Неисповедимы пути Господни

Не то чтобы Азик думал, что спасение мира будет легким делом, но спустя три недели разработки шикарного плана падшему думалось, что туда этому миру и дорога. Все и каждый будто решили испытать его нервы на прочность, и Варя была далеко не самым тупым паззлом в этой Божественной картине всеобщего саботажа и глупости. – Не буду я защищать эту ведьму, прихвостень Сатаны! Она в положении, и так выкрутится, а ещё у неё точно свой план... Ладно, Даниэль, но вся ответственность на тебе! – Ну-ну, Азик, говоришь, трон мне уступишь? Скорее боишься гнева Сатаны и заранее думаешь, как себя обезопасить… Да-да, я с вами. Но план дурацкий, убить Демьяна, да и дело с концом… Поняла, пернатый, никого не трогаем. – Отродье Лукавого, эта ведьма Белова ищет, это разве часть плана? – Азик, у тебя свои планы, у меня свои… Хорошо, я подожду, ни Демьяна, ни Белова пока не буду трогать… Цыпленок, я не человек, на меня твоё жалобное хлопанье глазками не действует, сказала же: подожду. – Азазель, друг мой, я думал, ты и забыл своего приятеля Баала!.. Сатана в человеческой тюрьме? Я всегда знал, что он просто выскочка… М-м, заманчиво. Что я получу?... Что ж, я согласен. – Слышь, Митрохин, мне тут на голову начальство капает. Я и так дело торможу, как могу, но вы бы все поактивнее шевелились!.. Кстати, чё там с Беловым, вы б нашли его по-братски, а?.. Я понимаю, что конец света может случится! Но Белов сейчас капитально затихарится, фиг выцепишь потом. – Добрый день тебе и твоему спутнику, Азазелло. Что же вас привело?.. Соглашусь помочь, если ты оставишь этого милого мальчика… Он не игрушка?.. Ладно, тогда плюс несколько уделов в аду. – Азик, где тебя черти носят, у нас съёмки!.. Твою налево, ещё одна такая выходка, и я такой штраф с тебя сдеру!.. Ну будь ответственным, неужели так сложно оторваться от Дани?.. А что я должен думать, если ты его приводил в Тиктокхаус и с тобой и ним уже шипперские видосы клепают?.. Что значит «кидай жалобы», это актив поднимает! Даня вообще был единственным светлым пятном в этом круговороте дел, каждое из которых требовало внимания и сил. Ангелок смягчал углы в переговорах, находил какой-никакой подход ко всем, вовремя предупреждал об опасностях и пару раз совался прикрыть собой, забывая, что лишен пока крыльев. И при этом умудрялся видеть красивые пейзажи в предместьях ада, сопереживать падшим и солнечно улыбаться! Даня приносил еду, когда Азик забывал поесть («Я понимаю, что ты долго можешь без неё, но какие-никакие силы нужны плюс это заземляет»), массировал виски, когда рога проявлялись от эмоций, и пару раз остался на ночевку в Тиктокхаусе, когда падший особенно долго не мог успокоиться. Ангел казался непрошибаемым до Белиала с его «оставишь милого мальчика»: он никак не показывал эмоций на протяжении всего разговора, но, когда они вернулись, извинившись, сбежал в гостиницу и отключил телефон. Азик не лез с сочувствием – если Дане надо побыть одному, то стоит дать ему эту возможность – но пообещал себе сломать к чертям собачьим колесницу этого короля. И вообще быть строже, чтобы ни один идиот больше не посмел как-то не так посмотреть на его ангела! Он привык на земле решать дела мирно, общаться только с хорошо знакомыми падшими – вот и результат. – Азазель, я прошу прощения за звонок, просто Даниэль не отвечает, а у нас свет мигает… Электрик не поможет: проблемы начались, когда Демьян расстроился... Да ерунда: меня опять собираются отлучить от службы… Ага, значит успокоить Демьяна… Несмешно, я священник… Нет, это не работает по принципу «согрешил-раскаялся»! – Кого я вижу в своей обители, Азазелло!.. Я не ослышался: ты хочешь остановить действо Апокалипсиса?.. Выход там, тебя проводят… Азазелло, да я же проверял тебя! Убери клинок, я присягну… – Азик, я не могу, у нас дурдом! Сатана маме какого-то бракованного мужика подкинул, он в диван врос!.. Даня сказал, что это нам для смирения, но у меня