Неисповедимы пути Господни

Азик думал, что сегодня его уже ничего не удивит, но вечер вышел под стать дню. Во-первых, после обеда-ужина Вера Ивановна вручила пришедшему Григорию меч архангела Михаила: ветхий был неизвестно за какие услуги переведён в воители. – Поздравляем, чё, – выразив всеобщее удивление, Варя неловко похлопала Григория по плечу. – Но… я же не умею, мы только на тренировках… – растеряно сообщил тот, завороженно глядя на меч. Даня посмотрел на Азика, Азик тяжело вздохнул и посмотрел на ветхого, добиваясь, чтобы тот отвлекся от драгоценного подарочка. Переглядки с Григорием показали полное единодушие с падшим: никому из двоих не хотелось признавать, что Азик должен научить ветхого обращаться с мечом. Но перед лицом ангелочка и перспективой Апокалипсиса выбирать не приходилось, и оба недовольно кивнули, безмолвно соглашаясь на такое сотрудничество. Во-вторых, падшая знать ничем не показала своего недовольства мягкостью предводителя, когда Азик торопливо передал всем, кого беспокоил, что Даня в порядке. – Греми сказала, что может прислать Эдгара присматривать за ангелом, чтобы он в безопасности дожил до краха Сатаны, а Бель передал, что лично может врезать Сатане, если тот обидел милого мальчика, – как ни в чем не бывало передала Варя. – Я поблагодарила и заверила, что не стоит. – Серьёзно? Когда я к ним обращался, допускал вариант, что все, кроме друзей, крутят пальцем у виска и уже выбирают, когда удобнее предать, – задумчиво признался Азик. – Учитывая, как я некоторых уговаривал присягнуть, они должны были послать меня далеко и надолго, если не задать направление чарами. Какие-то все… мягкие. Как бы не задумали чего. – Не все хотят конца света – раз, почти всех достал Сатана – два, части из них звонила я – три. Пока ты не съедешь кукушкой на какой-то теме до той степени, что это будет им мешать, никто и не почешется. И я всё-таки неплохо научилась не показывать, что ссу… Если кто-то не понял, то самое время начать хвалить мой дипломатический талант! – Спасибо, Варь. Я бы без тебя всё разнёс или сейчас не смог бы нормально говорить с падшими, – искренне поблагодарил Азик. – Спасибо, что присмотрела. Ты очень сильный человек, жаль, что тебе приходится проявлять характер в таких условиях. Вообще жаль, я не думал, что все так переживать начнут… – смущенно выдал Даня. Его тут же заобнимали, чтобы думал лучше. И в-третьих… Падший спокойно бы отнесся и к тому, что ангелочек переночевал бы в гостинице (просто охранял бы всю ночь под дверью, чего такого?). Но Даня, бросив сначала виноватый взгляд на Григория, сказал, что побыл бы ещё у Азика... Ангел, бросив смущенный взгляд на своего падшего, невпопад добавил, что пообщался бы ещё. – Ну тогда пока, – бодро сказала Варя, не давая никому из взрослых вставить ни слова. – Сегодня все заслужили немного отдыха, строить новые планы и разбираться с балом предлагаю завтра. И ещё раз спасибо за Демьяна! Помощь Антихристу была более важным делом, чем очередная ночевка, так что никто их старших Баженовых и сам Григорий не высказался, мирно отпустив их с Азиком без нравоучений и косых взглядов. Хотя вообще Даня и не собирался сегодня занимать ничем таким: правда хотелось отдохнуть. И досказать то, чего другие бы не поняли… или чего им пока не стоило понимать. Азику он доверял целиком и полностью: невозможно было не довериться радостной улыбке и такому внимательно-благоговейному взгляду, который заставлял чувствовать себя Небесной розой. Падший даже не шикал на водителя, смотревших на них с явным неодобрением. – Прости. – Оказавшись наконец в прихожей, Даня обнял Азика, погладил по спине. – Надо было хоть сообщение отправить, я не сообразил. – Это ты меня прости! Не надо было отвлекаться на Нелли, не надо было забывать о Сатане, не