Маренго

«Нужна»

Все, что раньше Арефьева упорно игнорировала, резко обрело смысл,причём не самых хороший, все эти улыбки, прикосновения, слова- все это, совсем не дружелюбность и приветливость, в чем упорно убеждала себя Ольга. Все действия Нарочинской, точнее смысл, который она в них вкладывала, были противоположны восприятию их Арефьевой. К тому, что открылось почти всегда прозорливому, но на миг ослеплённому болью, взору пациентки, Ольга вовсе не была готова. А особенно она не была готова к тому, что она сама будет испытывать что-то подобное в ответ, ей всегда казалось, что после Паши она никого не полюбит, а тут…ещё и женщину. Глаза сверкнули разочарованным осознанием. Нарочинская закусила язык, подумав про себя все, что можно и нельзя. С подсознанием они сошлись на одном емком : «Дура.» -Оля, прости-слёзы обиды на саму себя, запрятанные глубоко, выдаёт дрожащий голос. Марины вылетает в коридор, забыв обо всём и обо всех, останавливается лишь будучи схваченной под локоть Брагиным, который незамедлительно тащит ее к ней же в кабинет. После скрежета пробки, характерного для дорогого коньяка, задается вопрос: -Что ты уже натворила, главврач Нарочинская? Янтарная жидкость разлита по бокалам. -Пей и рассказывай. Брагин прямолинеен, он дорожит ментальным здоровьем своей подруги, по-совместительству начальницы, но его методы слегка не характерны для врача. -Я дура, Олег-в перерыве между всхлипами выдаёт Марина. -Это мы знаем, дальше. -Я отвратительно пошло намекнула на свои чувства и оттолкнула очень важного мне человека. -Что конкретно ты сказала? -Предложила посетить бассейн для «реабилитации», Олег, я дура, да? Конченная? -Да….ситуации у тебя, Нарочинская. -Ситуации, ситуации!-опрокинув бокал, женщина мотнула головой. -Ты меня споить решил и мое место занять? -Марина шарахнула стаканом о стол. -Ну я не Павлова-Брагин тут же осекся. Нарочинская шумно выдохнула, непростые взаимоотношения между ней и Ириной Алексеевной когда-то появились не на пустом месте, но это совсем другая история, перевёрнутая страница. -Прости, Марин. Небо обрушилось на землю, не давая возможности для даже самого маленького вздоха. Кислород перекрыт, времени все меньше. Теряя возможность дышать, обретенную так недавно, они теряют смысл жизни. Раскол стремительно топить обеих, так нуждающихся друг в друге, совсем скоро все достигнет точки невозврата. Арефьева перестала восстанавливаться, прогресс стал уходить в минус. Нарочинская перестала спать, снова. Арефьева вернулась к самокопанию, приводящему к мыслям о суициде. Нарочинская утонула в ненавистных бумагах и проверках из министерства. Арефьева перестала верить во что-либо. Мир снова рухнул по её же вине. Сама для себя она оказалась вновь виновата в разрушении всего, что так долго складывалось маленькими кирпичиками. Нарочинская винит себя, свои предпочтения, много раз уже она сама разбивала себе сердце, найдя «не такой» предмет обожания. Сколько раз Марина останавливалась у двери в палату, но руку на ручку не опускала, в итоге проходя мимо. Сколько раз Оля проклинала себя за ту реакцию, которую выдала тогда, осознав. Сколько раз Марина смотрела в зеркало, в надежде получить ответ на вопрос, что же с ней не так. Сколько раз Оля прокручивала в голове все, что Нарочинская для неё делала и делает, приходя к осознанию, что Марина оказалась в жизни дороже чем кто-либо. И как поступить дальше? Неужели так все и закончится? Никто так и не пойдёт на встречу? Одна не может себе признаться, не говоря уж о других, другая думает, что совершила смертельную ошибку. И что? Это конец? -Ольга Кирилловна, здравствуйте!-сглатывая неловкость, Витя заполз в палату-Мы тут к вам пришли…ненадолго. -Здравствуйте, Ольга Кирилловна. Как вы себя чувствуете?-тут же появились и Тартакова с Кулыгиным. А за ними и Ломагин с Арашем. -Оля, привет, когда на работу?