Клятва Гиппократа. И не только

Подойдя к двери, Хан пару раз шаркнул подошвами о коврик у порога, стряхивая несуществующую пыль, а затем коротко, но отчетливо несколько раз стукнул по обналичке. Два раза подряд, и еще один — через три секунды. Условный знак, предписанный именно ему хозяином много лет назад. Здоровяк сильно сомневался, что преемница разбирается в принятых знаках и паролях, но изменять старой привычке ей в угоду не стал. Хотя бы в мелочи, но будет по–старому. — Входите, — послышалось в ответ после недолгой паузы. Хан вошел, поспешно стерев с лица презрительно-недовольную гримасу. Как бы он ни относился к девчонке-куноити, в проницательности и сообразительности ей не откажешь. И ей определенно не стоит знать ни об его истинном отношении к ней (конечно, она наверняка подозревает, но пока без доказательств), ни о прочих крамольных мыслях, вопреки общему заблуждению порой посещавших его голову. Сделав три шага внутрь комнаты, великан поклонился и замер в ожидании приказа опуститься на колени и выслушать задание. Но девушка сделала ему знак приблизиться и небрежным жестом указала на стул по другую сторону стола (видимо, предназначавшегося для переговоров) напротив себя. Хан осторожно опустился на хрупкое и непрочное с виду сиденье, словно опасаясь, что оно сейчас провалится под его немалым весом, и вопросительно уставился на хозяйку. Всего на мгновенье, после чего поспешно отвел взгляд. Но та не обратила внимания на дерзкое любопытство помощника, изучая какую-то информацию на мониторе компьютера, стоящего по левую руку от нее, и время от времени доставая листы из принтера, складывая в стопку перед собой. — Звали, госпожа? — наконец решился нарушить молчание помощник, заметив, что куноити закончила со своим делом и аккуратно собрала листы в стопку. Хозяина он не осмелился бы побеспокоить неуместным любопытством, преемница же его не вызывала подобного почтения. — Да, — коротко ответила та, поворачиваясь к нему вполоборота. — Хорошо, что ты пришел так быстро. Разговор будет долгим. — Разговор? — непонимающе повторил помощник. Как правило, господин не утруждал себя объяснениями и рассуждениями о чем-либо; его приказы были короткими и категоричными, но при этом конкретными и понятными. Здесь же… Хан едва удержался, чтобы осуждающе не покачать головой. Чего еще ждать от болтливых женщин. — Да, Хантер Мейсон, разговор, — неожиданно мягко повторила Караи, пристально глядя ему в глаза. — Думаю, нам есть, что обсудить в сложившейся ситуации. — Но… о чем? — немного растерянно переспросил Хан. Его до того редко называли полным именем, что оно казалось чужим. Но это новшество вовсе не казалось неприятным, хотя и было несколько неожиданным. И он приготовился терпеливо слушать. — О моем отце… точнее, о мастере, — торопливо поправила себя куноити и нервно отодвинула от себя бумаги, словно пытаясь отсрочить начало неприятного разговора. Но потом, взяв себя в руки, выпрямилась и пошла ва-банк. — Дело касается состояния здоровья нашего господина. Хан растерянно молчал, не зная, что добавить. Обычно решительный и самоуверенный, он не мог решить, как реагировать на такую откровенность и что она значит. Эта тема с некоторых пор была запретной. Само упоминание о ней, тем более в присутствии господина, вызывало вспышку гнева с непредсказуемыми последствиями. Вплоть до фатальных. Оттого все старательно делали вид, что ничего особенного не произошло. Лишь немногие доверенные лица имели доступ к хозяину. Догадывались ли они о чем-то или нет, Хан не знал, так как мастер и прежде принимал посетителей, не поднимаясь с места и не всех удостаивая даже взглядом. Да и возглавлял своих воинов далеко не так часто. С прочими же имела дело Караи, очевидно, уверяя каждого, что господин Ороку слишком занят другими делами и другими визитерами, дабы принять их лично. Верили