Turn Time

      Пробуждаясь ото сна, Беллатрикс смотрит на склон холма с нетронутой природой, мелькающий в её окне. Характерный звук свистка и болтовня сокурсников — монотонный шум, помогающий ей уснуть во время поездки. В отражении окна она видит, что Энди всё ещё читает напротив неё, Нарцисса сидит рядом с ней, разговаривая с сотоварищем по Слизерину. Редкое зрелище, когда все три сестры так мирно сидят вместе. Она двигает онемевшими конечностями, пытаясь вернуть чувствительность своему телу, ей действительно следует перестать ложиться спать так поздно ночью, это мешало ей сосредоточиться днём.       Когда склоны холмов превращаются в леса, она задаётся вопросом, сколько ещё ей придётся сидеть, чтобы она уже могла прогуляться по замку. Она ненавидит ждать, никогда не имела терпения и больше не может коротать время сном. Её нога беспокойно постукивает. Ожидание… Нуждается в чём-то, в чём угодно, лишь бы занять себя. Её искушает палочка и она получает обеспокоенный взгляд Энди, сестры, знающей, что Беллатрикс на грани скуки. Замкнутое пространство — худшее место для неё, угроза для неё самой и всех окружающих.       Вздыхая, она прислоняет голову к окну, желая, чтобы рядом была Миа, которая могла бы её отвлечь. Она хотела увидеть её, неделя без неё была слишком длинной, она хотела… Нет, жаждала другую ведьму. Лёгкие улыбки, которые сводили её с ума, карие глаза, в которых было так много призраков, и её голос, который был очень похож на голос падшего ангела. Желая проклясть себя за такие слащавые мысли, она ударяется головой об окно. Получив ещё один напряжённый взгляд, она игнорирует его и концентрируется на скучном пейзаже.       Миа не была счастлива, она знала это. Ведьме не доставляло удовольствие охотиться на магглов, не нравилось отнимать жизнь. Она проснулась на Рождество и обнаружила, что Миа пропала. Ей не нужно было долго искать, она нашла ведьму в ванной комнате, полной пара, такого густого, что едва можно было видеть что-то. Она слышала рыдания, проклятия, знала, что Миа пыталась вытереть кровь со своего тела. Кровь вины. Это заставило Беллатрикс усомниться во всём, во что она когда-либо верила. Она ушла, отправилась на поиски еды и вернулась к Мии, одетой и сидящей на своей кровати, уставившейся вдаль. Самым пугающим были изменения в поведении: чувство вины исчезло, всё, что осталось — это сама Миа, как будто ничего не произошло. В ту ночь, когда Миа убила маггла, она видела ужас на её лице, пока она не отвернулась и не отмахнулась от Беллы так, будто та была никем. Это было больно. И всё же она решила не обращать на это внимание, она никогда не умела поддерживать тех, кто горевал. В результате, она старалась полностью воздержаться от попыток помочь, имея привычку причинять боль людям, даже когда хочет как лучше.       Они провели Рождество вместе, не говоря ни о прошлой ночи, ни о чувстве вины. Беллатрикс не чувствовала вины за нанесение вреда магглам, ей вовсе надо было их убить, но её задания состояли в том, чтобы сеять хаос, в чём она преуспела. Её сбивало с толку, почему Миа так беспокоилась, они были грязью, омерзительными отбросами, которые не заслуживали ничего, кроме того, чтобы быть уничтоженными… Разве нет?       Шшш. Она шипит про себя, проводя рукой по своей пышной шевелюре, ей не нужны были эти мысли, её воспитали правильно. Грязнокровки, магглы — все были грязью. Миа плакала из-за маггла. Она ненавидит свой голос разума и сосредотачивается на том, что поезду стоило бы ехать быстрее. Она должна была аппарировать. Она предвкушает встречу с Мией, видеть, как ведьма уезжает на Рождество, было необычайно тяжело. Общения по совам было недостаточно. Она чувствовала себя опустошённой внутри, почти потерянной без ведьмы рядом.       Любовь.       