-по-отцовски шутит Владимир Юрьевич. Женщина тяжело выдыхает. -Никогда, Владимир Юрьевич, никогда. -Оль, совсем тебе тошно? Давай мы чаще будем приходить, одна тут с ума сойдёшь-Кулыгин покачал головой. -Нет, Костя, я все для себя решила. Не смогу я там работать-тяжелая пауза-если вообще где-то смогу. -Ольга Кирилловна, вы что, не говорите так!-Рая держит мужа за руку. -Нарочинская, подъем!-Брагин хлопает в ладоши над головой задремавшей женщины. -Олег! Я тебе руки откручу сейчас! Нельзя так пугать!-взъерошенная блондинка поднимается с дивана, как из гроба- Что надо тебе? Оперировать пора? -Не угадала-Михалыч кивнул в сторону двери, и оттуда появилась Нина. -Я тут в расписании подглядела-улыбнулась медсестра-Мы завтра все свободны, так что… -Мы идём тебя развлекать, Нарочинская, а то ты тут маринуешься в собственном соку, загнёшься скоро-Брагин закончил мысль Дубровской. Олег и Нина веселили Марину всеми силами, она даже старалась как могла, чтобы не обидеть друзей, но мысли ее были совсем не на пикнике у речки с любимыми друзьями. Когда Брагин извлек практически из неоткуда гитару, а Нина стала что-то напевать, Нарочинская погрузилась в очередную волну мыслей, прокручивая в голове все, что было. « - В этот раз у вас есть я. Я не только ваш врач, но и кто угодно: Друг, родственник, как вам будет угодно, вы всегда можете обратиться ко мне с чем угодно и когда угодно. Спляшу, станцую, в цифру восемь завернусь, все сделаю, только скажите - нервный смешок изгибает уголки губ - разве что не спою, не умею и не люблю - Нарочинская наконец завершает самую позорную речь в своей жизни, прикусывая щеку изнутри, настолько стыдно ей не было даже тогда, когда они с Брагиным, в стельку пьяные, танцевали на столе. -Аналогично-Арефьева начинает смеяться, речь Нарочинской ее очень позабавила, точнее её завершение, а вот признание в мыслях заставило еще сильнее стыдиться своих обвинений. -Что?-Марина недоуменно наклоняет голову влево. -Аналогично…Ну в смысле, петь не люблю-Оля прикрывает рот ладонью, чтобы не расхохотаться. -Ой…-Марина своего смеха не скрывает» -Олег, дай гитару-Марина протягивает руки, оставляя друзей в недоумении от своей просьбы. -Чудная…-тихо бухтит себе под нос Брагин, протягивая инструмент подруге. -Ты же не любила никогда, чего это вдруг?-Нина решила уточнить. -Да так…-Нарочинская умеет удивлять и часто это делает, особенно тогда, когда не ждёшь этого. Руки сами стали играть то, чему когда-то учил отец, а Марина, уж чего точно никто не ожидал, тихо стала читать речитатив, хотя даже больше петь. -И лампа не горит и врут календари И если ты давно хотела, что-то мне сказать, то говори Любой обманчив звук, страшнее тишина Когда в самый разгар веселья падает из рук, бокал вина И чёрный кабинет, и ждёт в стволе патрон Так тихо, что я слышу, как идёт на глубине вагон метро На площади полки, темно в конце строки И в телефонной трубке эти много лет спустя, одни гудки И где-то хлопнет дверь и дрогнут провода Привет! Мы будем счастливы теперь И навсегда Привет! Мы будем счастливы теперь И навсегда… Затихли струны, но мир прежним не стал, даже костёр стал трещать иначе. Белокурый хирург стёрла слёзы со щёк, вернула инструмент владельцу и направилась к речке. Раздробленное сердце горело. Больничные стены сводят с ума, доводят до нервных срывов, проливаясь истерикой по душе. Сейчас Арефьевой хотелось одного: встать, добраться до Нарочинской любым способом и просто подержать ее за руку. Оля не то чтобы слышала, она душой чувствовала все, что чувствовала Марина, отчаянно нуждаясь в ней. Схватившись за телефон Ольга Кирилловна, не долго думая, но сильно чувствуя, напечатала одно короткое сообщение, которое, несмотря на объемы, содержало в себе каждую струну содрогающейся от боли души. «Ты мне нужна»