они или нет, понять невозможно, ибо с памятного происшествия после ряда принятых мер СМИ тоже безмолвствовали и обходили их дела своим пристальным вниманием. Впрочем, что думали и знали остальные, неважно. Главное — что знал сам Хан, хотя и старался не акцентировать на этом внимания. Про себя он считал, что вряд ли смог бы смириться со столь унизительным и зависимым положением, и скорее свел бы счеты с жизнью, чем день за днем, месяц за месяцем терпеть это. Но он благоразумно держал свои соображения при себе, понимая, что наследнице явно не стоит знать об этом. Для его, Хантера Мейсона, пользы и безопасности. — Господин очень сильно переменился с тех пор, как с ним произошло несчастье, — медленно, со значением произнесла Караи, старательно подбирая слова. — Оно стало для него слишком сильным ударом, и наш долг — помочь ему восстановить утраченное. Любой ценой. — Но вы ведь делали это? И не раз? — наконец решился возразить ее собеседник, не поднимая глаз от стола, нервно комкая в кулаке какую-то бумажку, попавшую ему под руки, и не зная, куда их деть. В обстановке переговоров, тем более на такую деликатную тему, он чувствовал себя явно не в своей тарелке. Но, собравшись с духом, решительно напомнил: — Вы же приглашали к нему специалистов. Лучших в городе. Хоть от одного был толк? — Совершенно верно. — Караи отодвинулась от стола и тоже посмотрела на свои руки, потом подняла взгляд. — Если бы их авторитет хоть что-то для него значил… Некоторых он прогнал, даже не выслушивая. Другие же, зная о его статусе и возможностях, сами не смели ему возразить и лишь подтверждали его слова. Соглашались с его убежденностью в том, что случившееся непоправимо… непонятно откуда взятом! Последние слова вырвались с неожиданной досадой. Девушка не знала, откуда отец узнал о вынесенном ему приговоре, ведь при нем никто никогда не заикался об этом. Один-единственный раз страшные слова были произнесены вслух. Доктором, проводившим операцию, бесспорным гением своего дела. Пожалуй, он единственный смог бы их опровергнуть. Но увы! Почти сразу же после операции он отбыл на симпозиум, проходящий где-то в Европе и вернется оттуда не скоро. Может быть, слишком поздно… — А какое значение имеют сроки? — неожиданный вопрос заставил Караи вздрогнуть. Черт, неужели она произнесла последние слова вслух? Девушка ничего не ответила, глядя куда-то в сторону, да и что было сказать? Конечно, Хан предан господину и вряд ли использует полученную информацию против него, но кто знает, насколько? И как многое ему можно доверить? Разве может она сказать ему, как сильно ее волнует душевное состояние отца, который с головой ушел в свои планы мести и создания совершенного оружия, и почти все время проводит в лаборатории Стокмана и Чаплина, позабыв про все остальное, порой забывая даже про отдых и еду? Впрочем, Караи немного даже рада этой одержимости — хоть какое-то проявление интереса к жизни. Оно все же лучше мрачной подавленности и закрытости первых дней, пугавших ее еще сильнее. Тогда отец уединялся в своих апартаментах, никого не допуская к себе В такие моменты Караи тайно следила за ним, сознательно нарушая запреты и рискуя собой, нешуточно опасаясь вполне естественных желаний отчаявшегося человека, потерявшего самое главное. Плевать, для него она согласилась бы даже рискнуть жизнью, лишь бы это помогло. Возможно, и придется… Караи украдкой потерла запястье, с которого еще не сошли синяки от жестокой хватки господина, сейчас, по счастью, надежно укрытые длинными рукавами. Ее опасения не напрасны: в минуты гнева мастер, никогда прежде не дававший воли эмоциям, теряет легендарный самоконтроль и, похоже, перестает различать своих и чужих. Хвала Будде, проходит обычно это тоже быстро, иначе она бы не отделалась теми синяками, ведь подоспевшие на шум солдаты могли и не успеть. А могли и не