Новорождённый будто понимал каждое слово отца, внимал его речи и взамен придавал тому сил. Сам возжелал оказаться спасённым. Выбрал свою сторону. Каспбрак же не сводя взгляда с глаз ребёнка лишь одним кивком выдаёт указание друзьям, и те в этот же миг проходя ближе, окружают его. — Что ж…Вы все можете расходиться. Часы в которые вы сможете пребывать с ребенком я сообщу позже и, Анна…Какого счастье, что это сын. — величественно вздымая подбородок кверху, Каспбрак вновь выносит свой приговор, после чего в то же мгновение покидает комнату девушки вместе с ребёнком, не внимая отчаянному выкрику Рокантен. — Что это значит?! — с закравшимся в сердце ужасом, восклицает Хан в попытках вырваться вслед за Эдвардом, но того сразу стопорит собой Майк с отвратной ухмылкой на устах. — А это карма. Подобным животным не позволено отравлять светлый разум Сандера. — высказывая ответ прямиком в лицо Мураду, Хартманн без сожаления сжимал плечи того. — Эдвард! Стой! — невзирая на режущую боль и предавшихся панике Стоун и Денбро, Анна встаёт с постели и хромая движется к дверям, но не выдерживает и припадает к полу в паре сантиметров у ног Тозиера. — Да покарают же тебя небеса, Каспбрак! Гореть тебе в адском пламени веками после содеянного! Сорвавшись на безутешный вопль, шатенка хватается за волосы на своей голове начиная в отчаянии вырывать те малыми клоками, пока раскрасневшееся от гнева лицо реками устилали слёзы. Рокантен предаётся истерике в тот момент когда рухнувший рядом с ней Денбро изо всех сил пытался подавить ту, пока его сердце в сей миг окончательно испустило дух. Стоящая позади Мари в ужасе ухватилась двумя руками за сердце. Безумие окутало собой всё пространство, не щадило рассудки всех повинных, за исключением Майка и Ричарда. Возмездие всегда являлось таковым. Всегда несло за собой излом.«И станет править демон миром, И породит подобно существо, Что не окончит век его.»