XXV
Во всю же шла его эпоха, Покой им снился лишь во снах. И лишь одна душа жестока Внимала крики, боль и страх.
Вот уже на протяжении трёх часов в стенах зала для переговоров велось затяжное заседание. Всё это от того, что последние события выбивали из колеи каждого. Молотом по голове раз за разом раздавались вести о гибели господ, сие было не скрыть – наступала смута. В комнате становилось невыносимо находится. Каждый из пятнадцати представителей то и дело метал странные взоры на ближайших, и казалось вовсе не мог сконцентрироваться на документах, возлегающих пред ними. Всего четыре дня назад те с трудом простились с излюбленной светом госпожой, подробности смерти которой так и не были раскрыты. Сам Эдди подмечал состояние союзников, совершал долгие и неестественные ему паузы при чтении отчётов о сделках, и уходил в свои мысли. Не мог отпустить кома, что нарастал в его голове с каждым днём. Давил, не позволял расправиться. — На сегодня всё…Как только получите новые вести свяжитесь со мной. Действуете чётко по выказанным мной указаниям, и если потребуется поддержка, то связывайтесь. — с рваным выдохом шатен оглядывает каждого из мужчин и складывая в одну стопку бумаги на столе, принимается покидать зал переговоров. Он понимал, что тянущееся время никак не способствует их продуктивности, да и настороженный вид Ричарда за его спиной всё боле вводил в напряжение. Только уйти из комнаты без лишних обговоров у парня не выйдет. Один из мужчин взглядом получает толчки от сторонников и наконец, решается заговорить с их руководителем. — Господин, прошу простить меня за дерзость, но я осмелюсь попросить Вас задержаться. — как только взор карих глаз сталкивается с его взглядом, седовласый слегка робеет, быстро достаёт из кармана пиджака белоснежный платок и утирает выступающих со лба пот. Правление Каспбрака длилось уже достаточно, но по сей день фигура его пугала и выбивала из колеи всякие противостоящие настрои. Хотя сам шатен не смотря на подобные нервозы отвечал смиренно и даже в этот раз прислушался просьбе и усаживаясь обратно в кресло заострил всё своё внимание на мужчине. — В-первую очередь хотелось бы вновь принести свои соболезнования…Госпожа была мимолётным, но глубоко любимым образом среди всего высшего света. Мир душе её, пускай же всевышний откроет для неё врата Рая. — с осторожностью оглядывая Эдварда, мужчина то и дело прикусывает губы, бегает взором, явно с трудом подбирает слова. — Аминь…Что же будет во-вторых? — достав из кармана пачку сигарет, Каспбрак на мгновение отводит взор от союзников, дабы закурить. — Опасаемся мы…Апокалипсис наступил, судный день. Одни за другими проводы ведутся. День ото дня слухи разные ползут, будто возможно то, что и с Вами нам придётся проститься. — скрепляя руки в замок, мужчина опускает на те взгляд и подмечает нагрянувший тремор. — Козни против Вас ведутся, Уильям с каждым днём всё больше усмехается с Вашего положения. Страшно однажды в утро получить весть о Вашей гибели. — Довольно…Я сознаю, что мысли Ваши неспроста, да только раздувать сие не стоит. Бывали времена и хуже. — выдыхая едкий дым в сторону, Каспбрак оглядывает всех присутствующих и продолжает. — Я жив, пред Вами восседаю и с позволения всевышнего ещё век проживу. Словно позабыли мою сущность…Сколько было за плечами моими смертей. Я все снёс, все одолел! Ничто и никто не посилен утянуть меня к земле! Эдди не выдерживает, ударяет кулаком по столу пока залитые злобой карие очи пожирают сидящих пред ним союзников. В воздухе повисает напряжение. Душащее, порождающее дикое желание сорваться с места, да убежать прочь с заседания, дабы не нарваться на разгорячённую ладонь самого дьявола. — Сколько раз меня пытались сломить, искромсать, да заживо схоронить…Ничто из этого не вышло. — не докуривая до конца, Эдди оглядывает оставшуюся сигарету и затушив ту в пепельнице, резко встает с места. — И не выйдет…Запомните: не выйдет! Порывы злобы берут верх. Стиснув зубы, Каспбрак осматривает склоненные от стыда головы и вмиг сорвавшись с места, мчится ко дверям. Следом за ним порывается и брюнет, что в ярости осматривал вставших на поклон мужчин и всё же удалился вместе с партнёром под оглушающий грохот массивных дверей. — Взгляните, стоило оно того? — седовласый, что ранее и задавал вопросы, с рваным выдохом вновь падает в своё кресло и тут же принимается смахивать капли пота со лба. Напряжение по-прежнему терзало его и казалось переключалось на остальных. — Это будет ему предупреждением…Со времён кончины Стоуна всё утеряло контроль. Вышло из строя. — оглядывая союзника, один из мужчин закладывает ладони в карманы идеально выглаженных брюк и поджимает губы. — Сейчас же…Для него настал час расплаты за борьбу с судьбой. Он будто в пекле. Сгорает и теряет всех родных, любимых. — Кабы слова твои не дошли до ушей его! Здесь те по всем стенам. — Глаза и уши его - Тозиер. Вон, вслед за демоном своим угнался…Эти двое ныне истинное перерождение самих Софьи и Антуана Денбро. — переводя взгляд на двери, за коими скрылись образы пары, мужчина тяжело вздыхает. — Пока эти двое держаться вместе, силы из друг друга черпают…Полягут все, но не они. И он был прав. Его мысли будто слышали, то и дело прокручивали в голове напарники, что ныне рвались по ледяным коридорам в полном безмолвии. Каспбрак подобен буре, что сметала всё на своём пути и было то явным показателем его взъерошенности. Не видя ничего пред собой, тот вихрем проносится и врываясь в свою комнату, замирает во её центре. «Судный день, Апокалипсис» — всё крутилось в его голове. — Ни дня не было прожито, дабы что-то да не произошло. — уставляя руки к бокам, шатен не может смирно выстоять на месте, да принимается расхаживать из стороны в сторону. С трудом ему удалось притупить, заглушить недавнюю боль от утраты сестры, чей гроб тот проносил на своём плече. Ноша эта по сие мгновение ощущалась. Невозможно было оправиться. Да только и горе всепоглощающим становлять не стал. Отмахивался, старался выстаивать гоределиво, сурово, а толку? Эдди и сам сознавал, как трудно будет забыться от подобного бремени траура, не хотел винить окружающих, но раз за разом подавленные в душе эмоции порывались наружу. — Не воспринимай их слова так близко к сердцу. Это всего лишь массовые волнения…И быть может те не так и бессмысленны. — с тяжелым вздохом, Ричи проходит ближе к партнёру, возлагая ладони на его плечи. — Сам посуди…Те, кто остались возле нас, дремать не станут. Ты позволил Рокантен остаться здесь ещё на пару дней, а она и рада. Как я и говорил, траура она вынашивать на стала. На следующий же день выхаживала здесь, как хозяйка. День ото дня, так она и новое дело начнёт. Уж тем более с марионеткой в виде Мурада в руках. — Против неё я настроен решительно. Все её козни - пустое слово. Даже с отравлением, кое и впрямь могло стать моим концом, она не справилась…За врага я её боле не воспринимаю, да и отъезд я назначу сегодня. — заглядывая в глаза напротив, Эдди сбавляет свой пыл, как только подмечает беспокойство брюнета. — Только вот они все правы. Происходящее ныне ничто иное как день судный. Гробы один за другим выносят…Я сознаю, что дело во мне. — Не ты взошёл на тропу войны. Всё началось с радикальных мер Анны, которая так и грезила здесь устояться. Думаешь, что сохранение жизни Сандера это материнский инстинкт? — Я больше ни о чём не думаю…Устал. — вбирая в лёгкие больше отравленного горечью воздуха, шатен взгляд в сторону уводит и поджимает губы. — За кого не ухватись моей руке - погибают. Я будто на минном поле, где каждый шаг страшит. Как только слышу неровные шаги за дверьми, тут же подрываюсь с места. Боюсь, что придётся вновь рваться навстречу смерти, дабы узреть её плоды. Ричи безоружен. Он разделяет каждое слово Эдди и сам сознаёт весь ужас грядущего. Только вот его опасения едва отличались от мыслей шатена. Пока тот взглядом метался по ближайшим, Тозиер всё внимание заострил лишь на нём. Сам день ото дня контролирует свои двери, да покои шатена покидает с трудом. Страшиться, что в один из дней получит конечную весть, что вмиг заледенит дребезжащее сердце. — Эдди…Взгляни на меня. — крепче сжимая плечи младшего, брюнет слегка брови ведёт к переносице и наконец получает ответный взор. — Помнишь, что когда-то я обещал, что не совершу ни шага от тебя, никому не позволю навредить. Обещал, что развеем страхи…И я сдержу каждое из данных мною слов. Ты можешь утерять миллионы людей, но я буду рядом, каждый миг разделю с тобой, снесу любую ношу. Только тебя одного во тьме не оставлю. Оглядывая смеркнувший взор напротив, Ричи чувствует, как что-то внутри него угасает, ломится. Он уже разделял боль партнёра, отчаянно вбирал в руки осколки разбитого счастья, да выстроить вновь пока не сумел. — Я знаю это…И лишь от того ещё выстаиваю на ногах. Я претерпел всего месяц без тебя и тот был страшнее всего земного. Ныне же, когда ты рядом, я чувствую, словно силы мои безграничны. — не разрывая зрительного контакта, Каспбрак поджимает губы, пытается не выговорить чего «лишнего», но ломается. В одну секунду льнёт к брюнету, прижимаясь к тому как можно крепче и опускает тяжелеющие от усталости веки. И Ричи даже не пытается заговорить вновь, понимает, что слов достаточно и обнимает партнёра, сжимает так, словно желает вобрать того в себя, спрятать от разразившегося апокалипсиса и не позволять когтистым лапам терять излюбленную душу. Они вновь стались единым целым. Растворились друг в друге, позабыв о мире вокруг. И они яро отличались от иного дуэта, где каждый лгал другому вот уже который месяц. Только вот что ещё оставалось Роуману, который понимал всю важность своего положения. Он - нить, тонкая и до безумия важная, что