душа под миной чувств

      После того, как Гоуст зарекнулся про машину, им нужно было еще порассуждать о том, как же помочь Алехандро и отряду Руди. У Парра чуть подальше, в убежище, стоял большой стол с картой плана, и ее освещал неприятно желтая настольная лампа. Это напоминало Сэм о детстве, когда при таком же свете она вытаскивала у отца книги и тайком их читала. Они были ей куда интересны, чем та же сказка на ночь. Пусть это читает малышня или те, кто не способен вкусить аромат военного духа.       Однажды позднии вечером, когда отец спал в зале, девочка босиком на цыпочках прошла к нему, в зал, и остановилась на небольшом стеллаже с книгами. Папа не любил, когда маленькая девочка читает книги про войну, убийства и смерть. Потянувшись за одной из них, она остановилась и напряглась от странного предчувствия. Разворачивается, чтобы уйти, и видит перед собой стоящего отца. Дочка взвизгнула громко от испуга и прижалась резко к стеллажу, ударившись затылком о небольшой уголок одной из книги. — Это не я! —поднимает ладони перед ним и округляет как можно больше глазенки свои карие. — Что ты сделала? —щурит глаза отец. — Кто? Я? Да ничего не сделала! —нарочито говорит девочка. — Тогда зачем оправдываешься? —наклонился к дочери он. — Потому что мне страшно, когда ты, папа, с таким таблом появляешься. Я пугаюсь, —и тут же получает по затылку несильно за грубое слово «табло». Отец строго сводит брови к переносице и говорит о том, чтобы следила за своим языком, иначе однажды его откусят. Ему бы следить за ее воспитанием, нахватается всякого, а потом выслушивать от учительницы жалобы о том, что грубит мальчикам. Случай не первый, и, кажется, не последний. Сэм, когда ей было 16, помнит лицо отца, когда учительница заявила о том, что его дочь послала ученика на три известные буквы. И ладно бы просто, да так еще профессилнально. Мистер Харрис кинул на девочку строгий, осуждающий взгляд, а та сидела молча, но вины почему-то не чувствовала:       Она общалась со всеми, была дружной с классом, но бывали такие деньки, когда хотела своих ребят сравнять с поверхностью е парты школьной. Первый урок начался с ажиотажа какого-то, о котором Харрис и понятие не имела. «Что-то случилось?»—девушка подошла к кучке своих девчонок. «А что случилось?» — не поняла блондинка, —«А! Ты не в курсе!.. Школе очень сильно не хватало участника в сборной по баскетболу, но оказалось, что Майкл в этом очень хорош!» «Майкл? Который Майкл Джексон? Что-то поздновато он из загробной жизни-…»—не успела съязвить та, как получила от блондинки обиженные губы и вечное 'опять ты за своё'. Не знала она никакого Майкла, по именам вообще этих людей не запоминает, они для нее как китайцы. Внешне иногда либо же по отличительным признакам. Например эта блондинка — у нее фиолетовая прядь и пахнет от нее малиной.       Вторая одноклассница повернула экраном к ней телефон, в котором видео демонстрировало парня, что с легкостью пересек несколько препятствий в виде других мальчишек, одновременно завладевая мячом, а потом с довольно протяженного расстояния завершает всю эту красоту попаданием в кольцо. Сэм никак не выразила свое удивление, лишь сказала: «А он хорош» «Так мы про это же! Все придут поглазеть, и мы обязаны туда попасть!»—заверещала блондинка на месте. Они начали обсуждать открытую форму парней, намерены были поглазеть на что-то. Ей эта тема быстро наскучила, как и объяснение материала учительницей, которая что-то говорила непонятное. Сэм щурится и ничерта не понимает, какой это язык написанный на доске. Эльфийский? Енохианский? Может, эвокийский? Харрис наклоняется к однокласснику и шепотом спрашивает: «Это что за каллиграфия, которая подтверждает местонахождение ее рук?» «Электростатика»—объясняет он. «Будь здоров, так что написано-то?» «Говорю же, тема у нас «Электростатика», —слегка улыбнулся он. «Стремная тема по химии» «Это физика»—тут же предупреждает одноклассник.       Харрис заметно округляет глаза и молча кивком благодарит его и понимает, как же неловко вышло. Кажется, прогуливать физику было не самой лучшей идеей. Уроки тянулись как замёрзшие ириски: также больно и долго. Девчонки все после уроков стали толпиться у физкультурногл зала. Девушка постояла, посмотрела на них, покрутила мысленно у виска пальцем и пошла дальше. Коридор нынче пустовал, а значит можно было уйти снова в свои мысли. Ей было так легче воспринимать все. Например то, с какой скоростью учитель по физике поймёт ее средний балл и начнёт звонить отцу? Тут бы действительно было интересно скоростью высчитать.       Мысли быстро улетучиваются, когда мимо нее плечом кто-то сильно задел, что девушка аж прижалась к колонне. Харрис громко ойкнула и обернулась, чтобы сказать: «Извиняться не учили?» «Нечего стоять на пути»—о, как же она обожала таких с виду дерзких, но пришла в удивление, когда узнала в том парне Майкла — новенького баскетболиста, который не очень себя вежливо ведет, — «Чего смотришь? Нравлюсь?» «Прости, а ты школу эту хорошо знаешь?..»—заправила локон своих волос за ухо. «Ну да, а че?»—не понимал, причем тут это здесь было. «Нахуй пошлю, не заблудишься?»—отсалютовала ему средний палец и хотела была уйти, пока не ощутила на себе крепкую хватку на запястье. На тот момент все прошло у нее, как в чертовом тумане Сайлент Хилла. Но помнит, что после этого сидела в кабинете, рядом был этот парень с окровавленным носом, рядом сидел отец, а перед ними стояла учительница. — Это просто немыслимо! —взмахнула руками учительница, — Лучше бы так училась, как парней била! Что мне с тобой делать? Только к директору. — Хочу уточнить, что только по вашему предмету у меня троебан стоит, —наклонила голову чуть на бок Сэм, — А то что парня я избила…да…виновата. В следующий раз поступлю умнее: изобью его за школой, если не научится вести себя, как парень, а не как девчонка. — Ты меня послала и избила! Совсем в край обнаглела?! Я буду жаловаться в полицию! —зарычал баскетболист. — Знаешь, если бы ты жил в Корее, тебя бы звали Кон Чен Ый, —спокойно ответила она, а потом добавила для объяснения: — Потому что ты конченый. — Прекратите! —заверещала учительница и хлопнула по столу, — Мистер Харрис, я вынуждена с вами лично поговорить. Саманта, Майкл, выйдите пожалуйста. И если вы хоть друг друга пальцем тронете — вылетите оба из школы! — Так точно, —кивнула девушка и вышла первая и кабинета.       Стояли они тогда напротив друг к другу и смотрели злобно, недовольно и понимали, что эта гребанная тишина когда-нибудь их доконает. Баскетболист поправляет свою светлую шевелюру с хвостиком коротким на затылке и говорит: — Ведешь себя как пацанка, думаешь, крутая самая? — Купи себе паяльник и запаяй хлебальник. Сама решу, что мне лучше, —на том же самодовольном тоне отозвалась она. — Пока что твой отец решает, что тебе лучше, —съязвил Майкл. — Он просто не хочет, чтобы я тебе еще сильнее мордашку разукрасила. Хотя на роль индейца ты бы сгодился, —усмехнулась коварно, замечая на лице Майкла легкую ухмылку. Его светлые волосы выбились после временной драки, а потому некоторые локоны прилипли к вспотевшему лбу. Он напоминал ей того мальчика со двора, которому покупали всегда дорогие машинки, и этим хвастался. — Извиниться не хочешь? Ты мне лицо попортила, тебе все еще горит извещение от полиции, поэтому будь добра, иди к черту и замолчи вовремя. Лишний раз рот открывать будешь при своем мальчике, если он есть конечно. — А что, боишься, что пацанка тебе снова личико красивое начистит? Да и за что извиняться? За то, что ты меня толкнул в колонну? Любопытно, —она сидела на подоконнике и интригующе следила за выражением лица Майкла, —…Хотя, знаешь, я все же извинюсь. Мне жаль. Я тебя не заметила и вышло столкновение. И…кажется, у меня появились чувства к тебе. — Хах! Прости, что? Чувства? —он засмеялся, но увидел ее мирное личико, которое даже мускул не дёрнула, напрягся после тишины и уточнил: — Серьёзно? — Да. Я чувствую, что ты действуешь мне на нервы. — Так и знал, что ты язва ходячая, —расхохотался, — Ладно, ты извинилась и я извинюсь. Был не прав и не увидел тебя. Ну? Справедливость тебя радует? — Отчасти, —спрыгивает она с подоконника и чешет затылок, — Твоя игра сорвана из-за меня, да? — Ага, Харрис, теперь все девчонки будут тебя ненавидеть, —Майкл злобно заулыбался и подошел к ней. Та состроила удивление, а потом наигранно прикрыла рот и добавила: — Какая жалость, нужно скорее бежать в церковь и поставить свечку…—паузу делает, — За тебя. Но ты заслуживаешь другую свечу. Ректальную.       Майкл громко рассмеялся, видимо, это все его очень забавляло и создавало впечатление о том, что у этой девчонки в каждой бочке затычка. Скрестил руки на груди и вдруг неожиданно протянул ей руку, так, невзначай. Замечает удивление с ее стороны, и предполагает, что такой исхож событий не входил в планы. — Клыкастая ты, это забавно. Майкл Нельсон, —и не убирает руку, — Жаловаться я не собирался, но предложу другое, в качестве, компенсации. Давай дружить? — Обдолбался? Иди нахрен, —шагнула назад и заметила, как прижалась к стене, — В чем подвох? — Ни в чем, просто выделяешься из серой массы своим духом…боевым? Мне нравится, такого друга у меня еще не было, —его настойчивость пугала его сильнее, а глаза, полные непонимания, лишь могли пытаться вылезти из орбит, — Очканула? — Да вот думаю, куда б мне тебя прикопать? —защитно улыбнулась, но тут же нахмурилась. Руку Майкл держал по сию минуту и, видимо, настроен он решительно. Ну, в любом случае, можно всегда послать, верно? Что сделает ей баскетболист? Харрис прикусила нижнюю губу, грубо схватила его за руку и пожала, — По рукам, «друг». Саманта Харрис. Можно Сэм. Но учти, ты сам это предложил. — Учту, Сэм. Прям как из сериала «Сверхъестественное». Тоже на нечисть охотишься? —хохотнул юноша и расплылся в дружелюбной улыбке. — Ага, вон, одного к ноге приручила. Другом сделала. — Взрывоопасная ты.       И они рассмеялись оба. Ладно, может быть, этот парень не такой уж плохой. А может ну его к чёрту? Все равно они не увидятся после школы.       Эти воспоминания все были яркими.