пожелать вмешиваться, воля господина для них закон. — Меня беспокоит состояние отца, Хан, — пересилив себя, призналась она. Когда-то же надо начинать. — Его одержимость вендеттой и нетерпимость к чужому мнению близка к безумию. Нет, у меня и в мыслях нет противиться его воле, но это становится опасным. Для всех нас. Хан молча кивнул, ничего не ответив, но про себя согласился с крамольным и дерзким высказыванием. Господину и прежде нелегко было угодить, но теперь… сложно даже угадать, когда и за что можно попасть в немилость. Несколько ребят из его банды уже поплатились за это жизнью (а повод-то был пустяшный), и ему стоило немалого труда остановить попытку бунта. Пришлось пожертвовать еще несколькими для восстановления порядка. Но так долго продолжаться не может. Если желания и намерения (а вернее всего, настроение) господина будет и дальше меняться так резко и часто, скоро ему, Хану, некем будет руководить: кто-то будет перебит, кто-то сбежит… хотя бы в другой штат, куда не простирается воля их жестокого хозяина. Один такой случай, скрытый от остальных, был. Повторение может быть замечено, и тогда… — И что вы предлагаете, госпожа? — отвлекшись от неприятных мыслей, поинтересовался он, положив руки на стол. От резкого движения тату дракона на плече шевельнулось, как живое. — Что мы можем сделать для нашего господина? Когда оказались бессильны все врачи? — Почти все, — уточнила Караи, и глаза ее оживленно блеснули. — Не так давно в городе открылся новый медицинский центр «Альтаир», практикующий нетрадиционные методы лечения неврологических заболеваний… — И что с того? — грубовато прервал ее Хан. — Никому не известный центр с сомнительной репутацией и такими же работниками… — Ошибаешься, — перебила его Караи. — У них есть одна довольно перспективная сотрудница. Она недавно вернулась со стажировки за границей. Вся нужная информация здесь, — она пододвинула помощнику стопку листов. — А тут, — куноити кивнула на экран, — ты можешь лицезреть эту особу. Восприняв слова Караи как разрешение приблизиться, блондин поднялся и, обогнув стол, встал справа и чуть сзади хозяйки, дальнозорко прищурившись из-за ее плеча на экран. Светлая шатенка с длинными прямыми волосами, забранными назад, внимательным взглядом серо-голубых глаз, аккуратным носиком и плотно сжатыми тонкими губами почему-то сразу не понравилась ему. То ли почти вызывающей молодостью (навряд ли старше хозяйки, не так давно отметившей совершеннолетие), то ли неулыбчивым, даже строгим видом, то ли еще чем. Хан не привык разбираться в своих чувствах и не мог определиться сразу, да и не стал утруждать себя. — Нора Уо-тер-гейт, — медленно прочитал он и с некоторой издевкой оглянулся на собеседницу. — Так это и есть знаменитый доктор? Сопливая девчонка? — Не девчонка, а аспирант, невежа, — раздраженно бросила Караи, не оборачиваясь. Не обращая внимания на помощника, она еще раз изучала досье новоявленного эскулапа. Не все в нем ей нравилось, но кое-что внушало надежду. Хан же не разделял ее оптимизма. — 22 года, — прочитал он следующую строчку. — Не намного старше вас, госпожа. — Ну и что?! — вспыхнула Караи. — Возраст не имеет значения, если есть способности, — добавила она с намеком. — А способности у девушки определенно есть. Она с отличием и экстерном окончила университет, — при этих словах Хан презрительно сморщился. Куноити же продолжала, не обращая на него внимания. — К тому же она — одна из троих выпускников-аспирантов, направленная на стажировку за границей. В Тибет и Венгрию. Изучение местного опыта и практика. — Куда? — не понял Хан. Если первое слово еще вызывало какие-то смутные ассоциации, второе же было для него просто названием, не более того. Как оказалось, для Караи тоже. Название восточно-европейской страны ничего ей не говорило, как и наименование тамошнего института. — Однако у нее