надо было считать себя самым умным… – Его падший потерся носом о шею. – У нас была уважительная причина: растерянность от того, как все получилось с Антихристом. Лукавый вообще сам не ожидал, что я удержу Демьяна на грани, иначе не позволил бы дать клятву – вообще их редко дают, так что и подробностей мы не знали. – Договорив, Даня решил, что это первая часть утверждения довольна тщеславна, и компенсировал его неутешительным выводом: – Хотя вообще ангел из меня так себе. Нет, погоди, дослушай, пожалуйста! И… давай на диван, я… мне надо многое сказать. – Конечно, Дань. Лежать головой на коленях падшего и чувствовать его пальцы, бережно перебирающие пальцы, было до того приятно, что ангел собирался с мыслями чуть дольше, чем собирался. – Понимаешь… Я никогда не чувствовал себя самым правым или самым правильным, самым умным или лучше знающим, как и что делать. Я просто хотел помогать тем, кто совсем лишен сочувствия и любви – падшим. Думал, что все вы частично жалеете о случившемся и только страх и укоренённость во грехе удерживают вас от того, чтобы раскаяться и вернуться в Эдем. Думал, что легко отличу грех от добродетели. Думал, что не изменюсь, но изменю других… А теперь вижу, что что не все падшие готовы эту помощь принять. И если кто-то, как я окончательно понял после Белиала, ещё вписывается в замысел, то остальные – нет. Они терзают себя и других, в аду ужасно не из-за страшных картин, а из-за чувства обречённости: многие падшие замкнулись в своих обидах и не видят ничего дальше их, только костенеют в злобе, зависти и других пороках. Тот же Лукавый хочет не примирения, а того, чтобы перед ним повинились и вернули на небеса как победителя! Наверно, тогда и не нужна ему никакая поддержка. Я так долго до этого доходил… Как и до того, что в грехе иногда – только иногда, но всё же! – больше чистого чувства, чем в иссушенной лицемерной добродетели. Например, Варя, несмотря на свои взгляды, куда честнее и добродетельнее некоторых из тех, кто читает всем проповеди. Я считал, что могу учить других, но сам не знал ни жизни, ни себя. Азик… – Даня невесомо прикоснулся к любимому лицу. – Я хотел извиниться, что так самонадеянно, не спросив толком твоего мнения, не зная тебя, хотел изменить тебя. Это было очень токсично. – Котёнок, реальная токсичность в аду, не наговаривай на себя! – Азик так же невесомо поцеловал пальцы. – Всё ОК, тебе вообще не за что извиняться: ты не давил и не лгал, мы вдвоём пытались изменить друг друга. Я так вообще начал с того, что собирался просто покормить тебя нормальной едой и полюбоваться без футболки! И не заморачивался ни над чем таким моральным, кроме того, чтобы тебя всё-таки пустили обратно в Эдем. – Этого достаточно! Я понимаю, что тебе тоже было сложно из-за… э-э… – Даня решил не заводить снова тему про границы в их отношениях. – Кстати об Эдеме. Я подумал, что было бы хорошо сделать что-то типа небесного посольства на земле. Чтобы кто-то решал земные проблемы, зная здешнюю обстановку, передавал нормальные актуальные донесения, общался с падшими и всё такое. Если у нас получится остановить Сатану, я мог бы попросить оставить меня здесь. И если разрешат… ты не против, если мы будем жить вместе? – Ты правда выберешь землю? Не Эдем, где тебя наверняка наградят за Антихриста, не облака и гармонию, не… Его любящий взгляд? – осторожно уточнил Азик. Было видно, что в нём собственничество борется с нежностью. – Слушай, я... э-э, уважаю твой выбор. Да, это крутая мысль, и будет классно, если ты продолжишь узнавать землю. Живи здесь, сколько хочешь, можем ремонт сделать или чего-нибудь намутить, вообще не вопрос! Но я не хочу, чтобы ты лет через сто осмотрелся и понял, что потратил лучшие годы жизни на падшего-тиктокера. – Господь и так видит всех, где