***
Каштановая голова резко поднимается над поверхностью, потревоженная громким возгласом. — Диана! — Восклицал седовласый мужчина в круглых очках. Безобразный свитер крупной вязки прибавляет ему ещё пару сотен лет, а круглый живот так и норовит показаться миру, выглядывая из-под подола кофты. — Да, — кивнула девушка, стараясь собрать мысли в кучу. — И о чём я только что рассказывал? — Издевался мужчина. Серо-голубые глаза пробежались по чёрной доске с аккуратно выведенными латинскими буквами, затем — по аудитории и лицам одноклассников, что тихо хихикали над ней. — Наверное, о чём-то важном, — ухмыльнулась молодая девушка, закидывая руки за голову и раскачиваясь на стуле. — Хотя бы для приличия могла бы проявить интерес к иностранным языкам, — устало потирая переносицу под очками, вздохнул учитель в уродливом свитере. — А зачем? — нагло пожимая плечами, спрашивала Диана. — Я за границу не собираюсь, а на четверку я уже в этой четверти наскребла. — А могла бы на пятерку, — не унимался учитель. — На золотую медаль ведь можешь претендовать, если бы хоть немного уделила внимание английскому... Но тирады учителя прервал оглушительный звонок, сообщающий о конце урока. Класс благодарно выдохнул, но никто не тронулся с места. Ряды строго одетых в серую форму, на военный манер, учеников выжидающе смотрели на пузатого учителя. — Вы можете идти, — махнул он рукой. Серый рой зажужжал, и поток рванул к выходу, наспех закидывая одинаковые учебники в одинаковые портфели. — Диана Попова — позвал мужчина, вырывая девушку из толпы. — Что мы будем с тобой делать? — обратился он к ученице, стоило той приблизиться к нему. — Разве нужно что-то делать? — Игриво мерцали серо-голубые глаза. — Ты упускаешь шанс попасть по распределению в столицу и уехать из нашей глухомани в цивилизацию, а там глядишь… Мужчина в грубом свитере наклонился и прошептал заговорчески. — … и за границу уедешь? — Митрофан Сергеевич, — вторя тону учителя, обратилась к нему девушка. — А кто Вам сказал, что я хочу в столицу? Может моему сердцу люб наш Усть-Пердюльск? На слегка щетинистом лице отразилось удивление и замешательство. После возрастные морщины в уголках глаз дрогнули, и строгий учитель в круглых очках обратился в улыбчивого бульдога. — Что же, — развёл он руками. — На то и дана молодость, чтобы выбирать. — Спасибо, — зеркаля улыбку учителя, по-армейски отдала честь ученица. — Вас на военной подготовке уже совсем загоняли, — махнув рукой и ставя точку в их пустом диалоге, сказал учитель. — Вы можете идти. — Так точно, — отчеканив два слово, Диана развернулась на каблуках черных, кирзовых сапог и строгим маршем, оттянув носок, направилась к выходу. — Артистка, — ухмыльнулся старый преподаватель, глядя вслед удаляющейся девушке. Чёрный кожаный портфель на длинном ремешке, перекинутом через плечо, еле поспевает за своей хозяйкой, что мчится по холодным коридорам гимназии. Низкая ученица врывается в битком набитый спортзал, что пропах потом и кровью. Выкрашенные уже в который слой дешёвой краски стены возвышаются над головой, унося потолок в недосягаемые дали, и лишь металлический крюк для каната блестит в поднебесье. — Диана! — Зовет её девушка на другом конце зала, вскидывая руки вверх и привлекая её внимание поверх толпы. Ученица в сером кителе срывается с места и пробирается сквозь толпу, выставляя локти. Учителя и ученики всех возрастов и рангов кучковались возле разных пятачков, где происходило всё действо. Юноши от мала до велика, в тёмно-синих трико для греко-римской борьбы, кидали друг друга на пропитанные потом маты. — Какой расклад, Наташ? — наконец добравшись до белокурой подруги, спросила её Диана. — Виктора ещё никто не уложил на лопатки, — отвечала ей подруга, нервно теребя выбившуюся из косы белую прядь волос. — Такого кабана попробуй уложить, — азартный огонёк серо-голубых глаз зацепился за широкую спину парня, что раскраснелась и блестела от пота под светом ламп. Двое парней в одинаковом трико вцепились в друг друга и теперь кружили, скрепя