Ноль Овна: Дела семейные

      Артемий Иванович — суховатый и сдержанный — вначале показался Якову очень взрослым, несмотря даже на юношеское своё телосложение и внешность подростка-отличника. Но он волшебным образом превращался в Тёму, стоило ему снять очки, перестать напряжённо складывать губки бантиком и начать улыбаться. Читая стихи, Артемий Иванович сразу терял возраст и отчество. Якову страстно захотелось поймать эту метаморфозу карандашом. Он искренне увлёкся, наблюдая, как Тёма декламирует нараспев, мечтательно глядя в пространство поверх витающего над чашкой пара:       — Скрипично и лаково, всегда одинаково, вечерами в гостиной, заполненной фраками, Моцарт и Бах в смешных париках играют этюды о львах и цветах. Электричество в люстре и спор об искусстве пропустят Моцарт и Бах, одеваясь в сенях. Пирог с капустой — тёплый и вкусный — в карман опустит Амадей или Бах. После ужин закажут себе на паях: паштет по-французски, вина и устриц − барский позволят себе размах. А за столом — на манжетах и на коробке с конфетами − им напишет сонет хмельной, незнакомый поэт. И Бах поймает мелодию. И вот он уже бродит один в переулках. Сердце бухает гулко, замирая на четвертях. А господам во фраках настойка маковая заменит нотные знаки и хоры на небесах. А потом — похмелье. Но музыка крепче зелья: растравит душу свирелью и бросит блуждать впотьмах. Поэтому публика снова захочет чего-то такого, что охотно сыграют им Моцарт и Бах. И вспыхнет спор о скрипичных ключах, пока эти двое забирают с собою с грибами пирог и идут за порог, решив, что сегодня к нему будет грог, ведь Моцарт продрог и мечтает согреться и поработать над скерцо, потому что с утра бежать на урок.       На этом месте Тёма будто бы споткнулся и спешно глотнул чаю, пытаясь скрыть внезапно накатившее смущение.       − Я ещё не понял, нужно продолжать или нет, − пояснил он. − Какая-то бесконечная история получается, − скованно улыбнулся он.       − Я бы послушал продолжение! — бодро откликнулся Яков.       По террасе носился ветер. Он взметал салфетки на столе, трепал волосы и одежду, сдувал с ложки сахар, стоило попытаться подсластить чай. Яков смиренно заедал горький травяной настой вареньем и представлял, как он нарисует в своём блокноте Шойфета. Якову представлялось, что это должен быть чёрно-белый рисунок с жирными, резкими тенями и контурами — словно кадр из немого кино. Столько напряжения, драматизма и страсти таилось в пластике и взгляде будущего шурина, что выразить это можно было только неестественным, трагичным заламыванием рук и густо-угольной подводкой глаз.       − Не надо продолжения, − заговорил между тем Шойфет, отпивая из тонкостенной фарфоровой чашки с нежными розовыми цветами. − Можно просто поставить в конце многоточие: будет хороший намёк на бесконечность и ничего лишнего. — Он замолк и с мрачным видом принюхался к чаю. — Что это за трава? Опять соседушка тебя снабдил?       Артемий Иванович надел очки и хмуро ответил:       − Снабдил. Это чабрец и листья смородины. — И с вызовом поинтересовался: − Тебе не нравится?       − Очень вкусно! — поспешно вставил Яков, надеясь разрядить атмосферу, которая так внезапно сгустилась по неизвестной ему причине.       Шойфет глянул на своего бойфренда тяжело и чувственно одновременно.       − Мне не нравится Матвей. А чай очень даже приятный на вкус. — Он демонстративно сделал глоток.       − Удивительно, что ты не боишься этим чаем отравиться, — обиженно бросил Артемий Иванович.       − Он знает, что этот чай будешь пить в первую очередь ты, поэтому гербариями своими травить меня не станет, − ухмыльнулся Шойфет. — Да и зачем меня травить? Я вам и так почти не мешаю. Вам без меня тут раздолье.       Артемий Иванович не сразу нашёл слова для отповеди.       − Твоя ревность безумна! — воскликнул он, растерянно разводя руками, после того как попыхтел беспомощно несколько долгих мгновений. — Мотя даже не гей!       − Мотя, может, и не гей… − ехидно протянул Шойфет и многозначительно умолк, не окончив фразы.       − Что?! — Артемий Иванович даже привстал, но снова плюхнулся на сиденье. — То есть ты… Ты меня… Считаешь, что я…       − Нет, Тём, − терпеливо вздохнул Шойфет и тут же опасно-ласково улыбнулся. — Я просто ревную. Без повода. Ничего не могу с собой поделать, − доверительно признался он, поворачиваясь к Яше. — Не у всех такой завидный, устойчивый темперамент как у нашего гостя.       Яков отметил про себя, что будущему шурину доставляет явное и немалое удовольствие разводить людей на эмоции. И сейчас, получив свою дозу концентрированной страсти, он сразу стал довольным как крокодил, сожравший целиком антилопу.       − У меня просто нет повода ревновать, − честно ответил Яков. — Возможно, дело в этом.       − У тебя, может, и нет. — Шойфет растянул губы в ехидной усмешечке. — А вот у невесты твоей, как я понимаю, повод такой имеется.       Яков напрягся, пытаясь припомнить, что же именно говорил шурину о своей проблеме. Ему казалось, что особых подробностей он вывалить не успел, но поручиться за это не мог.       − Я бы хотел поговорить об этом приватно, − твёрдо заявил Яков.       Шойфет, вздыхая, встал из-за стола.       − Ну, пойдём, погуляем.       Проходя мимо Артемия Ивановича, он вдруг опрокинул его, как в танго, вместе со стулом и страстно поцеловал взасос.       − Извини молодого человека, Тёмушка, − проворковал он, всё ещё низко склонившись к самому его лицу. − Он просто не знает, насколько ценным может быть твоё участие в этом деле, поэтому поступает по отношению к тебе так неделикатно.       Артемий Иванович, которого наконец вернули в вертикальное положение, потрясённо перевёл дыхание и поправил очки. Он машинально потянулся к чашке с чаем, всё ещё задыхаясь и розовея скулами.       − Я не… − растерянно выдавил из себя Яков и осёкся, указывая на Тёму. — Мы просто совсем не знакомы с… Артёмом, − припомнил он рекомендованное обращение. — Но я готов, если хотите…       − Исповедоваться? — ехидно уточнил Шойфет.       − Да, готов исповедоваться, − решительно подтвердил Яков.       − Тогда приступай, − великодушно позволил Шойфет.       Он ушёл в дальний угол террасы и развалился, как на троне, на узкой софе, покрытой жёстким гобеленовым покрывалом.       Яков присел на стул, стоявший к нему ближе прочих, и нервно потеребил краешек пиджака.       − Я хотел попросить совета, − начал он, не поднимая на собеседников взгляда. — Тот знакомый, о котором вы попросили меня позаботиться после погрома в клубе, он неожиданно признался мне в любви. И он… оказался очень активным. Он явился ко мне домой и при всех сделал мне предложение! — последнюю фразу Яков выдал почти с отчаянием. — Родители в ужасе, − уныло добавил он. − Они боятся, что Дима явится на нашу с Диной свадьбу и учинит какой-то скандал. А я просто хочу ему помочь. Ведь он не виноват…       − Ты тоже не виноват, − резонно заметил Шойфет. — Или ты уже не уверен, что хочешь выбрать Дину, а не Диму?       Яков кинул быстрый взгляд на Шойфета и снова потупился.       − Было мгновение, когда очень хотелось поддаться, − честно признался он. — Но это чисто умственное. Я не…       − У тебя не встал, − ехидно подсказал ему Шойфет.       Яков усмехнулся и поднял голову.       − Да. У меня не встал, − с улыбкой подтвердил он.       − И слава Богу! — радостно воскликнул Шойфет.       Он энергично поднялся на ноги и принялся расхаживать по террасе вдоль софы и примыкавшего к ней старинного буфета.       − Ты в Диме не заинтересован, но не знаешь, как ему отказать и остаться при этом чутким, интеллигентным человеком. Правильно?       Яков согласно кивнул.       − Проблема ещё в том, что такая любовь отвергается обществом, − озабоченно прибавил он. — Я хотел Диму поддержать, чтобы он не чувствовал себя изгоем, а он принял мою симпатию за поощрение. Я сам себя загнал в ловушку и не знаю, как из неё теперь выбраться.       