Когда выбор очевиден.

— Аглая Львовна, списки приглашённых на сегодняшнее мероприятие, — андрогинного вида молодой человек просочился в кабинет сквозь едва приоткрытую дверь и, нагнувшись в полупоклоне с несколькими листками в протянутой руке, просеменил к столу у окна. Сидящая в черном кожаном кресле женщина, чей возраст в полумраке кабинета, освещаемого лишь настольной лампой, сложно было определить на глаз — ей могло быть как около сорока, так и за пятьдесят — оторвалась от монитора ноутбука. — Почему так поздно! — раздражённо вытолкнула она сквозь зубы. — Один из постоянных членов клуба прислал заявку буквально полчаса назад. Списки пришлось корректировать — чтобы охрана не путалась на входе и не задерживала гостей… — залебезил юноша растягивая губы в глупую улыбку. Рука с коротким маникюром выхватила у него листки. — Там в основном те же, отличия незначительны, — продолжал парень, пока женщина пробегала глазами список, — для удобства фамилии тех, кого не было прошлый раз, выделены курсивом. Одна из «курсивных» фамилий со знаком «плюс» в скобках рядом заставила её взгляд задержаться. «Анциферов? Надо же! Люциферушка решил вернуться в наше сонмище порочных душ! Да не один!» — Паша, Анциферов с кем? — подняла она глаза на андрогина. — Артур Альбертович, как член клуба, имеет право провести с собой одно лицо… — Паша! Я знаю права членов клуба — я их сама писала! Я не об этом тебя спросила! — женщина развернула лампу, устремив её в лицо юноши. Тот заморгал, ослеплённый яркими вспышками и торопливо зачастил: — Виноват! Исправлюсь! Сей момент… Паша юркнул за дверь, но в спешке плотно её не закрыл и, пока он с кем-то общался по телефону, женщина услышала несколько далёких от цензуры слов. И прозвучали они для Пашиного собеседника настолько убедительно, что и пяти минут не успело пройти, как юноша снова материализовался перед белоснежным офисным столом и елейным голосом провозгласил: — Артур Альбертович будут с супругой… И поставил на край стола высокий, похожий на перевернутый конус бокал. — Ваш матча, Аглая Львовна. — Какой, нахрен, матча! — резкое движение рукой с коротким маникюром, и конус встал на своё основание, а на белоснежном в тон стола ковре образовалось бледно-зелёное пятно. «Какая, нахрен, супруга!» — Мартини неси! — Сей момент! — Паша невидимым движением извлёк из недр своего пиджака салфетку, подхватил с ковра конус и устранил не успевшие впитаться в ковёр остатки бледно-зелёной жижи. Очередное его появление ознаменовалось бутылкой мартини, бокалом для этого напитка и вазочкой с оливками, которые он торжественно водрузил на столе перед хозяйкой кабинета. В ответ женщина небрежно толкнула в его сторону списки: — Передай охране! И обеспечь, чтобы Катерину не пускали сегодня. — Аглая Львовна, но… — Я знаю, что она будет нецензурничать и пинать вас ногами во все доступные места. Но быть её здесь сегодня не должно! На лице Паши отразилась обречённость. — Позже я компенсирую все, связанные с решением этого вопроса, неудобства, в том числе — моральный ущерб. — Аглая Львовна, — парень подошёл совсем близко к столу и вкрадчивым голосом продолжил, — а может Катериной Леонидовной займётся кто-нибудь из приглашённых девушек? Так и скандала избежим, и отвлечём её… а если девушку соответствующего типажа подобрать — из серии блондиночек-тростиночек — так мы надолго о ней забудем… — Пашшша! — зашипела женщина и, опираясь руками на стол, начала подниматься с кресла, в темноте принимая образ кобры. — Я передам ваше распоряжение охране, Аглая Львовна, — в миг сориентировался андрогин, вылетая из кабинета и в этот раз не забыв плотно прикрыть за собой дверь. Виктория с задумчивым видом перебирала висящие на перекладинах вещи. Несмотря на то, что после аварии она ещё ни разу не решилась сесть за руль, львиную часть её гардероба составляли брюки и джинсы различных фасонов и цветов. В дополнение к ним имелось множество блузок и рубашек. Худи и толстовки — куда ж без них. Несколько костюмов со строгими юбками-карандаш для официальных визитов. То есть как обычно бывает у женщин — одежда с трудом помещается в шкафу, но «надеть нечего». Соответствующее дресс коду мероприятия вечернее платье только одно — приобретенное несколько месяцев назад для выхода в ресторан, где они отмечали годовщину своей семьи. Муж настоял. И сам