чешками по матам, выжидая ошибки своего оппонента. Их окружила толпа тускло одетых людей, с огнём в глазах и здоровым румянцем азарта. — Думаешь, он возьмёт первенство? — не оставляя свой локон ни на секунду, спросила белокурая красавица. — Чтобы Виктор уступил, — не отрывая взгляда от двух парней, отвечала Диана. — Скорее ад замерзнет. Даже не видя глаза Наташи, сероглазая нутром чувствовала осуждение и страх исходящий от подруги. — Ты бы потише с такими выражениями, религиозность нынче не в почёте, — шепнула Наташа. — Не цепляйся к словам, — отмахнулась девушка. Наташа набрала в лёгкие воздух, чтобы разразиться тирадой, но из милого ротика выбилось лишь испуганное «ой». Удар тела привлёк её внимание. Оппонент Виктора лежал на спине, жадно хватая ртом воздух. Его лицо покраснело, а вены разбухли от напряжения. Он продолжал трепыхаться, но руки и ноги Виктора крепко обвили его тело не давая и шанса вырваться на свободу. Спустя несколько секунд юноша не выдерживает и хлопает по мату, подавая знак судье, что он сдаётся и принимает поражение. Маленький пятачок запульсировал аплодисментами и возгласами «Ура!». Пульс толпы ускорятся, стоило судье в тёмном костюме поднять к потолку руку Виктора. Диана стоит посреди этой толпы и смотрит в такие знакомые глаза друга. — Ты молодец, — произнесла она одними губами, и парень благодарно кивает ей в ответ, и на тонких губах его расцветает улыбка. Мороз приятно щиплет девичьи щёки. Криков толпы уже не слышно, лишь дружеские обсуждения в небольшой группе ребят. Стены спортивного зала тоже растаяли, демонстрируя красоту зимы с её белыми дюнами и окруженными белизной домиками с жёлтыми оконцами. Молодые люди, одетые в одинаковые полушубки и в меховые шапки с золотой звездой на лбу, брели по заснеженной дороге вновь и вновь обсуждая прошедшие соревнования. Естественно всё внимание было приковано к Виктору, который вновь и вновь рассказывал, как ему удалось завоевать первое место. — Я уверен, что он жульничал на взвешивании. Он точно весит больше семидесяти пяти. У меня чуть пупок не развязался, когда я его швырнул! — Кинул ты его знатно, — улыбался конопатый парнишка, шмыгая замёрзшим носом. — У него аж дыхалка отбилась. — Сам виноват, — довольно улыбался Виктор, — открылся, вот и полетел. — Совсем как Гагарин, — поддакивала Диана. — И долетался. — Ну и шутки у тебя, чижик, — щёлкнул по носу девушки Виктор. Он был на две головы выше неё, а ширина плеч придавала вес его юношеской фигуре. «Когда он успел так вырасти?» — пронеслось в сознании сероглазой, что не моргая смотрела в улыбчивое лицо старого друга. — Дырку во мне протрёшь, — засмущался парень, и быстрым взмахом сдвинул меховую шапку на глаза, погружая Диану в темноту.***
Когда серые глаза вновь увидели свет, снежная пустыня осталась лишь послевкусием её воспоминаний. Тёмная комната медленно вырисовывала свои жуткие границы. Постепенно возвращаясь в свой кошмар наяву, но будто в издёвку, больной мозг девушки рисует знакомый белокурый силуэт, что в таком привычном белом халате сидит на краю кровати. — Я всё ещё сплю? — спрашивает Дана, не надеясь услышать ответ. — Не спишь, — отвечает столь знакомый голос. — Так я и поверила, — улыбаясь и прикрывая глаза загипсованной рукой, выдала Дана. — А вот я ни капельки не удивлён, — возвращая травмированную руку на место, горько улыбнулся доктор. — Драко бы так не поступил, — утверждала сероглазая, пытаясь сфокусироваться на человеке, что сидит рядом. — Я бы не был столь уверен, — тихо сказал мужчина в белом. — Ты меня раздражаешь, — крепко зажмурив глаза, призналась Дана. Самоконтроль ускользал от неё, словно мыло в душевой. — Уходи, — дрожащим голосом, попросила она. — Мне нужно помочь тебе. Кажется, белый силуэт встал, и в воздухе неприятно запахло лекарством. — Если ты настоящий, то просто добей меня, — медленно погружаясь в сон, попросила Дана. — Не могу, — вводя лекарство в капельницу, признался Драко. Стоило клапану шприца достичь упора, как бледная кисть мужчины дрогнула и пустой шприц