Она никогда не подозревала, что может любить другого человека, никогда не думала, что её сердце может биться так сильно, как оно билось, когда Миа смотрела на неё. Не знала, что это может причинить боль. Физическую боль, которая была одновременно сладкой, как нектар, и словно колола иглой, которая грубо входила, делая её уязвимой. Мысленно она понимает, что нашла любовь в своём одиночестве. Она не могла выйти замуж за Рода, это означало бы потерять Мию, а она этого ни за что не допустит. Миа принадлежала ей и только ей, она убила бы за неё и если бы это означало быть с Мией, она бы убила Рода, чтобы удержать её.       Проносится вихрь ненависти и тьма смеётся так громко в её сознании, что она задаётся вопросом, какое заклинание наложила на неё Мия. Кто знал, что любовь может быть такой сильной. Интересно, насколько сильной может быть любовь? Может ли она умереть, лишившись её?       Чужой разговор отвлекает её от размышлений, подняв глаза, она видит, что Энди внимательно слушает слизеринцев. — Их могут исключить, — говорит кто-то, заставив Беллу напрячься. — Кого могут исключить? — Белла обращает на себя внимание болтающей группы. — Малфоя, Крэбба и Гойла. — Почему? Что произошло? — спрашивает Энди, наклоняясь вперёд, положив книгу на пустое сиденье рядом с собой. — Ты не слышала? — взволнованно говорит другой слизеринец, — они напали на Ротштейн, об этом мало что известно, но Рафаэль отправил письмо, в котором говорилось, что они устроили ей засаду в Запретном лесу. Это было грязно, очень грязно. Им грозят исключением, должно быть, плохи дела.       Гнев пульсирует, а её сердце падает. Они напали на Мию? Они пошли против её приказов, напали на Мию и, что ещё хуже, могли быть исключены. Страх проникает в её сердце, нашёптывая сомнения разуму. Насколько сильно пострадала Миа? Она же могла защитить себя? Именно поэтому Белла не вмешивалась в дела Малфоя, будучи уверенной, что ведьма сможет позаботиться о себе сама. Она ошиблась? — А что с Мией? — спрашивает Энди, игнорируя насмешливые взгляды других слизеринцев, думающие, что они знают причину её интереса. — Я не знаю, никто ничего не говорит, только Рафаэль рассказал об этом в письме, все строят догадки, некоторые даже говорят, что там была Беллатрикс.       Заявление остаётся без ответа, все взгляды устремились на Беллатрикс, глаза не выражают какие-либо мысли в её голове. Если бы они знали, что надвигается буря, они бы захотели убежать подальше, но они этого не делают, они делают только хуже. Всё начинается с того, что один студент предполагает, что Миа находится в больничном крыле, а другой говорит, что её семья забрала её обратно в Германию. Каждый ученик дополняет историю своей догадкой, пока это не превращается в лесной пожар и не заканчивается тем, что кто-то предполагает, что она мертва. Это последняя капля, которая разбивает её, она близка к тому, чтобы взорваться. Миа ведь не может быть мертва? Нет, она бы не проиграла такому, как Малфой, разве это возможно? — Так ей и надо, — её чёрные глаза устремляются к Цисси. Ледяная сука в ней, которую она знала, наконец-то всплыла на поверхность, — что? Она всегда была выскочкой, это должно было когда-то случиться, — комментирует Цисси.       Это заявление поддерживает большинство слизеринцев, Беллатрикс знала, что Миа мало кому нравилась, но она достаточно внушала страх людям, чтобы те думали, прежде чем сказать или сделать что-то. — Оно и к лучшему, если она умерла, — слова Цисси шокируют большинство в купе.       Пощёчина! Каждый вздрагивает от резкого звука. Все взгляды устремляются на пылающую красную руку Энди и мокрое лицо Цисси. Младшая Блэк расплакалась от публичной пощёчины и болезненного напоминания о том, что она не всегда защищена, особенно от семьи. — Имей хоть немного уважения, — выдыхает Энди, после чего скрывается вглуби вагона.       