***

      Наверное, каждый мечтал о жизни, в которой все будет спокойно. Каждый день кто-то да одерживает победу, каждый спотыкается о свои проблемы. Любой, наверное, обещает себе перед сном, что завтрашний день будет лучше.       Иногда лучшим средством может оказаться простой совет — возьмите себя в руки, будьте собраны и верьте в свои силы. Жизнь не такая простая, но и не сложная.       Порой сложно переступить через свою гордость ради близких. Сложно извиниться за слова, брошенные ради своего «Я», но… это важно. Важно переступать иногда через себя ради чего-то красивого, прекрасного.       Для Сэм вся жизнь — это, черт возьми, большой момент, растворяемый в дешевой пачке сигарет и кофе на завтрак. Она жаждет жить и быть настоящим ради…себя, ради близких, ради этих товарищей. Харрис смотрит на то, как Гоуст говорит о том, что для осуществления плана у них мало боеприпасов, оружия. Тогда Руди молча подошел к решетчатой стенке, отодвинул и показал военный склад Алехандро. Тачка есть, оружие есть. Этот мужчина продумал все, удивительно, что она с ним еще не знакома. Или…это, случаем, не тот темноволосый красавчик, что яростно вылетал из бункера после допроса с Валерией? Если он, то это меняет в корень ситуацию. — Есть еще, —показывает Парра на склад. — Хорошо, —кивает Гоуст. — О, неплохо, —подходит женщина и оценивающе кивает, — Кстати, хорошо, что напомнили…       Харрис молча поставила свой украденный рюкзак, который больше предназначался для похода в какой-то лес. МакТавиш уперся руками о стол, заинтересованно наклонясь ближе для того, чтобы рассмотреть то, что ищет упорно Сэм. — Не думаю, что этого хватит конечно…—и на половину стола высыпает тротиловые шашки ручного производства, буквально пару взрывчаток и завершает это пафосной демонстрации гранат. Гоуст переглянулся с Рудольфо, которому все еще непривычна компания с женщиной, но все же осмелился поперхнуться и поинтересоваться тем, откуда она это раздобыла. Сэм широко улыбнулась и, почесав едва нос свой, сказала: — В детстве с мальчишками тайком конфеты крала, кажется, навык пригодился. — А если серьёзно? —Соуп не поверил, а потом достал не использованное взрывное устройство, которое нашел до прибытия в церковь. Указывает акуратно на засохшую кровь, уточняет: — Твоих рук дело?       Сэм пожимает плечами, слегка улыбается, но все же спокойно признается, что решила оставить ее в качестве знака. Ей показалось это неплохой идеей и, кажется, оно неплохо сработало. — Могу коктейль Молотова вам организовать, даже рецептик напишу, —ответила она и слегка дружелюбно похлопала по плечу Руди. Парра приподнял одну бровь, когда та стала говорить о том, что необходимо наличие стеклянной бутылки, желательно с тонкими стенками, поскольку они быстрее разбиваются; бензин; широкую несинтетическую тряпку. Не то чтобы Рудольфо не знал, как это делается, его больше завораживало то, с каким она энтузиазмом это говорит, что приятно слушать.       Харрис с легкой, беззаботной улыбкой говорит о том, что нужно стеклянную бутылку заполнить веществом в соотношении 3:4. Потом взять полосу из ткани и до половины погрузить ее в бутылку, остальную часть отдельно вымочить в жидкости. Отмечает довольно, облокачиваясь одной рукой на стол, а авторой жестикулирует, очень внятно объясняет сержанту-майору, что при поджигании лучше использовать охотничьи спички, потому что они длиннее обычных. — Можно, конечно, примотать скотчем к бутылке и поджечь. Обычно я так делала, —заявляет. — Все сказала? —отметил Гоуст и кинул в руки ей ключи, — Будь добра, загрузи свое добро и наше. — Столько красивых мужчин, а черную работу делаю я. Ладно, но «Ирокезик» со мной, —и берет Соупа под руку, тащит в сторону машины, пока тот упирался ногами в землю, создавая препятствие для женщины, которая всеми силами тащила вперед. Она толкала его в спину, а он, будто специально, расслаблял тело, наклоняется спиной к ней и подло улыбается. — А если я не хочу? Тебе ж сказали, —наигранно закатил глаза, будто его асе это осточертело до предела. — С твоей помощью и сильными руками, мы справимся предельно быстрее, если приложим общие усилия, —обходит его, отчего он едва летит назад, но мужчину вовремя хватают впереди сильной хваткой. МакТавиш вопросительно смотрит на нее, а та тыкает в его накаченную мышцу руки, — К тому же, компания ты куда приятнее, разве тебе тяжело помочь даме? — Стелишь ты, конечно, красиво, ничего не скажешь, —расслабляется, — Ладно, как я могу тебе отказать? Пошли, «дама».       Улыбка не снималась с ее прелестного личика, а он только смиренно вздохнул. Упала же эта женщина ему на голову, как снег в мае. Теперь Джонни понимает, почему Гоуст так сдержанно и строго относится к ней. Соуп сделал вдох, понимая, что отвертеться не выйдет. Сэм достала ключи и залезла в салон, чтобы затащить все необходимое, но тут ей на глаза упало радио. — Сэм, нет, —опередил ее МакТавиш. — Я ж не дура, чтоб на всю громкость включать, —надула губы она и обиженно скрестила руки на груди. Джонни открыто смотрел на нее голубыми глазами и ощутил, как челюсть сводит от желания проехать ей по шее, но смиренно выдыхает и говорит: — С огнем играешь. — Огонь не очень-то и возражает, ему, кажется, нравится, —ковыряясь с радио, не так громко проговорила она. Соуп выразительно удивляется, потом усмехается, мотает головой и говорит про себя что-то, когда уходит за последней сумкой. Радио кажется не таким старым, волну настроить было не так сложно, как казалось это с самого начала. Отец очень любил слушать радио и готовить что-то для маленькой Сэм. И было в этом что-то домашнее, куда бы вернулись невзирая на все.       Покрутив-повертев, она наткнулась на группу, которую так любила и жила ею всю жизнь. Музыка этой группы помогала ей преодалевать много каких эмоциональнях трудностей, из-за которых раньше колени дрожали и хотелось плакать в подушку навзрыд. Плакать, не останавливаясь. Но сейчас, вылетев из машины, Харрис счастливо заулыбалась, захохотала и сказала: — Это же «Kiss»? Нет, это точно они.       Гоуст повернулся к ней, встречая удивление бывшей подчинённой, у которой голова кивала в такт музыке, наполняясь этой бодрящей энергетикой от исполнителей. Сэм отошла чуть назад, встала и начала покачивать бедрами в разные стороны, подключая пальцы, что щелкали под ритм песне «I Was Made For Lovin' You». — I was made for lovin' you, baby. You were made for lovin' me. And I can't get enough of you, baby. Сan you get enough of me? — и пела это так чисто, так искренее, без фальши, без колкостей своих.       Сейчас была только она и эта песня, которая ни один раз помогала ей вспомнить вечерние танцы с отцом. Он брал девочку на руки, пританцевывал и пел строчки. Отец так радовался ее звонкому смеху, и смех этот сквозь года ничуть не изменился.       Внутри все так трясет, нечто клокочет. Ручонки у сержанта трясутся почти, как в танце, а ноги отбивают странный ритм, потому что все, чего хочет Сэм, это просто почувствовать что-то заветное, что-то из прошлого. — Хороший вкус, —отмечает сержант, когда закидывает сумку в багажник и замечает, что когда музыка завершается, то и пропадает те искры в глазах у «сапёра». Она останавливается, замирает, как олень, заставший ружье охотника. На чуть загорелом лице расцветает, как невиданный цветок, улыбка. Щеки становятся ярче, в глазах блеск, и абсолютно беспечный смешок. — Спасибо, и за помощь тоже, —кивает ему головой и уже было глянуть на Гоуста с Руди, пока ей с той же невинностью говорят: — Спасибо в карман не положишь. — О, как? Не боишься отдачи, сержант? —продолжая играть с «огнем», вспрыснула довольно интригующий вопрос, от которого хотелось ей, скорее всего, больше смеяться. И смеется, скорее защищаясь, потому что тот расплывается в улыбке.       Потом смешно ей не становится. Подкашиваются ноги, делая из него настоящего гиганта. Он и так был выше ее, а теперь и вовсе. Сэм отводит взгляд, эти игры со взглядом она никогда не любила, может, потому что и вовсе не знала правил. Скверное предчувствие превращало внутренние органы в жидкое месиво из всяких ощущений.       Он не боится ее. А вообще… Ему ли бояться чего-то? Все самое худшее впереди, а риск того, что их могут положить всех никак не уменьшается. Но разве это повод бояться кого-то, чего-то? Может быть, раньше, совсем давно, Джонни бы задумался над этим вопросом, то сейчас все иначе. Он вырос из всего этого и страх только помогает ему идти вперед, помогать защищать страну и становиться чем-то лучше. — Если только твоя «отдача» не заключается во взрывчатке, —шутливо ответил он и встретил пришедших лейтенанта и сержанта-майора. После их прихода дальнейшая перепалка как-то притормозилась, но заставила Сэм отложить себе пару мыслей. Играть с МакТавишем, даже если в шутку, также опасно, как и с другими.       Сидя на заднем сиденье машины, Сэм осматривала карту и пробегалась по ней еще раз, пока есть чем запоминать. Как говорил Руди (шоком было, что она его слушала), старая тюрьма нахожилась в глухом углу Лас-Альмаса. И, кажется, до появления картеля она являлись колонией строго режима, но в нынешние дни закрыта. Гоуст на карте указал место, куда они должны подъехать. А если обнаружат часовых, то необходимо их снять, а перелезать стену через тросы. — Напомните еще раз, что там по камерам? —спрашивает Харрис. — На посту охраны есть видеонаблюдение, —отвечает Руди. — Было бы славно их использовать, чтобы найти Алехандро, как считаешь, лейтенант? —и оборачивается к Гоусту, чтобы услышать его мнение. — Именно. Молодец, сержант, не просеяла голову на минном поле, —кивает. — Разделимся и будем властвовать…—добавил МакТавиш, — Пока Руди ищет Ала, я сяду за камеры и помогу Гоусту заложить снаряды. Хотя я все еще думаю над тем, что наш «сапёр» бы справилась с этим лучше. — Саботаж и диверсия. Неплохо, Джонни, —комментирует Райли. — Я учился у лучших, лейтенант, —отвечает, — Когда найдем Алехандро и «Лос-Вакерос», соберемся и выпустим их. — Мы приготовим оружие для моих людей и с боем пробьемся наружу, —подытоживает Парра. — Вопросы есть? —уточняет Гоуст. — Вообще-то, есть, —вытянула чуть руку вверх, — Я правильно понимаю, что я в паре с Гоустом закладываю снаряды, подобно тем уличным подросткам, что прячат наркоту? — Странное сравнение конечно, но да, я помогу вам, —кивает Соуп. — Будет сложно следить за двумя зайцами, Джонни, —уточняет лейтенант. — Он сможет, иначе я пойду в другую сторону без подстраховки. У «Ирокезика» вариантов не так много, —понимает, что Гоуст будет снова ворчать, но все же смотрит на него серьёзно, вполне решительно.       Она уже не маленькая и не в том возрасте, чтобы не понимать суть и тяжесть отвественности. Стояла прямо перед ним; коса, сделанная колоском вокруг головы придавала ей какую-то строгость. Лейтенант Райли осознавал, что она всего лишь молодая женщина со своими тараканами, комплексами и миллионом достоинств. Только умение общаться и находить новые контакты никогда было сильной стороной, хоть и была дружелюбна, хоть и очень хотела. Или, может, проблема в мужчинах? Неизвестно. — Это рискованно, —ответил Гоуст ей хриплым голосом, — Ты идешь со мной. — Я знаю, —сводит тоненькие брови к переносице и смиренно кивает, — Но…кто не рискует-не пьет шампанское? — Что, прям на перестрелку пойдёшь? —удивляет его слегка, как же она так говорила об этом адекватно. И сомнению пришел конец, когда большой парень в маске черепа добавляет то, чтобы она была аккуратна, когда будет перелезать стену, иначе это напомнит молодые годы Сэм и неудачные дабли произвести на него впечатление. Харрис вспыхнула, подобно спичке, от стыда. Надеялась всей душой, что Райли позабыл этот стыд и лучше бы никогда не вспоминал.       Когда они сели в машину, Джонни по пути решил спросить на эту тему, и женщина готова была снять ирокез его вместе со скальпом, потому что на кой черт ему это вообще интересно. Гоуст хохотнул кратко, глянул на зеркало и заметил умоляюще выражение лица представительницы женского пола. — Это было в прошлом! —лишь аргументирует этим Харрис, чувствуя, как жар приливает к телу, к щекам. — Теперь мне стало еще сильнее интересно, —Джонни то косо глянул на нее, то на лейтенанта. И это неловкое напряжение лишь забавляло его сильнее. Харрис махнула рукой, уже понимая, что деваться некуда, а потому пусть уж и рассказывает, иначе сержант не отстанет.       Гоуст это помнит как момент из жизни, когда человек во всех смыслах этого слова «Ходячий цирк». Потому что на это могла быть способна только мадмуазель со взрывным характером, но иногда не смотрящая дальше, в последствия. Тогда Саманта была новенькой, она толком еще всех людей и полигон не запомнила, и нужно было развеяться, на какой-то миг отвлечься. Шла куда глаза глядят, куда велело само сердце. Здесь все такое новое, странное для нее, трепещущее. Ее похождения кончаются, когда женщина видит перед собой забор. С виду простой, даже без проволоки. Хотелось пройти дальше, но нигде не было ни намека на дорогу. Тогда ей пришла в голову больная, но интересная мысль: забралась по ящикам деревянным, пока никто не видит. Закинула ногу уже на другую сторону, но тут же, в кульминационный момент чихает. Да так звонко, подобно щенку чихуахуа, и падает на другую сторону, отдалённо услышав звук порванной ткани. Сэм со слышимым грохотом чувствует боль в затылке, но поднимается лихо, оцепенев от удивления, когда увидела знакомых морпехов и среди них выделяющегося мужчину в маске. «Даже знать не желаю, кто тебя надоумил перелезать через забор»—шагает размеренно он, не выражая никаких эмоций, пока остальные давились тихими смешками. Девушка стояла смиренно, как будто сейчас ее отправят на казнь, но когда мужчина остановился перед ней, то у нее сердце в пятки ушло. «Повернись»—приказом ответил он и та, хотела бы съязвить как-то, пошутить, но осознала, что не в том положении. Харрис молча повернулась и услышала впервые (и последний раз), как Райли не сдержался и хохотнул. Сэм в пол оборота повернулась к нему и хотела было спросить причину смеха, пока не поняла, что штаны порваны в неплохом, пикантном месте. Бантик на ткани нижнего белья выбил его конкретно из колеи, но тут же собрался, развернул обратно и отдал приказ, чтобы возвращалась к себе и штопала свое наказание за любопытство.       