сталась единым связывающим Эдди и Мурада элементом. От того шатен и мирился со своим скудным положением, не изнывал от ноющей боли в теле после бессонных ночей проведенных за работой и вот уже в который раз направлялся в знакомые покои, где воздух для того был едким, отравленным. Стуча в двери, Рихтер слышит привычное, хриплое «войди» и следует указанию, вновь оказывается в четырех мрачных стенах и видит пред собой истерзанную, оскатиневшую временем фигуру. Хан сам не свой. Разбитый, да усталый, с растрепанными во все стороны соломенными волосами, заалевшими глазами и впалыми, неестественными скулами. Он исхудал, перестал притрагиваться к еде после смерти сестры и всё боле отдавался мыслям. Никто не мог понять, как мог поддаваться страданиям тот, грезил о сем миге, когда препятствия исчезнут пред ним. Казалось, даже сам Мурад не сознавал, что с ним твориться, что послужило мигом раскола. Ему не хватало сил на восстание, не хватало сил понять себя. Беда его была больше того, что он смог бы вынести. Он стался живым трупом. Совсем не тем, что был когда-то ранее. Ещё тогда, в юношестве, о русом мальчишке ходили легенды. Без конца бросал вызовы отцу, противникам, учителям. Взвывал от боли и усталости, но раз за разом поднимался со животной злобой, с желаньем уничтожить целый мир. Во всём подрожал своему предводителю. Вынашивал на плечах своих неизмеримый груз эмоций, всё скрывал. Был твёрд подобно горным, необузданным вершинам. Стан свой вечно тот ровнял в королевской осанке, кривил губы в отвращении к всему живому, да обращался кровожадным зверем, когда речь заходила о близких. Кромсал он в клочья тех, кто причинял боль и раны братьям, и сестре. Ныне же, тот верный и решительный соратник вынашивал позорное клеймо, что выжжено стало на отравленной душе - братоубийца. Его проступок раскромсал устами высший свет, изнёс во каждый угол, да растолковал до мелочей. Его возненавидели, кляли, да смерти возжелали. И Хан об этом знал. Терзал же сам себя. — Вы не ужинали вчера? — Рихтер усталым взглядом обводил покои и заострял внимание своё на мелочах, но русый того будто и не слышал. — Господин… Со стороны кровати раздаётся тихий скрип и шабуршанья. Мурад не желая того приподнимается и усаживаясь на краю, уставляет локти на колени. — Я приказывал не подавать мне еды, но всё бестолку. Мои слова для них, как пустой звук. — Господин Каспбрак приказал смотреть за Вами и не позволять дурного. — закладывая руки за спиной, Роуман тяжело вздыхает видя лукавую ухмылку, что разрасталась на заветренных губах оппонента. — Господин Каспбрак…С чего он соизволил проявить беспокойство? — ведя бровью вверх, Мурад взгляд поднимает на Рихтера. — Лицемер. — Вы глубоко ошибаетесь. От Господина без конца исходила забота о каждом из Вас. Как видите, ни одно деяние не способно погубить его любви к Вам. — Говорю же, всё пустое. Пускай и не пытается втереться ко мне в доверие. — с хриплым стоном, русый тянется к столу и вбирает в руки стакан с водой. — И без того…В связи с последними событиями, мною было принято решение. — Боюсь узнать его трактовку. Ваша мысль в последнее время туманна, не верна. — борясь с желанием вести глаза в закат, Рихтер отодвигает стул и ставит тот напротив оппонента, дабы присесть. — Роуман, моя мысль давно свелась к истине. Я долго ждал, мирился с приносимой болью. Терзал себя и видел, как уходят мне родные. Сначала Майк, потом Мари…Теперь же отнимают Анну, но тому не случится. — совершив пару глотков, Хан отставляет стакан и немного пораздумав, склоняется ближе к другу. — Я помолвлен…Помолвлен со своей родной душой, с своим спасением. Её я не пущу. Её не потеряю. — О чём Вы говорите? Как вы пошли на такое не оповестив никого? Да и обстановка, что сложилась, такого не позволяет! — с ужасом пробегая взглядом по лицу собеседника, шатен выпрямляется, желает продолжить, но шиканье Хана заставляет смолкнуть. — Обстановка позволяет…Волнения нарастают, люди в ужасе следят за тем, что происходит в стенах нашего поместья. Все готовы к перевороту. — укладывая тяжелую ладонь на плечо Рихтера, голубоглазый понижает тон. — И переворотом стану Я. Займу кровавый пьедестал и боле не остепенюсь. Покойный Господин годами наставлял, выучивал меня всем тонкостям игры и я внимал ему как мог. В раскрасневшихся глазах вспыхивают искры, виднеется туман, что именовался смертью. — Совсем скоро прольётся новая кровь…Та, что должна была давно иссохнуться в земле сырой. И станет править этим клоком мира тот, кто ждал того столетье - единственный оставшийся из Стоунов. — кивая в подтверждение своих слов, Мурад и не взирает на весь ужас, что ковал сидящего напротив. — Собери всех, кто готов пойти за мной. О суммах не раздумывай, я заплачу им всем сполна, исполню каждое желание, дабы те встали на сторону мою, во имя гибели дьявола. Рихтер невольно вздрагивает, цепенеет от грядущего видения, в коем разливалась кровь. Взмотнув головой, шатен хмурит брови, немым вопросом пытается выяснить не кажется ли то ему и Хан одним кивком то подтверждает. Он всё решил. Времена раздумий позади.***
В просторной комнате, что обвивалась легким, осеним ветром, царил покой. С улиц доносился тихий шелест листьев, едва слышный вой порыва. Свечи тлея трещали под томный голос чтеца. Возле камина, на диване, расположились две души, что не покидали стен со своего захода. Возлегая на боковине, брюнет с лёгкой улыбкой на губах держал в руках весь мир, что с интересом читал тому вслух одно из любимых произведений. Ричард всеми силами старался сосредоточится на тексте, да только образ возлегающий на груди, никак не позволял. Ковал внимание собой. Ричард кончиком носа забирается в мягкие каштановые пряди, вдыхает терпкий запах сигарет и кофе, вперемешку с нечто сладким, тянущимся. Руки не слушаются, крепче обнимают хрупкую фигуру, да кончикам пальцев проходятся по идеально выглаженной чёрной рубашке. И Эдди только разделяет гармонию. Увлечённо, со всей интонацией донося уже давно запомнившийся текст, изредка поднимая искрящий радостью взор на партнёра. Сие продлилось бы вплоть до поздней ночи, да только вот поспешные шаги за дверью заставляют смолкнуть Каспбрака и вместе с брюнетом обернуть свой взор. Кровь в жилах ужас разносит спорами по всему телу, пока сердце срывается с места, вдребезги разбивается. И как только двери покоев распахиваются, пара подрывается с места и цепенеет при виде омрачнённого лика Роумана, что спешно закрывал за собой проход. — Господа, прошу простить, что я врываюсь без стука, но новость не терпит. — Говори же, в чём дело?! — откладывая книгу в сторону, Каспбрак встаёт на ноги и взора страшащегося не отводит от друга. — Что-то с Сандером?! — Упаси нас от таких бед. Нет, все живы! — наконец осознав в какое положение он вогнал оппонентов, Роуман спешно размахивает руками и быстро принимается успокаивать пару, что уже вздыхала с облегчением. — Тогда что ещё могло произойти? — встав следом за шатеном, Ричи укладывает ладонь на его плечо. — Мурад…Затишье и впрямь было перед бурей. Сначала он обручился с Рокантен, собирается оставить её подле себя. Теперь же он поручил мне собрать людей из состава, подкупить, дабы те следовали за ним. Его цель – Ваша смерть. — заглядывая в глаза Эдди, Рихтер поджимает губы, когда веснушчатый вмиг сменяет страх на гнев. Нечто внутри него порывает, подобно бомбе взрывается, распространяя пламя Ада по телу. Смахнув руку Тозиера со своего плеча, Каспбрак потирает ладони, да взгляд на те опускает в раздумьях. — Следуй наказу… Пускай всё станет по его воле. Слова Эдварда шипами впиваются в рассудки собеседников. Распахнутыми взорами они оглядывают того, не веря услышанному. — Господин, как возможно?! — вмиг срываясь, Рихтер движется ближе, но замирает лишь при одном жесте руки шатена. Дрожащая ладонь стопорит сразу двоих, заставляет смолкнуть в ожидании, пока аспидовый взгляд исподлобья поднимается в пустоту. — Пускай…Моя воля будет грозить противостоянием. Если же хищник нападает, мы обернёмся стаею гиен, что сгрызёт его до костей. — стиснув зубы, Эдди оглядывает союзников, усаживается обратно и опирается ладонями о колени. — Никакой боле жалости, никакой снисходительности, да прощения. Он станется последним из Стоунов, кто поляжет в этом противостоянии. — Тогда почему допускаешь подобные выходки? Что собираешься делать, пока он начнёт крутить муть за спиной?! — повышая тон, Ричи не сдерживает своего порыва. Неведение пугало, вводило смуту в сердца. — Для начала…Лишим силы. — слабо кивая на свой вердикт, Эдди переводит взгляд свой на двери. — Рокантен покидает нас сегодня вечером.18:39