бы мы ни были. Я хочу остаться не только из-за тебя и ни в коем случае не буду делать тебя заложником своего выбора. Если когда-нибудь ты осмотришься и поймёшь, что потратил лучшие годы жизни на ангела-растяпу, – падший с комичной укоризной покачал головой, и Даня не удержался от смешка: – хах! у меня останутся дело и обязанности. Ты – главная причина, но это моё решение… А пока нам снова надо придумывать, что делать. Как обезопасить Демьяна, что делать с балом грешников и кто станет владыкой ада. Я кое-чего не рассказал при Баженовых, чтобы не пугать. Ну, это не слова Лукавого, а мои предположения. Дане просто не верилось, что Отец лжи так легко выдал информацию о бале грешников и клятве, да и вообще отпустил его. Лукавый был нарциссом, но не идиотом… Азик был эгоистом, но не дураком. Как бы ему не хотелось переложить ответственность на кого-то другого, а самому наконец запереться в квартире с Варей и Даней и не думать ни о чём, кроме выбора фильма или игры, падший послушно тянул лямку предводителя восстания. Раз уже то ли его, то ли Даню пожалели и вернули ангелочка невредимым, надо было как-то это отрабатывать. Впрочем – то ли наконец почуяв запах керосина, то ли раскачавшись – остальные впряглись уже без прежних загонов. Архитектор ада обещал изменить кое-что в своём сигиле, чтобы превратить тронный зал ада в темницу. Теперь убивать Сатану в его физическом теле было не обязательно, лишь серьёзно ранить, чтобы тот решил отступить, – что существенно упрощало задачу. Григорий на тренировках старался и на время даже перестал огрызаться, читать нудные проповеди и доставать Азика другими способами, что тоже повышало шансы на успех. У ветхого не было скорости и ловкости, но его сила и осознание миссии делали из него не самого худшего воителя. Гамигин , счетовод ада, устроил большую проверку в аду, так что мертвых грешников Сатане было не видать, как своих ушей. Но тот сделал ставку и не на них, как выяснили Слава и пришедшая в себя после предательства начальника Света. Почивший Белов и Борисыч, которым покровительствовал Сатана, были связаны с несколькими крупными группировками, чьи щупальца плотно оплели прессу, полицию, блоггеров, врачей и чинуш, создав серьёзный заслон для всех, кто хотел пересажать бандитов. Это был «золотой фонд» грешников, пестуемый Сатаной еще с девяностых. Возиться с таким спрутом было очень тяжело, но Избранная, днюя и ночуя в отделе, воспринимала это как извинение перед родителями, виновника чьей смерти она так долго считала вторым отцом. Однажды всмотревшись в её серо-голубые глаза – Азик наведался в отдел, чтобы поинтересоваться, как идут дела – падший невольно отпрянул: во взгляде искрилось что-то, напоминавшее о Страшном суде. Всё же Избранная, поверившая в себя, – это сила. Света не могла не проходиться по преступникам карающей дланью закона, под её взглядом раскалывались, говорили правду и переставили прикрывать. Слава только и успевал оформлять документы, возить её и подсовывать еду – но делал всё расторопно и радостно: такая активная Света нравилась ему куда больше апатичной. И это, судя по взгляду Избранной, её смеху над шутками, улыбке Славы и парочке засосов, видневшихся из-под его воротника, было очень взаимно. Славное семейство Баженовых и Петр тоже трудились по мере сил. Демьян записал видеообращение, в котором признался в мошенничестве и попросил прощения за обман и ложные ценности, а Пётр, как священник, постарался конструктивно разобрать несколько его прошлых выступлений и показать всю их фальшь. Хотя вскоре после этого на официальных страницах Демьяна, которые вела команда профессионалов, появился анонс бала, какая-то часть людей плюнула на новоявленного мессию. К счастью, среди них была и Нэлли, в порядке компенсации отдавшая Марии