МакТавиш не мог держать в себе и захохотал, потому что представил все это крайне реалистично и даже не мог что-то ответить на такую историю. Он широко улыбался и, вытирая с уголков глаз слезинки, с выдохом сказал: — Пфх-ха-ха! Почему я не слышал об этом ни разу, боже, ха-ха… — Потому что я бы тогда твой ирокезик точно вынесла за пределы страны, —мрачно окатила его взглядом и несильно шлепнула по плечу, — Хорош смеяться, я просто не знала, что там был проход. МакТавиш, прекращай! — Да ну а как не смеяться-то? Вон, Руди тоже не смог сдержаться, —и кивает в сторону мексиканца, который рот прикрыл и отвернулся, лишь бы не обидеть никак мадам. Рудольфо предпочел промолчать, и правильно делает, а Соупу кажется все это смешным. В такие моменты хотелось просто каждого поголовно прибить, но потом она понимает, что дальше хиханек не будет и нужно просто наслаждаться такими минутами. — Знаешь, сержант, иногда лучше просто молчать и казаться идиотом, чем открыть рот — и доказать это еще раз, —закинула ногу на другую и уставилась в окно, — В камин тебя затолкаю. — Я не пролезу туда, —отвечает. — Нерасчленённый — нет, —обернулась к нему и прищурилась. Рудольфо хотел как-то помочь им остыть, потому что в дальнейшем предстоит всем собраться с мыслями, но Гоуст остановил, сказал, что пусть самм разбираются «кто чьи подгузники надел?». Парра давит смешок и слышит только сзади небольшие возмущения со стороны сержантов, но они утихают под одним взором Райли.       Соуп захватывает Сэм одной рукой и приобнимает, говорит о том, чтобы не сердилась. Подумаешь, ну жопу чуть не порвала, то же — беда. Та кислой миной сидела и не предпринимала никакие решения, только чувствовала теплую ладонь на открытом предплечье. У него очень большая рука, по сравнению с ней и в этом было что-то вроде…странное? Харрис не нравится признавать, но время от времени МакТавиш превосходил ее ожидания и удивлял. Как и впрочем лейтенант. И все же горячесть этого человека поражало ее и она понятие не имела, как на это реагировать. Машина резко заворачивает и Сэм бьет затылком парня с ирокезом по носу.       Сэм распаникрвалась, слова у нее все смешались воедино. Не смогла определится что ему сказать: «Тебе больно?» или «Мне жаль». Он украдкой глянул на нее, замечая так рядом с собой, что та, заверещав мысленно, выкрикнула: — Тебе жаль?! — Чего? —не понял. — Тьфу, то есть я хотела сказать, жне маль! Блять! Мне жаль! —проворчала она, — Да, я иногда буквы меняю местами, и что ты мне сделаешь?! — Да страшно тебе что-то сделать. Ты ж придёшь ночью и мне противопехотную бомбу подложишь, —гордости от этих слов не было предела для женшины, потому что она могла так сделать, — Надежнее будет просто извиниться. — Самое надежное-это часы швецарские, —подыграл Руди. — Самое надёжное — это еврей-бухгалтер. Потому что он никогда никому ничего не отдаст. Он будет работать только на себя, —вкинула им вдовесок, замечая их понимающие смешки. — Почему ты так евреев не любишь? —неожиданно интересуется Рудольфо, когда машина останавливается. Стоило Сэм выйти из салона, потянуться, как она объяснила Парре то, что она вовсе не любит их, скорее, недолюбливает из-за одного знакомого со старшей школы. К тому же, у нее много шуток и про американцев, никого не щадит. Руди на это отреагировал только легкой полуулыбкой и пошел дальше, так как болтать не так сейчас в приоритете.       Дальше придется им только идти и крайне аккуратно, так как снаружи однозначно, да нет — это факт, патрули, и придется их снимать. Впереди шли мужчины, и это женщину немного не устраивало, хотя здесь безопасностью далеко не пахнет. Они не стали выходить из гор, отсюда хорошо аидна тюрьма с большой стеной и людьми возле нее, на ней. Гоуст говорит Соупу, чтобы снял одного со стены, а он-другого.       Харрис села на одно колено, в бинокль стала смотреть на то, как парни ловко вышибали Теней, подобно тем мишеням в тире. Только от этих «мишеней» иногда вылетала с пулей и кровь. В этом было что-то красивое, а точные попадания Соупа ее действительно впечатляли, отчего она вдруг сказала: — Десятка, точно в центр. — Это комплимент? —спрашивает. — Может быть, но я бы на твоем месте сконцентрировалась на врагах, —произнесла женщина, а потом проводила скучающе лейтенанта, который решил прйти в обход, а то есть залезьь чуть на гору и открыть себе чуть обзор. От него поступает низким тоном новость о том, что летит в тюрьму вертушка, скорее всего, с боеприпасами. Сержант говорит, что видит шесть «Теней», а лейтенант подтверждает его выводы, уточняя тем, что — трое у машины, двое за камнями, один справа от МакТавиша. — Снимай двоих. Тогда остальные нас не увидят, —предлагает первый. — Хорошая мысль, —соглашается, — Сэм, покажешь, чему научилась? — Я? —выгнула бровь, но скорее для себя и от удивления, — Без проблем. Кого брать?       Гоуст по связи указывает координаты одного из «Теней» и та приготавливается к тому, чтобы выстрелить во врага. Не то чтобы ей в первой стрелять, но все же дело это не так сильно любит, однако мнение не спрашивают, а просят помочь. Сэм было немного боязно, что ошибется и облажается перед Гоустом, разочарует его как-то. Боится, что будет смотреть на нее, как на неумелого стрелка, воина. Это было разъедающим, токсичным чувством, что отравляло ее тело.       И все же пытается дыхание перевести, пытается не думать об этом. Это ведь не так важно уже. Что было, то было. Она заняла немного неестественную, но прекрасно продуманную и отработанную позицию. Держа осторожно кончик пальца на спусковом крючке, Сэм застыла. Как будто ее несчастное тело становилось твердым камнем. — Соуп, по моему сигналу, вали того, что в кепке. Сэм, тоже самое с твоим, —произнёс Гоуст.       Слегка пухловатая щека плотно прижаласт к поверхности приклада, винтовка как обычно упиралась ей в плечо. Рука держала уверенно ложе приклада. Все было, как в те разы. Разве этот случай чем-то отличается? Вот такой же угол локтя и та же расслабленность второй руки, поддерживающей винтовку.       Все еще обыденное, едва-ли не родное расстояние между глазом и прицелом. На полувыдохе задержала дыхание, когда Гоуст давал обратный отчет с числа 3.       Ровно три удара сердца, что уменьшали порывистость пульса перед выстрелом. Все это она знала, так почему же стрельба должна быть неприятна? Плавный спуск крючка, лениво плывущего назад был легким. Донесся быстрый хруст, напоминающий звук сломанного стебля сухой травы, в момент, когда крючок срывается с пружины, раздается беззвучное воспламенение капсюля и появляется вспышка выстрела, когда винтовка вздрогнула от отдачи. Враг повержен.       Райли говорит им продвигаться вперед, и Харрис на секунду тормозит, замечает вопросительный взгляд МакТавиша, потом спрашивает: — Все нормально? — Да, —интуитивно вздергивает уголком губ, держа на нем такой оледеняющий взгляд, сравнимый чем-то с прицелом, и тут же расслабляет мышцу, уходит вперед, в сторону, чтобы удобно уместиться и снять одного.       На самом деле Соуп их двоих мог снять, но, кажется, Гоуст просто хотел ее помучать, дать возможность не чувствовать себя обузой. Сержант не понимал, в чем дело и почему вдруг Сэм помрачнела, стала более серьёзной. Неужели, для нее это все так тяжело? Тогда почему вообще согласилась на предложение Гоуста? Вопросы увеличиваются, а ответов так и нет.       Дело было не в том, что ей просто не нравилась стрельба. А в том, что она так напоминает Сэм о печальной судьбе девочки, которая попала под обстрел врагов, защищая своего трехлетнего брата. И почему-то женщине тогда показалось, что та малышка смотрела на нее такими сияющими, но пугающими глазами. Они наливались мокротой соленой и сердечко замирало при наставления на нее оружия. Не хотелось смотреть на это, и больше всего не хотела видеть лица родителей, которые позже будут тоже расстрелены. И нет ничего печальнее, чем безнадёжные, но такие рвущиеся из души, крики матери, когда на глазах отнимают не одну, а целые две жизни. Она не хотела на это смотреть, и не смотрела бы, если не пришлось ликвидировать их. Хотела остановить, хотела исправить, защитить. Но нить призрачной надежды оборвалась так быстро, как и жизни двух детей. Когда вспоминает об этом, то не может сдержать слез. Это так сильно бьет по ней, это больнее всего. Сэм хоть и грубая, порой жестокая, но не железная. Детей любит в глубине души и мечтала всегда о младшем брате. Чтобы защищать так же, как и эта девочка свою родную кровинушку.       Она уже потеряла счет. Просто стреляла и смотрела, как пуля летит туда, куда послала, практически без малейшего отклонения. Стрельба преобразует некую абстрактность и становится полностью безликой. По связи говорят «Чисто» и Харрис отвечает тоже самое. Женщина аккуратно обходит машину и встречается с Гоустом, что порешал одного врага своим холодныи оружием. — Неплохо, сержант, —Райли не глядя на нее, отвечает это и лишь погодя оборачивается к ней. Предпочитает не делать акцент свой на ее блестящей дорожке с глаз, котрые пытались размазать, вытереть, а они вновь и вновь, видимо, появлялись. Лейтенант встретил второго сержанта и приказывает ему пробираться к основанию вышки, так как точка выхода там. Принимает и двигаются к вышке. Руди не заставил их ждать, зафиксировал тросс и им осталось забраться и уже перейти на вражескую территорию. Первым пошел Гоуст а прикрывал МакТавиш. Следом за ним Соуп, а когда черед настал женской особе, Парра положил руку на ее предплечье и сказал: — Без взрывов, синьёрита. Ваш красочный выход примените позже. Хорошо? — Я помню, Руди, благодарю, —кивает ему и забирается по троссу на специальном устройстве так лихо, что ей было сначала непривычно, но позже осталось послевкусие легкого желания повторить вновь. Схватившись за перилла, она почти перелезла, пока ей не протянули вежливо руку. Та поглядела на инициатора, хотела бы покрутить у виска, да одного взгляда было достаточно. Мужчина пожал плечами, мол, не хочешь — как хочешь. Гоуст дождался, когда они оба заберутся, чтобы пройти в комнату охраны. Металлическая поверхность пола придавала ходьбе в берцах приглушенный стук. Обходят одно, заходят в другое, спускаются по лестнице в потайной люк. Странная локация для нее, но после такого приключения они выходят на свежий воздух и женщина готова была поклясться, что в этих «идиотах»(любя называет) столько силы, больше чем у люшади.       Саймон Райли указывает стволом вперед, слушая указания Руди. Говорит о том, что впереди пост охраны, а видеонаблюдение внутри. Перебегают быстро и тихо дорожку травянистую и прижались едва к стене здания. Внутри, как подсказал Парра, находились двое и нельзя, чтобы они вызвали своих товарищей. — Прикрывай тыл, —отвечает Гоуст женщине. — Ох уж любишь ты меня мучать винтовкой, —выдает с обреченным вдохом и встает на позицию, в ожиданий дальнейших действий, указаний.       Соуп заходит первым и выстреливает в двоих врагов. В кабинете видеонаблюдения было теперь тихо, а значит, можно продвигаться дальше. Четверо зашли сюда и кратко осмотрели помещение, лишь погодя приступая к всей сути операции. Им нужно найти на по камерам где держат отряд и Алехандро. Лейтенант Райли предлагает отвлечь соперников, а это Сэм восприняла как за знак. — Мы заложим снаружи заряды, Соуп, направляй нас по камерам.       МакТавиш усаживается за камеры и разминает шею. Она у него затекла от этих напряженных действий. Поворачивает на половину и взмахивает рукой, говорит женщине с невинной улыбкой: — Будь осторожна, взрывоопасная. — О как заговорил, Ирокезик? —подло вытягивает губы в улыбку, — Я постараюсь, а то над кем мне издеваться еще и рассказывать шутки про евреев. — Я учту, —усмешка на лице появляется сама собой.       Он замечает, когда она проверяет магазин, и ловит себя на том, что возможно Харрис никакая не чокнутая, а просто хорошо придуряется. Возможно, она не поладила с Гоустом из-за того, что просто она слишком эмоциональна, а он слишком холодный для нее. Они очень разные, у них судьба крайне разная, они просто небо и земля.       Гоуст слишком много дерьма повидал, слишком чёрствым стал, чтобы принимать такое обычное как внимание молодой, яркой звезды. Она слишком хорошая, чтобы для Саймона являлась чем-то дорогии, близким. Отторгает всячески все ее хорошее отношение. Он решается на то, что ему достаточно того, чтобы была жива и выполняла свою работу.       Харрис и Райли останавливаются у ворот, и тот говорит по связи молодому сержанту о том, чтобы сообщил, когда им можно выйти. Джонни смотрит на наличие угроз, и вроде все как бы чисто. Она достаёт пистолет с глушителем и идет гуськом за лейтенантом. Стрелять сегодня не нужно, но отчего-то парень в маске черепа почти уверен, что дамочка бы выстрелила. И нет, даже не в воздух как предупреждающий, а сразу в голову, на поражение.       МакТавиш подключается к передней камере, сообщает им о том, что у фургона есть один из «Теней», довольно легка добыча. Гоуст достает нож, решаясь ликвидировать его, пока не замечает останавливающую руку на своей широкой груди. Он слегка удивляется, а потом слышит от женщины стальное. — Позволь мне.       Это удивляет. Но лейтенант все же сомневается в том, сама ли она хочет или просто решила произвести на кого-то впечатление. Та читает по глазам, говорит, что все нормально. Его раздражает тот факт, что женщина аккуратно забирает у него с рук нож и осторожно пошла вперед, даже не выслушав его требований. Лейтенант и сержант на видеокамере не успели ей сказать что-то против, как та обошла деревянный ящик, подобно хищнице и накинулась бесшумно на врага. Сначала перекрыла дыхание прикладом, а потом вонзила нож Гоуста. Жестко, радикально. Без лишних ушей и свидетелей. Тело обмякло при первой же возможности, оно упало к фургону и та по связи сказала: — Чисто.       