Солнце приближалось к горизонту. Его золотые лучи смягчались, уступали тьме. Небо чистое, подозрительная явь ворожила, позволяла разглядеть едва видные силуэты луны и звёзд. Изумрудные глаза, что ныне лишь таили злобу, без устали следили за сборами прислуги. Изящные покои с каждым мигом опустошали всё боле. С полок пропадали украшения, трюмо уже не таило на себе большое множество дорогой косметики, роскошные наряды покидали шкафы. От Рокантен не оставалось и следа. Сама же девушка и не противилась своей воле. За спиной уже минул разговор с Ханом, что вновь оставил за собой лишь обещание. Анна не верила, понимала, что её риски стались неоправданны. Опуская взгляд на подаренное кольцо, шатенка выдаёт обречённый вздох. День обручения близился, но что с того? Если брак тот станется по принуждению, да с тем к кому сердце хладное не возлегло, то какова станет жизнь? — Время настало. Пора отправляться. — указывая остальному составу выносить вещи, прислуга с тяжелым вздохом переводит внимание на Рокантен. — Госпожа. Скрипя зубами, девушка участь свою принимает и не противясь направляется к выходу. Изувеченная ядом, измотанная бедствиями, но с неизменным гордым ликом. Ступая по коридорам в коих некогда витал змеиный смех, Анна оглядывает ледяные стены во последний раз. Она не породнилась с теми, но достаточно пропитала ядом. Везде оставила свой след. Мгновения и пред глазами проявляются массивные, высокие двери. Её конец. Обрыв эпохи. На пути к выходу выстроились юноши. Каждый взглядом пожирал, ликовал сложенному исходу. Денбро, Хан и Рихтер слабо склоняют головы в знак провода. И лишь правящая пара, что возглавляла строй, смотрела на ту с презрением, горделиво вздымая головы. Взором отвратным ведя по лицам, Анна заостряет всё внимание своё только на одном. Пройдя к тому ближе, шатенка заглядывает в аспидовы очи, да чувствует, как нечто последнее, живое вмиг рушится на сколы. — Вот и конец, довольно с тебя злодеяний. — растягивая на губах злорадную ухмылку, Эдди закладывает руки за спиной. — Я предупреждал, не восставай на моём пути, да живи с миром. Однако, ты меня не послушала, поставила натуру свою моей выше. Думала, что всегда сможешь дерзить и строить козни за моей спиной? — Кабы твои деяния не внесли весомых разрушений. — даруя ответную натянутую улыбку, девушка следом кривится, с трудом выносит оттягивание момента. — Ты можешь думать, что избавился от меня, но сие не так. Я остаюсь в этих стенах душой и я вернусь, будь уверен…Я вернусь. — Эти стены и без того таят в себе миллионы душ. Да только что с того? Сие всё пыль, легко стираема со памяти. — насмехаясь над оппоненткой, шатен взглядом ведёт на строй и жестом руки выдаёт указание для Денбро. — Счастливого пути…Моя Анна. Два слова, а Рокантен сломлена. В немом изумлении приоткрывает губы и следит за тем, как яд выпущенный когда-то, ныне укрепляет стан дьявольский, улыбку отвратную соделал ярче. Его Анна. Умертвил без смерти и не догадываясь о чувствах, что стались внутри. Реальность обернулась туманом. Рокантен не ощущает рук Уильяма, не видит опаленного слезами взора Хана и боле невзирает на усмешку Ричарда. Денбро выводит её под руку, бормочет что-то еле внятное, но девушка не здесь. Она словно выпала с мира сего. Она всё там, где сладостный змеиный смех разлит по комнате шатена, где изумрудные глаза сверкают лишь от одного прикосновения руки дьявольской. Каспбрак всегда желал искренности, но Рокантен являлась олицетворением лжи. Почему они просто не могли поговорить? Быть может, Анна являлась недостойным слушателем? Иль вовсе не замечала тех отчаянных речей? Но она желала, чтобы Эдди заговорил с ней, как говорил с Ричи. Всего один разговор и она бы внимала, впитывала б каждое слово, пропускала б то по венам. Он – болезнь её, что плоть испепеляла в жаре. Он – дьявол, коего страшилась, но безвозвратно поддалась искушению и сама сталась тому подобной. Он – искусное бедствие, что снизошло когда-то в трудный миг, но обратило малую упущенную ступень в беспросветную пропасть. Он один таков и боле нет ему подобных. Сей дьявольский стан навек станет пред изумрудными глазами, имя его выжжено на груди, а поступки же вуалью во век затмят грядущее. Лишь перед ним та станется слаба. Лишь во его руках сердце змеиное обретёт покой. — Рокантен! — крик Денбро возвращает в реальность. Пребывая во своих раздумьях, девушка и не заметила, как оказалась в машине, что давно выдвинулась в путь. Оглядывая едва видные во тьме окрестности, шатенка с рваным выдохом облокачивается на спинку сиденья и прикрывает глаза. — Ты как и Хан из ума выжила?! Ответь мне! — Что я должна сказать? Что ты хочешь услышать?! — Я осведомлён о вашей с ним помолвке…Да будет же этот брак к бедам и вашей смерти. Спаслась?! Осталась в том гнилом поместье?! — не сдерживая эмоций, Билл крепче сжимая руль вдавливает газ сильнее, изредка метая взор на оппонентку. Сам того не сознавая, но Денбро выдаёт себя с потрохами. Разрывает грудную клетку, да всю тьму и яд, коей тот налился, он выливает на Рокантен. Билл годы долгие совершал попытки выкинуть ту из головы. Вырвать образ змеиный со всеми увечьями, что та ему когда-то нанесла. Да только то будто бессмысленно было. Со смертью Уриса яд вновь ударил по больному рассудку, быстро переключил сознание на мерзкий лик девушки. Лишь от того, что он любил её последней каплей своего жалкого былого, Уильям и беспокоился за положение Анны. Пытался спасти, да вытянуть поскорее из пучины бедствий. Проявить к ней всё то, в чём и сам нуждался когда-то. Но выходило то гнусно от яростных порывов в душе. — Узнай об этом Каспбрак, он вмиг лишит вас двоих жизней! Ты знала, что Мурад собрался делать перед этим торжеством?! — Я ни о чём не осведомлена. Ты и сам видишь в каком я состоянии. Думаешь, мне есть дело до этого пустоголового?! — обратив вскипающую ярость простив Денбро, девушка складывает на груди руки. — Он собирается убить Каспбрака! День ото дня, но соберёт нужных людей и назначит час нападения. Билл только выдаёт коварный приговор, а Рокантен вмиг ощущает, как каждая частичка тела её содрогается. Слова разрядами молнии проходят сквозь неё, разрывают душу и вверяют ту на произвол неизвестности.03:27
Небо сопрятало краски под покровом ночи тёмной. Пора сия – вечная загадка, что во тьме своей скрывала нечто. Неистовые грёзы давным-давно раскрыли свои объятия, пленили весь Нью-Йорк и лишь до Каспбрака та милость не дошла. Никак не смог он провалиться во желанный сон. Не размыкая глаз, вот уже который час шатен ворочался на постели. Каспбрак ощущал себя беспомощным пред своими раздумьями, что душили того. Всё иное – пустое. Лишь бесконечный поток мысли, что никак не смолкал, имел целостность в эти часы. Эдди с рыком тихим переходит в положение сидя и наконец, поднимает веки. Его дума шириться, её нужно исследовать, пройти по следу, дабы обрести желанный покой. Сползая с тёплых простыней, шатен быстро накидывает кардиган, единственное, что согревало, и направляется во путь. Прошлое – единое, что возымело власть над настоящим. Лишь позабудь ты нечто с тех времён, вмиг станешь обезглавлен забытым уроком. Вернёт тебе то всякий вздор. Но в миг, когда вымаливаешь повторенья чуда – не жди и не надейся понапрасну. Оно боле никогда к тебе не обернётся. Лишь от того есть правило на всех едино: «Не совершай шагов назад». Тому боле нет смысла. Когда тебя дурманят те глаза, молва и руки – не смей. Не унижайся пред судьбой, что заготовила тебе грядущие моменты. Тебя станет тянуть туда дурманом, где было мило и светло, но осознай, того оно не стоит. Готовься к новым ты свершеньям, вздымай глаза, моли прощенья и не гляди боле назад. Все обещания и клятвы должны остаться век жить в прошлом. Всё то бездушное, пустое, не стоит взгляда твоего. Забудь и ступай дале. Не верь. Убей в себе то упованье, что возлагалося на них. Живи лишь тем, что ты имеешь ныне. Ступай сквозь муки, боль и Ад, но не сверши и шага ты назад. Но дьявол властен лишь своей натуре, своим велениям души. Направившись в покои забытых и мёртвых, шатен внимает отголоски: плач и смех. Перед глазами вмиг явленья и образы излюбленные сердцем всем. Стены давным-давно впитали то былое и Эдди радовало то. Он смог вкусить вновь нежный аромат цветов, что по сей миг наполнял покои Мари. В стенах, кои когда-то обжил Майк, шатен нашёл покинувшее всех тепло. Витая взором по его картинам, Каспбрак неожиданно для себя выдаёт яркую улыбку, когда кончиками пальцев проходится по засохшим мазкам. Каждая малая частичка хранила в себе его дух. В молении Эдвард покидал его комнату. В молении о возвращении ушедших душ, да только то было невозможно. Юноша, как никто иной, знал, что стоило смотреть вперёд. Да только на кого? Скитаясь по пустым коридорам, ответ сам нагрянул на взор к шатену. Мгновение выстаивая пред дверями, Каспбрак со вздохом тяжёлым, с осторожностью открывает те и проходит внутрь. Почти сразу парня застаёт терпкий, разъедающий всё живое запах спиртного. Шатен кривится, оглядывается вокруг и с трудом в царящей тьме застаёт белёсое тело на кровати. Всё гнетущее вокруг вмиг становится неважно. И пока сердце с трудом пропускало новые удары, Эдди движется ближе к спящему. Почти бесшумно, дабы не нарушить сон. Ему хватает лишь украдкой узреть некогда родной лик, как в тоже мгновение перед глазами восстают воспоминания.21 марта 2012