душу и убравшаяся из Москвы до окончания всех разборок. Одноклассники, которым нравился Демьян, немного подоставали Варю, но ничего не добившись, отстали. Сама школьница стала незаменимой при координации падших: все же всех грешников даже Избранной было изловить не под силу, и надо было что-то делать с оставшимися, как и с теми, кто остался на стороне Сатаны, а падшая знать подходила для роли противостоящего отряда как нельзя лучше. Варя легко находила с ними общий язык, острословила и совсем не боялась самых причудливых обликов: «Мы живём во времена Интернета, я в ужастиках видела куда более стрёмные штуки». И да, Гремори действительно позволяла ей называть себя сокращенно, хотя Азику за тот же прикол досталось ледяное «Не забывайся»! Всё это общение мало нравилось Баженовым-старшим. Но Вера Ивановна при всем недовольстве открыто ничего не говорила, а Мария, учтя печальный опыт, старалась не ограничивать своих детей и просто заботиться о них, интересуясь и жизнью Петра с Софьей. Пока священник занимался своим проектом, девушка старалась включиться в другой – волонтерить в кризисном центре. Хотя о возобновлении прежних отношений этих двоих с Демьяном говорить было рано, и все трое ощутимо смущались, стоило кому-то вспомнить о нескромных предложениях последнего, Даня считал, что они на верном пути. Сам ангелочек, хорошо выговорившийся Азику, стал немного степеннее – его задумчивость со времен встречи с Белиалом окончательно прошла, он всё для себя решил. Но цинизма или равнодушия от этого не появилось: Даня так же метался крылатой скорой помощью там и тут, стараясь всех поддержать настолько, что иногда Азику хотелось на денёк закрыть его в квартире для отдыха. С ангелочка вообще хотелось сдувать пылинки, будить только поцелуями, поить рафом, кормить блинчиками, водить в котокафе, слушать его то смешные, но необычные рассказы о впечатлениях – в чем Азик себе и не отказывал, урывая каждую свободную минутку. Они были вместе, они жили вместе, и так получилось хоть и не без приключений, но куда… душевнее – хотя души не было ни у одного, ни у второго. После их разговора о небесном посольстве падший даже не предлагал повторить вечер перед заседанием, хотя крылья на днях должны были полностью вернуться: обычная забота казалась в чем-то интимнее прикосновений. Во всяком случае, блинчики Азик еще не готовил никому. Ладно, не пытался приготовить: первые экземпляры не стали есть даже голуби, средние пришлось щедро залить сметаной и засыпать сахаром, и только последние были отдаленно похожи на задуманное блюдо. Хотя никто и не пытался вернуть заботу так мило, отжать сковородку, вымыть посуду, дать погладить котика, переключить разговор на что-то интересное падшему. Никто кроме Дани, не видел Азика и в демоническом облике, и без косметики, и почти плачущим, и в самом стрёмном образе – не выспавшегося и взъерошенного после подъёма, с одним рогом и копытом – и не продолжал считать после этого самым красивым. Падший больше не обращался к Нему, но теперь обоюдное молчание казалось не ссорой, а чем-то вроде длинной спокойной паузы. Так прошло время до 24-го декабря: католического Рождества, бала грешников. Стоя перед цирковью, которую он сам сакрализовал, во главе отряда, как Азик надеялся, не-самоубийц, падший чуть повёл плечами: «Это… У нас много разногласий, но сейчас я очень надеюсь, что это Твой план»… Ёжась от ветра со снегом перед зданием цирка, где должен был пройти бал, рядом с падшими, наставником, Избранной, Варей (та обещала свалиться всем на головы в самый неподходящий момент, если бы её не взяли) и Божьей посланницей, ангел чуть повёл плечами: «Спасибо за то, что вернул крылья, Господи. И помоги нам, пожалуйста». С тем, чтобы пройти внутрь, проблем не было: вход никак не охранялся, а