упал на пол, но доктор даже бровью не повёл. Драко замер. Всё внимание голубых глаз приковали капилляры и сосуды, что плотной сеткой выступили на бледной коже Даны. Её кожа будто в один момент растаяла, настолько ярко выступила система кровообращения. С каждым ударом сердца они становились ярче, грозясь разорваться прямо под девичьей кожей. Что-то в сознании Драко щёлкнуло, и он заботливо вынул иглу из набухшей вены. Доктор медленно собрал свои вещи в белый пластиковый чемоданчик и тихо покинул комнату без окон, даже не взглянув на свою пациентку. За дверью его ждал молодой парень с неестественно белыми волосами и пустыми глазами. — Мне приказано проводить Вас, — произносит тот, безжизненным голосом. — Угу, — кивает Драко, блуждая в лабиринте своих мыслей. Он следует за парнем в сером, не замечая ничего вокруг, доктор минует пару лестничных пролётов и лишь скрип половицы перед большими дверьми вывел его из раздумий. — Он Вас ждёт, — не мигая, произносит парень в сером и отправляется прочь от дверей, тая в темноте дома, словно призрак. Драко позволяет себе небольшую передышку, останавливая в голове свой внутренний диалог. Он надевает на себя маску хладнокровного врача-психиатра, дёргает за ручку и входит в комнату. Хотя, помещение, которое открылось перед глазами Драко, едва ли можно было назвать «комнатой». Потолки под пять метров высотой с декоративной лепниной в духе 18 века с позолотой. Панорамные окна в пол, которые пускали солнечный свет, в покрытое строительной пылью помещение. В воздухе витает запах грунта, упакованные в пленку зеркала ждут своего часа, подпирая стены. Рабочие в пыльных одеждах рассыпаны по площади, но они просто теряются в масштабах этой комнаты. Драко делает шаг, и эхо разносит его поступь, отражая от стен. — А вот и ты, — машет ему один из рабочих, и спешит к доктору. Только когда расстояние между ними существенно сократилось, Драко смог узнать в перепачканном штукатуркой мужчине Виктора, настолько безлико он сливается с рабочей одеждой. Вечно залакированные волосы были скрыты черной шапкой, а бесформенная роба скрывала спортивную фигуру. — Руку жать тебе не буду, мои все в краске — улыбается Виктор, приближаясь к Драко. — Как тебе? — довольно спрашивает он, разводя руки в сторону, будто обнимая всё помещение. — Пришлось объединить два этажа, — объясняет Виктор, пытаясь прочесть хоть что-то с лица врача. Драко не отвечал. — Вы подзапустили своё поместье. Куча плесени и гнилые доски, так что, если бы я не снёс потолок, он бы рухнул нам на голову. — Тут была мамина библиотека, — смотря перед собой, спокойно сказал Драко. — А на втором этаже я сделал свои первые шаги, — голубые глаза взметнулись вверх, где его память рисует тёмные сосновые доски с бурыми пятнами, но в настоящее время с высоты на него свисает пленка. — К чему этот скорбный тон? — Скривился Виктор. — Твоя матушка правильно поступила, продав эту гниль мне. Я всё подлатаю и приглашу тебя на бал. — Куда? — нахмурился Драко. — Бал, — вновь повторил хозяин дома. — Это всё, — он обвел помещение одной рукой, — Для моего чижика. Она так любит царскую Россию. Думаю, ей мой сюрприз понравится. Нет! Я чертовски в этом уверен. Здесь будет много золота и свечей. Я приглашу лучший оркестр и сливки общества. Устрою настоящий бал. — Кстати о Дане, — возвращая деловой тон, прервал его Драко. — Спустя двое суток, она пришла в себя, но никаких рекомендаций я дать не могу. — Думаешь, я успею закончить до её выздоровления? — Ты, наверное, не понял, — холодно взглянув на своего собеседника, сказал доктор. — Я не уверен, что она выживет. У меня нет профессионального оборудования, чтобы заняться её лечением. Она тихо умирает у тебя в подвале без единого источника света на мокрых простынях. — Напиши список, и я всё организую, — глядя глаза в глаза, отвечал Виктор. — Ей нужно в больницу, с медперсоналом и запасом лекарств, — настаивал доктор. — Так я её организую здесь, — кивнул мужчина в шпаклёвке. Драко рассматривал щетинистое лицо с горящими глазами