Ошеломлённая, Беллатрикс наблюдает, как Энди уходит. Она никогда не видела, чтобы её сестра действовала так жёстко, так импульсивно. Все взгляды обращаются к ней и её хнычущей сестре. Ждут, когда Беллатрикс отправится за Энди. Она чувствует взгляд Цисси, умоляющий о мести, и отвечает на него. — Блэки не плачут, Цисси, — холодно отмахивается Беллатрикс.       Она отворачивается обратно к окну, желая, чтобы поезд уже приехал и она могла узнать, что случилось с Мией. Она просит всех богов о том, чтобы Миа была в порядке… Она не может потерять её.       Дорога сопровождается перешёптыванием, словами о бунте, кончине Мии и тем, что Энди никогда не вернётся, Беллатрикс сама не особо её ждёт. Она облегчённо выдыхает, когда поезд останавливается, но не хочет спешить, это было бы не в её характере. Она медлит, не желая чего-то более, чем побежать, отправиться на поиски за Ротштейн. Вместо этого она ведёт слизеринцев в большой зал, не желая привлекать к себе внимание. Она проходит мимо МакГонагалл на лестнице, замечает напряжённость в её походке, что пугает её до глубины души. Сглотнув, когда ведьма отказывается даже посмотреть ей в глаза, она идёт дальше, игнорируя болтовню позади неё и входя в большой зал. Она чуть не спотыкается и останавливается. Слизеринцы проходят мимо неё, нет ничего странного в том, что Белла может внезапно остановиться и высматривать себе жертву для издёвок.       За столом Рейвенкло сидит не кто иная, как Мия, задумчиво пережёвывающая свою еду и читающая. Она не обращает внимания на всех окружающих, в том числе на Беллатрикс, и записывает что-то в свою записную книжку. Всегда предпочитающая действовать, Белла игнорирует собственные предупреждения в голове и подходит к столу. Слизеринцы шипят за её спиной, когда она садится напротив Мии.       Наконец подняв глаза, Миа одаривает Беллатрикс лёгкой улыбкой, отчего бабочки срываются с места и сеят хаос в её голове. Изучая ведьму, она не видит никаких признаков травм, это всё было враньём? Ведьма кажется расслабленной, её ничего не беспокоит в этом мире, когда она пишет и кушает. Может, дуэль действительно была, но всё это было раздуто до огромных масштабов. Разве что все теперь смотрят на них. Ничего необычного, но это был не просто любопытный взгляд, нет, это что-то другое, что-то произошло. Она чувствует нарастающее напряжение, возникающие сплетни и страх со стороны профессора. — Что? — спрашивает Миа, смотря на Беллу с прищуром, — у меня что-то на лице?       Вопрос настолько нелепый, что заставляет её усмехнуться. Когда Миа вытирает рот салфеткой, её глаза оглядывают помещение. Осознаёт, что все смотрят на них. — Что случилось? Малфой нападал на тебя? — требует Белла, не упустив вспышку гнева в прикрытых глазах. — Да, но я разобралась с этим.       Это такой беспечный, почти небрежный ответ, что Белла задумывается. Устраиваясь поудобнее, она накладывает себе еду, слыша, как люди начинают шушукаться. Она кушает, не обращая внимание на то, что кладёт в рот, лишь на то, что Миа бросает на неё любопытные взгляды. — Ты пугаешь меня, перестань пялиться на меня, как на привидение. Энди достаточно плохо, я смотрю, тебе тоже. — Энди? — спрашивает Белла, оглядываясь через плечо, смотря, как Энди сидит за столом Слизерина. Она не заметила, как вошла её сестра, слишком заинтересованная Мией, чтобы думать о ком-то ещё. — Сказали, что ты мертва, — признаётся Белла, поворачиваясь обратно к Мие, которая, кажется, удивлена этой новости. — Белла, я в порядке, — говорит Миа, протягивая ладонь через стол, чтобы положить её на руку Беллы, — они напали на меня из засады, когда я собирала кое-какие ингредиенты из леса. Если бы они были умны, то делали бы это тише, но они были такими громкими, что я за милю слышала, как они приближаются.       Слова успокаивают, но улыбка пугает, Белла понимает, что это было не так, произошло что-то другое. Тем не менее, ведьма, кажется, в порядке, поэтому она задаёт другой вопрос. — Почему ты была в лесу?       