В покоях Хана гость: избитый вновь после учений Стоуна, болезненно шипящий, беззащитный. Смиренно сидя на кресле, мальчик с трудом вытерпливает лекарство, что наносил Мурад на его раны. Эдди же только и оставалось, чтобы изредка вздрагивать от разъедающего эффекта, пока старший изо всех сил старался причинить тому, как можно меньше мучений. Русый умело выдерживал смиренный облик, пока сердце в груди заливалось кровью. Из раза в раз, тот винил себя за то, что не сберёг, не образумил отца. Да только вот имел ли он пред ним слово? От того, участь старшего брата была такова – залечивать раны младших и давить в себе вселенскую печаль при виде тех. — Я больше не могу! — чуть ли не пища, выдаёт Каспбрак, когда пропитанная вата вновь касается раны на руке. — Всё-всё! Это была последняя…— стиснув зубы, Мурад бросает краткий взор на Эдди и откладывает в сторону медикаменты. — Что было на этот раз? Как можно было дойти до такого?...И ты, разве забыл, как я учил тебя защищаться? — Учи, не учи, а я слабее…Хотя бы от того, что он мой отец. — тихо шикая на старшего, шатен оглядывает залеченные места и укладывает ладони на покрытые синяками колени. — Я сказал ему о том, что не хочу быть в будущем наследником этого всего…Я хочу, как ты и Майк спокойно рисовать, читать, гулять. Хочу делать то, что хочу я, а не то, что вздумалось ему. — Эдди, эта тема была обговорена ещё давно. К чему весь этот вздор?! — К тому, что я устал! Сколько можно? С такой долей мне ничего нельзя…Пойти к Мари – нельзя. Подольше поспать – нельзя. Сходить с вами на прогулку – нельзя…Пойти на могилу к родителям – нельзя. — Прекрати! Тебе дозволили такую честь, а ты ещё смеешь противиться?! Будь у меня возможность стать на твоё место, я всего себя бы отдавал этому делу! — повышая тон, Хан вмиг обращает разъярённый взор на младшего, что вмиг смирил весь пыл и виновато склонил голову. Мурад во тот же миг себя корит. Вбирает в лёгкие больше воздуха и поджав губы, берёт в руки маленькие ладони брата. — Посмотри на меня…Прости. Я не злюсь на тебя. — оглаживая тыльную сторону детских рук, русый наконец получает ответный взгляд. — Ты же знаешь, как сильно я волнуюсь за вас с Майком. Желаю только лучшего для вас двоих. И будь уверен, что выбранный отцом путь станет лучшим исходом для нас всех…Да позволит нам то Всевышний, когда в один день мы трое больше не склоним головы пред преступным миром. Тогда ты станешь самым главным человеком в этой части света. Ты станешь нашим светом, Эдди. Младший смотрит на того с горечью, утратой желанного детства и опускает голову, даже не пытаясь возразить в ответ. Он наизусть выучил свою участь и все её священные исходы. Он знал, как важно вернуть украденную власть, подчинить себе весь высший свет. Он знал, как с ума сходит Стоун, что годами не находит себе места от нарастающих долгов и грядущих бедствий. Он знал, что выхода иного, выбора, у него совсем не осталось. Как только жизнь его оказалась спасена, как только воспротивился Эдди судьбе, тогда и началась взрослая жизнь со всеми днями мрачными и болью. У Каспбрака не было и мгновения, когда ему было бы позволено заявлять о детстве. Всё пустое. На кону лучшая их жизнь, семья новая и свет. Ему всего девять лет, но он уже без лишних слов всё сознавал. — Брат, прошу тебя, смирись. Ты и сам видишь наш расклад…Вчера отец с трудом достал из сбережений средства на расплату со счетами. Денбро делает всё, чтобы сторонники ополчились против нас и у него это выходит. Разорван десяток союзов, никто не выходит на контакт. Стоун продержится ещё пару лет, но там, в грядущем, ему нужна будет подмога. Кто иной кроме тебя, последнего из Каспбраков, сможет восстать против изверга? — крепче сжимая ладони мальчика в своих, Мурад решительно выпаливает всё как есть. — На тебя возложены все наши надежды…Поэтому, потерпи ещё немного, даже если горы перед тобой восстали и тебе пришлось склонить голову, то не печалься. Не падай духом. Потерпи и миг настанет. Тогда-то мир душу твою и озарит…Терпи ради мгновения, когда ты станешь счастлив. — Если я так и важен…Почему самые близкие так сильно меня ранят? На поражение слова ребёнка ранят Мурада. Кинжалом отравленным вонзается вопрос во сердце больное за брата. Мечась взором по сокрытому лицу, русый в немом шоке цепенеет, чуть спуская хватку с детских рук. — Потому что…Всё от того, что перед ними мы слепы, глухи и сердцем открыты, Эдди. — с виной неизмеримою в душе, Хан взор к полу роняет. — Мы становимся для них лёгкой мишенью и пока одни подобным доверием дорожат, другие без стыда ножи вонзают в спину…Не сознают, что сотворяют. Каспбрак лишь с откровением старшего решается поднять голову, взглянуть на того по иному. — Но знай, что я, как и Майк, никогда не проявлю к тебе неуважения. Между нами особая связь…Это не любовь, не дружба, что-то неописуемое, что роднит двух скитальцев…Я понимаю тебя, как никто иной, от того и не смогу причинить боли. — решаясь, Мурад заглядывает в наполненные слезами глаза напротив и в секунды притягивает ребенка к себе, прижимает как можно крепче в объятиях. — Я всегда буду на твоей стороне. Всегда буду тебя защищать, лечить каждую рану, спасать твою жизнь…Я всецело с тобой. Знай, что я приложу все усилия, чтобы путь наш был светел.11 сентября 2024
Воспоминания – раскалённые пули, что взрывом отдаются в сердце. Ах, если б можно было память свою казнить за все моменты желчью сладостной отравленные. Эдди бы на то решился. Лишь на мгновенье сталась бы память его материальная, он бы сразу без раздумий истерзал бы ту, да сжёг, искоренил. Он ненавидел прошлое, в котором его любили, с заботою латали раны, давали обещания. Он ненавидел Хана, который заполонил собою большую часть моментов пережитого и так, и не сдержал слов своих. Не настало светлых дней, в которых они должны были быть вместе. Каспбрак лишь в этот момент, глядя в лицо брату спустя долгое время, начинает искренне того проклинать за все те речи, коими тот питал его с детства. Они подобны наркотику. Шатен подсел на тот нещадно, он опьянён, отравлен лживым образом, что некогда вверял покой, защиту. Парень проходит чуть ближе, почти вплотную к кровати, словно в ожидании, что брат очнётся ото сна и вновь станет тем желанным явлением. Эдди желал, чтобы его вновь утешил последний из близких, тот на кого была возложена вся вера, вся надежда, тот ради кого он шёл вперёд все эти годы. Да только вот ответа он не получил бы не сейчас, не после пробужденья Хана. Осознание упущенного, умертвлённого, веснушчатый ощущает, будто вся реальность вокруг него становится чем-то невозможным, не его. Он явно должен был статься в ином мире, где исходы действий его стались бы иными, где все были бы рядом, где он стал бы героем, как ему то и обещали. Всё иное, но только не происходящее сейчас. Вся ненависть к окружающему внезапно нападает на него самого, впивается во грудь, вынуждая Каспбрака дрожащей рукой прильнуть к оголённому воротом футболки участку и начать ногтями раздирать тот. Ему тяжело дышать. Осматриваясь вокруг, шатен впивается в молочную кожу, оставляя на той алые полумесяцы, и с места рвётся слишком шумно, быстро. Выбегает из комнаты, что от и до сталась пропитана его ненавистью. Как только двери позади закрываются и Эдди рвётся вдоль по ледяному коридору, ему наконец удаётся вобрать в лёгкие глоток свежего воздуха. Не зная от чего, но он бежит. Быстрее с каждой секундой, как можно дальше от обители обернувшегося врагом брата. В бесконечном эхе, гуле, что лишь ширил его тревогу, ускорял ритм сердца, юноша рассекал ходивший в стенах каменных сквозняк. Сердце существом неистовым раздирало и беспощадно сжимало его грудь, но останавливаться Каспбрак не планировал. Краем глаза тот подмечает прислугу, что с ужасом заострила внимание на мимолётно пролетающим мимо образе. Не важно. Сквозь вой порыва в ушах внезапно разносятся отголоски прошлого, фразы, что когда-то выпаляли уста старшего: «Я тысячу раз пытался узреть тебе подобных, но так и не сыскал. Ты один такой в жизни этой и я всегда буду тебя любить» «Знаю, у тебя бывают реальные проблемы, но ты излишне мягок, слишком сильно придаёшь всему этому значение. Ты никогда не сможешь изменить конца. Не сможешь видеть истинные лица людей, не можешь не прощать и это твоя главная ошибка» «Ты нужен нам. Ты нужен мне. Ты моя надежда, мой день и ночь. Каким бы тернистым не был путь, я всегда буду здесь, всегда буду ждать твоего доверия. Я останусь рядом. В тени, но останусь» «Ты не можешь жить спокойно, а если не научишься тому, то сдохнешь от своих же бед, коих сам не предусмотрел, не разглядел. Быть сильным хочешь? Так держи всё в себе!» Он оглушён противоречиями, коими его когда-то душили. Тело истощённое отказывало, ноги отдавали болью не желая слушаться приказа. Всё в нём кричало, умоляло, заклинало разум остановится, но веснушчатый собрал последние силы в кучу, противился. Ничто боле не заставит его застопориться, вернуться назад, да даже взора лишнего Эдди туда боле не бросит. Отныне, нет там боле ничего близкого, родного. Лишь чёрт злостный, что был чужд и страшен, что внушал опасность, грозил смерть. Холодный воздух волной избивает его щёки, развивает подол кардигана. Кислорода становится критически мало, картины пред глазами с моментом начинают терять свои краски, темнеют и как только Эдвард сознаёт, что осталось совсем немного, что вот-вот он узрит свои двери, против него внезапно ополчается алый свет. Эдди тяжело дыша ведёт брови к переносице, не стопорится, а бежит к тому навстречу. Жар собственного тела и кипящая от нарастающего страха кровь заставляли его рваться вперёд быстрее, и вот он видит источник зла. Поток зловещий исходил с балкона. Проход на тот был близь его дверей, казалось, сверни к ним и сокройся в комнате, но нет. Шатен чуть замедляется и проходит на открытую территорию, взглядом мечется, да вмиг оставляет тот на представшем пред ним явлении. Кровавая луна изливалась. Запятнала истекающей жизнью своей небосклон, горизонт, да весь город. Каспбрак стопориться, поджимает губы и проходит ближе к перилам, но взгляда с неба тот не отпускает. Красный – цвет смерти. Этой ночью целый мир окрасился им. Ещё в древние времена люди полагали, что луна в такой момент обливается кровью от полученных нечистыми духами ран. Она, в обличии таком, самый истинный предвестник бед и хаоса. Она в агонии своей вопит сквозь завывающие порывы ветра, испускает дух, грозит и Эдди ей внимает. Луна кровава для него точка, что довлела над всем хаосом внутри него. Предвестница укор немой тому внушала, да побуждала на разбой, на пробуждение зла в нём, завершенье. Она, как его отраженье, позволяла узреть себя со стороны и осознать свою натуру. В повисшей тишине, что ударяла по ушам, шатен едва слышал лишь колотящееся сердца, что до сих пор не отошло от бега, но уже предалось волне переживаний. Все мысли, чувства вмиг срастаются в единый комок, узел, что болью отдавался где-то внутри живота. Эдди ладонь к ноющему месту прикладывает и не сознавая пятится назад. Он с детства был уязвим пред знаками судьбы. От того явившееся пред ним окровавленное светило, оставило