и не мог понять, кто перед ним стоит. Тот ли это суровый парень, что появился на пороге их родительской усадьбы и протянул костыль безногим Малфоям, выкупив их дом за бесценок? Холод и расчётливость до мелочей читались в тех чёрных глазах, но сейчас они сияют безумным огнем, что сбивало с толку доктора. — Если ты действительно решился на такое, — продолжил Драко, — то маякни, как организуешь вторую больницу Святого Мунго. Доктор развернулся на каблуках и скрылся за большими дверями, оставляя мужчину в грязной одежде с безумной улыбкой. Стоило Драко покинуть территорию своего бывшего поместья на белоснежном BMW, как руль поворачивается на сто восемьдесят градусов, и машина съезжает с основной дороги, теряясь в листве кустарников. Какое-то время Драко мчит вперед, будто проверяя подвеску своего рабочего автомобиля. Шины сминают под своим весом высокую траву, прокладывая путь в никуда, но как только чувство тревоги отступает, водитель выжимает тормоз и остаётся один на один в поле со своими чувствами. Агрессия и злость берут верх, и кисти вцепляются руль, сжимая его до белых костяшек. Драко рычит и норовит вырвать ни в чём не повинный руль со своего места. Больше всего на свете он ненавидит чувство потери контроля. Он давно не четырнадцатилетний пацан, чтобы его так легко водили за нос все, кому не лень. Драко устал от этой погони за бесплотным убийцей своей матери, чертовски устал, и сейчас он кричит, сидя в своей машине. Он так много уступал и предавал себя и свои принципы, но помощь мафиози в издевательстве над своим пациентом была последней каплей. «А когда-то ты называл её другом», — добивает его внутренний голос совести. Блондин устало роняет голову на кожаные сиденья, тяжело дыша. «Возможно, у тебя случился нервный срыв», — ставит диагноз его внутренний доктор, и Драко устало улыбается. Неизвестно, сколько он так просидел один на один с собой, но когда белоснежная BMW появилась на дорогах, Лондонские фонари уже во всю несли свой свет в темноту. Ночная жизнь кипела всеми своими красками. Возможно, именно эти неоновые огни навеяли ему давно забытые воспоминания, а может, он просто хотел вновь почувствовать себя живым, но, какая бы ни была причина, белая машина паркуется возле одноэтажного кирпичного здания с жёлтой вывеской с Барсуком. Канареечно-жёлтый свет и правда греет, а мозг мужчины достаёт из картотеки воспоминаний группу молодых людей, что вваливаются поздним вечером в этот бар под названием «Пуффендуй». Внутренние стены заведения отделаны деревом, и весь воздух пропитан солнечным светом. Драко вдыхает его, и тело наполняется теплом, как и несколько лет назад. Окна большие и круглые, а на подоконниках всё так же стоят цветы в горшках. Драко бредёт к барной стойке, минуя круглые столы и множество стульев с мягкой отделкой. В заведении царит дружеская атмосфера, будто все собравшиеся остановились на пит-стоп, чтобы выдохнуть и подзарядиться. Никуда не торопясь, люди в разношёрстной одежде потягивают свои коктейли и горячие напитки, читая книги или же играя в настолки. Эти стены не видели насилия и не слышали в запале звон бьющихся стаканов, и это именно то, что нужно сейчас Драко. Он садится за круглый барный столик. Барный островок светится приятным светом, выгодно демонстрируя весь ассортимент алкоголя, стройными рядами стоящий на полках. — Что будешь? — Спрашивает миловидная девушка с розовыми волосами. Голубые глаза цепляются за бейджик на черной джинсовке. «Нимфадора» гласят буквы, и Драко просит водки. — Тяжёлый день? — протягивая стопку, спрашивает девушка, на что блондин коротко кивает и залпом осушает стакан. Драко слегка морщится и делает глубокий вдох носом, как Дана учила. Голубые глаза слегка слезятся, и, будто наяву, за соседним столиком он видит группу людей в серых одеждах. — Ты пьешь не правильно, — говорит девушка с сильным акцентом. — Водка быстро пить, — поясняет девушка, протягивая стопку рыжему парню. — И дышать нос. — Меня одного смущает, что она вообще не пьет? — осматривает всех