выбирал это платье — цвета растопленного со сливочным маслом шоколада, чуть светлее кофейного лунго её глаз, с доходящей до щиколоток, расклешённой к низу юбкой годе, не оставляющее кроме кистей рук и шеи с небольшим пространством над ключицами ни единого обнаженного участка кожи. Ресторан тоже выбирал он. Жутко помпезный, в котором она почувствовала себя особенно неловко в тот момент, когда он, опустившись на одно колено под марш Мендельсона, озвученный специально приглашенным для этого случая струнным квартетом, и аплодисменты персонала с одинаково пластмассовыми улыбками на лицах надевал на безымянный палец её правой руки изящное обручальное кольцо из белого золота с выложенными по нему крупинками чёрных бриллиантов первыми буквами их имён: — Я же не делал тебе официального предложения. Воспользовался, так сказать, твоим беспомощным состоянием… Воспользовался её беспомощным состоянием… А фактически сделал частью своей семьи, поместил под крыло своего статуса — чтобы спасти ей жизнь… Виктория извлекла платье — придётся идти в нём — вариантов нет. Купить другое она не успевала — он слишком поздно озвучил ей своё согласие на посещение Пандемониума. После секса — когда отымев миссионерской классикой, велел несколько минут неподвижно лежать, задрав ноги на спинку кровати, а потом ещё полчаса не пускал в душ. Она сбросила домашний комбинезон, надела комплект белья того же цвета, что и платье и оглядела себя в зеркало. Да, она быстро восстановилась: неминуемый с возрастом целлюлит к ней не подобрался и не успел превратить в апельсиновую корку её бёдра. Мышцы, как и прежде, отчётливо проступали, стоило их слегка напрячь. Вот только шрамы — разбросанные по всему телу — некоторые едва заметными полосками напоминали стыки деталей Лего, другие бугрились уродливыми перекрученными шнурами белёсых и багровых оттенков. Его они не смущали, и она сама себя в них не стеснялась, когда была с ним. Когда он, властный и всегда доминирующий, ласково касаясь губами каждого из них, сбивал её дыхание, а тело заставлял плавиться в сладостной неге. Власть может быть нежной? Оказывается может. Она надела чулки, платье, снова пробежалась по своему отражению в зеркале. Коснулась щёткой волос, оформленных в короткое пикси — полностью сбритые при проведении операции, они не успели отрасти для привычной стрижки. Оставалось подобрать обувь. И если раньше она, не задумываясь, влезала в первые попавшиеся шпильки, то теперь прежде чем надеть пару туфель приходилось предварительно оценивать обстановку, в которой они будут носиться, чтобы собранные конструктором кости не напомнили о себе заунывной ломотой в самый неподходящий момент. Высокую шпильку она отмела сразу — неизвестно сколько времени ей придётся находиться на ногах. Но и совсем без каблука тоже нельзя — платье длинное — весь образ рухнет. Глянула на замшевые по-морковному оранжевые лодочки, в сочетании с такого же оттенка клатчем, но сразу отказалась — такие акценты сделают слишком заметной, а, учитывая её цель, привлекать к себе излишнее внимание не входило сегодня в её планы. И она остановилась на лакированных туфлях молочного цвета на невысокой платформе. Поставила коробку с обувью на пуфик а сама устроилась за туалетным столиком, погружаясь в таинство мейкапа. Телефон на столике резко завибрировал, заставив руку с кисточкой дёрнуться, глаза моргнуть, а тушь не замедлила воспользоваться и оставить под бровью отпечаток. — Блять! — не сдержалась она и сразу невольно обернулась. У неё была своя комната, но муж мог появиться в любой момент и без стука. Нецензурной лексики в своём присутствии он не выносил, и она часто получала от него по губам, пока не научилась сдерживаться, оставляя красноречие мата в мыслях и озвучивая лишь литературные его синонимы. Но иногда крепкие словечки и выражения прорывались наружу через её взгляд, и как бы она не отводила глаза, он догадывался, усмехаясь, брал её за подбородок, поворачивал к себе и целовал в губы. И вся нецензурщина, распадаясь на отдельные буквы, терялась в мозговых извилинах. Виктория поставила вызов на громкую связь. — Виктория Викторовна, — раздался взволнованный голос лаборантки с их кафедры, — вас Екатерина Маркова ждёт. — Зачем? — Виктория не скрывала раздражения. — Вы ей вчера назначили пересдачу. — Я никому ничего не назначала! — Она