Улыбка Мии становится шире, она тянется за своим блокнотом и передаёт его Беллатрикс. — Я разобралась с зельем, хотя ещё не готовила его, подумала, ты поможешь с этим. — Ты ждала, пока я вернусь? — спрашивает Белла, просматривая все записи. — Конечно, это твоё открытие тоже, — Миа делает паузу, оглядывая зал, замечая странные взгляды, которые они получают, — может, обсудим всё это в другом месте?       Ей не нужно повторять второй раз, они встают, чтобы уйти, и Белла кладёт блокнот в карман, когда они выходят. Дорога в башню Рейвенкло проходит без происшествий и обе счастливо выдыхают, обнаружив, что общая комната Рейвенкло пуста. Оказавшись внутри, Миа занялась своими ингредиентами, разложенными на столе. Большая коллекция. Котёл, терпеливо стоящий в стороне и ожидающий своего часа, сиял.       Это опьяняет: наблюдать за работой другой ведьмы, за лёгкой складкой между бровями, когда она передвигает ингредиенты. Почти гипнотизирует то, как она двигается, её бёдра чуть покачиваются. Бросив блокнот на одну из пустых кроватей, она закрывает дверь, прежде чем наложить обычные запирающие чары. Отложив палочку в сторону, она делает шаг вперёд.       Руки Беллы скользят по стройному телу Мии, лаская на ходу, губы размещаются на шее Мии. Она вдыхает её неповторимый запах, когда ведьма дрожит в её объятиях. Откидывая голову назад, пока губы ласкают шею, Миа прижимается спиной к Белле. Сняв с ведьмы мантию, она возвращает своё внимание к бледной шее, получая стон на свои действия, прокладывает поцелуями путь вверх, беря в рот мочку уха. — Белла, — просит с затаившим дыханием и та слушается.       Развернув их, она толкает ведьму к желанной кровати, сглатывает, когда Миа отползает назад, чтобы освободить место.       Сбросив свою собственную мантию, Белла быстро присоединяется к ожидающей красавице. Губы встречаются, языки сталкиваются, зубы кусаются. Запустив руку в короткие волосы, Белла оттягивает голову Мии назад, снова обнажая её шею. Острые зубы задевают пульсирующую точку, покусывая и посасывая. Руки путаются в волосах, притягивая ближе.       Снимая одежду, Белла наконец-то обнажает перед собой единственного человека, которого когда-либо желала. Она прокладывает дорожку поцелуев от шеи вниз, пока не доходит до кремовых округлостей. Целуя обнажённый бугорок, она облизывает его, вызывая гортанный стон, прежде чем полностью взять его в рот. — О боже! — Миа всхлипывает, держась за Беллу, чтобы не упасть назад.       Ухмыляясь, она берёт другой сосок в левую руку, покручивая, прежде чем потереть. Обдувает холодным воздухом обнажённый бугорок, с губ Мии срывается всхлип, когда Белла переключает своё внимание на другой сосок. Её свободная рука рисует узоры на подтянутом животе, скользит ниже и натыкается на влажное тепло, которое чувствует у входа, задевает обнажённый клитор, зарабатывая ещё один стон.       Она начинает делать круговые движения, Миа выгибается, зажмурив глаза. Подавшись вперёд, губы Беллы ласкают губы Мии, лёгкое хныканье вырывается у не контролирующей себя ведьмы. Ногти впиваются ей в спину и Белла наслаждается лёгкой болью. Отстраняясь, она позволяет ведьме отдышаться, когда карие глаза открываются и видят её. Слабая рука накрывает её лицо, поглаживая, прежде чем глаза закрываются. Задыхаясь, Миа выгибается, громкий стон срывается с её губ, когда она доходит до предела, растворившись в объятиях Беллы.       Жар быстро проходит, она ничего не может с этим поделать, но трётся о ногу Мии в надежде хотя бы немного снять напряжение. Целуя её в щеку, Белла ждёт, когда Мия придёт в себя. Потакая своим желаниям, она прикусывает обнажённую ключицу, у Мии вырывается резкий вздох и тёмные глаза смотрят на неё. От обжигающего поцелуя у неё перехватывает дыхание и они двигаются, прижимаясь телами друг к другу. Белла стонет, когда колено даёт нужное трение её чувствительному месту. Её голова опускается на плечо Мии, она не хочет терять контроль. Крутит её сосок, Мия скулит. — Мы ещё не закончили, — шипит Белла.       