в душе разбитой свой огромный след. Знак беспощадно воткнул меч прямо в беззащитно восставшее ниц его тело, заставило вновь с места сорваться. Комната, окна которой выходили прямо на балкон, была небезопасна. Свет луны преследовал бы его и там, кровью наливал бы глаза, что искали покоя. Неожиданно для самого себя Каспбрак всхлипывает, с трудом и жадностью глотает ледяной воздух. Ему нужно было спрятаться, найти спасенье. Вновь мчась по коридорам, шатен качается из стороны в сторону от внезапно навалившейся на того усталости. Он бежал почти вслепую, ощущая лишь выступивший на лбу пот, что заливал лицо. Мрак давил на него, заставлял теряться во времени и повисшей в глуби тьме. Но тот казался для парня избавлением, как и то место к которому его приволок порыв. Каспбрак распахивает нужные двери и забегая внутрь, тут же закрывает те за собой. В полумраке, со стороны кровати раздаётся едва слышный шорох. Эдди явно разбудил брюнета, но сейчас он не хотел ощущать вины. С одним лишь выдохом, веснушчатый опустошает себя всего и движется ближе к кровати. Никаких объяснений, он не желал сейчас говорить. Тозиер с долей неосознанности от внезапного появления Каспбрака, оглядывает того и приподнимает край одеяла, позволяя партнёру устроиться рядом с ним. Как только шатен прижимается к нему и прикрывает глаза, Ричи сразу укрывает его и обнимает в ответ. Бросает взор по сторонам, подмечает алый свет, что едва был заметен чрез плотные шторы, но упускает то. Ясно было одно: сейчас явно не время для выяснения обстоятельств. Ричард чувствует, как юноша тяжело дышит, дрожит и брюнет с трудом заставляет себя вновь закрыть глаза, начать проваливаться в сон, да подавить необузданное волнение. Всё это он оставляет на утро, когда они оба будут готовы к разговору, который явно не вверял ничего светлого.10:05
Наступившее наконец утро отличалось от тех, что были прежде. Устланное небо не желало проявлять своей голубизны, никак не было в силах засиять. Сквозь плотные, массивные серые облака совсем не было видно солнца, то тоже пряталось во страхе. Знало, что грядёт принятие тяжких решений. Повсюду тишина, даже ветер затих в своём моменте ожидания. Густой туман устлал всю землю. Молочной, сероватой дымкой тот окутал все поля, дороги. После кровавой ночи, бойни затяжной, тот не сходил покровом смертным. Навевал печаль, что иглами впивалась во сердце Рокантен. Та не сомкнула глаз на новом месте. Лишённая былых всех привилегий, в сырых белоснежных стенах недавно выстроенного поместья, девушка никак не нашла себе покоя после выказанной Денбро вести. Всю ночь та разбирала свои вещи, копалась в них, иль вовсе во мыслях своих? Сама того не сознавала, но пыталась найти истинную себя хоть в чём-то. Одна из сторон её вопила о возмездии, свершении кары, но в закромах души нечто иное заклинало разум остановить свершение кровавого деяния. Ослеплённой гордыней натуре решение с трудом давалось, да и сам Хан, отравленный своей идеей, боле не выходил на связь с шатенкой. Будучи сам не свой, тот в ночь метался перепиской по всем углам света во поисках союзников. В стенах поместья ему тех было не найти. Как оказалось, после значительных выговоров из-за случая с Уильямом, никто из состава прислуги не стал вестись на большие суммы. Или же те попросту сознавали, что сторона неверного во проигрыше. Сводилось всё к тому, что с ночь сия и впрямь сталась лишена покоя. Никто не смел сомкнуть и глаза. Никто, помимо Каспбрака, что лишь за час до наступления утра смог обвалиться во желанный сон. Укутанный объятиями партнёра, тот распрощался с тревогой, пока сам брюнет словно впитал ту во себя. Сам стался пребывать в ней. В голове отдалёнными возгласами стали трубить сказания, что бесконечными становили страхи: «Апокалипсис наступил, судный день. Одни за другими проводы ведутся. День ото дня слухи разные ползут, будто возможно то, что и с Вами нам придётся проститься. Козни против Вас ведутся, Уильям с каждым днём всё больше усмехается с Вашего положения. Страшно однажды в утро получить весть о Вашей гибели» «Истинный конец света настанет если с Вами что-то случится…Затменьем смеркнет солнце, разразятся крики, вопли, стану аспидову не дадут покоя. Затем жизнь пагубна уйдёт вслед за Вами и лишь по глупости своей, но смертного одра не избежать» «Мученик станется во тьме погребён, да вины своей так не искупит. До костей сгниёт при жизни и рыданием своим потопит Вас» «Столько раз сменяли Вы миры, исходы…Всё только в Ваших руках. Вы здесь главный владыка судьб порочных. В Вас живёт и смерть, и исцеленье» И последнее впрямь было истинной: в нём смерть и исцеление. Иногда придает силы, иногда так вовсе иссушает, выпивает литры крови из него, нелепо мажа последнюю каплю по припухлым губам. Одно веление его и реки слёз замедляют течение своё, обращаются в сверкающие, драгоценные часы. Одна его воля и мрак во страхе прячась пропадает, позволяя пламени его угреть теплом. Именно он, дьявол-мучитель, дарует завтрашний день, заставляя своим белоснежным ликом озариться свет. Без него и минута станется трауром, всей горечью злостного мира. Глаза его во злобе обращаются кровожадными псами, сгрызают плоть бесщадно, но когда гнев сходит на нет, его очи утешают, залечивают раны. Уста, что без конца ширятся в улыбке, ласкают, речи выдают изысканные, неслыханные ранее. Словно беседуешь ты вовсе и не с человеком, а с некто большим, внеземным. И Ричи отдал всё за то, чтобы этот дьявол стал его. Он приручил творение неистово, соделал то миром своим. Пусть же полыхает пламя, пусть пекло разрождается вновь и вновь, сжигает мир дотла. Но не дай бог то сгубит Эдди, сожжёт хоть край его одежд. Тозиера вслед не станет. Страх тонкими иглами пронизывает плоть, истязает и без того не спокойную душу. Разговоры, предсказание и окружающие их реали смешались в одну кучу, чертями воплотились да со смехом злорадным стали водить хороводы вокруг пламя, что являлось неизбежным исходом. Он полюбил. Полюбил не так, как любят обычно. Он полюбил до роя мурашек на хладной коже. Он полюбил до жгучей боли в рёбрах от вида проливных слёз. Он полюбил до парализующего конечности страха за хрупкую, как хрусталь жизнь. Он полюбил до проросшей в груди нити, что связывала того с этим образом. Они сами повязали себя этими узами, кои были крепче любой иной связи. И ныне, боязнь обрыва нити той значила неминуемую гибель для двоих. В какой-то момент раздумья его лапами когтистыми обращаются, обвиваются вокруг шеи, да душат, порождают неверные мысли. Ричи в тоже мгновение переводит взгляд свой на спящего и сам не сознавая почему, но вбирает веснушчатого в объятия свои, да прижимает как можно крепче. Затаив дыхание, брюнет мечется взглядом в пустоте, прислушивается и через считанные секунды начинает отдалённо ощущать на груди своей биение сердца Каспбрака. Проверив, опровергнув опасения, Ричард тут же отпускает всякие страхи. Излюбленное брюнетом сердце билось, оно живо и всё ещё с ним, заставляет собственное в груди сорваться с цепи, словно навстречу первому. — Ты мстишь мне за то, что я разбудил тебе ночью? — хриплый, ещё сонный смех, заставляет Тозиера вмиг ослабить хватку и опустить взор к лицу партнёра. — Хотелось бы, но как я могу так поступить? Все эти козни только для твоих рук. — слабо улыбаясь, брюнет оглядывает шатена, что устало потирал глаза в попытках пробудиться. — Расскажешь, что случилось ночью? Вопрос напастью для Каспбрака являлся. О произошедшем явно не желал вспоминать. —Точно мстишь мне…Кто же утро начинает с подобного? — слегка хмуря брови, Эдди пытается перевести тему, но лишь приглядевшись к лицу того, кто явно утерял сон в своих раздумьях, шатен тяжело вздыхает. Он не желал вновь погружаться во кошмары наяву, но всё же заглушил всякие отпоры от тех мгновений. — Я видел…Истинный кошмар. Луна кровавая с неба нависала над нами, вещала о беде, о крови льющейся со всех щелей. — укладываясь на спину, шатен поджимает губы и взгляд уводит в сторону. — Она говорила со мной. Дала узреть, что станет при любом из выбранных исходов. Наконец получая объяснения, Ричи на боку лежать остаётся и с каждой секундой всё боле и боле проявляет на лице своём негодование. Он знал, как Каспбрак верует во знаки свыше, что знает миллиард для них трактовок, но к подобному брюнет был явно не готов. — О каких исходах идёт речь? — Сие же ясно. Либо я, либо Мурад…Последняя битва меж Каспбраком и Стоуном. Та решит, кто был сильней, мудрей, кто станет править этим клоком света. — кратко метнув взгляд в сторону задумавшегося партнёра, Эдди выдаёт тихий смешок. — Я был в его покоях. Не знаю, что меня тогда вело, но я вновь вернулся к забытым истокам. Увидел нас ещё детьми, услышал каждую из его клятв…И следом на меня обрушилась реальность. Он всегда желал моего места, пытался направлять ко истине, но ведь душа его горела, полыхала в отвержении отцом. Из раза в раз мой брат метался от стороны верного близкого к чужой, злой собаке. Он то корил без повода и ранил, то вовсе словно с небес спускался с праведными словами…Ныне грядёт решающий момент. Час прощания. Тозиера последние реплики громом разъярённым оглушают. Всё то, о чём в раздумьях он провёл всю ночь, могло стать воплощённым наяву. — Ни одно прощание мне не страшно, как прощание с тобой. Если подобное произойдёт, то я прощусь со своей жизнью в тот же миг. Ничто не будет как прежде. — внезапно выдав размышления, Ричи опускает взор, пока Эдди его руку вбирает в свои. — Тебе не нужно думать об этом…Моя душа всё равно будет рядом. Всегда. Вот увидишь. — Пропади пропадом весь этот мир, если не будет тебя. — пересекаясь взглядами с Каспбраком, брюнет вместе с тем заливается грустным, тихим смехом, что явно