Маренго

«А что говорить?»

Нарочинская страдает синдромом «шила в жопе», по крайней мере так говорят Нина и Брагин, у неё вечно, если не одно, так обязательно другое. С приходом тёплой весны башня съезжает у всех, а уж особенно у тех, кто влюблён, крепко и бесповоротно влюблён, Марина как раз и таких, у неё весеннее обострение проявляется даже сильнее, чем у бабника-Брагина, а сейчас все складывается как раз в ее пользу, причём сильно, от Арефьевой она практически не отлипает, хотя нельзя сказать, что Ольга сильно сопротивляется, ей как раз таки нужна поддержка и помощь такого отзывчивого человека, как Марина, которая кажется абсолютно забыла о своих обязанностях главврача, она то оперирует, то у Ольги, правда это никак не влияет на работу Склифа, хоть в Министерстве кто-то уже где-то что-то шепнул по этому поводу…И закрутилось… Опомнилась влюблённая дура, когда в Минздраве очухались и стали требовать с неё отчеты, а она в бумагах хоть и не как рыба на суше и на месте главврача она не только потому, что является хирургом мирового класса, дочерью хирурга мирового класса, и жалоб никаких нет на неё, но и потому что бумажки перекладывает и подписывает нормально, хоть и не любит, но это всё пока что. Пока что… Пока Нарочинская таки возится с какими-то отчетами, абсолютно не обращая внимания на происходящее. За это по головке конечно не гладят, но и претензий пока нет, она далеко не теоретик, ей все на практике надо, абсолютно всё, даже живет она практическими путями, никогда ничего не планируя, просто идёт вперёд да и все. А вот Ольга Кирилловна-абсолютно другой персонаж, в Минздраве её облизывать были готовы до той аварии, она идеальный руководитель и всегда им была. Всегда у неё все было по плану, всегда при себе была у неё записная книжка со всеми датами, делами, встречами, вот только эта записная книжка во время аварии была утоплена в крови, и сейчас не нужен ей никакой график, возможно ли, что это все влияние беспечной Марины? Чуть больше двух месяцев Арефьева активно восстанавливается, чтобы вернуться в прежнюю жизнь, она жутко не любит быть или казаться слабой и беспомощной, она ведь «стальная». Однако последнее время терапия даётся все сложнее, так как от мелких двигательных функций, приходится переходить к большим, а это уж сильно сложнее. Ольга старается демонстрировать Марине лучшие результаты, но порой боль пересиливает. С Нарочинской они слишком сблизились, Оля, сама того не понимая, стала медленно забывать Пашу, перестала страдать душевной болью, Марина была потрясающим лекарством от всех болезней. Нейрохирург, каждый раз ловившая себя при желании поцеловать пациентку, радовалась ее успехам как ребёнок, скорее всего именно это и мотивировало Арефьеву работать на пределе возможностей. Такое весёлое бытие ломается в один момент, на одной из тренировок Ольга окончательно сдаёт позиции от ноющей боли, ее радует одно, Марина не видит. Марина-перебери сто бумаг-Владимировна сидит у себя в кабинете и битый час мучает цифры в одной из накладных, где-то есть какая-то ошибка, но где? Умучившись в конец Арефьева возвращается к своему типичному в последнее время ничегонеделанию, она от скуки уже помирать готова, что бы ни случилось, а по старой работе она скучает, подстанция была ее отдушиной, она выливала туда все свои силы и таланты, вот только вернуться туда она точно не сможет, потому что подобное сравнимо с наложением на себя рук. Ольга отчетливо помнит, где в кабинете стояла кружка, подаренная Пашей, в каком из ящиков лежат ее свадебные серьги и в каком стаканчике стоит ручка с гравировкой «ОК», Паша часто шутил по поводу этих ее инициалов. Вернуться туда будет точно самоличным выходом из окна своей пустой квартиры на 10 этаже. Со злости сбросив бумаги со стола, Нарочинская поднимается и подходит к окну, которое давно пора открыть. Сегодня небо свинцово серое, отец когда-то водил Марину на выставку и рассказывал о теории цвета, тогда-то Нарочинская впервые услышала слово «Маренго». Тишина порядком давила на психику, а цвет неба предательски напоминал, ну или походил на одни глаза, которые сейчас были в простой доступности. Любовь-опиум, Нарочинская давно это знала, только каждый раз тонула в зависимости больше прежнего. Марина всегда замечает свои тупые решения уже после их воплощения, и именно сейчас такая же ситуация, она, взъерошенная и злая, идёт к Оле, чтобы получит возможность расслабится, хотя мозг пока не осознаёт, что расслабиться то не получится. -Оля, привет, можно? -Тебе откажешь, Марин, себе дороже-устало выдохнула Арефьева. -Так, что с настроением?-негативные эмоции Нарочинской сразу улетели в стратосферу. -Ты это мне лучше скажи, товарищ Главный врач, вся вон взъерошенная, как воробей. -Да там документы одни, какая-то лажа, а я никак не пойму в чем дело, не бери в голову, как сегодняшние занятия, прости, что не смогла подойти-белокурый нейрохирург прятала потные ладошки в карманы халата, усаживаясь на ближайший стул. -Что за документы? Может я помогу чем, опытная все таки в этом плане, я от скуки просто скоро умру, Марин, давай вместе посмотрим, тебе польза, мне гимнастика для мозгов-Арефьева с детства была искусницей в уговорах, да и к тому же, Нарочинскую надо было отвлечь от разговора о сегодняшних «удачных» упражнениях. Марина сверкнула глазами, она была крайне рада данному развитию событий, сможет увидеть Олю с рабочей стороны, да и вопрос с документами решится, не зря говорят, что у неё еврейские корни. Серьёзная Арефьева, изучающая документы главврача, аккуратно поправила свои очки в тонкой оправе, а Нарочинская почти пустила слюни, взгляд ее был совсем не на документах. -Вот где собака зарыта то…ну, не удивительно-отложив бумаги, Оля сняла очки и, потерев переносицу, стала объяснять Марине суть проблемы. Нарочинская ожила к концу монолога: -Оля, переходи к нам пожалуйста на должность зав первой хирургией, я все устрою, даже карьерный рост, если захочешь-ошеломлена главврач была скоростью и точностью определения проблемы, и пока мозг ее отрабатывал информацию, рот уже делал своё дело наперёд. -Ой, ну не знаю…это как-то неудобно, да и к тому же я со скорой, у вас то все иначе-Оля не знала, как реагировать на подобные предложения-Тем более я не практикующий, да и вовсе, не хирург, куда мне, что подумают сотрудники? -Подумают, что у них начальник, наконец, профессионал своего дела, да и ничего не иначе, все та же суматоха, что и на скорой, разве что отправлять людей не на вызовы, а на операции, да и ты ведь в бумагах мастер, а к первой хирургии всегда больше вопрос, чем к остальным. -Марин, ну нет, будут думать, что главврач-то есть ты-назначает на высокие должности своих друзей, это плохая слава и плохая идея… -Я проконсультировалась и у меня есть идея, как устроить твоё выздоровление быстрее и комфортнее-Марина наконец дошла до заранее продуманного плана, и ей сейчас все равно, что она очень резко начала новую тему. -Чего?-а вот Арефьеву такой быстрый переход мельком затормозил. -Мы с тобой-здесь Нарочинская закашлялась, чтобы не заплыть румянцем-Пойдём в бассейн-тут нейрохирург уже была красная, как помидор-Плаванье очень помогает при твоём характере травм-а эта фраза выглядела пустой отговоркой. -Марина…-протянула Ольга, до которой первый раз за последние месяцы дошёл смысл намёков врача.