Не давая ничего ответить, Белла накрывает рот Мии своим, быстро сбрасывает с себя оставшуюся одежду и прижимается всем телом к извивающемуся телу под собой. Обе стонут от удовольствия, когда кожа касается кожи, и танец возобновляется. Она делает круговые движения ещё быстрее, прежде чем дразняще приблизиться ко входу и остановиться. Она знает, что Миа готова, но она хочет дать ведьме возможность отказаться. Снова трогает у самого входа, давая понять, что сейчас сделает. — Белла… — Мия рычит ей на ухо, — трахни меня.       Как она могла отказать? Без всяких сомнений она проникает пальцами внутрь, лишая девственности, беря всё, что может дать Миа, включая всхлипы дискомфорта. После секунд неподвижности Миа начинает двигаться на её руке, насаживаясь глубже, Белла стонет от тепла, в котором находятся её пальцы. Медленно она начинает входить и выходить, руки хватают её за плечо, чуть удерживая от движений. Тихие всхлипы перерастают в стоны и Белла чувствует себя восхитительно. Такое великолепное зрелище того, как в её объятиях таят, молят о большем. — Белла… Ох. Пожалуйста.       Она смотрит, как Миа взмывает, чувствует, как ногти больно впиваются в её плечи, а стенки сжимают её пальцы, зажав их и удерживая внутри. Это прекрасный вид, как голова Мии запрокидывается назад, выгибаясь навстречу прикосновениям Беллы, её имя слетает с губ ведьмы в чистом блаженстве.       Вынув пальцы из тёплого места, Белла обнимает Мию, всё ещё находившейся на пике и укрывает их одеялом, когда ведьма устраивается рядом с ней. Ощущение обнажённой Мии, крепко прижавшейся к ней сбоку — это рай, она даёт клятву в ночи, что никто никогда больше не причинит ведьме вреда, Миа принадлежит ей и только ей, только она будет прикасаться к ведьме. Она чувствует, как ведьма шевелится, и встречает хищный взгляд. — Моя очередь… — шепчет Миа.

Turn Time

      Боль вспыхивает, она падает на пол, схватившись за затылок. Глухой удар позади неё, какой-то предмет, которое использовали, упало на землю. Голова кружится, её зрение двоится, прежде чем сфокусироваться. Распознаёт голоса и фигуры, двигающиеся возле неё. — А сейчас ты не так хороша, да? — шипит голос, который может принадлежать только Малфою, — ты опозорила меня и сейчас ты заплатишь за это.       … — Авада! — она останавливается. Большие, широко раскрытые глаза смотрят на неё в страхе, он сразу забывает о своей палочке.       Стук каблуков в темноте коридора отвлекает Гермиону от собственных размышлений, она стоит у начала лестницы, ведущей в подземелье. Ждёт, когда определённый слизеринец попадётся ей на пути. Она хотела получить ответы, хотела убедиться, что этот слизеринец точно знал, с кем связался.       Знакомая персона попадает в её засаду и она ждёт, когда человек пройдёт дальше, прежде чем остановить его. Она наблюдает за его идеальной осанкой, бесстрастным лицом и скрывающейся лживостью. Она должна отдать должное, она бы никогда этого не предвидела. Думала, что этот человек слишком далёк от такого. Ей следовало быть внимательней.       Выйдя из тени, Гермиона наблюдает за своей добычей, останавливаясь на лестнице и оценивая свои пути отступления. Решив, что обстановка достаточно безопасная, она делает ещё один шаг. Она благоразумна, сегодня она не хочет причинить вреда. Нет. Месть — блюдо, которое лучше подавать холодным, и когда она его подаст, оно будет словно лёд. — Мисс Ротштейн, я вас не заметила. — Нарцисса, — здоровается Гермиона, наблюдая, как ведьма сердится от такого неуважения, — я не хотела пугать тебя.       