говорил об осознании неизбежного. Уж так выпало на долю судьбы, что каждый день вмиг мог статься конечным. Извечная опасность и пребывание за чертой обыденного мира то и предполагало - либо всё, либо ничего. И даже возымей ты все богатства и власть над преступным миром. То не значило конец. Не было тебе покоя даже во самой выси. И Эдди как никто иной сие хорошо знал. — Всё чаще стал я замечать, что перестал страшиться смерти. Ведь истина, как славен данный миг. Годами пребывая средь людской спеси, мы позволяем каждому из них вершить ошибки, даруем вдоволь желчью залиться. Но как настанет миг твоей кончины, как тело предадут земле сырой…Так разольются горьки слёзы и разразиться безутешный плач. Миллион истерзанных очей вмиг обратиться к небу и наконец, залиты солью уста вмиг смолвят те слова, что жадно сокрывали на сердцах во сгинувши года. Слова во сердце закрадываются, находят отголосок во душе, да ядом распространяются те по крови. Неизбежность мига подобного всё боле нагнетала обстановку, но Каспбрак казалось довольствовался своей речи, ожидал сей миг и то пугало. — И лишь тогда со свету скрытого узнаешь, как славен ты, бесценен был. Слова любви коснуться сердца мёртвого, да только жизни те им боле не дадут. И годы проживут все в вечном сожаленье, кто умертвлял тебя в минувшие века. — Ты словно прославляешь этот момент…Разве так не боишься смерти? — ведя бровью вверх, Тозиер крепче сжимает ладони партнёра. — Я боюсь умирать в одиночестве, что не одна душа сей миг со мною не разделит и не заглянет в мои глаза…И я боюсь, что после смерти, имя моё никто не защитит, что молва грязью запятнает мою усопшу душу. — переходя в положение сидя, шатен прижимает ладонь брюнета к своей груди и заглядывает в его глаза. — Лишь от того, чтобы умирать в кругу мне близких, я зиму грядущую оберну в такую бурю, что всё сравняется с землёй. Сердца предателей я оберну во лёд, да расколю навек, чтоб не оправились. — Каков план действий? — приподнимаясь вслед за партнёром, Тозиер склоняется к тому чуть ближе. Мысль стала им понята в мгновенье. Ричи и впрямь готов пойти на всё лишь бы остопорить судьбу, обернуть миг смерти на врагов, да по желанию шатена имя его на свету оставить. — Остаться в живых…Во имя лучших наших дней.18 декабря 2024
Осень в нетерпении смелась со горизонта. Покинула сей бренный мир и уступила тот войне. Все отдалились друг от друга в ожиданьи: Анна гнила, Денбро терпел, а Хан во пекле адском день за днём горел. Потребовались долги месяца, дабы собрать возле себя людей, но и без бед то обойтись не смогло. Мало кто желал ступать его инициативе. Они корили и винили дурной разум, что залит стал кровью. Им было не понять, как годы ранее ещё во детстве горела его душа. Зависть – души отравленной язва. Зависть – разрушительная буря. Зависть – признание себя побеждённым. И неосознанно Мурад то признавал. Мурад. Его имя значит: «желанный», «замысел», «цель». Он таковым и стался. Сын первый, гордый и непоколебимый. Со первых дней в стенах поместья, в душе ребёнка разожгли огонь. Он век бы мог править клоком мира, мог стать любимым из сыновей. Он тот единый, кто похож на Стоуна, кто силу и мудрость его вобрал, как никто иной. Но триумф того стался не вечен, участь зверская перепала на его брата. Мурад лишён стал пониманья. Ранением глубоким холод отца через него прошёл и вне зависимости от того, как не пытался он вновь добиться доли, всё равно получал отречения. Да только вот из уваженья, не стал Хан гнев свой к Юсефу обращать. Он ополчился против брата. Выдерживая маску друга, он был шпионом. Выращивал тот во себе врага и неродимо существо. С сигналом змея-искусителя, беда разводила действо своё. Мурад стал убивать родных, всё ширя дух животный. Во нём кипела зависть, злоба, что яро олицетворяла горе, обиду, боль и страх. И наконец со временем теченья, гордыня возымела верх над чистотой ума и силой. Затмила всяку человечность, во стремлении ко власти мнимой и ныне стал конечный миг.01:28
Оглядывая собранную подле группу из десяти человек, Хан раздаёт каждому из тех по назначенной сумме. Последнее, что тот сумел сберечь после отречения Каспбрака и своего проступка. — Действуем по уговору. В эту ночь свершиться возмездие, дьявол сляжет в могилу. Но если вы заробеете, сойдёте с моего пути, я никого не пощажу. Моё правление вы помните, я не щажу никого…Завтра мой день. С восходом солнца нагрянет моя эпоха. Я закреплю союз свой с Анной Рокантен. Так если всё пойдёт по плану, вы станете вознаграждены вдвое. Собранные сторонники переглядываются меж собой. Одним лишь взглядом общаются, да сознают на что обречены, но Мурад непоколебим. Звукам уведомлений в телефоне не внимает. Оставляет тот на кровати и вместе с строем покидает свои покои, направляется в иные, пока телефон его продолжал разрываться от звонков и сообщений девушки. Анна «Мурад, не смей! Ответь сейчас же!» «Прошу, остепенись. Ты знаешь какова будет расплата за совершённое. Я по рукам и ногам связана, мне нельзя покидать поместья. Ты только заставляешь меня извиваться здесь в страхе» «Мурад!» 01:30 Ещё месяцем ранее Уильям оставил дуэт. Словно знал исход решений тех и понимал, что рано или поздно нагрянет и его черёд. Невзирая на рассудок помутнённый, Денбро не желал наступать ныне на былые грабли, затаился, смерк, под безутешный вопль Рокантен. От того он как и Мурад обрёк девушку на одиночество в страшащий душу миг. Восседал в стенах своего кабинета и без конца метал взор на часы, чей ход ударял по ушам, был подобен отсчёту до собственной гибели. Скрывать нет смысла, в глубине души Денбро желал, дабы ночь вечная наконец обернулась светлым утром, дабы дьявол сошёл наконец туда где ему и место. Но несмотря на все свои желания, реальность брала верх над мыслью. Билл был готов ко всему. Знал, что есть всего два варианта и один из них, и впрямь нагрянет.01:35
Разожжено кострище. Во беспощадно пламя сброшены оковы: дружба, братство и любовь. Излишнее доверие всегда было предвестником Ада, восстанием всяких пороков. Чем больше доверяем мы людям, тем больше питается соблазн на предательство. Чем шире грудь твоя распахнута, тем боле вероятность воткнутого во неё кинжала. Пред мерзостью подобной бессильно и доверие. Если лжец бросал в пепелище однажды, то он бросит вновь и вновь, пока же не узрит твоих останков ниц у своих ног. Нельзя иметь зависимость животную к тем, что подводили нас однажды. Предательство – вирус, что поражает организм изнутри. Изувечивает человеческую душу. Оно сочится чрез твои вены, сквозь каждую пору, частичку твою. Оно – яд, коему противоядия нет. Ибо вкушая то однажды, во веки станешь им же обречён. Но куда страшнее то, что раны от подобного проступка не стягиваются никогда. Извечность станут те кровить, да заливать рассудок. Две широко раскрыты раны уже залили собой всё. Все стены замарали во поместье. Собранная группа движется решительно, рассекает воздух, что пропитался духом смерти. Они посланники из Ада, чей шаг во страхе заставляет разбегаться с путей прислугу и не щадит желанной тишины. Они подобно нечестивым образам, без лишней суеты, проникают во указанную комнату. Рушат сон глубокий, кой туманом дурманил шатена. Час настал. Хан восстаёт посередине просторных покоев, напротив кровати, где вовсю не желал кончать эпохи мирный сон. Один кивок русого и группа движется к тому ближе, раскатом грома грянула та на саму войну, схватила по ноги и руки, да поволокла. С трудом, едва открыв глаза, Каспбрак бросает полный ужаса взор на тех и совершает попытки вырываться. — Что происходит?! Немедленно отпустите меня! — выдёргивая руки, веснушчатый во страхе срывается на вопль и не замечая, как того к ногам Хана скидывают, но хватки с рук, да и плечей не убирают. — О, велики небеса, взгляните же на это зрелище. Сам дьявол у моих ног. — ширя улыбку белоснежну, Мурад свысока заглядывает прямиком в глаза падшего. — Мурад…Подлая собака, что ты себе позволяешь?! — Я по заслугам воздаю. Ведь…сколько можно править тебе нами? Я столько лет следил за тобой из тени, всему внимал, всё понимал, но так и не смирился. Как то возможно, что ещё давно возвысили тебя, а не меня? — ведя брови к переносице, Мурад в отвращении кривит рот. — Покойный отец так и не смог разглядеть твоего истинного лица, но я…Я тень его на этой земле. — Такой-то чести ты не удостоен…Ты того не знал, но Стоун всегда презирал тебя за твоё излишнее упорство в никуда. Он считал тебя слепым, да глупым за подобное упрямство, а ты льнил! — звонко рассмеявшись над своими же речами, что являлись непокрытой истинной. И Хан тот смех кинжалами в душу свою принимает. Зубы до скрежета стиснув, тот рвётся ближе к олицетворению веселья и наносит размашистый удар по скуле Каспбрака. Прекращает смех спустившись на уровень к тому и с силою хватая за лицо. — Закрой свой рот! Я всю жизнь посвятил тому, чтобы стать лучше! День ото дня собакой бегал за признаньем, всё делал для людей, дабы те в один день отдали своё почтенье…Я делал всё, пока ты смиренно противился любому наказу! — видя явное равнодушие во взгляде шатена, Хан вновь наносит тому удар, что порождает собой поток крови с носа Каспбрака. — Грядущим утром, наконец, солнце взойдёт лишь для меня одного. Для того, кто поистине достоин милости, удачи, счастья…А ты сгниёшь в земле сырой за все кровавые деяния, за предательства и боль, которую ты людям выдавал нещадно. Резко восстав обратно, Хан совершает два шага назад и жестом руки выдаёт приказ о начале действий. Группировка внимает тому в тот же миг. Один мужчина из состава достаёт с кармана плотную верёвку, что одним движением оказывается обвита вокруг шеи Каспбрака. Тот руки вырывает, пытается подняться на ноги, да руки чужие оказываются сильнее, стопорят и лишают всяких возможностей. — Будь ты и впрямь столь умён, да возвышен…Давно бы занял моё место, давно похоронил бы мою душу, но ты лишь подлый пёс, да жалкая пародия. И ныне оборвётся не моя жизнь! — хрипло выкрикивая предсказание, шатен теряет силу дышать, верёвка впивается в белёсую кожу нещадно, удушает, пока брат его стоял непоколебимо. Сторонники взгляды мечут, палач узел ввязанный туже стягивает под тихие шаги Мурада, что направлялся к окнам. Не выносил подобного зрелища. Ещё осталась совесть в закромах души, что пред глазами проецировала отголоски былых лет. Малый клочок сердца деспота рыдал от волны боли, что нарастала при каждом издаваемом шатене хрипе.15:39