Он готов поспорить, что такой улыбки он точно от яркого сержанта не видел, не ожидал, что она исказит этом после убийства. Это напоминало хищный оскал. Харрис запрокинула голову назад и бесшумно рассмеялась. Ей так хотелось высказать все лейтенанту, что думает, но знает, что это бесполезно. Непробиваемый. «Неплохо, Сэм»—отмечает Соуп.       Женщина ничего не отвечает, проходит вперед. Она двигалась тихо, быстрым шагом занимая свою позицию. Они скрываются за ящиками, получают информацию о том, что «Тень» на балконе. Мужчина делает глубокий вдох, понимает свою ответственность, а потому пытается прочувствовать правильный момент для наступления. Когда МакТавиш рекомендует выстрелить, Гоуст не задерживается. Мускулистые руки давят на инструмент, и оружие тут же поддается. Лейтенант машет рукой для женщины, говорит жестом о том, чтобы прошла. «Неплохо иметь помощника, да, лейтенант?»—ехидно по связи произнес Джонни. — Не отвлекайся, Джонни, —хмыкнул Гоуст. «Это я так…»—вздохнул сержант. — Думай о тактике, сержант, —добавил тот, в маске. Когда товарищ его командует забраться по лестнице, то мужчина командует Харрис пробраться за бочки и ждать указаний, пока он заберется по тома металлу. Она хотела сказать «Лейтенант, будьте осторожны», но он уже ушёл. Не то чтобы разочарована была тем, что так происходит, но все же. Доносится с устройства голос Саймона о том, что враги в бронежилетах, а значит нужно подойти поближе. Как только сержант увидела лейтенанта, что атаковал «Тень» и кинул в мусорный бак, Сэм пробежала вперед, к кирпичной стене и прижалась. Выглянула из-за угла и слышит от Джонни: «Сэм, пристрели его»       Выглядывает и целится прямо в затылок. Не думая о всяком, пристреливает его и оборачивается к Гоусту, замечает напротив другой стены перед собой и замирает. — Молодец, —кивает лейтенант. —…Наверное, —и отворачивается, не замечая на себе строгого взора. — Прекращай из себя жертву делать, сержант, поняла? —грубо как-то вылетело из лейтенанта это и ушел при первой же возможности. Она даже не совсем поняла, что к чему, пока не сопоставила целиком пазл. Хотела бы сказать что-то этакое едкое, чтобы понял, что это совсем не так было. Но ему повезло, что у них задание и Соуп как глаза их. «Один на углу. Ствол опущен»—оповещает, —«Стреляйте по готовности»       В нос ударил четкий запах бензина, который так не любила Сэм, потому что от него голова начинала болеть. Она не любила запах бензина, табака. Ей от этого становилось дурно. Мужчина заметил ее колебание, ее чувствительность к бензину и лейтенант потянул ее к себе, ближе к ящику. — Ты в порядке? —спрашивает он довольно спокойно, без всякой грубости, сарказма. Сэм не представляет, как он выглядит внутри, но иногда ей кажется, что внешность не так важна, как душа. А душа у него черная не по своей воле почему-то. Но если бы Гоуст был врагом, то давно была мертва. — Бензин, —морщит носик до появлений складочек, тянет на кончик свою ткань, перекрывая какой-то доступ бензина и отворачивается, чтобы тихо прокашляться. Но видимо для нее это не такая проблема, раз указывает пальцем на грузовик, который был здесь рядом, в пару шагов. — Видишь грузовик? —указывает на транспорт, — Хочу заложить туда заряд. Что думаешь? «Я считаю это отличной идеей»—соглашается МакТавиш. — Действуй, я прикрою, —одобренно кивает лейтенант. Та накидывает на голову камуфляжную тонкую шапку, ткань натянула как можно усерднее и юркнула вперёд. Сэм его раздражает, в хорошеи плане. У нее по венам скрытая тлма растекается и никто не может оспорить, что это не привлекательно. Садится на одно колено, начинает делать привычное дело. Если кто-то сейчас и молился, так это по большей степени Джонни. Она и не помнит, скольких таких устанавливала и разминировала.       Заряд был акуратно заложен, она показала лейтенанту большой палец. Почему-то женщина забыла на секунду свои «лихие» годы, когда она только-только решила вступить в их организацию. С ужасом вспоминает, что вообще-то были командиры и похуже Гоуста. Когда им приказывали разойтись по койкам, то на этом спектакль не заканчичался еще: лежали по стойке «смирно». Буквально руки по швам, пальцы сжаты в кулаки, пятки вместе, носки под углом в сорок пять градусов, взгляд устремлен в потолок. Офицер тогда их возглавлял, называл всячески оскорбительно, но для парней это было как бы привычно. Саманту за женщину не воспринимали, а если и кто-то и был, то больше зарился на тело. Главный стоял в центре казармы, скрестив руки на груди. Говорил громко: «Внима-а-ани-ие-е-е! Петь!»       И они пели. Гимн морских пехотинцев. А когда офицер остановился у Харрис, сказал: — Харрис! По-одъё-ём!       И та встала. — За что мы сражаемся? —интересуется. — Мы сражаемся за правду и свободу, наша честь всегда при нас, —не глядя на офицера, точно робот, ответила она. Офицер похлопал ту по плечу, сказал: — Молодец, Харрис. Все, как надо. Отбой.       Нужно было их отвлечь. Райли обошел разрушенные кирпичные стены, спрятался за большими ящиками, а «сержантке» приказал выждать момент и атаковать ближнего. Она не спускала с глаз лейтенанта, котрый стал шаманить своими руками что-то эдакое, после чего по связи Соуп отключил электричество. Враги слегка опешили и разъединились. И эта была их фатальная ошибка. Саймон был самым истинным хищником, который мог убить жертву разным способом. И в этом никто не сомневался. Все знали, что если ты являешься целью для парня в маске — считай себя уже трупом.       И он это не первый раз доказывает. Райли быстро устраняет препятствие, демонстрирует сержантам свое владение ножом, но и женщина решила не отставать от него. Она тоже чего-то да стоит. Разве Сэм недостаточно хороша для них? Разве она недостаточно натерпелась, сожрала говна, чтобы быть хорошим воином? «Тень справа, Сэм, всади в него пулю»—уверенно командует Джонни. — О, хорошо, мой повелитель, —закатила заметно глаза и кивнула Гоусту в знак принятия, но в наушнике услышала нервный, слегка встормошенный кашель, вперемешку с хрипом. Та поправила устройство в ухе и спрашивает уже у Соупа после того, как вышла из засады и выстрелила в «Тень»: — Ирокезик, чего кашляешь? Вытащи изо рта неприятный причиндал и говори нормально. «Харрис, иди на хер»—Соуп фыркнул и откинулся на спинку, ощущая какой-то странный прилив адреналина и желания устроить ей спор. Но слышит женский смешок и доносится: — Твой далековат, Ирокезик, но с каждым разом твои посылы меня сильнее интригуют. Что еще придумаешь? «Может прекратите друг друга кусать? Благо, что только в словесном плане. Так и знал, что вы напару — моя головная боль»—недовольно проворчал лейтенант, уже появлялась в поле зрения «сапёрши». Патроны на винтовку кончились, а потому пришлось позаимствовать у своих прошлых коллег и нынешних врагов M -16. Разве они против? Какая разница? Они мертвы. Все же хорошо, что с ней в паре Гоуст, без него бы было иначе. — Солдата в одиночку легко убить. Солдата с напарником хрен убьешь, —отчего-то женщина решила сцитировать фразу одного из капитанов. Не помнит кто был, но фраза запала в душу. Гоуст пошел первым, чтобы забраться на лестницу, приказал следовать за ним быстро, бнз лишнего шума. За ним угнаться было тяжко, но возможно. Лестница, что вела на балкон второго этажа здания была холодной, слегка мокрой. Каждый раз хватаясь за металл, молилась себе и тем, чтобы не подскознулась. Соуп сообщает, что в здании отмечено движение. — Лейтенант, мне убрать его? —спрашивает. «Опасно будет, сержант»—подмечает МакТавиш. — А я бы рискнула, —прикусила щеку изнутри. «Твой риск может поднять шум и тогда Гоуст не заложит заряд»—проговорил Соуп столь же осуждённо, как и обидчиво, видимо, ее колкости все же отражаются на нем слегка. — Ты что думаешь? —поворачивается к Райли. — Я верю в тебя. Вперед, сержант Харрис, —неожиданно для обоих сержантов выдал он и ушел на свою точку, когда его осведомили о том, что путь чист. Она даже не успела поблагодарить его, за то что защитил и доверил. Если бы он пару лет назад так сделал, то Сэм души в нем не чаяла. Видимо, не только Харрис изменилась. Что же произошло со старым Гоустом?       Нельзя подводить парней. Нельзя подводить Гоуста. Женщина прижалась к стене и аккуратно зашла в здание и спряталась, заняла свою позицию и поняла, что стрелять из такого оружия будет не самым лучшим вариантом, внимания привлечёт. Значит, будем действовать по-гоустовски. Сейчас скорость — ее мощное оружие. Нужно быть агрессивным, придерживаться высокого темпа.       Когда «Тень» прошел вперед, тень Гоуста ушла вперед, на свою точку, и тогда Харрис стала быстро думать. Необходимо было действовать так, чтобы тот не успел закричать. Она обошла на корточках ящики и спряталась за одним из них. «Сэм, это была плохой идеей»—камеры попадают на нее и ей очень повезло, что за ними Соуп, хотя лучше бы руководил ситуацией Руди, он более…стабильный? Осмысленный? Харрис ничего не ответила, если и скажет, то точно хана ей, –«Сэм, не надо»       Вот он специально говорит или что? Знает же, что не ответит, а болтает и болтает. Наверное, сейчас она почувствовала себя Гоустом, который также скептически смотрел на болтливую нее. Харрис мысленно послала сержанта, и решила использовать возникшую паузу. Сократив дистанцию, женщина одной рукой закрыла ему рот, другой — нанесла жёсткий удар ножом. Обезвредив, она выпрямилась и поглядела в камеру, приспустила маску и коварно улыбнулась. Сэм довольно деликатно пошарилась по арсеналу врага и великодушно позаимствовала у него пару светошумовых и осколочных. Вот это ее душу радовало. — Волновался? —спрашивает. «Ты языкастая и буйная — как тут не волноваться?»—донесся какой-то невзрачный ответ от него. Харрис встала напротив камеры и тот добавил: «Надеюсь, ты не помашешь рукой и просто пойдёшь за Гоустом» «Конечно, Ирокезик»—кивнула головой и в наглую послала ему воздушный поцелуй, подмигнула перед тем как уйти.       Таким приемам ее, к счастью или сожалению, научил Майкл. Тот старый, школьный друг-баскетболист, которому нос разбила. Сэм была той самой девчонкой, которая любовь адекватно выражать не умела, потому что не знала как. Ее стиль «местный гопник вышел на охоту за леденцами». И Майкл помогал, рассказывал что-то, обсуждал с ней его свидания, толковал что в общем нравится парням. И сам не заметил, как влюбил ее в себя. Она не знала, как же так вышло, не знала, что же делатьс этим чувством. Ее будто оставили одну на необитаемом острове. Но понимала ясно одно — если расскажет ему, то это больше не будет как раньше. Это будет по-другому. А если отвергнет? А если…       Майкл всегда был в окружении девушек, и не скажешь по нему, что это его бесит и наскучивает. Он сбегал с уроков и ждал Саманту, скупал на последние деньги ее любимые мятные леденцы и просто ждал, как идиот. Когда видел ее, то тут шел на встречу, получал по затылку, что опять пропустил уроки без него, не сообща. В качестве извинения делится с конфетами и вместе идут со школы. Ей не с кем было поделиться тем, что внутри. Боялась сказать отцу, вдруг инфаркт прихватит? Она мучала себя, смотрела сопливые драмы, которые насоветовали кучу однокласницы.       Это был фарш эмоций окончательный. У нее столько мыслей в голове, что не могла просто уснуть. И ночью, когда ее припичило в туалет, она застала отца с книжками дочери о романтике. В руке одной кружка чая, а во второй книги. Они встретились взглядами и первое, что решила сделать дочь — резко развернуться и рвануть в комнату. Отец за ней. Застав окончательно врасплох, мужчина ехидно заулыбался и уселся на кровати. — Ну, рассказывай, —хлопает по ляжкам себя папа. — Что? — Ты с роду романтику не читаешь, а тут сериалы девчачьи смотришь, мамины старые тени намулевала во вторник, блеск для губ ей богу какого года валяется, но сохранился, —он не кидался, а уничтожал фактами. Дочка могла только сдаться, никак иначе. — Пап…тебе не понравится эта новость. Ну прям…не очень. — По девочкам что-ли? —уточняет. — Нет.? Почему? -… — Ну мало-ли, уточняю. Слушай, если расскажешь, то будет легче. Кто этот бедолага, в которого ты влюбилась? — Помнишь…баскетболиста, которому я нос разбила.? —отходит назад, потому что видит округлые глаза отца и, поперхнувшись чаем, добавляет не так много ярких красок для жизни, — Пап, мы же сдружились с ним, ну. Че ты?.. Мы с ним друзьями были, он меня столькому научил и даже мулеваться учил. Его девчонки учили. И я не знаю, что делать. — Да бог тем парням, которые тебе в душу западут, —перекрестился отец, — Что ж…туго с тобой придётся, но придумаем что-нибудь.       Отец делал все, что мог. У нее столько время ушло, чтобы понять эту женскую психологию, даже с соспдками болтала и она хотела выпилиться от из бесконечночасовых разговоров. Но спустя года два, когда им нужно было выпуститься, Майклу нужно было переезжать, а значит, что Саманта его больше не увидит. В последний день тх встречи Саманта все же решилась признаться, накрасилась, переоделась, а он ошарашенно смотрел на нее.       Ничего у них не вышло, но он сказал, что это было смело для нее, но отказывает ей не потому что не нравится, а потому что отношения на расстоянии — ужасное дело и вряд ли они пересекутся когда-то еще. Она ощутила разгорающихся бабочек, бьющихся о стенки в попытках вырваться. Майкл обнимал ее долго и на память оставил пару мятных леденцов и небрежный поцелуй. Больше они не виделись никогда, а после него…все было странно. Она пыталась, правда. Всеми силами.       Но этого оказалось недостаточно.       