неплохой послужной список для столь юной особы, — оторвалась наконец от изучения досье Караи. — Не очень много пациентов, но все — с уникальными и весьма тяжелыми случаями. И с весьма хорошими результатами излечения. Хан недоверчиво хмыкнул, но ничего не добавил. — А что требуется от меня? — перешел он к практической стороне дела. — Уговорить ее принять наше предложение? — Ты сегодня догадлив как никогда, — саркастически улыбнулась Караи, скрестив на груди руки (еще одна привычка, перенятая ей от отца). — Именно уговорить. Для никому не известного начинающего специалиста большая честь, что ей доверяют лечение одного из первых лиц города. Оплата тоже соответствующая. — А если она все-таки откажется? — нахмурился Хан. Несмотря на все блестящие перспективы, он всегда привык рассчитывать на худшее и держать в голове запасной план действий. — Если не купится ни на честь, ни на деньги. Что тогда? — Найди способ заставить. Мне что, все тебе объяснять детально? — Караи раздраженно хлопнула ладонью по столу. — Это твоя работа, в конце концов. Дело деликатное, поэтому вместо своих Драконов возьмешь с собой отряд элитных воинов, я отдам соответствующее распоряжение. Не верится, чтобы у недавно открывшегося центра была серьезная охрана, но перестраховаться не мешает. На возражения помощника девушка резко напомнила ему, что Драконы уже не раз проштрафились перед хозяином (включая побег, который он так тщательно скрывал), и лишь ее личное вмешательство и маленькая ложь спасли их от серьезной чистки рядов. Разве их предводитель желает повторения пройденного? Конечно же, Хан не желал. Довольная произведенным эффектом, Караи решила проявить милость и согласилась на сопровождение двоих доверенных лиц из Драконов. Уже повернувшись к выходу, великан на всякий случай уточнил: — Значит, в случае отказа у меня полная свобода действий? В смысле убеждения? — В рамках, разумеется, — поспешила охладить его пыл Караи. — Физического насилия не причинять: объект нужен нам живым и здоровым. По крайней мере, на период лечения. — Как скажете, — блондин уже собирался уходить, как Караи снова его остановила и велела приблизиться, закрыв дверь. Пожав плечами, тот подчинился. — Еще одна деталь. Господин не должен узнать о нашем плане, это должно выглядеть как инициатива этой особы. Убеди ее держать язык за зубами: как в присутствии мастера, так и в городе. Я уверена, ты найдешь способ. В тех же рамках, разумеется. — На время лечения… — Хан задумчиво почесал затылок. — А потом что с ней делать? — Тогда и разберемся. Скорее всего, как обычно, — равнодушно пожала плечами куноити. — Человек она в городе неизвестный, влияния никакого. В случае чего проблем быть не должно. Но это решим, когда придет время. Если не будет особых распоряжений мастера. Про себя Караи была уверена, что особых распоряжений не поступит. Уж она-то как никто другой знала, что отец не переносит свидетельства своей слабости. Как и свидетелей. Так что исход предрешен. Беспокоиться не о чем. — Будет сделано, госпожа. Можете на меня рассчитывать, — великан гулко ударил себя кулаком в грудь, поклонился и вышел. — Хочется верить, — почти шепотом произнесла куноити ему вслед. Не в интересах этого бугая выдавать ее, когда она знает о его тайных грехах и слабостях. И он знает о ее знании. Дело должно выгореть, иначе и быть не может. Девушка улыбнулась, потянулась и поднялась, чтобы покинуть наконец рабочее место. Но прежде удалила с экрана все файлы, содержащие компрометирующую информацию, и собрала документы, чтобы убрать в личный сейф в своих покоях. Отец в последнее время почти не пользуется этим кабинетом, но мало ли что может ему прийти в голову. И в случае неожиданного визита он ничего не должен узнать о тайном сговоре. Даже несмотря на то, что создан для его же пользы, пусть он останется тайной. Как можно дольше.