в пестрой толпе гостей никто не удивлялся чужому виду. Здесь были бизнесмены и чиновники в отутюженных деловых костюмах, безвкусно разряженные преступники, пресса в самой разной одежде с бейджиками и аппаратурой, обычные люди, и, конечно, селебрити в самых экстравагантных образах. Юноша с восточными чертами и замысловатой прической из четырёх «лепестков», платиновая блондинка в алом наряде со шлейфом, юноша с крашенными волосами в куртке с пышными буфами, девушка в гриме, делящем лицо на светлую и тёмную половину, на улице смотрелись бы странно, но здесь выглядели на своём месте. И, как не хотелось этого признавать, были на своём месте: их души изнемогали от цепей грехов, но люди продолжали катиться по наклонной, не думая ни о себе, ни о других. После фойе в алой подсветке незаметно расширенная чарами арена в белых и алых тонах казалась светлее, а стоящий в центре Лукавый, приветствовавший гостей, одетый в красные одежды – облитым кровью врагов. Или жертв. Даня закусил губу, с тоской оглядывая собравшихся и видя тех, кто пришел из любопытства или не подумав. Падшие обещали их не трогать, но как всё получится, не знал никто. Вместе с Азиком и Варей проходя по арене, ангел отмечал столы с напитками и закусками, фотозоны для селфи, столики с агитационными брошюрками. Впрочем, главная агитация должна была сегодня не читаться, а звучать. – Друзья мои! – ровно в семь вечера Лукавый воздел руки. Его выразительный голос легко перекрыл гам, все уважительно примолкли. – Я очень благодарен, что сегодня вы пришли сюда. Увы, мой сын Демьян Баженов оказался лжемессией. Хорошо, что у него хватило сил признать это и вовремя уйти. Он оказался слишком слаб для той роли, в которой я хотел его видеть, это не его вина. Это моя ошибка, ошибка многих отцов. – Театральный вздох и виноватая улыбка. – Да, Демьян – не тот, кто мог бы вести вас за собой. И наверняка многие это почувствовали. Но те вещи, которые он говорил – истина. То, что он творил – чудеса. То, что он мог бы дать – счастье. И вы все получите гораздо больше, чем мечтали, если сделаете правильный выбор! Нам нужен тот, кто сможет контролировать всю огромную силу, с которой Демьян не справился. Это не фикция, не фокус, не фантазия – эта сила не заметна, но столь же реальна, как электромагнитное поле земли, и вы уже видели её мощь. Силе нужен хозяин, нам нужен пастырь, миру нужно обновление. Так давайте помолимся – здесь и сейчас! – чтобы сила выбрала того из нас, кто достоин. Верьте, просто верьте и, возможно, именно вы обрящете. Слова на экране, можно про себя, но с искренней верой. Я буду молиться вместе с вами. Взываю к… – Всё, – негромко сказал Азик. – Дань… присмотри за Варей. Они лишь сжали руки, и ангел тут же обнял школьницу, прикрыл крыльями. Вовремя: то, что началось, иначе как светопреставлением назвать было нельзя, разум выхватывал лишь фрагменты. Выстрелы заглушали крики, рёв и рычание меркли перед злым холодным смехом, богослужение Петра через смартфон, подключенный к колонке, звучало громко и внушительно, но ничто пока не остановило голоса тех, кто повторял молитву-воззвание. Движения вокруг точно поставили на самую высокую скорость – всё мелькало, било, стреляло, отражало и наносило удары, использовало чары либо отражало их, а от какофонии закладывало уши. Кто-то убегал, кого-то вытаскивали из драки и пинком отправляли к выходу, кто-то сползал по стене от обморока. Даня было дернулся, но к потерявшим сознание подходили падшие-врачеватели: Избранная с Божьей посланницей не зря четко заявили, что среди простых людей жертв быть не дол... Ого! Зепар ударил кого-то мечом в метре от них с Варей и, галантно кивнув, вернулся в гущу боя. Школьницу начинало трясти, и ангел, шепча молитвы, старался дышать медленнее, чтобы