Поместье Уэйна, чье убранство не сильно уступало своим великолепием, с самого утра восстало на уши в связи с грядущим торжеством. По приказу Хана туда был направлен состав служащих во главе с Рихтером, что руководил процессом, направлял прислугу. В конце концов, тот получил должность выше предыдущей, исполнены данные ранее обещания. Во главном зале средь состава, подобно неупокоенной душе витала шатенка в белоснежном платье. Вечная невеста, чьё платье боле напоминало гробовую пелену. Она была неестественно бледна, но изумрудные глаза ещё искрили от переполняющего душу страха. Тёмно-каштановые волосы утеряли глубину своего цвета, стались видом своим непривычны, будто поседели всего за одну ночь. Алые губы иссохли, покрылись множеством трещин, что проглядывали под толстым слоем помады. От свежести и молодости её не осталось и следа. Труп замаскированный, да разодетый, что метался из стороны в сторону не замечая ни гостей, ни траура на лицах состава. Никак не выведав из уст прислуги истины, Рокантен в отчаянии с трудом вылавливает самого Рихтера. В коридоре хватает того под руку, да за угол утаскивает, со всей серьёзностью намерений своих. — Рихтер, что за вздор?! Почему все двадцать человек проглотили языки? И слова мне не выдали! Мурад, Денбро и Каспбрак вовсе пропали с радаров, ничего не отвечают мне. — Госпожа, нет места для волнений. Свершилось то, что было предначертано самой судьбой. — с тяжёлым вздохом, Роуман не смеет взгляда направить в изумрудные глаза, кои ныне наливали слёзы. — Что было предначертано?! Что произошло?!...Эдвард? — Госпожа, готовьтесь. Церемония начнётся с минуты на минуту. — не выдав и не слова боле, шатен быстро мажет бегающим взором и покидает ту, скрывается в толпе прибывающих гостей. Ответ был каждому здесь ясен, а сердце Анны не веровало. Стыло во ломаном ужасе, заставляя всё тело вмиг покрыться роем из мурашек. Дрожащей ладонью шатенка опирается о хладную стену, но не выдерживает, падает прямиком на колени. Руками укрывает алые губы, да бы те, что застыли в немом вопле, не проявили того в явь. Она вывернута наизнанку, истекает кровью. Сама не сознавая от чего, но девушка сгорает, желает всё, что возымела отдать демону своему. Она хватается за оголённое декольте, ногтями алыми сдирает кожу, словно пытаясь к сердцу своему добраться, да вырвать то, чтобы отнести его нуждающемуся. Анна года ступала с ним по острию ножа, всегда шла следом и лишь миг во отдаленьи перечеркнул её судьбу. Она распята вместе с ним. Лишилась жизни и ослепла, не видывала боле ничего. Он был холодом стекла битого и кровью, что рекою разливалась прямиком к ногам, ко алым каблукам. Он в её глазах строг и безжалостен ко всем, кто не проявлял верности, за это та и сталась век обречена на муку. Этот дьявольский образ понуждал выжидать себя, отсчитывая дни, чтобы вновь узреть манящую широкую улыбку, ощущать исходящий от него жар, что лишь терзал, да обжигал змеину плоть. Во мраке траура, Анна и не ощущает рук чужих, что поднимают ту на ноги и чуть ли не волокут ко алтарю. Тысячи глаз со скорбью и моленьем следили за невестой, что с трудом выстаивала на ногах по месту своему одна. Рокантен мертва и люди собравшиеся с нею в главном зале тоже. Отвратительное зрелище. Анна уже не сдерживая слёз опустила устланные тёмными тенями веки. Сокрылась ото дня, что стал её похоронами. Тушь вперемешку с подводкой сползала по румяным щекам, мазала те мраком, будто тот изливался из самой души шатенки. Ничто не могло ту вытянуть из траура. Ничто, кроме внезапно раздавшихся воплей свиты. Рыданья, вздохи, крики, всё вперемешку понуждает Анну распахнуть глаза, узреть тысячу лиц искажённых и шестёрку мужчин во чёрных одеяниях, что несли в своих руках укрытое белоснежной тканью тело. Его возлагают к ногам девушки, что вмиг к тому с жадностью припадает. Желание ещё хоть раз узреть любимый лик, движило той неистовым порывом. Дрожащие руки хватаются за края накидки, отбрасывают в сторону ту, заставив каждого присутствующего вновь прочувствовать все ужасы пандемониума.01:50
По оба прохода в покои, что наполнены стались духом смерти, раздаётся грохот. Двери распахиваются словно бурей, впуская внутрь тени. Два юноши с животной злобой налетают на подлую шайку с ножами, нещадно вспарывают глотки, пронзают груди остриём, и шанса жизни не оставляя, пока Мурад цепенея всё же обращает взор свой вновь во середину комнаты. Двум образам хватает лишь пары секунд, дабы трупы пали ниц подле шатена, что с жаждой неутолимой, наконец, вбирает в лёгкие глоток, которой по счёту жизни. — Всё в порядке?! — Ричард орудие кровавое в карман джинс прячет и на колени пред партнёром усаживается, хватая того за плечи. Видя пролитую от ударов кровь, брюнет в тоже мгновение ощущает полыхающую волну злобы. Та до тремора по всему телу пронизывает Тозиера, будто он прямо сейчас сорвёт весь план, ринется к противнику, да зубами не щадя истерзает плоть его на мелкие куски. Но наказ партнёра был важнее. Лишь от того Ричи дрожащей рукой утирает кровь с лица веснушчатого и взглядом беспокойным вопрос свой вновь задаёт. В ответ ему удаётся получить лишь слишком резкий кивок. Каспбрак хватается за передавленное горло и потирает то, словно в попытках скорей вернуть себе нормальное дыханье. — Что здесь происходит?! Роуман, немедленно объяснись! — сорвавшись на крик, Хан пятясь назад устремляет всё внимание лишь на своего личного предателя, что ещё в светлый день пересказал весь план своей истинной стороне и подготовил ту ко всевозможным исходам. — Охрана, взять Хана! — заместо всяких лишних объяснений, Рихтер следует давно заученному указанью. Лишь по одному его велению комната заполняется составом в двадцать человек, что стаей наступают на Мурада, сотворяя с ним предписанную Каспбраку участь. Русого хватают под руки, утягивают в центр да на колени заставляют пасть пред дьяволом восставшим. Теперь тот в разы стался сильнее, имея за своей спиной сразу две верных тени. — Змей! Да как вы только могли сговориться?! Настолько ты жалок, что и прислугу мою перебрал себе?! — вопя на брата, с коим те переменились положениями, Мурад порывается вперёд, пока чужие руки с силой удерживают того на одном месте. — Настолько ты ослеп, что и не узрел момента, когда Роуман сам ко мне подался, ибо понял, что сторона твоя нисколько не верна. — с особым отвращением оглядывая жалкое положение старшего, Каспбрак всё ещё с трудом дыша закладывает руки за спиной, да расправляет плечи. — Грозил своим умом великим, а по итогу ничего не предусмотрел. Вот твоя главная ошибка, ты сконцентрирован лишь на одном, лишь на себе любимом, а всё, что восстаёт из вне – не замечаешь. — Будь уверен, если убьёшь меня сейчас, то в скором времени потонешь в пролитой крови! Проклятие подобно камню, о скалу ударяется, да в ту же секунду отлетает, урона той не принося. Эдвард бровями вскидывает и смехом искренним обдаёт всех окруживших место склоки. Мурад же в то мгновение теряет скопленную силу и дух заранее с ней испускает. — Всю жизнь ты был мне истинным примером. Был образом к которому я стремился, с которым нога в ногу я шагать желал…А ты же никогда меня не любил, ненавидел, пользовался моей долей. Жажда стать первым, занять дарованное мне место, ослепила твоё сердце. — отбрасывая всякий смех, Эдди заглядывает во глаза напротив, что ныне были ему чужды. — Я сколько себя помню протягивал тебе свои руки, но ты поддавался течению отравленных рек мнимого утверждения образа своего. Животное, что в отвращении гримасы на речи искренние кривило, боле не могло называться «братом», боле не молвило оно никаких слов, ибо душа того сталась пуста, убита пороком греховным. — Не сгорев в огне, не промёрзнув в снегу, не испытав на себе гнев целого мира – не встретишь своего триумфа…Будущее за мной. Всегда было, есть и будет за мной, Мурад. Ибо пока ты глядел во небеса к вершинам славы, я в царствии загробном семь плотей с себя сдирал во имя спасения. — И что же, ты сам лично теперь меня убьёшь? Окажешь мне такую честь? Сам великий страдалец вскроет мою глотку? — обращая взор исподлобья на брата, Хан цедит сквозь зубы с усмешкой, прыщет ядом от поглощающего того бессилия. — Ну что ты? Я не замараю рук твоей отравленною кровью, да и есть здесь тот, кто давно ждал часа расплаты. — мотнув головой, шатен позволяет Ричарду выйти вперёд и направиться за спину Хана, что успел сознать к чему идёт сие мгновенье. — Ричи, я хочу, чтоб он умирал в муках, чтобы молил он о скорейшей смерти…Приступай. Тозиер кивком партнёру отвечает, да клич ликующий, немой в груди возносит. Но как только достаёт он нож вновь, Мурад почти сразу словно срывается с цепи, начал попытки вырваться, да порваться к обернувшемуся к нему спиной Эдди. — Змей, подлый змей! Ты никогда не обретёшь покоя на кровавом пьедестале, ведь души наши без конца станут терзать тебя!...