Шли долгие годы и максимум у нее было насколько отношений, что держались неделей, потому что наскучивал человек и хотелось уйти, сбежать. Когда ей дали возможность вступить в ряды морпехов, позабыла вообще об этом. Или хотела бы позабыть, а тут столько…       Гоуст заложил заряд. К нему через пару минут спустилась Харрис, уточняя, куда им дальше идти и сколько еще нужно заложить. Для нее это важно, потому что теперь она будет этим заниматься. Им предстоит еще несколько пройти метров, спрятаться за местами и ликвидировать людей, чтобы достичь результата. Огромного результата. Им сообщают уже который раз о наличие «Теней», но теперь они прижимались спинами друг к другу и выжидали с обеих сторон двух мужчин. Первым пошел Райли, применяя нож, а цель Сэм пошла ближе к свету, но не успела дойти, как тут же повалили на землю и зарезали. Холодно, беспощадно, как свинью. — Хорошая работа, Сэм, —встречается взглядом с ней. «Гоуст, а я для ваш шутка-минутка?»—хохотом, но слегка обидчиво интересуется Соуп. — Ты тоже молодец, Соуп, —отвечает Харрис, — Если бы не ты, нам было бы тяжелее работать. Ты — наши глаза, а это не менее важно для операции. Умница. — Он сейчас задохнётся в своей самовлюблённости, не отвлекай его, Сэм, —хмыкнул лейтенант, «Ничего я не задохнусь!»—возмутился, —«Она и так скупа на комплименты. Ты, кстати, Харрис по маме или папе еврей?» — По ситуации, сержант…по ситуации, —хохотнула. — Вперед, Сэм, —окликнул нетерпеливо ее лейтенант Райли.       Им сообщили о том, что на здании, на крыше, есть одна «Тень», а вторая — внизу, за машиной. Тут сержант и лейтенант повернулись друг к другу, словно чувствуя что нужно обсудить в данный момент кто кого валить будет. Она не видела в глазах Райли какую-то неловкость, возможно, ее никогда и не было. Харрис говорит о том, что она пойдет на нижнего, но перед этим дождется команды Гоуста. Он отметил, что это хорошая идея и последовал по указаниям МакТавиша ближе к зданию, ближе к лестнице. «Жди пока Гоуст доберется до точки»—говорит негромко по наушнику ей сержант. — Я, конечно, идиот, но меня в армии научили такие элементарные вещи делать. Хотя знаешь, армия — школа скверная, так как война бывает не каждый день, а военные делают вид, будто их работа постоянная. «Получишь ты когда-нибудь за такие слова»—предупреждает. — А ты что? По доброй воли пошел в армию? Армия — дело сугубо добровольное: хочешь — иди, не хочешь — заберут. «По доброй воле, Сэм. Я нашел себя здесь и чувствую, что могу превзойти здесь многих. Кто-то должен защищать страну от врагов, может, в этом и был когда-то смысл. А сейчас…не знаю. Я по-прежнему хочу защищать ее и докопаться до гребанной правды»—Соуп обычно долго с ней не разговаривает, но тут что-то разговорился. Джонни всегда был уверен в том, что ему есть куда выше идти, кого превзойти. В его глазах все еще горел неистовый огонек, от которого сердце трепетало еще сильнее.       Харрис только скривила рот в усмешке, когда слышала такие ответы. Она уверена, что именно этот мужчина сейчас нагло выпендривается перед ней, с какой целью? Кто знает. — Соуп. «М?»—выдает он. — Как ты? «В смысле? Я…ну нормально, почему спрашиваешь?»—кажется, МакТавиш слегка удивился такому спонтанному вопросу, который не нес особого смысла. — Просто спросила, хотя я давно не слышала твои визги от взрывчатки в руках, —подавила смешок, потому что слышит его раздражённый вздох, — Я любя, МакТавиш, не сердись. Ладно, кажется, Гоуст на месте.       Доносится голос Райли, который чуть погодя пускает кровь врагу, а девушка принялась действовать. Заставила себя дышать ровно. От дыхания ствол слегка опускался и поднимался. Прислонив локоть к телу, начала ерзать на мокрой поверхности, пытаясь образовать единое целое с оружием, своими костями и грязью. Харрис задержала дыхание и нажала на курок, выпуская пулю. «Отлично, черт возьми! Вы уже втянулись в это, да?»—восхитился Соуп, —«Угроз нет, можете идти»       Сержант Харрис предпочла уступить решительности Райли, который приступил к заложению снаряда, как услышала где-то рядом шорканье и шаги. Та уточнила у Соупа, где находятся враги, он примерно указал, где они. МакТавиш говорит, что для них там уготовлен еще БТР. Двое «Теней» шли от дороги, он рекомендовал пропустить их. Она кивнула и говорит: — Веди меня, Ирокезик. «Иди налево»—ответил и та на корточках прошла туда, спрятавшись за бетонным блоком. Перед ней в пару метрах была машина, и именно за нее он и сказал спрятаться далее. Ловко поведя такую непростую операцию, Харрис оказывается за транспортом. Но долго простоять там не получается, обходит нос авто и аккуратно проходит дистанцию, прячется ещё за одним блоком. К той машине подошла «Тень». Приказывает зарезать того и видит, как женщина профессионально обходит бочки, стремительно сокращает дистанцию между собой и вторым врагом. В шею мужчине прилетает острый нож. Он рухнул на пол, не успев так увидеть соперника.       Возле нужной тачки появился Гоуст и говорит: «У нас все готово, Джонни. Нашли Алехандро?» «Вот только что нашел!»—впервые послышался за это время голос Рудольфо. «Где?»—задает Соуп, —«Вижу. Он один в камере. В двери два, охраняют его двое Теней» «Это не надолго. Встречаемся у входа в корпус. Мы выпустим его»—отметил Гоуст.       Харрис поблагодарила лейтенанта за содействие и за поддержку. Ту, которую так добивалась долгие годы, ту, ради которой потела и кровь проливала из носа. И все для того чтобы признали наконец, что и женщины могут быть хороши на войне, что она чего-то стоит, что она…нужна своей стране. Он кивнул головой в сторону выхода и пошел первым, как тут Сэм внезапно: — Гоуст, спасибо. — За что благодаришь? —он внезапно остановился, неохотно замечая за собой, что реагирует крайне резко на ее голос. — За все. Я была недостаточно умна, чтобы понять, что ты делал все, как считал нужным и мои женские заскоки были лишь подтверждением того, что я просто девчонка, которая хочет выпендриться. — Ты все накручиваешь себя по этому поводу? —для него это было действительно легким удивлением, когда слышит об этом постоянно от нее. Как будто у нее играет совесть и не может простить себя за ошибки, что свойственны людям. Они прошли вперед, она следовала за ним и все равно продолжала думать об этом как-то усердно. — Я прессовал тебя для того, чтобы ты научилась давать отпор, но, к этому быстрее приспособилась. Только не учла того факта, что к тебе я не стану относиться как к женщине, ибо ты — будущий воин.       И он говорил о том моменте, когда они снова повздорили. Точнее было все по-старому: он критиковал, она это проглатывала до определенного момента, а потом сплюнула и обнажила свои зубы скверно, позабыу о том, что Райли старше по должности. В ухо прилетел кулак борца. Она рухнула на пол, закрываясь руками и не успевая издавать писка. А Харрис всего лишь на «С твоими руками и меткостью в стиле 'дохрена выстрелов и ни одного попадания' весь отряд погибнет. Делай с этим что-нибудь, иначе вылетишь отсюда быстрее, чем Шепард поймет, что ты никудышная» ответила очень кратко, броско, дерзко: «Ну так может нормально научите, а не будете лишний раз меня, как котёнка в говно тыкать?»       Гоуст заметил, как Харрис скрючилась эмбрионом и не отпускала болезненное место, скулить не посмела, хотя на глазах уже поступала проклятая мокрота. Он приказал: «Встала». Женщина поднялась с окровавленного пола полигона, упала на табуретку. Потрогала через разбитую губу и поняла, что трогать ее не стоит. Припухла, получше любых уколов для увеличения. Райли схватил ее за челку и оттянул голову назад, встречаясь с ней взглядом. «Зубы прорезались? Я тебе их быстро верну туда, откуда появились»—скверно произнес он тем же убитым спокойствием. А та кривит через боль усмешку и говорит: «Неплохо, наставник, вы почти задели за живое» «Тебя вообще ничему жизнь не учит? Я не буду всю жизнь тебе жопу подтирать и защищать. На кой хер ты поперлась сюда, если толк от тебя меньше, чем от этих новичков?!»—хоть голос и твердил все на спокойном тоне, иногда он все же для красочности принижал. Харрис смотрела на него, сплюнула на пол со рта кровавый сгусток и ответила: «Буду исправляться, наставник»       От этих воспоминаний Сэм поёжилась, по спине холодок пробежался. Странно, что он все это помнил, хотя готова поспорить, что не одна была таким лохом в его отряде. — Откуда ты все это помнишь? —вдруг мысль озвучилась так резко, что сама не осознала того факта. Гоуст никак не отреагировал на ее удивленную мордашку, только сказал, массиркя переносицу: — Дело в том, что ты единственная женщина, которая умудрялась приключения на задницу найти и единственная, которая раздражала своей бронебойностью.       Свое крайнее удивление она обычно выражала непроизвольным тихим присвистом. Именно такой была реакция и сейчас. Пожала плечами и отметила то, что училась у лучших. Гоуст дернул головой и недовольно хмыкнул. Внешняя холодность трещит по швам, когда он смотрит на нее и видит бодрую полуулыбку. — Я рад, что ты жива, —его неожиданные слова заставили ее встрепенуться и заметно приподнять одну бровь. — Ты меня с каждым разом все сильнее и сильнее пугаешь, лейтенант, —и это было правдой, довольно-таки открытой, — Гоуст не говорит такого. — Я сказал то, что нужно было. Ни больше, ни меньше, —произнес, выбегая на более скрытую дорожку. После этого разговор как-то не очень заходил, а потому предпочла она просто промолчать.       Встретились с парнями уже быстро, она не заметила даже, как успела заскучать по ним. Они обнаружили врага и отметили маршрут, которым нужно проследовать к входу. Если подойдут ближе, их могут засечь. Самым умным решением было проползти к скрытым участкам и оттуда их снять. Этим занялись неплохо Райли и МакТавиш, сняв выстрелами приглушенными вражеских «Теней». Харрис перезарядила оружие и пробежала за Рудольфо вперед. Когда Соуп дернул ручку, заявил о том, что заперто изнутри. Парра предложил взорвать, но тут Гоуст предложил «постучаться» и тут кивает Харрис. — Уступишь даме? —положила аккуратно женщина руку на плечо Рудольфо.       Ресницами пышными похлопала и состроила молящий взгляд. На мексиканка это, конечно, не особо подействовало, но все же уступил ей, если горит желанием. Кивнул молча головой и отшел в сторону, подготавливаясь к будущему прикритию. Харрис постучала в железную дверь рукой в перчатке. Казалось бы, в чем весь сок заключается?       Когда дверь несильно отворилась, она телом быстро пошире ее открыла. Ступила резко вперед правой ногой и одновременно разогнула руки, что удерживали шейку приклада. Хлестанула уверенно его, дезориентировав на долю секунды. Когда «Тень» осознал, что на них нападают враги, его голова вместе с телом отлетает назад с всаженной пулей во лбу. Держится по правую сторону и поворачивается налево, где располагался предположительно враг. Но отреагировать ни он, ни она не успели, потому что Соуп ворвался на локацию, прикрыл собой ее и выстрелил сначала в одного, потом второго — стоял на втором этаже. Холостые патроны издавали звук приглушенной стрельбы, но для ушей сержанта Харрис все равно было громко. — Чисто, пошли, —ответил Джонни, что следовал за Гоустом прямо к выходу. Она следовала за сержантом и вышла в более открытое пространство, где их уже ждали подготовленные люди, что пускали в них завал из пуль. — Твою ж!..—увернулась ловко Харрис и рванула к широкой бетонной колонне, наспех перезарядила оружие и встретилась с выражением лица Соупа, который, судя по всему, тоже хотел за нее спрятаться. Пуля не убила его, но задела болезненно кожу и он схватился за руку, недовольно шипя. Сэм глянула бегло глазами обстановку и в пару ловких шагах оказалась перед МакТавишем и потянула за собой, крепко ухватив за ткань кровавой футболки, — Не стой на месте, Соуп, иначе они сделают из твоего зада решето!       Колонна смогла спрятать их двоих, двое сержантов прижались спинами друг к другу и пытались отстреливаться, защищаться как только можно. «Враги на втором этаже!»—оповещает Руди. «Там еще спускаются по лестнице!»—добавляет лейтенант Райли. «Соуп, Сэм, мы их задержим. Давайте вперед!»—заявил Парра для двоих сержантов. Те переглянулись коротко, с кивком понимающим. Что же, пора им обоим блистать на этом поле боя, но при этом нужно работать слаженно, идеально, прикрывая. МакТавиш впервые с ней в такой обстановке, но когда та утащила его в безопасное место, для него это было звоночком «довериться» хотя б немного. — У меня есть план, —спокойно ответила она. — Что? —из-за этого шума, выстрелов и куча прочих звуков он толком не расслышал ее слова. Сливался с потоком звуков, заглушался. Та морщится и приближается к его уху, тянет акуратно рукой к себе и чуть кричит: — Говорю, план есть у меня!       Мужчина бегло осматривает ее серьезный взгляд и хотел отчего-то усмехнуться, но времени так чертовски мало. Стрельба велась так, чтобы в цель попадало как можно больше пуль. Но тут враг выбегает, бросив им гранату прямо возле них. МакТавиш посылает к черту все, за шкирку хватает напарницу и бежит назад, к предыдущей комнатушке. Она не успевает среагировать, послать к черту наглого Ирокезика, как почувствовала мертвую хватку, что прикрывала всячески. Гремит взрыв, только успевает навалиться на нее, повалив вместе с собой на пол, чтобы защитить. Звон в ушах вынуждает Соупа издать недовольный стон, но все же пытается лихо преодолеть это, однако чувствует шлепок и жгучую щеку. — Слезай шустрее с меня, МакТавиш. Враги не то поймут. — Я тебя спасал, дура, —рычит вдруг неосознанно, но не хочет с этим сейчас разбираться. Молча встает и сплевывает кровь с уголка рта, планирует уже пойти обратно на то поле, как слышит подавленный смешок и видит, как та равняется вместе с ним и выражает недобрую улыбку. Соуп снимал со своей стороны врагов, а когда приблизились к лестнице, что вела наверх, Харрис толкнула его к стене и сама ринулась туда. Оттуда полетели пули. — Скотобаза херова, —выругалась женщина, достала быстро гранату, тут на интуитиве сняла чеку. Не выглядывая, кинула как можно выше туда и прикрыла ближнее к лестнице ухо. Рядом все с грохотом затряслось, а где-то там крик мимолетный раздался, что слился с другими выстрелами. Харрис глянула из-за угла на сей раз и махнула рукой Соупу, — Идем, Соуп. «Алехандро с правой стороны»—отвечает Руди. «Готовьтесь!»—приказал лейтенант.       