собравшихся Рон, прежде чем сделать первый глоток. — Много говоришь, мало пить, — ворчит Дана и давит на дно рюмки. Рон под напором девушки сдаётся и делает первый глоток. Парень давится и задыхается, горло обжигает, а воздуха становится мало. — Дышать нос! — ругается Дана и забирает полупустую посуду у нерадивого пьяницы. Все остальные члены компании заливисто смеются, наблюдая за раскрасневшийся физиономией Рона и зелёной от злости Даны, что пытается напомнить парню технику дыхания носом. Драко моргает и слёзы скатываются в уголки глаз, вместе с ними уходит и дружеская картина. Ничего не спросив, девушка молча наливает ещё стопку и оставляет бутылку наедине с гостем в белом больничном халате. Драко тихо благодарит и приговаривает ещё одну рюмку, и, когда его глаза вновь открываются, слёз в этот раз в два раза больше, а за водной пеленой рисуется знакомый силуэт. Доктор моргает. Пара карих глаз глядят на него. — Привет, — тихо произнесла Гермиона, присев на соседний стул. — Не ожидала тебя тут увидеть, — продолжает девушка в мятом костюме, не услышав ответного приветствия. — Нимфадора, — обращается к барменше Гермиона. — Мне как всегда пожалуйста. — Не думал, что ты здесь завсегдатая, — наконец шевелятся бледные губы Драко. — Я никогда не забывала наших традиций, — отвечает агент, ослабляя атласный галстук, — В отличии от вас. — Садись. Пять, — ядовито кидает мужчина в белом халате. — Я думал, вы все в мыле бегаете. КПЖ переживает не самые лучшие времена. — А ты и рад, — глядят на него усталые карие глаза. В воздухе повисает гнетущая тишина, и два человека изучающе осматривают друг друга, читая своего собеседника, как открытую книгу. — Твой чай, — ставя перед девушкой дымящуюся кружку, сказала Нимфадора. — Ребят, у вас всё в порядке? — Да, — кивает Грейнджер подтягивая к себе большую посудину. — Спасибо. Задержав взгляд ещё на несколько секунд, девушка с розовыми волосами удаляется прочь по своим делам. — Ты прав, — возобновляет диалог Гермиона, — мы и правда проживаем сейчас не лучшие времена. У нас вновь исчез куда-то сотрудник. ПОЖ ставит нам палки в колеса, и архив снова вскрывали. Только в этот раз всё куда серьезнее. — Серьёзнее, чем смерть Седрика Диггори? — Усмехается Драко. — Помнится, вы убивались по нему несколько лет назад. — Ты правда не понимаешь, что происходит? — нахмурилась Грейнджер. — Ну так просвети, — наливая едко пахнущую жидкость в стопку, сказал блондин. — Ты помнишь за что Дану тогда поместили под арест ПОЖ? — Задала вопрос Гермиона. — Она подозревалась в убийстве политика, — на одном дыхании ответил Драко. — Ну и ещё она вытащила на свет всё его грязное белье, — добавил он после того, как осушил следующую рюмку. — Ну так будет тебе известно, — начала Гермиона, — что это сделала не Дана, а Седрик. — Стоп, — морщится мужчина. — Дана вела дело этого чинуши. — Да, — кивнула Грейнджер, — вот только, она не особо любила копаться в публичном дерьме. Особенно, что касается политики, а Седрик был её первым учеником. Дана бы никогда не поступила так опрометчиво. Сообщить всё журналистам, пока идёт расследование, — Гермиона усмехнулась и сделала глоток чая. — Это точно дело рук мальчишки, который сделал рассылку во все издания со своей рабочей почты. — Тогда что вы по нему горевали? — Подал голос захмелевший Драко. — У него же на лбу написано — «идиот». — Может, потому что мы люди, а не роботы, — отвечала ему девушка в помятом костюме. — А может, потому что он поступил правильно в мире, в котором правильно поступать никак нельзя, и поплатился за то, что выполнял свою работу. Как и Дана. А её просто взяли и уволокли неизвестно куда, а СМИ отказываются говорить о её пропаже. Разве тебе не страшно жить в таком мире? Пьяный мозг попытался погрузится в философские размышления, но выходило это с натяжкой. — Просто нужно подчинятся определённым негласным правилам и дружить с нужными людьми, — выдал ответ Драко, заплетающимся языком. — Поэтому ты перестал дружить с нами? — продолжала мучить его вопросами Гермиона. — Я