от него только гнев просыпается… Ага, поняла. А это нормально, что Нэлли предложила маме какой-то стрёмный ритуал по воскрешению Гали?.. Поняла, удачи в разборках. – Азик, это правда лучший выход: Демьян получит свою ненаглядную и плюнет на Апокалипсис… Да пока он поймёт, что это мертвяк!.. Не ори! Хорошо, не трогаю их, не лезу никуда. Но ты бы побыстрее всё решал… – Азазель, ты понимаешь, что предлагаешь мне?.. Допустим, я согласен, только убери клинок! Клянусь своим именем, короля и губернатора Заала, что я и мои легионы присягаем тебе. Многие падшие забыли, что он полководец и карающая рука Ада, и как же приятно было отыграться за века в роли услужливого песика Сатаны! Со сразу обнаженным клинком, в демоническом облике, с нескучным экскурсом в прошлое – «Это Я был одним из первых восставших, Я бился с архангелами и МНЕ решать, кто займёт трон» – уговаривать выходило куда быстрее. Только с Даней стало хуже. Он так же либо ходил с падшим на переговоры, либо сосредотачивался на их связи у себя в гостинице, но немного отдалился. Ангелочек не грузил нравоучениями, не отшатывался от прикосновений, не строил из себя оскорблённую добродетель – лишь во взгляде временами мелькала отчужденность. Да и разговаривать не по делу они стали реже. Даже при ежедневных крепких объятиях и поцелуях общения не хватало, было чувство, что Даня думает о чём-то своём, что взвешивает и мысленно перепроверяет. Азик не думал, что это задевает его, пока однажды в запале не начал снимать с ангела свитер. Конечно, Даня остановил его («Дерзновенные прикосновения, я не могу, извини»), разумеется, падший извинился за то, что не спросил разрешения («Прости, я что-то совсем устаю с этими переговорами»), и всё стало по-прежнему. По-прежнему не так! Хотелось бы думать, что всё дело в Белиале, ляпнувшем про «игрушку», но Азик понимал: Даня наконец увидел Азазеля. Не чертёнка, не современного земного падшего, а хладнокровного ангела смерти, который и без клинка мог причинить боль если не одной волей, то всего парой движений. Наверно, лишь осознание, что он не хочет пугать ангела (ещё больше!), придерживало цивилизованность Азика при очередном разговоре, когда какой-нибудь падший колебался. Но только придерживало, а не держало. – Митрохин, заседание послезавтра, чего у вас там?.. Да харе кричать, я и так тебя слышу!.. Успокойся, я просто спросила… Слушай, дай Даню, он хоть поспокойнее будет! – Азик, ну хочешь, с ним снимайся, только делай уже хоть что-нибудь!.. Кх-кх… Кхм… Чёрт, извини, закашлялся… Кх… Так вот, кх, реально, позови Даню. – Азазель, я согласен, не надо всё здесь разносить!.. Спасибо, ангел… Клянусь своим именем… – Прихво… Ладно, ангел смерти, тебе Даня сказал о разнарядке? Ты б остепенился и потише проворачивал всё… Да слежу я за Нэлли! – Азазель, как приятно, что вы к нам зашли! И Даниэль, да, очень рады, очень… Слухами земля полнится, о позорном заключении Сатаны все наслышаны… О, да это моя охрана… Ладно, бывшая охрана! А ловко вы их, ловко, да… С радостью, с радостью присягнем, только вы не могли бы клиночек-то убрать… Клянусь своим именем… – Господин Азазель, мы рады присягнуть вам. Даниэль, наше уважение. Клянусь своим именем… – Властитель Азазель, какой приятный визит! Да, все знают, такие деяния да с благословения неба… Понял, сказал не то, глубочайшие извинения Даниэлю… Клянусь своим именем… – Да, владыка Азазель, мы с вами, конечно! Ваш спутник, говорят, интересуется падшими, а у нас как раз пара интересных гримуаров... Пустяки, радостно видеть такое отношение!.. Клянусь своим именем… – Ирод окаянный, ты чего Варю напугал?.. Да, не хотел! На демонов своих зыркай так, а не на мою внучку!.. Извинишься, когда успокоишься. Как тебя твой ангел терпит… Азик и правда не знал, как его терпел Даня. Чем ближе подходил день заседания – уже завтра! – тем напряженнее и злее становился падший. Даже на Варюху сорвался, когда та набрала его по видеозвонку, хотя