Шойфет остановился у стола, отщипнул изюмину с кекса и кинул её в рот.       − Если бы ты был женщиной, ситуация не стала бы от этого менее острой, — скептически прицокнул он языком. После чего подсел к Тёме и заглянул ему в лицо с нахальной улыбкой. — Что делать, Тём? Что делать деликатному человеку со страстным, настойчивым поклонником?       − Твёрдо сказать ему «нет» и ни в коем случае не кокетничать при этом, − со сдержанной улыбкой ответил ему Артемий Иванович. И отковырнул от кекса кусочек глазури.       − Ты ж мой умненький мышонок! — умилился Шойфет. − Усвоил-таки, что одаривать собой нужно не всех подряд?       Тёма неспешно вложил патоку в рот и облизнул, причмокнув, испачканный сладким палец.       − Усвоил, − кивнул он с насмешкой.       Якову стало неловко от этой откровенно порнографической сцены и он поспешил пояснить:       − Я сказал ему «нет». Но меня всё равно мучает мысль, что он будет страдать. Я не знаю, что сделать, чтобы он сам меня расхотел!       − Вот! — торжествующим шёпотом воскликнул Шойфет, глядя при этом в глаза Тёме, который ради этого контакта стянул очки на кончик носа. — Благородный человек у меня свояк. Филантроп. За это мы его с тобой уже любим и обязательно ему поможем. Так ведь, Тём?       − Постараемся, − нежно улыбнулся ему Тёма.       Шойфет тотчас встал и снова принялся вышагивать своими длинными ногами по террасе, как диковинный чёрный журавль. Остановившись напротив Якова, он неожиданно сказал:       − Твоя проблема в том, что ты сам у себя единственный ресурс. А благотворительность требует значительных средств. Тебе нужно перестать рассчитывать только на себя и научиться привлекать к делу других. Ты правильно сделал, что пришёл.       Яков молчал и хлопал восточными своими ресницами как мусульманская невеста. Видно было, что он старательно пытается услышанное осмыслить.       Шойфет наклонился к нему и снисходительно растолковал:       − Дима не твоя забота. Забудь о нём и спи спокойно.       − Но… он же не отстанет! — недоверчиво возразил Яков.       − Это ты от него никак не отстанешь, − скривился Шойфет и ещё раз прошёлся по террасе. — Хватит Диму спасать. Ваши судьбы никак не связаны. Ты ничего ему не должен, он тоже должен не тебе. Понимаешь?       Яков честно помотал головой.       − Нет.       Шойфет обречённо вздохнул и мученически закатил глаза.       − Ты пришёл ко мне, чтобы узнать свою судьбу. Не отворот делать, не от комплексов лечиться. И я, как маг и астролог, говорю тебе: в твоей судьбе Димы нет. Чего тебе ещё надо?       − Но как вы узнали? — осторожно спросил Яков.       − Ты что, мне не веришь?! — с театральным пафосом ужаснулся Шойфет. − Опустите мне веки. — Он драматично прикрыл глаза ладонью.       Яков был умным парнем. Он без особых усилий видел, что в рассуждениях будущего шурина отсутствуют целые куски логических цепочек и очень хотел разобраться, что и почему от него скрывают.       − Верю, конечно, − смущённо заверил он. — И очень рад слышать, что ничего Диме не должен. Но я всё равно беспокоюсь.       − Тебе гарантии нужны, что он не придёт на свадьбу и не станет прилюдно устраивать сцен? — деловито уточнил Шойфет. И в этот момент клювастым своим профилем он очень походил на любопытную птицу, которая вертит головой, моргает и что-то там соображает про себя.       − Хотелось бы, − робко вздохнул Яков.       − Какая наглость! — умилился Шойфет. — Но я даю тебе слово: Дима тебя больше не потревожит. Хотя на свадьбу, может, и придёт, чтобы поздравить — чисто по-дружески.       Яков со священным ужасом уставился на будущего шурина, который зловеще прожигал его взглядом, ожидая ответа. И тут Яков неожиданно сообразил, что именно его смущает!       − А почему, если Дима со мной не связан, он вообще появился в моей жизни? Зачем? — с вызовом спросил он.       Шойфет даже не сразу нашёлся что ответить.       − Слушай, Дымшиц, − душевно заговорил он. — Что ж ты такой дотошный? Тебе же сказали: не лезь в это дело. Собрался жениться? Женись. И не парься по поводу Димы. Тебе этого мало?       − Но мы с ним условились встретиться! На днях. Я хочу знать, что ему сказать, чтобы не усложнить ситуацию.       Шойфет наклонился к нему, как к ребёнку, и взялся за спинку стула, на котором сидел Яков. Якову сделалось очень неуютно, но он стоически таращил на Шойфета свои прекрасные глаза цвета ореха.       − Деточка, − ласково пропел между тем Шойфет, − Чтобы не усложнять, просто не встречайся с ним больше. Не звони, не ходи на свидания, не переживай, не думай. Просто забудь. Это понятно?       − Я не могу, − честно признался Яков.       Шойфет с шумом, как резко сдувшийся шарик, выпустил воздух сквозь зубы и молча ушёл в другой конец террасы.       − Мне кажется, − неожиданно встрял Тёма, − Я понимаю, в чём проблема.       Яков и Шойфет одновременно посмотрели на него с надеждой.       Тёма постарался сдержать улыбку и, чтобы скрыть неловкость, поправил очки.       − Ты, Яков, наверное не знаешь, но Роман Аркадьич, как впрочем и я, принадлежит к одному духовному братству. Мы не занимаемся прозелитизмом, поэтому новые члены находят нас разными нетривиальными способами. Иногда кто-то совершенно посторонний может привести к нам такого человека. Как, похоже, ты привёл Диму. Я прав? — скромно улыбнулся он Шойфету.       Тот быстро захлопнул приоткрывшийся от удивления рот и согласно закивал.       − Конечно, − радостно подтвердил он. — Я просто не хотел грузить Якова ненужными ему тайнами.       Яков недоверчиво прищурился.       − Хотите сказать, что Дима глубоко в душе оккультист и просто пока об этом не знает?       − А что тебя смущает? — усмехнулся Шойфет. — Считаешь, что он всего лишь тупой качок и гопота подзаборная?       Яков немедленно устыдился и голову опустил.       − Вообще-то он пишет стихи, − признал он со вздохом.       − Стихи? — оживился Тёма. — Я уже хочу с ним познакомиться. Ром, ты ведь пригласишь его к нам?       − Ещё не время, − с вымученной улыбкой ответил Шойфет. — Но когда-нибудь обязательно.       Тёма пригляделся к нему повнимательней.       − Думаю, надо посмотреть его дело в архиве, − задумчиво протянул он. И чудилась в его словах лёгкая угроза. − Если он из наших, там обязательно должна быть на него информация.       − Лапочка, − Шойфет постарался выдавить из себя доброжелательный тон, − Тебе нужно научиться больше доверять мне.       − А папа мне всегда говорил, что ты самый беспринципный и ловкий манипулятор из всех, кого он когда-либо встречал.       − Это, несомненно, комплимент, − мрачно ухмыльнулся Шойфет.       Яков, ободрённый неожиданной поддержкой, собрался уже задать коварному шурину новый разоблачающий вопрос, как перед самым носом его на стол вспрыгнул котёнок.       − Кекс! — шикнул на него Тёма и потянулся через стол с виноватым видом. — Куда ты с грязными лапами?       Шойфет изучающе посмотрел на котёнка, потом взгляд его скользнул в угол, где стояло блюдце с молоком и миска с сухим кормом.       − Ты завёл кота? — недоверчиво спросил он.       − Он сам завёлся. — Тёма нервно прокашлялся от внезапной хрипоты. — Был дождь, он мяукал…       − Разумеется, жалобно? − насмешливо уточнил Шойфет. Он подошёл и взял котёнка под передние лапы, чтобы разглядеть его хорошенько на весу. — Ты назвал его Кексом? — скептически хмыкнул он.       − Ну, он такой… немножко подгорелый, − застенчиво признался Тёма.       − А чего он у тебя такой тощий? Ты кормишь его вообще? И где ошейник? Ты хочешь, чтобы его блохи съели? Где он у тебя спит? Ты в курсе, что у кота должна быть лежанка?       Напряжение с каждым новым вопросом отпускало Тёму всё больше. Под конец он разулыбался и дёрнул Шойфета за рукав.       − Ром, давай Яков у нас заночует. Познакомимся с будущим родственником поближе. Ты ж не спешишь никуда, Яков?