Она улыбается, как обычно, стремясь к совершенству. Как её что-то могло беспокоить? Она была рождена, чтобы игнорировать, ненавидеть и возвышаться над всеми, кто считался ниже её по статусу. Гермиона признаёт, что Нарцисса обманула её на короткое время, но невинный вид не был настолько правдоподобным. Она видела её насквозь, эти фальшивые улыбки и любезности. — Если вы позволите, — тихо говорит Нарцисса. — Минутку твоего времени, — Гермиона мило улыбается. — Я думаю, было бы неосмотрительно разговаривать здесь, моя сестра… — Сейчас не здорова. Она не побеспокоит нас этим вечером, — успокаивает Гермиона.       Она оставила спящую Беллатрикс, очень довольную спящую Беллатрикс. Это не входило в её планы. Секс с Беллатрикс был умопомрачительным, ведьма удивительно нежна в своих действиях, но всё же ей нужно было разобраться с делами. Видя выражение страха, промелькнувшее на лице молодой ведьмы, она улыбается. — Как Малфой? — спрашивает вслух Гермиона, её глаза смотрят в глаза Нарциссы. — Откуда мне знать? — быстро отвечает Нарцисса. — Да, откуда тебе знать? — подойдя на шаг ближе, Гермиона пристально смотрит на ведьму, стоящую перед ней, — я знаю, что всё это была твоя идея. Хотела преподать мне урок, не так ли? Вбила идею в голову Малфоя, чтобы он и его дружки сделали за тебя грязную работу. — Я не знаю, в чём вы меня обвиняете, но могу вас заверить — вы ошибаетесь. А теперь извините меня.       Нарцисса собирается пройти мимо, рука на её плече останавливает её, и Гермиона делает ещё один шаг, встав на одном уровне глаз с ведьмой. Видит малейшую дрожь страха, исходящую от младшей Блэк. — Это было глупо с твоей стороны, — ещё один шаг, — чего ты хотела? Убить меня? Искалечить? Скажи мне, что у тебя тогда крутилось в голове?       Отшатнувшись, Нарцисса шевелит губами, желая возразить, но слова не выходят и она остаётся с разинутым ртом. Гермиона борется со вспыхнувшим гневом, удовлетворённо улыбаясь, когда видит, как ядовитые губы младшей Блэк не пытаются отрицать. Она знала, что Нарцисса была ответственна за нападение Малфоя на неё, знала, что ведьма вбила эту идею ему в голову, но зачем? — Чего ты хотела? — требует Гермиона, делая последний шаг, чтобы возвыситься над ведьмой. — Чтобы показать тебе твоё место! — шипит Нарцисса, её глаза пылают гневом, — ты всё рушишь! — Малфой чуть не умер той ночью, — признаётся Гермиона, глядя на ведьму сверху вниз, — он не сказал тебе, да? Он ничего тебе не сказал. — Что ты сделала? — шепчет Нарцисса, её глаза мечутся между страхом и гневом. — Я хочу, чтобы ты внимательно слушала. Настанет день, когда у тебя будет всё, о чём ты когда-либо мечтала: дом, семья, и когда этот день настанет, я буду рядом. Я буду смотреть, как всё рушится вокруг тебя, смотреть, как ты станешь далека от величия. Даже Беллатрикс не сможет защитить тебя. Единственное, что останется — это пустой дом и пустая женщина. Я могу пообещать тебе это.       Удовлетворенная тем, что послание дошло до неё, Гермиона улыбается той леденящей улыбкой, с которой покидала лес. Ей нужно вернуться к Беллатрикс, прежде чем ведьма проснётся и обнаружит, что её нет. Убрав руку с плеча ведьмы, Гермиона бросает на Нарциссу последний взгляд перед тем, как уйти. Несколько минут спустя слышит стук каблуков, когда слизеринка возвращается, чтобы укрыться.       Непрерывно передвигаясь по замку, она рассматривает все картины, висящие на стене. Ностальгия заставляет её скучать по дому, она мечтает провести свой последний год с мальчиками в Хогвартсе. Она думала о них, проводя последнюю неделю Рождества в одиночестве. Интересно, все ли они пошли к Уизли? Балует ли Гарри Тедди? Интересно, Рон всё ещё ненавидит её? Сможет ли она когда-нибудь восстановить этот мост между ними?       