успокоить и её. Григорий бился с Лукавым. Было видно, что последний что-то говорил наставнику, скорее играя в дуэль, чем атакуя на самом деле – огненный хлыст ни разу не попал по Григорию. Тот сосредоточенно пытался достать Лукавого, и, кажется, не слушал его. Хлыст задел один из осветительных приборов, запахло чем-то паленым. Завизжала сигнализация, всех окатило водой, сцена погрузилась во мрак и тотчас осветилась – падшие принимали облики огней, сиял взгляд Избранной, хладнокровно надевающей наручники на кого-то из бандитов, светились крылья Дани и... пламенели обломки меча Михаила, выбитого из руки Григория. Варя ахнула, вцепляясь в рукав ангела ещё сильнее. – Нет, я серьёзно, Григорий, я вижу в тебе потенциал. Пойдешь ко мне работать, а? – Слова во внезапной тишине прозвучали раскатисто и задумчиво. На шее наставника захлестнулась петля. – Я как раз Азазелло уволил, аду нужна новая карающая рука. Все-таки в каре и возмездии ты понимаешь. Там, в раю, таких как ты, много, а я тебя сделаю великими, вторым лицом ада, Гриш. Тебе будут поклоняться. И взгляд Григория странно пустел, точно он прислушивался к словам. Азик, торопливо пинающий своего противника, не успел бы. Избранная, выбившая пистолет из руки бандита, тоже. Даже Даня на крыльях не успел бы – оставалось лишь беспомощно крикнуть: – Григорий, он тебя искушает! Наставник рассеянно кивнул, а после вдруг обхватил петлю на горле обеими руками – не пытаясь снять, а передавая через неё всю благодать Лукавому. Благодать, которой тот был лишен и которая помогла бы ему, если бы тот захотел. Но Лукавый не хотел – он лишь туже затянул петлю, не понимая, что поражает сам себя. Даня, застывший в скорби и понимании, почувствовал, как плачет, глядя на упавших на колени Лукавого и Григория. – Лучше быть последним в раю, чем первым в аду . Жаль, что ты так этого и не понял, – без злобы, спокойно и достойно ответил наставник, прежде чем его тело упало, а серебристая взвесь с него медленно поднялась в небо. – Не-ет! Даня, подхватывая на руки отключившуюся Варю, с трудом отвел взгляд от тела Григория. Наставник не был идеальным, он наделал много ошибок и с трудом одолел тщеславие, но всё же... Ещё наблюдая за тренировками, Даня чувствовал, что Григорий бы не победил в боевой схватке. Но наставник одержал верх в схватке духовной, и это оказалось достаточно! Да и на Земле ему не нравилось, и меч он получил, и в Эдеме его духу будет радостно и спокойно… И всё же Даня всхлипнул, понимая, что его никогда больше не будут наставлять, никто не придумает «схему», некому будет препираться с Азиком. – Что с девочкой? – рядом тут же материализовалась герцогиня. Даня вздохнул, понимая, что объяснение будет непростым. – Прервите молитву Антихристу, это из-за неё. Лукавый медленно погружался в ад – даже земля не держала его, он проваливался – но голоса молившихся грешников слышались наравне с голосом Петра. – Это понятно. Ты можешь вылечить? – Вряд ли. Но хоть попробую… Даня, крыльями смахнув все с ближайшего стола, бережно уложил на него Варю, склонился над ней, на пробу провел по лбу – и тут же отдёрнул руку. Сила Антихриста, перетекавшая в кровную родню Демьяна, явно не считала себя травмой и не собиралась покидать новый сосуд. Ладно, ничего страшного, Варя под присмотром, когда всё закончится, и её отчитают. Вот почему Даня ничего не сказал Баженовым о том, что сила может перейти от брата к сестре – чтобы не искушать и не волновать лишний раз. Всё-таки одного Антихриста семье было достаточно за глаза! – Ничего? Ладно, побуду с вами, всё равно все эти драки – не моё, – Гремори заботливо провела по волосам Вари. Та распахнула глаза и хотела что-то сказать, но Даня, уловивший краем глаза движение, успел подхватить её на руки и отпрыгнуть, а Гремори, прикрывая