обычная человеческая девочка не была виновата в его плохом настроении и точно не заслужила фирменный взгляд убийцы вкупе с парой ласковых. Как, в общем-то, и менеджер не заслужил пропавшего на день голоса, конкурирующий хаус – аллергии из-за испортившейся косметики, Белиал – не просто сломанной, а расплавленной колесницы. Сатана бездействовал, и что-то подсказывало, что он ещё ответит – да так, что даже падшим придётся молиться Господу Богу, что добавляло градусов с кипящим чувствам Азика. Тревога, нервозность, список невыполненных дел и вина перед теми же Варей и Даней давили, не давая расслабиться. А падший, как бы банально это не звучало… не такой. Даже как Азазель, демон пустыни, он считал, что может сохранить благородство и не срываться на ближнем круге. И что в итоге? Напугал тех, кто этого не заслужил! Закрывшись в ванной, Азик смотрел на своё отражение в демоническом облике. Красавец! Он сосчитал до сотни, замедляя дыхание и думая о своём ангеле, представляя его прохладные пальцы на висках. Всё, он взял клятвы со всех, с кого мог, как мог. Как получалось, потому что план был отчаянный и с надеждой на провидение, иначе не скажешь. Пора успокоиться. Пора нормально мириться. Он позвонил ангелочку, пригласив того в кофейню. Обычные спокойные посиделки как в прежние времена точно бы расслабили и расставили всё по местам, а потом можно было проведать Баженовых и извиниться перед Варюхой… Обычные умиротворённые посиделки до первого воплощения Антихриста были хорошей идеей, но от перспективы заглянуть к многострадальному семейству Даня вздрогнул. – Азик, я знаю, что ты хочешь как лучше, но Вера Ивановна будет недовольна. Да и… Давай я сначала позвоню и, если Демьян не там, тогда заглянем. – Не там? Я думал, он вернулся. – Демьяну было сложно в доме, где он жил с невестой. Увидев искреннее удивление на лице Азика, Даня коротко обрисовал ситуацию, промолчав о некоторых деталях. На самом деле всё напоминало «дженгу» наоборот, когда все старались удержать башенку, заполняя пустоты, мешали друг другу, обижались, что-то разваливали, и всё начиналось по-новому. Мария всласть успела навоеваться с дочерью и матерью из-за поклонника, пока тот не врос в диван. Даня тогда говорил с Петром и отделался пустой фразой (он рассчитывал разобраться с несчастным позднее), но Азик успел посоветовать выбросить «диваноида». Пришлось искать выкинутого мужчину на помойке, отдавать силы, возвращая тому нормальный вид и стирая память. Потом Мария переключилась на воспитание Вари: наконец сходила в школу, узнала о прошлой травле и увидела злополучный эфир с таблетками. Жертвами воспитательной беседы стали разбитая ваза (постаралась Варя), сорванные плакаты (психанула Мария), стол со вмятиной (рассердилась Вера Ивановна), нервы всех троих и уши Дани, подоспевшего к концу. От концентрации злости на ближних в словах у него буквально кровь из ушей пошла, что хоть как-то отвлекло три поколения Баженовых. Сейчас отношения семьи понемногу теплели – все понимали, что надо держаться хотя бы ради душевного покоя Демьяна – но общение Вари с Азиком всё ещё вызывало у Веры Ивановны скорбные вздохи. Демьян же после преследования фанатами и нескольких срывов с электрокинезом уехал из дома Белова. Он купил квартиру, поселился там с Софьей и недавно всё же решился похоронить Галю. Разрушать хрупкое спокойствие Антихриста, которого почти убедили забить на вытаскивание Сатаны из тюрьмы и Апокалипсис, сейчас было опасно и... несправедливо не только по отношению к Демьяну. Софья, с которой Даня познакомился через два дня после раскрещения Демьяна, оказалась стойкой и сильной девушкой, хоть и с весьма искаженными ориентирами в жизни. Хотя поначалу она не воспринимала ангела всерьёз, к третьей встрече Софья уже плакала у него на плече, а у того кровь стыла в жилах от осознания, через что ей пришлось пройти. Вдобавок Белов несколько раз названивал ей с требованием заманить