Глаза твои устланы кровью. Мы все расплачиваемся за твои грехи, за то, что ты пошёл наперекор судьбы, восстал из самого Ада! — хладные руки брюнета обхватывают его шею и сжимают горло, заставляя русого хрипеть последние слова. — Пусть участь, гибель твоя, будет куда хуже моей! Пусть век твой залитый кровью станет проклят, Эдди! Я проклинаю тебя от имени всей нашей семьи! Слова его для Эдварда ничто. Пустое. Годами долгими внимал он им, да только смысла тому не узрел. Отныне взгляд того направлен на поступки, что олицетворяли миллиарды бед. Сказания великих нам гласят: «Убей гордыню ты свою, или она убьёт тебя» И вот Мурада та убила, всю силу исчерпала та во сердце брата, что годы долгие любил, терпел, но не простил отравленной души. Предательство сталось последней каплей. Во век животному не отмолить прощенья. Хан задыхался, несвязно хрипел, кусал в отчаянии тянущиеся к нему чужие руки, что ножи вонзали в грудь, пока брюнет, собрав всю злобу со дня смерти Хартманна, пережимал гортань того, ощущая, как пульс зверя постепенно затихал. Ровно в без десяти два часа ночи, истерзанное грехом сердце пропускает свой последний удар и смолкает, уступая дорогу вечности в коей не было тому боле жизни. Ричард упускает из рук бездыханное, истекающее кровью тело и то с грохотом валится на пол, заставляя Каспбрака едва заметно содрогнуться. Шатен смиренно внимал каждому хрипу, мычанию, с трудом разбираемой фразе. Он пропускал всё чрез сердце и боролся с желанием своего внутреннего ребёнка сорваться с места, остановить убийство брата, кой боле таковым и не являлся. Во мыслях вновь зреют вопли пошлого, слова выказанные когда-то Мурадом, застилают реальность: «Такого выродка как ты надо ещё умудриться встретить. Ты ничто. Ты ошибка!» «Ты сумасшедший…Физически и морально» «Ты жалкая ошибка. Ошибка!» — Господин, всё кончено. — обеспокоенный состоянием Эдди, Рихтер укладывает ладонь на его плечо, заставляет того вернуться в реальность. — Пора ступать дальше. Каспбрак взором мечется, наконец оборачивается и застает труп у своих ног. Взгляд с того боле не отводит, не видит, как целый состав в ожидании направляет на того взоры, как Ричи со злобой перешагивает бездыханное тело и направляется ближе к возлюбленному. Эдди отошёл от мира всего, он желал проститься. — Оставьте меня с ним наедине. Покиньте мою комнату. — выдав указания, Каспбрак дожидается момента, когда каждый смирится с тем и приступит к выполнению, а после приостанавливает Ричарда и Роумана. — Оповестите заготовленное подразделение. Завтра они направляются к Рокантен от лица Хана. Всё должно происходить так, словно то идёт по воле покойного. Дуэт переглядывается меж собой, внимает указанию и нерешительно, излишне медленно покидает покои. Никто, даже они не знали, что было нужно шатену от дух испустившего. Так каждый и остался со своими домыслами, пока за закрытыми дверьми, во мраке ночи, Эдди с рваным выдохом усаживается на колени перед телом. Вбирая едва теплую ладонь в свои руки, Каспбрак склоняется к той, оставляет горький поцелуй и лбом прислоняется. Выдаёт тому последнее уважение, ведь несмотря ни на что, в этот день он простился не только со зверем порочным, но и с давно покинувшей его родной душой. — Вот и конец…Всю жизнь ты так стремился к любви, к уважению, желал ощутить себя ценным. Даже поддался на игры змеи…Но так и не узнал, как любил тебя я. Всем сердцем любил и дорожил, Мурад. Откровения всегда ему давались с трудом. Не знамо от чего точно, быть может выучен был так, но в таковы моменты Эдди ощущал себя самым жалким человеком на свете. Беспомощным, изувеченным, пред своим оппонентом. Но ныне нечего было скрывать. — Ты никогда не смотрел на меня с теплом, даже когда я подходил близко. Не видел всей моей верности, любви. Так и сменились взгляды мои на жизнь. Изменился я, перевоплотился в змея. В тебе же я узрел одного из виновников своей бесчувственности и хладнокровия. — кончиками больших пальцев поглаживая леденеющую ладонь, Эдди заглядывает во стеклянны очи. — И пусть я поступил бесчеловечно, я готов нести сей грех, но знай, что совершил я то над чудовищем, которым стал ты за последние года. Будь ты прежним моим братом, что так открыто меня унижал, а после вновь угревал лживыми речами, я никогда бы не задумался над убийством. Никогда бы даже не подумал, что ты способен отправить меня на смерть. Ведь, как известно, предательство совершают лишь те, к кому душой открыты мы… В комнате становится слишком холодно. Здесь дух бесовской ныне витает, да неслышными проклятиями рушиться на плечи Эдди, винит и угрожает, пока сам веснушчатый то понимает, но не пытается противостоять. — Я любил всех вас, Мурад. И тебя любил безгранично…Да только вы никак меня не принимали. Я век пытался то понять, но так и не нашёл ответа. Было всё вершил для вас, для вашего же блага, дабы хоть на миг узреть ваше тепло, но как когда-то обронила Мари: для вас я всегда останусь чужим. Мне жаль, что вы не видели того, какие чувства я питал, как сильно хотел стать семьёй, какое будущее нам готовил…Мне жаль, Мурад, что я не сломил вашего гнева раньше, не дал узреть вам истинных врагов. Мне жаль, что никогда не быть нам вместе. Осев на полу окончательно, шатен не спускал холодной ладони из своих рук, наглаживал заботливо, да взглядом вёл по некогда родному лицу. Пред ним возлегал сам труп, совсем бездыханный, не подающий никаких надежд, а Эдди вновь словно маленький, теплит в душе надежду, что тот оживёт, да обнимет крепко, станется прежним. Но разве было то возможно? Эдди всё знал. Знал, что боле никогда не получил бы он того тепла мнимого, но всё равно с рваным вздохом укладывает голову на заколотую ножами спину, щёку белоснежную мажет кровью чудища, но не кривиться. Лишь глаза быстро зажмуривает, наблюдая за тем, как сознание вырисовывает тому картины прошлого, где некогда царило счастье, и дышала ломанная, чёрствая, но породнившаяся ему семья. Он пролежал в безмолвии с телом брата вплоть до восхода умертвлённого, холодного солнца и только тогда, с большим трудом, из сердца отрывая, но наконец, отпустил отравленную грехом душу, даровал свободу той и прощение.19 декабря 15:47
Изящный, белоснежный зал с вкрапленьем позолоты, что был подобен небесам, ныне стался охвачен дьяволом. Одной лишь жертвою своей, что возлегала в ногах толпы, тот свёл с ума рассудки. Во ужасе вселенском, люди ринулись со своих мест, окружили мёртвого жениха, да его истерзанную на вид невесту, тяжело вздыхали, выдавали стоны истощенные, да крики. При виде бледного, облачённого в роскошный костюм, тела Хана, внутри шатенки что-то вспыхивает. Надежды отголосок. Изумрудные глаза боле не видят пред собою трупа, да искажённых страхом лиц, она средь тысячи ищет только одно, желанное, знакомое. Она оглушена, лишь трепетанье заново возродившегося сердца затмевало всё вокруг. Безо всяких чувств перешагивая через труп, Анна через толпу проходит, расталкивает парализованное стадо, разыскивает демона своего. И было видно, что сердце бы её вмиг вырвалось бы наружу в агонии адской, если бы не грозный тон со верхнего балкона торжественного зала: — Как я и обещал когда-то, враги мои, порочные, неверные, все расплачиваются за то, что сотворили когда-то со мной. Пред вам последний с рода Стоунов. Мертва былая эпоха, пока же мой век продолжает жить. — властно восставая пред испуганною свитой, Каспбрак обнажает ряд зубов ровных, да стан свой гордо выпрямляет выдерживая за спиной своею двух теней. — Сомненья ширились, росли, шнуром тернистым вились вокруг шеи и ныне лишили предателя жизни. Такова участь каждого, кто способен на подобное, кто предаёт велику ценность – верность. Детально разглядите наказанье и вынесите же урок…Не совершайте боле смертоносных ошибок. Не предавайте сами себя. К концу речи своей, тон его сменился, стал холоден и груб. Взгляд аспидовый терзал, сжигал забитые во страхи души и после вмиг, также внезапно, как и появленье, Каспбрак скрылся с обозренья в сопровождении теней. Рокантен взглядом того ведёт, пока чрез неё неслась с воплями толпа, как можно быстрее свита уносила ноги, сбивала шатенку из стороны во сторону. Но Анна не внимает тем, на месте статуей восстала во славном миге оправдавшейся надежды. Вздыхает с облегчением и движется обратно к возлегающему у алтаря телу. Да оглядывает то на последний миг. — Спасибо тебе…Спасибо за всё, что ты старался сделать для меня. — прикусывая давно измазанную губу, шатенка выдох выдаёт рывками. С трудом сдерживает эмоции. Знала, как он её любил, как желал соделать для неё всё самое лучшее. Единственный, кто за всю жизнь был так искренен и решителен. Единственный, кто ради неё сражался с смертью не боясь. Да только Анна ответить тем же не могла. И даже сознавая, что это последние минуты с Мурадом, девушка не могла одарить того теплом. Отвратно. Таковой была её реакция на бездыханные тела ещё с детства, когда по принуждению родителей той приходилось лицезреть миллиард таких. Рокантен знала, что могла хоть в последнее мгновение подарить тому своё касание, касание любви, коей Мурад был обделён с детства. Только через себя переступить было не легко. — Прощай, Мурад.***
«В мире этом сложно говорить о вечности. Ничто не вечно, всё имеет свой предел. Любая ночь рано иль поздно переходит в утро. Каждый туман, что сокрывает собой живое, сходит. Листва во осень погибая опадает. Поставленные нами цели обретают свой итог. Так и наши души погибая, стремятся ниц земле сырой. Окружающий нас мир - лишь временная обитель. Жизнь же нам выданная - коротка и пролетает незаметно глазу. Рано иль поздно настанет час каждого живого существа. Все обретут заслуженный при жизни конец. Все покинут эту землю во имя смертного одра, да праведной расплаты за совершённые грехи. И миг тот близится всё боле.» Отрывок из личных записей Эдварда Каспбрака.