Эти мысли занимали её, пока она шла до башни Рейвенкло, и ушли только тогда, когда она зашла в свою комнату. Улыбается от вида обнажённой Беллатрикс, распластившейся на её кровати словно орёл. Вид великолепный, она быстро сбрасывает с себя одежду, прежде чем обнажённой скользнуть под простыни. Пихает ведьму, выделяя для себя место. Протягивается рука, которая обвивает её тело, и притягивает в свои объятия. Заключённая в кокон сильных рук, она вздыхает, чувствуя себя в безопасности и умиротворении. Бормотание в её ухо заставляет её взглянуть на сонную ведьму позади себя. — У тебя пальцы на ногах холодные… — бормочет Белла, лениво смотря на неё одним глазом, после чего прижимает лицо к шее. — Извини, ходила в туалет.       Ворча, Белла не отвечает, и Гермиона подозревает, что ведьма уже заснула. Закрыв глаза, её пальцы находят пальцы Беллы на своей талии. Сплетя их, она засыпает счастливой, впервые за несколько месяцев у неё сон без сновидений.       Она просыпается от шарканья, тихих ругательств и того, что её кровать движется под ней, чего не должно быть. Неуверенно она открывает глаза и видит обнажённую Беллатрикс, пытающуюся распутать их конечности. Тянув время, тёмная ведьма одаривает её кривой улыбкой, от которой жар пробирает до глубины души и она притягивает ведьму для поцелуя. Застонав, тело Беллы прижимается к ней и она проводит ногтями по обнажённым бокам. — Миа… — рычит Белла, прерывая поцелуй, — если ты не хочешь, чтобы вся школа знала, где я провела ночь, мне нужно уйти.       Отпуская ведьму, Гермиона смеётся, когда Белла замирает, разрываясь между тем, чтобы уйти или остаться. Она без всякой совести поднимает колено, задевая им чувствительный комок нервов и вырывая всхлип у ведьмы над ней. — Ты — зло, — тихо шепчет.       Промычав в знак согласия, смилостивившаяся Гермиона позволяет ведьме встать и уйти. Она смеётся, когда Белла спотыкается о кровать, запутавшись ногой в простынях. Белле наконец удаётся встать. Гермиона восхищается великолепным телом, пока Белла ходит по комнате в поисках своей одежды. Наслаждается видом, как ведьма наклоняется, чтобы поднять валяющиеся вещи. В движениях Беллы нет ни стыда, ни неуверенности. Надев мантию, Белла поворачивается к Гермионе как раз в тот момент, когда начинает выглядывать солнце.       Шагнув вперёд, Гермиона позволяет Белле запечатлеть долгий поцелуй на своих губах, прежде чем та покидает комнату в вихре мантии, оставив в воздухе обещание увидеться. Позволив сну овладеть собой, она просыпается позже в тот же день с ощущением возобновившейся цели. Переодеваясь, она знает, что должна зайти к Помфри для осмотра. Ни одной живой душе она не рассказала о чуде на Рождество. Требовалось время провести собственное расследование, она больше не доверяла так сильно Дамблдору, последние события заставили её насторожиться.       Войдя в больничную палату, она замечает мальчика из Хаффлпаффа, который сидел, сжимая свою руку, с одного его пальца свисал отвратительный на вид жук. Помфри машет ей на свободную кровать и она забавляется, наблюдая, как Помфри вытягивает жука из пальца мальчика, прежде чем поместить его в бутылёк. Подтянув колени к груди, она кладёт голову на руки, терпеливо ожидая, пока Помфри пытается снять отёк пальцев мальчика.       Шорох одежды заставляет её повернуться к двери и увидеть входящего профессора Дамблдора. Удивительно, обычно директор школы никогда не присутствует на её осмотрах. Его взгляд ненадолго задерживается на мальчике из Хаффлпаффа, который в ужасе смотрит на свой палец, после чего бледно-голубые глаза снова устремляются на неё. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Дамблдор, подходя, чтобы сесть на кровать рядом с ней. — Хорошо, спасибо, — честно отвечает Гермиона. — Это хорошо, — Дамблдор улыбается, лезет в карман и достаёт пакетик со сладостями. — Не хочешь лимонную дольку? — Нет, спасибо.       