утверждает обратное и просит передать вам слово «квадры»… «Блять!» — Маркова, прекратите меня преследовать. Со студентами и их задолженностями я решаю вопросы исключительно в рабочее время. А сейчас, если вы заметили я занята другим! — Я вижу чем вы заняты — качаете свои квадры. Ну разумеется — качать перекачанное намного легче, чем тренировать те мышцы, которые не так развиты. Вот спина ваша, например. Лучше уделите внимание ей — а то через пару недель ваш рельеф «поплывёт». — Маркова, со своей фигурой я разберусь сама, и ваши советы мне не нужны! — А зря… И преследовать я вас буду до тех пор, пока ваша подпись не появится в моей зачётке. — Она появится только в том случае, если вы ответите на вопросы билета, и прекратите заниматься сталкерством, отлавливая меня в уборных, заведениях общепита и спортзалах! Сверьтесь с расписанием кафедры и приходите подготовленной к зачёту в установленное время! Девчонка несколько раз продефилировала между тренажёрами, собрав восхищённые взгляды и возгласы мужской части занимающихся и удалилась в раздевалку. Виктория подскочила к тренеру — молодому парнишке, дождалась, когда Маркова снова появится и поравняется с ними, и громко спросила: — Антон, а у меня квадры не перекачанные? — Отличные у вас квадры, Виктория Викторовна! — откликнулся парень. После чего она победно взглянула на студентку. Та в свою очередь приблизилась к женщине и вложив в свои слова всю силу сарказма, выдохнула так, чтобы услышала только Виктория: — Виктория Викторовна, вы же взрослая женщина, не обделённая интеллектом — неужто не отличаете комплименты и объективную оценку от неприкрытой лести и подхалимажа! Ладно, я приду на кафедру в установленное время… А вы всё-таки спиной займитесь… — По расписанию кафедры сегодня день консультаций, — продолжала лаборантка. Виктория об этом знала, но ей и в голову не могло прийти, что треклятая студентка явится на следующий же день! — Вот именно — консультаций, — парировала Виктория, вооружившись отработанным ещё в ходе руководства судебными процессами принципом «лучшая защита — это нападение», — а Марковой нужно сдавать зачёт, о чём с преподавателем следует договариваться заранее. — Но Виктория Викторовна… — отдалось эхом — лаборантка, чтобы не изображать «передаста», тоже перевела на громкую. — На кафедре меня сегодня не будет, — жёстко оборвала её Виктория и отключилась, не услышав, как на другом конце обе девушки в один голос припечатали: — Вот стервоза! «Чертова девчонка! Будешь до тех пор ко мне ходить, пока я своими вопросами пищевод из тебя не добуду!» Виктория со злостью стёрла с глаз испорченный кисточкой макияж. Надела туфли и, снова подойдя к зеркалу и задрав до груди подол платья, придирчиво осмотрела свои ноги. — Вот в каком месте они перекачанные! Ну да — мышцы ног проработаны сильнее остальных, но это объяснимо — ноги прокачать быстрее и легче! Надо объём измерить… Не отпуская платье, она отошла от зеркала и наклонилась к ящику за сантиметровой лентой. — Какая соблазнительная поза! — услышала за спиной бархатный тембр. Чужие ладони прохладой скользнули по задней части бёдер, поднялись к ягодицам, разбежались в разные стороны в районе талии и проникнув внутрь трусиков соединились на лобке. Шею обдало горячим дыханием. — Артур… нам выходить скоро, а я ещё не накрасилась… — На самом деле мы бы ничего не потеряли, если бы не пошли туда сегодня! Но я привык выполнять свои обещания… Он дорожкой прошёлся языком по её шее снизу вверх, завершив путь поцелуем у кромки волос на затылке, и, отстранившись, покинул комнату со словами: — Жду в гостиной. Девушка в подчёркивающем узкую талию коротком изумрудном платье фасона «стиляг» пятидесятых годов прошлого века встряхнула копной завитых крупными локонами рыжих волос, отливающих в электрическом свете необычным оттенком бронзы. — Катерина, и куда ты собралась на ночь глядя в таком виде?! — окликнула её вошедшая в квартиру женщина, небрежно кидая на пол спортивную сумку. — Сегодня четверг. — Значит — опять в Пандемониум! Общаться с Лидовской. С этой организаторшей развратных вечеринок для состоятельной, но не обременённой моральными принципами публики! Девушка фыркнула, покопалась в шкатулке, извлекла оттуда серьги с изумрудами и остановилась перед зеркалом, прикладывая их к ушам. — Мамочка вспомнила о моральных