Карапульки

— Тох? — Дима застыл на пороге номера, собираясь то ли провалиться сквозь пол, то ли стереть себе память.       Антон в две секунды накрылся одеялом с головой и свернулся в комок. Из-под ткани до Димы донеслось приглушенное и расстроенное: — Блин, Поз, прости. Я думал, ты не скоро придешь. — Антош… — Дима усмехнулся, прошел в номер и сел на кровать друга, кладя ладонь на его макушку. Ну, или на то место, где она по всем показателям должна была находиться. — Ну, дрочил и дрочил. Проблема-то. Мне, может, выйти? — Нет, — все так же приглушенно отозвался Антон. — Я уже не смогу. — А ты здесь, кстати, что делаешь? Думал, с Арсом поменяетесь. — Мы с Сережей поругались, — Шаст показался на поверхности, весь растрёпанный и все еще смущающийся. — Да что ты? Неужели у Матвиенко сдали нервы? — Позов вопросительно выгнул бровь. — А он сегодня с тебя разве что пылинки не сдувал. Хотя твои косяки увеличивались просто в геометрической прогрессии. — Я не специально. — Антон наткнулся на скептический взгляд, и пожал плечами, защищаясь. — Я же успел в аэропорт.       Дима продолжал смотреть укоризненно, и Шастун опустил голову, пальцами нервно сжимая покрывало. — Ну, и перед Арсом я извинился. — Антон подтянул колени к груди, обхватив их руками. — Я вообще удивлен, как ты нашего графа из себя вывел. Он же всегда к тебе до безумия лоялен, — Дима вспомнил, как воодушевленно на Шаста орал Арсений, пока они стояли на улице и ждали автобус возле аэропорта. Заслушались тогда все, впервые слыша такие обороты в речи. Попов выдохся тогда не сразу, да и только после того, как его за плечи обхватил Сережа, приподнимаясь на носочки, и оттесняя его от Антона. — Стаса завел, что тот уже час Дрона по сцене таскает. Тот уже на стенку лезет, от нашего деятельного. — Стас сам кого хочешь заведет, — Шаст тут же открестился. — Я вообще тогда молчал.       Дима покачал головой, пропустив последнюю фразу мимо ушей. Антон сейчас ему напоминал нахохлившегося воробушка, особенно с этим гнездом на голове. Очень недовольного воробушка… — Так что там с Сережей? — Он меня послал в пешее эротическое. — А точнее? — Дима осознавал, что это далеко не все. — Расскажи папе Диме, что случилось. — Почему в твоих глазах сразу я виноват? — Антон моментально взъелся, гневно раздувая ноздри. — Я тебя очень давно знаю, Антоша.       Ответ был максимально прост, и Шаст тут же признал поражение.       Началось все с того, что ехали они из разных мест, и Антон умудрился опоздать, из-за чего Сережа мимоходом отвесил ему подзатыльник, тут же, впрочем, закрывая грудью от взбешенного Стаса. Сидели в самолете они отдельно, что не прибавляло радости Матвиенко. Умудрились поругаться в личных сообщениях в телеграмме, пока добирались до концертного зала. Помирились в них же, когда ехали в гостиницу. Но неосторожное слово Антона, что его сегодня все заебали, вывело Сергея из равновесия словно щелчок пальцев. Слово за слово, и вот они уже переходят на повышенные тона и ругаются так, что Арсений хмурится и уходит в душевую, включая воду. А потом Антон хлопает дверью номера. — И все? — Дима пожал плечами, поднимаясь с кровати. — К вечеру помиритесь. — Не буду я с ним мириться, — Антон обиженно хмурится, понимая, что друг не встанет на его сторону. — Мне и без него хорошо. — Да что ты? — в дверях бесшумно возникает Сережа и едва кивает Диме. — А кто пятнадцать минут назад меня грустными смайликами закидывал?       Матвиенко переглянулся с Позовым, и они, не сговариваясь, перевели взгляд на Антона, замечая, как у того розовеют щеки. Шаст закрыл лицо руками и обреченно застонал. — И не только смайлики, а, Шастун?       Теперь Антон стал почти бордовым, вновь пытаясь скрыться под одеялом, но Сережа не дал ему это сделать, резким движением сдергивая с него ткань.       Дима лишь мельком отметил, что друг так и не натянул белье, поэтому предпочел смыться, все-таки предупредив напоследок: — Номер мне не разгромите, голубки.