куда-нибудь Демьяна – Софья отвечала отказом, но каждый раз ей было очень страшно, и она не знала, кому пожаловаться и что делать. Демьяна тревожить было нельзя, так что Даня как мог успокоил её и попросил Свету попытаться отследить звонок, та обещала закрыть Белова, как только поймает его. Как ангел Даня видел, что дружба Софьи с Демьяном может перерасти в настоящую любовь: обоих потрепала жизнь, оба научились дорожить простыми отношениями, оба бережно относились друг к другу. За цинизмом первой и слабоволием второго скрывались одинаково истерзанные души. Даня надеялся, что со временем боль Демьяна и страх Софьи перед романтикой уйдут и у них всё будет хорошо. – Логично. А чего там Пётр? Он вроде не звонил с тех пор, как наш Антихрист в последний раз психовал. – Хорошо. Он служит, общается с Демьяном и Софьей, вместе с православными блогерами какой-то проект готовит. Сейчас на самом деле столько интересных форматов! Слышал, например, про мангу по Евангелию? Так что выгонять его никто не собирается, разве что сам захочет уйти. На самом деле всё не сразу стало так радужно: Дане пришлось пообщаться не с одним священником, самым святым в котором был массивный крест, пока он не нашел достаточно уважаемых и прогрессивных заступников для Петра. От увиденного лицемерия, ханжества и закоснелости хотелось написать дюжину рапортов на небо, чем Даня и занимался первое время, пока Григорий с каменным лицом не сказал, что это не сработает. Люди должны сами измениться, свобода выбора непреложна, ангелы – лишь вестники, хранители и воители, а не инженеры человеческих душ, даже если это души пастырей Божьих. И глядя на осунувшееся лицо наставника Даня начинал понимать, почему изначально тот так скептически относился к земле. Действительно: с неба многого не видно. Как и из кафешек и прогулок… Если даже в семьях и храмах процветали злоба, равнодушие и грехи, то неудивительно, что людские души так легко черствели и делались нечувствительными к Нему. – Мангу?! Офигеть, а аниме по ней сделают? Я бы посмотрел по Старому Завету в нашей редакции! Кстати, идея: можно графу Бифронсу дать, он вроде любил рисовать. Ну помнишь, неделю назад виделись?.. – Азик замолчал, видимо осознав, что подводка к интересующему его вопросу вышла слишком заметной. – Помню. Я всех помню и вряд ли спутаю: падшие сильно отличаются друг от друга, – осторожно ответил Даня. Ни один учебник не мог подготовить к такому разнообразию! Если все ангелы походили друг на друга в сходстве с людьми (именно ангелы, а не высшие и средние, конечно), то некоторые падшие в истинных обликах словно бы участвовали в вечном карнавале. Даня не думал, что когда-нибудь сможет развидеть истинный облик маркиза Мархосиаса (волк с крыльями грифона и хвостом змеи, изрыгающий из пасти огонь) или принца и графа Ипоса (ангела с головой льва, ногами гуся и хвостом зайца). А трехглавый (бык, человек и баран) с огненным дыханием, змеиным хвостом и гусиными перепонками на человеческих ногах король Асмодей? Были и более симпатичные и гармоничные облики – люди, ангелы, птицы и хищники. Падшие легко принимали земной образ людей, но первые впечатления были о-очень яркими. Да и не только во внешности было дело! При Азике никто не рисковал пустить в ход мантию без разрешения, но во владениях падших Даня и так перманентно чувствовал себя под давлением чужой недоброй воли, словно бы на него смотрели в упор и немо приказывали лишний раз не дергаться. Король Баал был добродушен, при короле Пеймоне Азик впервые обнажил клинок, король Пурсон подарил гримуары, ещё множество падших смотрели оценивающе, улыбались фальшиво, просили что-то за помощь, отказывались и передумывали, но все они были абсолютно разными даже в злобе и лукавстве. Поразительно, до чего может отличаться зависть к положению Азику от зависти к его умениям! Даня легко считывал все угрожающие намерения, будучи связанным со своим падшим, и всякий раз напрягался, боясь