принципах?! Это в нашей-то семейке, глава которой положил в основу своего бизнеса разорение мелких и средних недропользователей в отдалённых регионах путем разжигания внутрикорпоративных конфликтов, доведение их до банкротства, а потом приобретая у таких банкротов через прикормленных арбитражных управляющих какой-нибудь разрушенный бульдозер и переоформляя на подконтрольное ему юридическое лицо лицензию на добычу драгметаллов… Женщина покачала головой, забрала у девушки серьги и положила их в сейф, одновременно достав оттуда маленькую бархатную коробочку. — Лучше возьми вот эти — контрастируя с платьем, они подчеркнут твою индивидуальность, — женщина протянула девушке серьги из красного золота с крупными рубинами, — и туфли надень такого же цвета — можешь взять мои. Девушка примерила аксессуар и скрылась за незаметной дверью под ведущей на второй этаж лестницей. Спустя несколько минут она появилась в остроносых туфлях насыщенного пурпурно-красного оттенка, покрутилась перед зеркалом и, удовлетворённо кивнув, продолжила язвительную речь: — А какими принципами руководствовалась ты, мамочка, шестнадцатилетней школьницей соблазняя сорокапятилетнего мужика и едва дождавшись последнего звонка выскакивая за него замуж? — Меня всегда привлекали мужчины постарше, — ничуть не смутилась женщина. — Ага, особенно такие, как мой отец — толстые лысые коротышки — «кошелёк с ушками»… Девчонка, по всем признакам, вознамерилась выбесить мать. Женщина нервно передёрнула плечами. — Да, этот, как ты выразилась, «кошелёк с ушками» — твой отец, который в тебе души не чает! — Ты не подумай — папочку я обожаю! — поспешила откликнуться девушка, — но согласись — вряд ли шестнадцатилетняя красотка ляжет с таким в постель, не имей он солидного кошелька в своём кармане. — И насчёт Аглаи — хочу тебе напомнить, что мне 23. Я взрослая девочка и сама в состоянии решить, с кем мне общаться. — Вот именно — тебе 23 и ты взрослая, но до сих пор сидишь у нас с отцом на шее! — с досадой в голосе произнесла женщина, а девушка не замедлила отреагировать: — Ну, допустим, это не я сижу у вас с отцом на шее, а мы с тобой, мамочка, сидим на шее у отца. А скоро я с Вадиком буду сидеть на шее у его отца. Но пока, до свадьбы, если моё присутствие в родительском доме тебя напрягает, я могу посидеть на шее у моей тётушки — она не будет против. — Ты меняешь уже третий ВУЗ! — Я ищу себя! Папа ведь не возражает, раз оплачивает мне эти поиски! А юриспруденция меня увлекла сильнее, чем технические науки. К тому же в Бауманке все какие-то замороченные, зацикленные на учёбе, с гуманитариями намного веселее! — Юриспруденция тебя увлекла, говоришь? А как же твои хвосты — ни одна сессия без них не обошлась! — пришла очередь женщины язвить. — Хвосты эти по предметам одного преподавателя! — Неужели моя дочь не может справиться с какой-то преподшей! — едко откомментировала женщина. — Мама! Ты прекрасно знаешь, что это не какая-то преподша, а жена Анциферова, который как ярый подкаблучник потакает любому её капризу. Коих у неё — приближающейся к климактерическому периоду — предостаточно! — выкрикнула рыжеволосая, начиная выходить из себя. — Попроси отца, пусть поговорит с Анциферовым, — женщина почувствовала себя виноватой, понимая, что задела за живое. — Да я уже разве что президента не просила об этом. Но эта стерва упёрлась своей блондинистой башкой как тупая овца во врата крааля, — злобно оскалилась дочь. — Ну тогда — почему бы тебе вместо того, чтобы бесить её замашками мажора, просто не ответить на вопросы в билете и не получить положительную оценку — я слышала, что она не зверствует, требуя, как некоторые, дословного изложения своих лекций, — женщина кинула на дочь непонимающий взгляд. — Мама! Я не собираюсь прогибаться перед очередной Анциферовской подстилкой! — Не такая уж и подстилка, если он женился, — озадаченно пробормотала мать, — но раз у вас с ней такая непримиримость, давай поговорим с отцом — переведёшься в другой ВУЗ. — Ну уж нет! — рыжеволосая яростно сверкнула глазами, — скорее она уйдёт, чем я соглашусь перевестись! — Слушай, Катюха, а чего ты её достаёшь? Она, вроде, нормальная тётка. Да и выглядит для своего возраста шикарно. И квадры, кстати, у неё отлично проработаны. — Да потому, Антон! Не может нормальная женщина быть женой такого урода как Анциферов!