их, призвала свой клинок из теней. Рядом с натянутой извиняющейся улыбкой и поднятыми вверх руками стоял мужчина в очках – адвокат Лукавого. – Я нейтральная сторона, я здесь так, случайно! Я контракт до конца-то не дочитал… В общем, я проиграл дело и должен довести до конца другое. Сущность некого Азазеля – собственность моего подзащитного. И если мой подзащитный попадёт в ад, то Азазель, некоторым образом, должен будет его заменить. Так, это передал, значит... - он оглянулся и дрожащим голосом крикнул: - Господин Вельзевульченко, ответчики извещены, вы можете воспользоваться своим правом! Даня, толком не поняв, что значит вся эта околесица, но сердце рвануло болью. Ангел тут же нашел взглядом Азика – тот пошатнулся и осел на пол. – Нет-нет-нет… Они рванули к падшему втроём, не обращая внимания на угасавшую драку. Азик недоуменно прикоснулся к груди, скривился: – Я же не был ранен, что за хрень? Ой-ой… Его снова шатнуло, Даня успел только подхватить Азика и устроить его у себя на коленях. Ангел торопливо прикоснулся, собираясь залечить неведомую рану, но силы словно шли в никуда. – Молодец, зайчик, я думал, придётся ждать дольше. – Лукавый, не спешащий проваливаться в ад, потянулся, точно спросонья, хитро посмотрел на Даню. – Красавчики, кстати, что вынесли мусор: мне эти грешники уже надоели хуже горькой редьки. Обленились – жуть, постоянно приходилось им помогать, чтобы не вляпались никуда! Азик, попадёшь в ад, передай им привет. В мутнеющих глазах Азика мелькнуло понимание, и он схватил Даню за руку: – Прекрати… его лечишь... – Не-не-не, мне нравится, продолжай! – Лукавый осклабился. – А я уже говорил: клятва, Азазелло, клятва. Думаешь, можно переиграть её такой ерундой, как непрямое участие в восстании? Ты один из первых восставших, лично мне присягал, а не давал обет через кого-то другого, как остальные, – вот и приложило. В ад, в темницу, только после тебя, дорогой. Собственно, мы туда вдвоём и попадём… если кое-кто не примет свою силу. Теперь и Даня всё понял. Лукавый похитил его на несколько часов, скормил информацию о бале – всё для того, чтобы Азик стал бояться за ангела и больше его ценить, чтобы сам Даня влюбился ещё больше и чувствовал сейчас вину. Чтобы Даня знал о намерении – Лукавый сразу рассказал о клятве – и не мог предусмотреть такого поворота сейчас, чтобы они пришли сюда, чтобы Лукавый демонстративно проиграл, чтобы выбор был между двух зол. Либо двое в аду, либо мир в огне. Выбор ли? Глядя на сереющее лицо своего падшего, с отчаянием сжимая слабеющие пальцы, ангел судорожно пытался придумать что-то третье. Он не хотел терять Азика! Не хотел, чтобы мир лишился его очаровательности и грации, звонкого голоса и вкрадчивого тона, тиктоков и проектов, сомнительных шуток и серьёзных поступков, всего возвращающегося света и любви, которыми его падший был полон до красной макушки. Не хотел, чтобы Азику было больно и страшно. «Господи… Я знаю, за падших не молятся. И мне плевать. Я не знаю большую часть прегрешений Азазеля, но знаю Азика. Он самый чуткий и благородный из падших, он помогал нам так много времени, стал меньше грешить, не сделал ни мне, ни Варе ничего другого – неужели это ничего не значит? Азик всегда просто хотел любви и заполнял пустоту, чем придётся, он не злой, он просто запутавшийся. Я слишком много взял на себя, стараясь его исправить. Он не ошибка, он... Пусть он выживет! Я вернусь на небо, останусь здесь, спущусь в ад, что угодно сделаю, только… Господи, молю тебя за того, кого люблю» Варя вдруг рассмеялась: чуть нервно, но с облегчением. – Значит, это твой план? Всунуть мне силу Антихриста, заставить воспользоваться ей и вертеть так же, как Демьяном? Ты не подумал, что… я сама хочу эту силу? И я, в отличие от Демьяна, к ней готова.