не успеть или ошибиться. Вкупе с нервозностью из-за Баженовых, Демьяна, Софьи, Петра это чувствовалось как отключенная взрывчатка, примотанная к сердцу колючей проволокой. Вроде нормально – отключенная же! – но дышать больно, сделать полный вдох страшно, а забыться невозможно. Даня держался. Он старательно подмечал всё хорошее от красивых обсидиановых утёсов до спонтанной доброты очередного короля или графа. Он регулярно смотрел что-нибудь поднимающее настроение, часто выбирал не самое полезное, но вкусненькое, и трапезничал вместе с Азиком, который забывал поесть. Он улыбался, молился, прорабатывал эмоции, читал Священное писание, пытался помогать всем, кому мог. Но… Получалось неровно. Даня понимал, что дело в частоте визитов, что чужая тьма при отсутствии крыльев давит особенно сильно, что у него тоже есть эмоции, которые влияют на восприятие. И пару раз он обнаруживал себя свернувшимся калачиком, со слезами и мечтами о том, чтобы всё побыстрее закончилось уже хоть как-нибудь. Его все ещё интересовали падшие, он хотел бы дальше узнавать человеческий мир, ему нравился Азик. Но переговоры и то, каким Азик иногда становился, совсем не вдохновляли. – Да, Белиал, например, отличается плохой соображалкой. Он и в Эдеме был как стукнутый, на него даже обижаться неловко. Ляпал что не попадя невовремя... В учебнике говорилось, что король Белиал был одним из самых достойных ангелов и его падение произошло одним из последних. И король был удивителен – падший в облике двух ангелов! Понятно, что некоторые падшие, как в насмешку, сохранили ангельский облик с парочкой изъянов типа голов животных, но Белиал был прекрасен, словно всё ещё служил Ему. Даже его слова о «милом мальчике» и «игрушке» были продиктованы частично заботой. – Он решил, что я с тобой недобровольно и хотел помочь. Ну… э-э… не только, – Даня не был уверен в том, что сумеет сформулировать, что именно хотел от него Белиал, – но он бы отпустил меня, если бы я попросил. Он… необычный. Благодаря нему я задумался о падших в другом ключе. Иногда вы противоестественны: все эти странные облики, злоба на всех, Него и себя, изощрённый ум. Таким не нужны ни помощь, ни спасение. Но иногда вы так… органичны. Я имею в виду, что вы все должны бы быть нарушением Божественного замысла, но некоторые будто вписались в него. Знаешь, как сгоревшие страницы или фигурки из бумаги становятся частью книги, как плесень на сыре может быть деликатесом, как трещины в вазе могут быть её изюминкой. Вы нечто другое, искаженное, но эта искаженность – продолжение замысла! Вы словно задуманы наравне со всеми другими, просто вам был послан другой путь. Например, ты или он. Не знаю, наверно, я что-то не так говорю, но… Да, не то, так нельзя говорить. Надо подумать, как сформулировать, – окончательно растеряв все слова, закончил Даня, смутившись под взглядом Азика. Тот смотрел со смесью иронии, благодарности и грусти. Возможно, для него, трёхтысячелетнего, эти мысли были поверхностными или давно обдуманными, но Азик не стал смеяться и развивать тему. – Никогда не привыкну к твоей готовности видеть мир гармоничнее, чем он есть. Всё точно в порядке? Тебе не дискомфортно из-за всех разговоров с падшими, которые шли не по плану? Вообще… со мной? Ещё раз прости за свитер, я вообще не должен был лезть без разрешения. Хотя Даня всё понял ещё в «Эдеме», вопросы были в яблочко. Одно дело тянуться за поцелуем к очаровательному Азику в ночном клубе, а другое – стоять за спиной угрожающего Азазеля с мечом наголо. Даня не боялся за себя, но было грустно понимать, что падший возвращается к тёмной стороне. Казалось бы, должен быть выход, какое-то другое решение, как достигать целей без демонстрации силы, но ангел его не видел. И ещё этот свитер… Ох, это было неловко. – Будет в порядке, когда точно остановим конец света. Ты иногда вел себя слишком агрессивно с падшими, но я не могу не признать, что с частью из них по-другому