Они преодолели лестницу, заметили впереди еще комнату и стрелящих «Теней». Слышится гоустовское «Ну, давайте!». В комнате становится жарче, по полу, там где разбрызгано все было кровью, валялись тела вражескин. МакТавиш делает все как надо, подстраховывает спину Сэм, которая в первую очередь зачищает людей ближе к той камере. Руди говорит им быстрее убирать их, прикроет их, но Джона ранили и это было не самым приятным знаком за всю операцию. Харрис обходит ящики, пока враг переключился на того парня. Обойдя врага сзади, наступает, успевая ударить его в руку, но быстрые рефлексы помогают избежать серьезных повреждений. Выбив у него оружие куда-то в сторону, Харрис не успевает себя похвалить, как он принялся атаковать ее в рукопашную. Быстро же они переключились.       Беспокойство за Соупа позволяет пропустить Сэм пару ударов. Гоуст бы за такую невнимательность сам бы ей прописал в челюсть, да так, чтобы мозги наконец на место встали. — Ах ты конь педальный, я тебя сейчас отджекичаню.       Ощущает как кровь струями льется из носа, пропитывая экипировку, но болевой порог давно натренирован. Звездюлей получала сполна, этим ее не удивишь. Как-то так вышло, что не замечает, в какой момент противник меняет нож на пистолет, но, к счастью, успевает отскочить в бок, чтобы не получить пулю. Этого меньше всего так хотелось, уж спасибо. И в эту же секунду слышит четкий выстрел, и противник падает на пол с дырой во лбу, когда та в сторону уклонилась. — Спасибо, —кивает Рудольфо, пережав переносицу, — Агрх…вот же скотина, так бы послала go to на хер.       Женщина сморкается в сторону, боль пройдет со временем. Когда Соуп подошел к камере Алехандро, Гоуст достал болторез и перекусил цепь. Сержант входит в камеру, не успевает произнести имя полковника, как сбоку на него нападает тень, которая позже вырисовывалась в лицо мексиканца. МакТавиш пытается сопротивляться, говорит громко: — Это я, эрмано!       Но Руди вовремя хватает товарища своего, вразумительным тоном оповещая о том, чтобы он успокоился, так как это всего лишь они и пришли помочь. Алехандро сначала удивленно осмотрел присутвующих и с какой-то радостью выдал: — Соуп! Руди! Гоуст! — Мы не могли вас бросить? —с долей дружелюбия произнес Соуп, как тут услышал от полковника нетерпеливо слегка: — Какого хрена так долго, пендехос? — Действовали быстро как только могли, —стоящая у двери женщина вдруг выдала слова, когда пересекнулась с Варгас взглядом. Улыбнулась и помахала пальчиками в знак приветствия. Мексиканец головой кивнул в ее сторону, спрашивая у парней: — Эта синьёрита с нами? — С вами, с вами. А вы крайне горяч для заключенного, —тепло ответила американским товарищам Сэм и кивнула в сторону Алехандро, — Чуть Соупа не убили, было бы плохо терять Ирокезика в такой момент.       Руди благодарит Сэм за помощь. Та чешет затылок, довольно издает смешок и говорит о том, что ради своих и жопой рисковать не жаль. Соуп толкает ее в плечо. — Полегче, —отвечает МакТавиш и слегка замедлил с ответом, замечая неловкое напряжение между дамой и мужчинами. Сэм это ничего не давало, от слова совсем, но понимала, что они друзья и придется с ними быть в одной лодке. Не очень-то она и против. — Полковник Варгас, —протягивает мужчина руку саперу и приветливо улыбается в ответ, разглядывая мимолетно серые глаза собеседницы, — Мы благодарим hermosa dama¹ за помощь. ¹—от испан. «прекрасную леди» — Сержант Саманта Харрис. Сэм можно. О-ойё…полковник? Прошу прощения за слова, —виновато опустила глаза сержант и неловко вздернула уголки губ, — Ляпнула с горяча, мне так жаль. — Я не сержусь, arrebatadora². Мне приятно слышать. ²—от испан.«очаровательная»       Рукопожатие, кажется, длилось для нее долго, но теряться в этом Сэм не намерена была. Потому что объект вполне приятен для общения и вроде даже симпатичный. Алехандро действительно импульс ходячий и видимо это не скрывает. Харрис голову поворачивает в сторону Гоуста и большим пальцем указывает на мексиканцев, говоря: — Лейтенант, а можно они останутся с нами подольше? Мне они с Руди нравятся. — Ну, мы так и так с вами, не хочу раньше времени радовать, —подметил Рудольфо. Он оказался более сдержанным, чем на первый вид ей показалось. Гоуст на этот счет ничего не ответил и, пожалуй, не планировал что-то комментировать. Она отстраняется, смотрит в коридор и спрашивает: — В наши планы входит взрыв? — Взрыв? —переспросил полковник. — Она «сапёр» на полставки, —отшутился язвительно Соуп, отчего получил несильный шлепок по затылку, — Ай! Я же шучу! Совсем головой тронулась своими минами и взрывчатками. — Навыки сапёра нам все равно пригодятся. Жарко будете, говорите? Только МЫ их поджарим, —уверенно отвечает Варгас, когда ему выдали оружие. Руди осведомляет их о том, что наверху есть еще товарищи «Вакерос» и их нужно освободить. Когда они двинулись вперёд, на следующий этаж, Сэм решила поинтересоваться у Соупа: — Как плечо? — Заживёт, не в первый раз, —бодро для раненного ни один раз ответил сержант, — Лихо ты тому леща прописала, с тобой связываться опасно. — Чушь не неси, он мне нос разбил, —хохотом тихим произнесла женщина и пожала плечами, — Терпеть не могу таких мужчин, вот поэтому предпочитаю возиться с минами. Там ты хотя бы знаешь за что тебя разнесет по полю. — Я вообще удивляюсь, что тебе мужчины нравятся, —говорит Соуп. — Клянусь, когда все это закончится, я твой ирокез сбрею к черту.       От нее было чуть меньше пользы, чем от остальных, и все же старалась не унывать на этот счет. Алехандро они спасли, осталось дело за малым, верно? Его рвение спасти свой отряд вполне обоснованный, потому что он морально обязан быть защитой для своих подчинённых, обязан действовать во благо своих солдат. Потому что таков принцип, таков долг. Варгас по пути сообщает недовольно, что у Грейвза здесь на каждом этаже охрана, на что Харрис говорит: — Как будет, так и не будет.       Выходят в длинный коридор, тут же укрываются за стенами, потому что на том конце были не самые приятные гости для них. Соуп из угла выстреливает, но кажется промазал. Алехандро предлагает кинуть в них что-нибудь, и тут МакТавиш быстро оборачивается к даме, кивает в сторону коридора. — Подсобишь? —слегка приподнимает уголок губ. — Разве я могу отказать? —толкнула его дружелюбно локтем и шагнула. Если быть честной, то в ней горит желание рассказать ему о том, как было скучно без него, но гордость ведь всегда наступает на горло, и из-за нее молчит. Такую операцию необходимо было осуществлять максимально быстро. Помимо этого должна быть неожиданной, в действиях должна быть жестокость. Она ринулась к ящику напротив той стены, от которой убежала, присела и оглядела мельком ситуацию. Четверо в самом начале. Неизвестно сколько дальше, но было уже как-то не до этого.       Недолго думая вытаскивает из своих краденных запасов (не пропадать же добру от убитых врагов, верно?) хорошую гранату Ф-1. Сэм разогнула усики у предохранительной чеки, взяла устройство в правую ручонку так, что пальцы прижимали рычаг к корпусу. Перед тем как метнуть ее, продела указательный палец другой руки в кольцо чеки и выдернула ее. Сквозь выстрелы кидает как можно дальше, ближе к началу коридору. Слышит только: «Граната!».       Чувствует фибрами души, как рычаг под воздействием пружины ударника повернулся, освободил ударник и отлетел в сторону. Буквально через каких-то 4, может чуть больше, секунд раздаётся яркий взрыв в нацеленном месте. Мужчины замечают, как раздается ее довольный хохот. Харрис не медлит, с легкостью выпрыгнула, перенеся веса на опору руки и преодолела довольно красочно металлический ящик с частичным разворотом тела. Дым от гранаты был неплохим преимуществом, потому что в нем чуть сложнее что-то увидеть соперникам. «Тени» мало того, что ничего не видят, так ещё и задыхаются, не в силах больше выносить горький горлу запах гари. Так было проще их убрать с пути.       Алехандро проводил эту картину довольной усмешкой и поинтересовался: — Почему я раньше не видел ее среди вас, парни? Нам такие солдаты нужны. — Ага, «метр полтора террорист», —закатил глаза Джонни, — Не знаешь, что у нее в голове, не дай бог проедет тебе в челюсть за то, что неправильно подышал на нее. — Разве это нам не нравится? —задал столь интересный для Соупа вопрос Варгас и последовал вперед, когда женщина подала парням знак того, что коридор чист и можно идти дальше. Рудольфо помчался первым и помог женщине открыть камеры с «Вакерос». К ним чуть погодя присоединились остальные, но тут же поняли, что все камеры закрыты, а освободить получится только если взломать электромагнитный замок. — И как это работает? —забегает на пост охраны Соуп, — Сэм, мне нужна твоя помощь. — Что там? —забегает к нему и удивлённо глядит на махину с замком и свистит, — Етижи-пассатижи…нашел кого просить. Если ты думаешь, что я тебе чертов взломщико-хакерно-саперно-снайперый солдат, то…       Секундная пауза и та на выдохе говорит: —…то хрен с тобой, давай посмотрим, что там. Ничего без меня в этом доме не делается, безобразие.       Да уж, с такими замками только и вскрывать все. Такие ведь замки очень надежны, потому что не имеют подвижных элементов механизма и защищены от истирания. Женщина стояла возле сержанта в позе «возмущенной жены», что уместила руки на талии и наклонила голову на бок, добавляя задумчиво-осуждающий взгляд. — Поторопитесь! —кричит Руди. — К черту, нажмем все, —уже настроенный Соуп хотел по всем кнопкам нажать, как Харрис схватила его руку и сжала аккуратно, со словами: — Погоди, а если ты что-то активируешь? Двери электрические, а значит, система тоже. — И? — Соуп, давай подумаем головой, —пропыхтела та, попутно осматривая пост охранный, — Желательно не той, что в штанах. — Харрис. — У, задела за живое? —ухмыльнулась, — Люблю когда ты по фамилии называешь меня, сразу таким злым становишься. А если серьёзно, то от чего электрическая система питается? — От электричества, —ответил МакТавиш и тут же округлил глаза, когда пришло осознание. Соуп схватил ее за плечи и продолжил: — Если мы отключим щиток с электричеством, то и двери и система будет не работать, а значит ее легко можно будет открыть или выстрелить. — А говорит нужна моя помощь, —расплылась в довольной улыбке и убрала деликатно со своих плеч его руки, — Итак, я вижу щиток. Сейчас вырубим мы погрузимся в тьму.       Она охватывает руками большую ручку и пытается ее опустить, но что-то не выходит. А Алехандро там уже на всех парах гонится и жаждет прописать Грейвзу пару ласковых. Джонни оказывается быстрее перед Сэм, помогает ей опустить рубильник и тут же все помещение окатываеи тьмой. — Вы, двое гениев, что за херня?! —окликает Алехандро. — Открывайте камеры, питание отключено, —произнесла Сэм. Не то чтобы в помещении было темно хоть глаз вырви, силуэты и частично детали какие-то разобрать можно было, но все же для глаз пару секунд было так непривычно. «Вакерос» освобождались действительно и брали у Рудольфо каждый по орудию, намереваясь задать врагам ослепительного жара. — Отличная работа, Ирокезик, —и хлопает по нему, но тут же раздаётся в темноте негромкое, но довольно заметное «Ауч!» и тот издает шипение, а та ойкает, — А-а ой! Прости! Прости! Нужно поработать еще над командным отбиванием кулачка. — Ты мне по носу зарядила, Харрис, с тобой вообще возможно целым уйти? — Я же извинилась, чего ворчишь, —хмыкнула, — Носик бо-бо?! Может тебе поцеловать еще его? — Если только в качестве моральной компенсации, —она почувствовала нутром, как этот засранец ухмыльнулся, провоцируя тем самым. Чем он тогда руководствовался — сам не знает, но понял, что шутки шутить с ней настолько же опасно, как и разминировать бомбу. Потому что Харрис хватает его за лямки жилета и тянет к себе ближе. Если бы она четко видела, то заметила широко распахнутые голубые глаза Соупа от переизбытка эмоций. Он слегка подаётся вперед и наклоняется, однако всей этой странной, но довольно приятной идиллии, приходит нелепый конец ввиде хорошо слышимого стука лбом об стену. — Да твою мать, ты издеваешься?! —тут же Соуп рычит на нее, потирая лоб от удара. Глядел на нее, сведя брови к переносице и уже на секунду забыл о мурашках по спине, — Чем же я тебе насолил, что мною все углы собираешь? — У собачки заболи, у кошки заболи…—гладит его насмех по волосам, а тот отбивает ее руку и раздраженно фыркает, вылетая из поста охраны первый. Та удивлённо похлопала глазами и спросила: — Да я ж не специально. Ну, Соуп. Хватит как девчонка губы дуть. — Проблемы, синьёрита? —появляется на горизонте Алехандро и бежит вместе с ней вперед, не убирая с рук огнестрельное. Она кусала щёки и губы изнутри, а потом вздохнула: — Вечно я порчу отношения с людьми, вот это действительно проблема. Но сейчас ведь не время об этом, верно, полковник? — Верно, но как говорил один мой товарищ: «Nunca trates de ser como no eres, quien te quiera te acepta con tus errores y virtudes». — Ого, как интересно, но ничерта не понятно, —слегка приподняла уголки губ, но все равно виновато опустила глаза от того, что не понимает особо испанский, хотя на слуху очень даже интересный. Наверное, когда-нибудь выучит его на досуге. — Это переводится как: «Не пытайся быть тем, кем не являешься. Тот, кто тебя любит, примет все твои достоинства и недостатки», —произнес Алехандро и ушел вперед, так и не дав ей толком подумать над этими словами, потому что новая порция врагов не будет ее ждать.       Мексиканский отряд освобожден и были в нем люди, что радовались приходу ребят, появлению Алехандро. Для них был не просто полковником, что отвечает за них, а был нечто вроде «отцом», который ради своей семьи пойдет на многое. И в этом было что-то стоящее, был он хорошим примером для нее. Ей всегда было интересно, каким бы была она капитаном? Как бы руководила ситуацией? Почему-то Сэм кажется, что она была б никудышным лидером. В ней много эмоций, а это для стратегий не всегда хорошо.       Они выходят на улицу и понимают, что «Тени» уже в курсе о их вторжении. Значит, и скрываться нет смысла. Она вставила обойму в свое оружие и подумала, что будет неплохо задать этим напыщенным индюкам хорошую трёпку. — Прикрой меня, —говорит громко лейтенант ей, намереиваясь пройти чуть вперед. — Есть! —кивнула головой.       