не переставал. — Я так не думаю, — делая ещё один глоток чая, высказала своё мнение Гермиона. — Парень, который при первой встрече перечислил все свои диагнозы, никогда бы не перестал с нами общаться. — Ты не понимаешь, — разозлился Драко. — Все я понимаю, — устало вздохнула Гермиона. — Ты считаешь, что тебя изменила смерть матери, но тот парень, которого я знала не замкнулся бы в себе. Тебя изменило что-то другое, и это продолжает тебя уничтожать и началось это незадолго до смерти Нарциссы. — Отбираешь мой хлеб, — хищно улыбнулся мужчина, смотря исподлобья. — Заделалась психологом? — Твоё право не доверять мнению со стороны, — доставая из кармана пожёванные купюры, сказала Грейнджер. — Но имей мудрость не врать самому себе. После этих слов девушка оставила деньги возле недопитой чашки и ушла, ничего больше не сказав.***
Кажется, Гермиона постарела морально на пару десятков лет. Пережёванная за эти два месяца зубилами системы, она возвращалась в квартиру своей подруги. Каждый вечер она проверяла её, заваривая на маленькой кухне кружку кофе. Оставляя её на столе в надежде, что подруга вернётся домой и будет знать, что Дану тут ждали. Именно поэтому Грейнджер оставляла ключ под ковриком. На всю жизнь ей запомнился их с Даной разговор, когда Снежная Королева впервые поговорила с молодой практиканткой по душам. — Когда я говорила, что бумажки — это половина нашей работы, я не имела ввиду, что нужно задерживаться допоздна, — заглядывая в маленький закуток, подала голос сероглазая. — Просто не люблю оставлять дела незаконченными, — вяло оправдывалась Гермиона. — Такими темпами тебя надолго не хватит, — подходя ближе, сказала Дана. — Зато... — начала Грейнджер, но девушка со стальными глазами перебила её. — Никаких «зато». Те, кто ждут продления, будут рады, если ты немного притормозишь, а те, кто умер… им уже ничем не помочь. — Но это поможет их близким, — парировала Гермиона. — Им поможет только время, — отвечала Дана, — а не причина самоубийства дорогого человека. — Откуда в тебе столько черствости? — спросила Грейнджер, и в серых глазах коллеги что-то промелькнуло. Гермиона готова была поклясться, что это были слезы. — Мама в детстве недолюбила, — усмехнулась Дана, — наверное, поэтому я не переношу полнейшего одиночества. Эти слова, брошенные в шутку, навсегда застряли в голове Гермионы. Было в этой шутке, гораздо больше правды, чем всё что она слышала от подруги в дальнейшем. Дана никогда не рассказывала о своём прошлом. Это был единственный раз, когда сероглазая упомянула своих родителей за все годы их совместной службы. Возможно, поэтому Гермиона сейчас сидит за маленьким столом и ждет её, смотря на дымящуюся кружку кофе.***
Но Гермиона была не одинока в своей скорби по подруге. На другом конце Лондона в квадратном кабинете в кипе бумаг сидел мужчина в растянутой футболке неизвестного цвета. Он не снимал её с того дня, как Рон приволок половину архива КПЖ. Фред что-то быстро печатал на своём ноутбуке, то и дело проверяя информацию на пожелтевших страницах. С каждым новым абзацем огонь в голубых глазах разгорался всё сильнее. Он находился уже на грани сумасшествия. Всё сильнее зарываясь в грязных подробностях и скучных отчетах, Фред нормально не ел и балансировал на грани сна и бодрствования. — Твоё имя будет везде, — бубнил мужчина себе под нос. — Я тебе обещаю. Он отрывает глаза от ноутбука, и за стопками дел он видит серые глаза и лучезарную улыбку. Она тянет к нему белые ладони. Рукава его серой толстовки закатаны на половину, но даже так они скрывают её тонкие запястья от его взгляда, её каштановые волосы заправлены за уши, делая улыбку ещё более откровенной. Дана стоит там, за папками и ждёт его объятий, наклоняясь вперед, протягивая руки. Фред срывается с места, но его затёкшие ноги подводят его, и он падает на пол. Организм истощил все свои ресурсы, и мозг постепенно погружался в сон. Последнее, что успели ухватить голубые глаза — это алые губы, что он так сладко ласкал в первую их ночь в этом кабинете.