нельзя. Но это не ты. Я ведь вижу, тебе самому это не нравится. Ты пронёс через три тысячи лет что-то светлое, я не хочу, чтобы это было потеряно это из-за дюжины падших, которые и пальца твоего не стоят. А свитер как продолжение всего. Я не обиделся, просто без одежды не только греховно, но и смущающе. Не в смысле наготы, а в смысле, мы же вместе и… – Даня неопределённо повел рукой, чувствуя, что лицо заливает жаром. – Я чувствую, что тебе в принципе хочется большего после всех выматывающих разговоров с падшими. Без одежды было бы только хуже, мы же не можем... В смысле, если ты хочешь с кем-то, то можешь… я не беру назад своих слов. – Не потеряю, обещаю тебе. С переговорами покончено, так что я собираюсь быть самым белым и пушистым падшим, без агрессии и клинка. А на счёт «хочется» и «не можем»… Если я предложу кое-то не греховное и не ведущее к желанию чего-то большего, ты будешь не против? – с интригующей задумчивостью уточнил Азик. – Теоретически, да. Но не в ближайшее время. Столько всего, что… Нам ещё Баженовым звонить, да? Сейчас наберу. Да, он прятал взгляд и бездарно сворачивал тему, и что с того? …Да, ангелок смутился и свернул тему, и что с того? Падший с самым невинным выражением лица ждал окончания разговора с Верой Ивановной, любуясь румянцем Дани. Смущен, но заинтересован. То, что Азик хотел предложить, было на грани, но крыльев – что особенно смешно – за такое не лишали. Сплошное расслабление и легкость, божественные чувства, как, впервые иронизируя, говорили они с Лерой ещё на небе. Но со свитером он тогда, несмотря на благородное понимание Дани, налажал, так что надо подождать. Налажал он вчера и с Варей. Поэтому, приехав к Баженовым и пройдя два уровня защиты – Марию и Веру Ивановну – честно покаялся в несдержанности перед школьницей. – Да я понимаю, ты с козлами всякими общался, устал… – вздохнула Варя. – Просто стрёмно было. Всё ОК, только не надо так больше, сбрасывай, если что. – Идет, – кивнул Азик. Послышался звонок. – Это доставка. «Филадельфия» и «Маргарита» творят чудеса, я всё запомнил. – О, да с этого и надо было начинать! Шучу. Молодец, хорошо подготовился. Устроившись в комнате Веры Ивановны, они обменялись мелкими новостями и сплетнями, наплевав на завтрашнее заседание и конец света. Жизнь всё же не ограничивалась одними попытками спасти мир. – Мне одной кажется, что Света и Антон встречаются?.. Да, знаете, какой букет в её кабинете стоял?! Не от её начальника ведь! И вроде они вместе то старое дело о гибели её родителей расследуют. – А твои мама и бабушка давно так ладят, что ни разу друг друга не одернули?.. Здорово, что они учатся слышать и принимать друг друга. – Варюх, там пара падших может тебе помочь с экзаменами… Дань, ну ты видел те варианты, их без помощи нечистой силы сдать сложно! Азик чувствовал, что со своими неподходящими для падшего друзьями – бескрыло-небескрылым ангелом и резкой, как «нате!», сестрой Антихриста – на самом деле выбирается из образа ангела смерти. Да, он и один из первых падших, и не самое высоконравственное существо во вселенной. Но прямо сейчас он был Азиком, на чьих коленях лежал Даня и которому Варя, высунув язык от усердия, красила ногти. Падшему было так тепло, так правильно – не в скучном, а в приятном смысле слова – так замечательно, что он тихо кайфовал, не обращая внимания на затекающие ноги (всё же человеческие «настройки» тела – удовольствие то ещё) и качество маникюра. Возле дверного проёма остановилась Вера Ивановна, в её глазах читалось что-то странное. Не осуждение, не страх за внучку и Даню, не глумливость, скорее крайнее удивление. – Ба, да мы правда-правда помирились! Всё в порядке. – Ну смотрите… молодёжь, – непонятным тоном сказала она и ушла. – Варюх, это нормально? – Мой брат – Антихрист, мама спала с Сатаной, отчим врос в диван. Так что бабуля, вернувшаяся с того света, – это нормально. У всех свои причуды... Эй, куда руку убрал, второй слой!