Рядом с ней валялся вражеский «М-16», но для нее он был одним из самых неприятных орудий. Многим он чем-то нравился, однако для Сэм это было одним из неприятных оружий. Так себе чувствуешь мол, когда у тебя во время перестрелки в руках находится шизоидное оружие. Она шла за Гоустом, уходя как можно дальше от баков с хрен знает чем. Хотя по вражескую сторону тоже они были, кажется, такими же. Стоило все же проверить. Выглядывая из огромного мусорного бака в темноте, она ругнулась матом, и выстрелила пару раз в те бочки. Ничего не случилось, только зря патроны потратила. «И на что я рассчи-…»—не успела подумать женщина, как место тех бочек вспыхнуло пламя и откинуло врагов в разные стороны. Та широко открыла глаза и заулыбалась ярко, подобно этому огню, что окружил «Теней». — Ого, —словно какой-то подросток, залепетала та. — Голову не высовывай, —как котенка, за шкирку Гоуст ее оттянул от открытой местности и спрятал чуть-ли не под «крылом» своим. Та села на корточки и сделала на своей головой крышу из рук, — Не расслабляйся, там еще…что ты делаешь? — Я в домике. — Тронулась что-ли умом, какой к черту «домик»? —лейтенант на секунду только отвлёкся, но тут же переключился на стрельбу, — Хернёй не страдай, продвигайся вперед. Я прикрою. — У меня получится?.. — Получится. Я прикрою. Твой отец бы гордился тобой. Сэм, забудь обо всем.       Иногда она ведет себя…скажем, хуже чем подросток в своем периоде. Гоусту не понять порой ее заскоков и такой мании признания. Возможно, потому что у него были холодные отношения с семьей. Ну, как сказать холодные? Скорее, был подвержен насилию со стороны отца. Ему не понять было каково это было иметь нормального отца. И всякий раз, когда девушка рассказывала кое-как сформированному отряду из рейнджеров, о том как порой скучает по своему старику, его триггерит. Ни с того, ни с сего. Он молчит, пытается подальше держаться от этой темы, лишь бы не заикнуться про прошлое. Прошлое оно и есть прошлое, вечно жить им не намерен.       Гоуст хотел бы позавидовать ей, да вот завидовать нечему, потому что та тогда узнала через несколько дней о смерти отца.       Возможно, в тот единственный раз он увидел сломленного человека, который до этого пытался не падать духом, шутки рассказывать аморальные и улыбаться при каждом моменте.       Она сидела тогда весь гребанный день в казарме, не выходила даже на баскетбол с парнями. Обычно среди них самая первая мчалась в свободную минутку, хотя бы просто поглазеть на их вспотевшие тела. Никто бы ее не заметил в темном углу комнаты, лишь только макушку светлую можно было увидеть, которая качалась из стороны в сторону. Сэм прижала колени к груди и лбом уткнулась в стену, протяжно всхлипнув. Ей было не впервые терять кого-то столь значимого, но что-то в сердце все же врезается разгоряченным металлом, разрезая несчастный орган на миллион кусочек. Она ногтями врезается в радони до покраснений полумесяцев на коже.       И все же, Харрис впервые тогда чувствует, что проебалась. Не смогла помочь отцу, не была с ним рядом когда так нужно было. Пути назад нет, у нее как будто забрали что-то важное, отсутствие которого мозг категорически пытается отрицать. Сэм мечтает, чтобы их сейчас никуда не отправили, она не может находиться в бою в таком состоянии. Собраться бы нужно, а тело не может. Перед глазами так и стоит тот чертов послений день, тот чертов послений с ним день рождения:       Они не были богатой семьей, и с деньгами порой было туго. И все же отец молча доставал откуда-то деньги и иногда мог порадовать девочку. Но это было настолько редкостью, что Сэм порой удивлялась даже таким мелочам. В тот месяц у мужчины были тяжелые проблемы с деньгами, они не могли заплатить за жилье. Девочка бегала иногда, подрабатывала и выгуливала у милых женщин их собак, иногда даже привязывалась настолько, что умоляла его купить им домой пёсика. Маленького, пушистого щенка. С черным пятнышком на боку и светлыми глазами, в которых будет отряжаться вся любовь к ней. Отец настойчиво отказывался от собаки в доме, потому что им самим сейчас туго жить, собака не заслужила такой участи.       Девочка однажды поздно вечером пришла на кухню в одной длинной, отцовской футболке к нему на кухню и застала его за столом с паяльником. «Свет отрубили, да? Мне свечки доставать?»—и звучит это как-то смиренно. «Да не, ремонтирую очень важную штуку. За нее денюжку дадут»—улыбчиво ответил он. Девочка подошла на цыпочках со спины и прижалась телом к нему как можно нежнее, осторожно. Как будто обожгет ее, —«Что такое, Сэмми? Все хорошо у тебя?» «Ты же так много для страны сделал. Почему страна тебе чуть побольше денег не может дать?»—спросила невзначай она, —«Мы же не просим замок как у принцесс» «У нас не все еще так плохо, у кого-то может не быть крыши над головой. А у нас какая-никакая, но своя»—произнес чуть тише он для нее, повернулся к ней и усадил на одно колено, прижал к груди и, поглаживая по светлым волосам, продолжил: «Понимаю…ты хочешь лучшего, но, может, тебе однажды повезет лучше, чем мне. Найдешь себе молодого человека, который будет тебе плечо подставлять для помощи. Ты будешь с ним счастлива…» «Не хочу я никого! Я хочу быть рядом с тобой!»—капризно дует губы девочка и шмыгает носом, —«Все мальчишки кругом — дураки! А ты хороший, я тебя люблю больше всех на свете!» «Ох… Саманта, спасибо»—рассмеялся мужчина и поцеловал холодный лоб девочки, оставляя после себя легкий аромат дешевого табака. Он был благодарен ей, благодарен за такой маленький лучик света. Не хотел бы на этом лице видеть слезы, печаль или уныние. Оно просто противоречит. И все же мужчина не желал, чтобы она видела его разбитого, не знающего что делать дальше. Эту разбитую чашку, каким бы клеем не чинил, не склеить, не собрать.       Ей тогда исполнялась 19. И плевать Сэм, что порой вела себя при отце, как ребенок. Сегодня ее день рождения, а значит может себе позволить почувствовать на секунду снова тем ребенком, ради которого отец ездил на автобусе в конец города ради бисквитного торта. Самый любимый ее, с орешками. Она пришла с колледжа, скинула на пол портфель и сказалв громко: «Папа, я дома!»       Но никто ей не ответил. Харрис вопросительно оглялела пустующий коридор, прошла вперед и не обнаружила его ни в зале, ни в своей комнате. Как только ступила на кухню, то столкнулась с отцом в розовом фартуке, всего в чертовой белой муке и та, не сдержав смеха, сказала: «Пап, ты кажется не ту дорожку снюхал» «Иди ты! Что за шутки у тебя?»—нахмурился на секунду отец и белыми пальцами измазал ее щеки, пока ты пыталась увернуться и не дать ему сдачи с возмущающими воплями. Он скромно опускает взгляд, приглашает ее на кухню и видит на столе самодельный испеченный бисквит. Девушка округляет глаза широко-широко, как только возможно. Отвисает челюсть от удивления и говорит: «Реально? Сам что-ли приготовил? Да ну!» «Сам…»—хмыкнул мужчина и несильно проехал по затылку ее, –«Ну…я пытался, мне соседка дала рецепт. Хотел…хоть как-то разнообразить твой день рождения. Свечки по акции были, подумал, ты любишь праздновать в темноте при свечах» «Ох, папа, все бы были мужчины такими, как ты…цены не было»—и поцеловала его в щетинистую щеку. И он бы хотел рассказать девочка, как бегал по кухне, как угарелый, но не сегодня. Не думал, что бисквит так тяжело готовить для него, и все же решил попытаться. Девочка радостно засмеялась, сказала, что переоденется и придет мигом. Она сдержала обещание — мигом переоделась в цветные пижамные штаны, в растяную футболку и тот покачал головой. «Что-нибудь по-приличнее не нашла?»—интересуется. «А чё не так-то? Нормально же, красиво. Все равно дома же, никто кроме тебя не видит»—пожала плечами Харрис и плюхнулась на стул, —«Да ладно тебе, па, я с роду платья не надевала, не хочу. Ты же не заставишь?» «Тебя и фашист не заставит, бога ради»—отмахнулся, и тут же подскочил, —«Ой! Я чай чёй-то не приготовил, не в сухомятку же есть» «Давай я заварю, мне вон, подарили смотри что в классе»—и поставила жестяную банку с чаем и пакетиком конфет, —«Хоть на черный день оставляй»       На кухне следы духоты, с которой явно борются открытой настежь форточкой старого окна. Девочка бегает по кухне, где-то гремит чашками, ложками, пока отец вышел из комнаты. Она заваривает в кружки цветные (очень важно, что ее любимая кружка — бирюзовая) чай и ставит ближе к торту. Мужчина заходит в комнату и выжидающе следит, пока та обратит на него внимание. «Саманта… Сэм»—поперхнулся он и отвел слегка свой неловкий взгляд в сторону и вытаскивает из-за спины маленькую коробочку, —«От всего старческого сердца поздравляю тебя с днем рождения. Я хочу, чтобы хотя бы этот вечерок запомнился тебе в хороших днях. Вот подарок, хочу, чтобы ты примерила и помнила всегда о старике» «Ну, па, чего как предсмертная записка-то?»—подскочила с места и вложили в ее ладошки хрупкие коробку. Девчонка с интересом медленным ее открывает и видит там скромную, аккуратную, тонкую цепочку из серебра, а в качестве символического дополнения висело на ней кольцо. Да не обручальное, нет, не ювелирное. Это кольцо отличается от всех других в мире. Харрис взвизгивает довольно, подпрыгивает и говорит: «Это же чека от гранаты! От той самой, которой ты спас товарищей! Как круто!» «Знал, что тебе понравится. Давай я помогу надеть»       Он бросает взгляд на нее и умиляется красным щекам. Они так и проводят этот вечер вместе, и это был ее послений день рождения, проведенный с близким человеком на планете. Потому что в следующем году поступит в военный институт и ей придется переехать в соседний город, в общежитие. И сможет только созваниваться с ним, а дальше…и дальше…ее ждали множество событий, которые закончились слезами в каразме из-за нежданной вести о смерти отца.       Сэм прижимала тогда цепочку, которую никогда не снимала, губами чеки касается и говорит шепотом: — Ты бы не хотел видеть моих слез, но…пап, я не могла. Я не должна была оставлять тебя. Эта цена для меня слишком высока. — Эй.       Она оборачивается на чей-то голос, вытирает поспешно слезы, что едва проступили и хлопает глазами испуганными. Видит в дверном проеме темную большую тень, но даже в ней смогла различить силуэт Гоуста. — Почему ты не на тренировочном полигоне? Особое приглашение нужно? —он как всегда был строг, — Сопли на кулак и пошла, нечего слезы лить. — Поняла. Виновата, наставник, —подскочила быстро, накинула на себя кофту с бронежилетом, пока мужчина внимательно следил за тем, когда же та оденется и сможет приступить к тренировкам. Она быстрыи шагом направляется к выходу, но тут незадача: Гоуст подходит к ней, а вот обойти и пробраться к пакету странному не получается. И он идет простым путем, который легче: тянется к тумбе, оставаясь перед ней, почти впечатываясь в девушку подтянутым, атлетическим телом. Он поднимает пакет и, вновь останавливаясь перед подчиненной, замечает ее мокрые щеки и взгляд брошенного котенка. — Каково это, наставник?.. — О чем ты, Харрис? —не робея и не смущаясь, уточняет. — Каково это быть с глыбой льда в груди?—не дожидаясь ответа, проскальзывает мимо него, хватает лакированные берцы и мчится на полигон.       Она видит перед собой сплошные пули, поле боя постепенно становилось живородящей. У нее в руках огнестрельное, с которого прицеливаться можно было сколько душе угодно. Украдкой глядит на Гоуста, который торопил уже и та собралась с мыслями и выдала: — Хорошо. Погнали тогда.       Ей нужно было перезанять позицию и оттуда выстреливать во врагов. Нужно было и бежать, и стрелять. Это было не так просто, как показалось в первых минутах. Походило на бег с препятствиями, особенно на тот, в котором надо было пробежать по заминированному полю. И вот только богу известно, где какая зарыта. Она их как собака находила, а вот бегать — не всегда ее конек. Норму переходила порог и пойдёт. А здесь, здесь не так…здесь все иное, чужое, опасное.       Здесь все пахнет свинцом, потом и кровью. Нужно ускориться, нужно как можно быстрее бежать. Могло быть хуже, верно? За ней бежит следом ряд из пуль, которые ещё немного и схватят ее за ноги, утащат в бездну и больше никогда не отпустят. Чувствует нутром, что долго так не протянет, патроны кончаются. А посреди поля никто адекватный перезаряжаться не будет. Сэм резко забегает за ящики, чувствует на себе чей-то недобрый взгляд, но не стала акцентировать на этом внимание. Прижалась к ящику, сменила обойму с запаса на бронежилете.       Сегодня она одержит победу. Для себя, для отца. Потому что может. Рудольфо выстрелил несколько раз в «Теней» и заметил боковым зрением темненькую макушку с слегка смугловатыми щеками. Мимолетно улыбнулся ей и спросил: — Туда бы пробраться. — Туда? —указывает пальчиком женщина и голову прячет от пуль подальше, — Ой-ё…! Надо бы голову беречь. Да, там хороший обзор для выстрелов. Я иду туда. — Синьёрита, я ценю твое стремление и смелость, но ты под обстрел попадешь. Не хотелось бы терять хорошего солдата, в сторону легкомыслие, —мужчина слегка был недоволен таким ответом, и все же дело было ее, он предупредил женщину. Харрис закатала рукава своей рубашки камуфляжной, почесала нос и задумчато повисла свой взгляд на точке той хорошего обстрела. И правда, там народа «Теней» было — мама не горюй. Среди них были и темнокожие, и если кто-то их принципиально выделял от общества, то она немало повидала чернокожих солдатов. И все они были отличными парнями, с ними со всеми контакт поддерживает, может смело сказать «Привет, брат!» и не постыдится. Не любит расистов, не любит нетолерантный народ.       Сэм, по натуре человеком жестоким не была, хотя однажды все-таки пришлось расквасить нос одному парню, который представлял типаж мужчин «темнокожие — не люди». Тогда в ней загорелось не только ярость, а накрыло пеленой безумия. И, давясь злобой редкостной и размазывая кровь по лицу, тот сказал ей ненавистно, чтоб она оглядывалась по сторонам. Но она схватила его за шкирку и спокойно произнесла:

«Мы все перед друг другом равны. Если ты сам не в состоянии переосмыслить, принять неправоту, значит, еще не дорос до того, чтобы угрожать мне. Так не делается, так не поступают солдаты»

      После этого она сидела на стуле перед нагнетающим взором Гоуста и еще пару лейтенантов, которые ей не были знакомы. Но, кажется, они были командинами своих отрядов. Один — командир отряда, в котором был темнокожий, второй — провокатора. Женщина сидела, держала у разбитого виска ледяную жестяную банку с консервами и молча слушала возмущения со стороны Райли. «Виновата, сэр»—хрипло оповестила она, —»…Но лишь в том, что не выбила из него гребанную расистскую натуру» «Слушай меня»—подошел к ней испульсивно Гоуст и наклонился слегка, громко, пугающе огласив: «Не строй из себя защитника, тут каждый в состоянии дать сдачи, иначе бы здесь не оказались. Ведешь себя как маленький мальчик со двора, который пытается кому-то что-то доказать. Еще раз увижу — вылетаешь без разговора» «Гоуст, остынь»—второй лейтенант положил руку на его плечо и слегка отошел назад, когда почувствовал на себе пару пустующих бездн вместо глаз, —«У нас не первый раз друг с другом парни бились. Всякое бывает» «А завтра что ты выкинешь?»—потирает переносицу черепа на маске, раздраженно выдыхая пар изо рта, —«Подорвешь кого-то? Ты и так по всем фронтам позоришься, я не горю желанием, чтобы в моем отряде был драчун бездумный, что рвется в бой только от мании к взрывам. Иди пролечись» «А ты бы прошел мимо? Чтобы сделали, Гоуст?»—подскакивает со стула и растерянно глядит на него, —«Я ошиблась, я знаю, но моя ошибка лишь в том, что я первая начала бить. Я признаю, правда. Моя ошибка. Но я не жалею о ней» «Не вижу смысла вести разговор. Я связываюсь с Ласвелл и Шепардом. Мне не нужен такой солдат»—на пятках разворачивается мужчина в маске черепа и уходит молча оттуда.       Возможно, тогда она действительно была не права и сильно погорячилась. Все ее воспоминания со службы почему-то ярким отпечатком всплывают вместе с Гоустом. Он мог за это время измениться, и она могла, к чему старые обиды, когда сейчас все хорошо? Они не держат обиды друг на друга, но и на душе не такое полноценное облегчение. Ей иногда кажется, что одержима мнением лейтенанта, и хотела бы надеяться, что это не одна из проявлений любви. Знать Гоуста не знает, не видела ни разу, и вряд-ли увидит. Сэм устраивает, что они хотя бы не собачатся, а вместо него отрывается на Соупе. Жаль парня, что попался под руку, хотя он более…живой, нежели тот. Какой-то легкий, свободный, рвущийся вперед. «Что ты делаешь?! Вернись обратно, Сэм»—по наушнику тепло расплывается голос МакТавиша. — Нет. Я выполню приказ Гоуста, я выверну этих сволочей наизнанку. Не пойми неправильно, ты бы так же сделал. Будь на связи.       Кидает в руки Рудольфо сумку, говорит, чтобы по знаку перекатил сумку по полу ей потом. Парра не очень оценил ее идею, как-то выгнул бровь странно, но отказываться не стал, его прикрывали мексиканский отряд.       Женщина сделала глубокий полуприсед на корточках и слегка согнула спину. Подогнула левую руку, вытягивая ее вправо и уперлась в землю. Делать нужно было это быстро, по возможности, не попадая под пули. Правую руку протянула под левую, с упорством наклонила голову темнистую вправо и вниз. Прижалась на землю левая рука, плечо уперлось туда же и резво оттолкнулся другой ногой, сделав перекат по диагонали. Это больше напоминал быстрый кувырок, однако назывался все же перекатом, после которого встала не до конца на ноги. Сумку ей с силой по земле прокатили, она рукой кое-как дотянулась до неенее и тут же стала нащупывать что-то явно ценное. Хотелось бы другим знать, что же ее креативная голова учудит на сей раз. И страшно, и интересно. Главное чтобы на своих не отразилось. «Рудольфо, Соуп, никуда не ухожите. Я подам вам команду для хорошей атаки»       Харрис лихо сообразила, примерно прикинула куда кидать РДГ-1, что выделять позже будет устойчивое дымовое облако. Сжала длинную пластину, выдернула чеку и кинула ее с невероятной скоростью к врагам по открытому асфальту. Прошло буквально пару секунд и в зоне видимости образовался густой дым, из которого пытались выйти «Тени». Неплохая попытка. Женщина по наушнику сообщила: «Руди, Соуп. Со своих сторон кидайте в них гранаты» «Отлично»—одобренно ответил Джонни. «Принято, синьёрита»—подал голос Парра.       И они кинули в дымовую завесу тут же гранаты, которые увидел вражеский отряд лишь секундами позже. Успели только окрикнуть о гранатах, как тут же раздался взрыв и большинство ящиков, жестяных балок разнесло по разным сторонам. Женщина скрылась за стеной, приготовила к возможной стрельбе. И не зря. Нашелся один гений среди них и попытался снести ее голову как можно быстрее. Но та оперативнее оказалась — сняла его, не думая. Каждое выделение адреналина подталкивало ее бежать вперед, прячась за всевозможные выступы, стены, расчищая путь. Но тут видит мимо себя свистящий звук и грохот тела впереди. «Я прикрываю, Сэм, иди вперед»—Гоуст оказался очень вовремя и, принимая ответ кивком и «Принято», подрывается к месту, потому что там атаковать проще. — Я на месте, Гоуст, —отвечает, — Жду команды.       Взрывы со сторон разных ей как серпом по известному месту были, да вот только яйца у нее крепче любой стали. «Тени» вскочили, загалдели. Над базой мексиканского спецназа поднималось красное зарево. Взрывы продолжали грохотать, пробивая ее душу. Она посмотрела через линзы оптического прицела вниз на дорогу, на которой скоро должны были появиться соперники. Но…что-то пошло не по плану, чертовски. В наушнике что-то шипело, барахлело и та, поправляя его, спрашивает: — Гоуст? Соуп? Полковник? Руди? Как слышно? «Ш-ш-…прием. Прием! Сэм, вали оттуда, план пошел через хрен знает что»—связь неприятно издавала помехи, а голос МакТавиша иногда пропадал, не до конца проговаривал, —«Ш-ш-ш, Сэм! Твою мать, на тебя идут около десятерых уродов, вали оттуда, совсем крышей тронулась?» — МакТавиш, где вы находитесь? «Мы у двери на 11 часов»—уже более внятно отвечает, —«Поторопись»       Выбор был невелик, и жить хотелось, но если тех не остановить, то увяжутся за ними. Хотя, если она добежит до них, то зачистят этих десятерых. Сержант Харрис открыла затвор и положила туда патрон 308-го калибра, потом дослала патрон в патронник. — Десять говоришь их? —спрашивает спокойно, шурша заинтриговало в рюкзаке. Тяжёлый, собака, но был тяжелее. «Сэм, нет. Просто блять возьми и наплюй на них, просто уходи оттуда. Сэм, пожалуйста, хватит геройствовать»—ей возможно показалось, но голос Соупа стал каким-то более хриплым, ломающимся, дрожащим. — Сколько у меня времени есть? «Около восьми минут»—отвечает с неким требованием. — Отлично, спасибо, Соуп. И прости, если чем-то обидела. Я установлю бомбу и при первой же возможности прибегу к вам, дождёшься же меня, а? Не злись, Ирокезик, в глубине души ты мне нравишься своим упорством, —знала же ведь, что начнет противничать, и так оказалось. Пытался ей внушить, угрожал тем, что за ней пойдёт, и уже к нему на заднем фоне подключился Гоуст. Игнорировала. И первого, и второго. Если и совершит ошибку, то по своей осознанной вине, только на ней эта ответственность.       А теперь надо работать быстро, еще быстрее, чем бежать. Идея была отбитой, но такой действовал отец, и она хотела бы рискнуть. Как говорится: «кто не рискует тот…тот не получается раскинутые части тела по миру». У нее остались из заморских только противопехотные осколочные мины и одна граната. Придется использовать все, но в определенной последовательности. Папа говорил, что чаще всего сапёры разминировают, а она же — наоборот. Никто не спорит, сапёры и взрывные устройства устанавливают.       Харрис забегает в большое здание, напоминающее чем-то ЦЭХ. Тут как раз земля вместо пола, все как нужно. Осколочные мины наносят вред осколками корпуса. А принцип подрыва прост: человек, зацепившись ногой за проволочную растяжку, выдернет боевую чеку взрывателя. Здесь темно, это неплохо. Лопатой походной будет чуть дольше занимать время, но у нее это пока получается куда лучше. Однако женщина учитывает человеческий фактор ускора движения врагов. Паниковать эдесь ни при каких обстоятельствах нельзя — первое правило. Второе — делай все по возможности быстро и качественно.       Ощущалась в руках мина омертвляющим холодом, а ребристый цилиндр, что имел на поверхности насечки, делал ее отличительной особенностью. Устанавливая вручную на вбитый в грунт деревянный колышек, входящий в комплект мины. Таким образом она планировала сделать растяжку проволочную с обеих сторон. Колышек готов, а там в ход и пошла проволока, которую прикрепила к чеке. Еще пять минут. Вторую она установила параллельно первой, и когда у нее оставалась ровно одна минута, в убийственной тишине послышались шаги. Тяжелые, под прессом берцев содрогалась земля. Выжидая медленно точки активации плана, Сэм мысленно говорит: «Спасибо, папа»       Выдергивает чеку из своей гранаты в руке и кидает через ящик, за который спряталась прямо на них. Граната со звоном летела к ним на таран, а когда кто-то заметил ее, то привычное крикливое предупреждение стало для нее последующим шагом. Коридор начальный состоял из больших языков и вот были среди них маленькие «просторные дыры», в которые забежать можно было. И они забежали туда, да, черта с два. Забежали, сволочи. Прямо на гребанные мины. Взрывы глушили друг друга всячески, перекрикивая и не слушая остальных. Звон в ушах был верным признаком сматываться, но для начала добить оставшихся. Сейчас проблема одна — сколько выжило.       Взглянув в прицел, она сделала едва заметные изменения в положении рук на винтовке и расположении корпуса, пытаясь найти максимально удобную позицию. Медленно вышагивая каждый раз, вслушивалась как можно лучше, острее.       Замечала, как за легкой дрожью перекрестья прицела и решила хоть как-то выровнить дыхание. Для Сэм главный враг — это ее гребанное сердце. Оно может подвести ее, да и любого человека в самый ответственный момент, выбросив из себя огромный заряд страха. На секунду задумалась над тем, чтобы хотя бы Соуп был рядом, или этот ворчливый Гоуст. За ними, как за каменной стеной. «Ну и дура я выёжистая, всем доказала какая блять клёвая? Молодец, а теперь ссу каких-то придурков. Как была никудышным солдатом, так и осталась»       Боялась, что может дрогнуть палец на спусковом крючке, дыхание задержится слишком долго, или того хуже — ухо неожиданно услышит слишком много или, наоборот, чего-то не расслышать, или еще чего. Много факторов сейчас могут всплыть. «Успокойся»—приказывает себе.       Медленно вдохнула воздух, позволив заполнить легкие где-то наполовину, а потом так же спокойно выдохнула. Но успокоиться не вышло. «Саманта, терять тебе нечего, лучше смерть чем позор, да? Закон морпехов и солдатов прочих»—думает, хмурится сильнее, —«Просто убей их»       И слышит шаги. Сердце удар пропускает. Но вдруг все эти мысли куда-то ушли, когда она почувствовала сзади руку на своем рту и то, как ее в более темный коридор утянули. Она намерена была уже во все тяжкие начать атаковать, как у уха ее судорожно шепотом проговорили: — Тс-с-с, тише, тише. Спокойно, не дергайся так. — Придурок, я же сказала не лезть тебе в это, что было непонятного в моих словах? —хоть она и разговаривала очень тихо, ей хотелось разругаться во все тяжкие, — Баран. — Ты вообще связь отключила и приказ Гоуста отклонила, думаешь святая? —раздалось хмыканье, которое менее напрягало, чем затянутые недо-объятия, — Сама такая, могла бы и спасибо сказать. — Заткнись, —вырывается из заключений его и к стене прижимается, — Нужно узнать сколько там осталось их. — Ты нормальная? Ты их двумя противопехотными осколочными минами и гранатой шмальнула. Там никого не осталось, —и спокойно выглядывает, — Вон, десятерых насчитал, —поправляет наушник и говорит в него: — Гоуст, это Соуп. Я нашел Сэм, «Тени» уничтожены. «Слышал. Возвращайтесь»       Она чувствует обиду какую-то детскую, потому что накрутила себя и выставила психичкой. Мужчина прошелся свободно по территории и оценивающе кивнул: — Поставила их в единнственные тут ходы, а для ускорения кинула сначала гранату обычную и те под адреналином и темнотой нацепились на наживку? — Как узнал? —Харрис слегка удивлена его знаниями. — Слышал о таком случае, но он срабатывает 50 на 50, не думал, что ты успеешь все это за восемь минут. Нагоняли тебя с минами они, да? — У меня отец так товарищей от врагов защитил, —и подходит к нему, вытягивая ладонь, — Спасибо…но тебе не стоило идти за мной, я не маленькая. — Я это делал, потому что ты мой товарищ, я не оставил бы тебя даже если бы сама меня грохнула.       Он усмехается и впервые обращает внимание на пейзажи вокруг. Они стоят под мягким лунным светом, вокруг темнота, но перед глазами раскрывается ее сбитое с толку выражения лица. — Что? —вдруг решил спросить, — Хватит так пялиться на меня, это вынуждает меня начать нести чушь и игнорировать мурашки по коже. — Да ты походу обдолбался, МакТавиш, —покрутила у виска своего Сэм, — Раз думаешь, что ты и без моего взгляда не несешь чушь. — Я беру свои слова обратно, когда убеждал Гоуста в том, что твои словечки это что-то типо шарма или защитной реакции. Это не защита — это атака по своим же.       На диафрагму давит напряженным воздухом, выбивая из лёгких весь кислород. Харрис тут не может расслабиться, скованная по рукам и ногам. — Я не привыкла к безвозмездной помощи, —взгляд от него оторвать не в силах. Правду отчего-то сказала. И наблюдает с интересом и видит мимолетный смешок. — А я не привык не помогать товарищам, в особенности женщинам, если они только не обижают меня и не пытаются убить или об стену размазать, —соуповская улыбка вынуждает ее коротко издать смешок, после чего они выходят из здания и она хлопает его по лопатке, а потом аккуратно разглаживает, благодаря его.       Возможно, стоило бы задуматься над его словами.