Всё ещё улыбаясь, Дамблдор отправляет в рот лимонную дольку, его мудрые глаза осматривают комнату. — Ты вспомнила что-нибудь ещё из леса? — Посмотри, что ты чуть не заставил меня сделать! — она плачет, — это была бы твоя вина. Твоя вина, а не моя! Ты понимаешь? Ты никогда никому не скажешь об этом, — она угрожает и он кивает в знак согласия. — Нет, в одну минуту я собирала ингредиенты, а в следующую проснулась здесь, — она лжет под натиском воспоминаний, — Малфой объяснил, что произошло? — Мистер Малфой ещё не объяснил, что произошло. Крэбба и Гойла забрали домой их родители, я сомневаюсь, что они вернутся обратно в Хогвартс. — А сейчас ты не так хороша, да? — шипит голос, который может принадлежать только Малфою, — ты опозорила меня и сейчас ты заплатишь за это.       Ей хочется смеяться, она могла бы победить его со связанными руками на дуэли. Разве что они опустились низко. Очень низко. Первый удар потряс её, отправив на мёрзлую землю. Второй был болезненным, третий вызвал гнев и она вскрикнула от разочарования. Она не дожидается четвёртого, вместо этого она набрасывается на Крэбба. Застав его врасплох, она наносит ему удар в лицо. Он плачет, когда хлестнула кровь, и она быстро крадёт его палочку.       Гойл не получает никакого предупреждения, прежде чем на него обрушивается заклятие. Она направляет ненависть на неуклюжего Малфоя, его неспособность среагировать — её возможность напасть. Проклятие попадает ему в грудь и он падает навзничь. Она не готова к нападению со стороны Гойла. Отбиваясь, она бьёт его снизу по гениталиям, сбив с ног и связав тело.       Заклинание чуть не попадает в цель, Малфой снова встаёт на ноги, она не даёт ему шанса. Она реагирует, заклинание ударяет его по ноге и он падает на колени. Она всегда наготове. Шум маховика времени усиливается, сеет хаос в её разуме и она борется за спокойствие, слишком много мыслей о других роятся в её голове.       Она слышит мольбы, Малфой умоляет о пощаде, он обещает уйти и никогда не говорить об этом, только вот она не верит ему. Он лжец и трус. Он ищет свою палочку на земле и поднимает её. — Авада! — она останавливается. Большие, широко раскрытые глаза смотрят на неё в страхе, он сразу забывает о своей палочке.       Смертельное проклятие вертится у неё на языке в шаге от разрушения. Она чуть не убила его, чуть не сразила своим гневом. — Посмотри, что ты чуть не заставил меня сделать! — она плачет, — это была бы твоя вина. Твоя вина, а не моя! Ты понимаешь? Ты никогда никому не скажешь об этом, — она угрожает и он кивает в знак согласия.       Она не тратит впустую следующее заклинание, от которого тот теряет сознание, вместо этого использует палочку для того, чтобы запустить в небо сигнальные ракеты. Знает, что кто-нибудь из Хогвартса их заметит. Отбросив палочку, она сваливается рядом с веткой, с которой капает кровь. Должно быть, это то, что они использовали, чтобы напасть на неё. Её палочка лежит рядом с ней и она теряет сознание под звуки голоса профессора и крик Помфри, когда сладкая тьма овладевает ею.       Встав с кровати, Дамблдор принимает её ложь. Она не уверена, верит ли он ей, но у него нет доказательств. Он обещает снова навестить её, когда Помфри начинает плановый осмотр. Те же повторяющиеся вопросы, те же движения палочки. Бесконечный цикл. Что-то изменилось в лесу, что-то в ней сломалось. Это то, что человек должен вынести. Она больше не будет ни на кого полагаться в своей безопасности. Её доверие к Дамблдору иссякло и она ещё не сказала ему ничего важного. Хогвартс должен был быть безопасным, но превратился в её собственный личный ад. МакГонагалл можно было доверять, но она была слишком близка к Дамблдору. Гермиона отказалась стать его новым Гарри, она была Гермионой Грейнджер, самой умной ведьмой своего возраста и к ней нельзя относиться не всерьёз. Она не предназначена просто для смерти, у Дамблдора могут быть свои мотивы, но она не будет его марионеткой. Она обещает это.