Ноль Овна: Дела семейные

      Артемий Иванович задумчиво покусывал травинку и кисло поглядывал на окна второго этажа, за которыми орал на кого-то по телефону Шойфет. За последние три часа в их дом наведалось с десяток пренеприятнейших типов. Некоторые спешно уходили, даже не замечая лежащего в гамаке Тёму с распластанной на животе книжкой, некоторые осели в доме и где-то там теперь копошились.       Когда Тёма просил Шойфета перебраться в деревню, он совсем не это имел в виду. То, что творилось сейчас, живо напоминало Тёме родительский дом. От этого непрекращающегося кошмара сбежал он когда-то от отца и уже хотел сбежать снова — теперь отсюда. Вот только не хватит ли бегать? Не пора ли решить проблему радикально?       Тёма вырос среди интриг и хорошо понимал, как делаются дела, кого надо задействовать, чтобы получить тот или иной результат. Сейчас ему могли помочь только старшие товарищи. В случае с Шойфетом было понятно, что он хочет, честно пытается, но не может сломать свой старый сценарий, поэтому просто приносит его с собой: хоть в деревенскую глушь, хоть куда. И тянет за собой в эту историю Тёму. А Тёмушка обратно в старый кошмар не хотел. Он хотел благостных закатов, загорающего голышом на крыше сарая Шойфета, стихов в любое время суток, чаю у Радзинского по субботам, валяющегося на траве кота, одуванчиков у крыльца и рыбалку. И если ради того, чтобы покончить с шойфетовой манией раз и навсегда, если ради их общего с Шойфетом блага нужно замутить интригу, он, Артемий Рашидов, сделает это без колебаний.       Тёма тихо собрался и заглянул перед уходом к Шойфету, который шагал по кабинету раскалённый, злой и опасный, как пуля. Тёма хотел просто доложиться, что уходит к Радзинскому, получить свой поцелуй в щёчку и побрести через солнечные поля в соседний посёлок подальше от осквернённого суетой дома. Шойфет очень удачно разговаривал в этот момент по телефону, ему явно было не до коварных мышат. Тёма обрадовался, что удастся легко ускользнуть, но Шойфет вдруг крепко схватил его за руку — как наручники защёлкнул — и не отпускал, пока не договорил.       − Ты же не собирался никуда. — Сбросив звонок, он, подозрительно щурясь, оглядел Тёмушку так внимательно, будто обыскал его взглядом.       − Не хочу мешаться у тебя под ногами. Ты делом занят, а я тут слоняюсь…       Тёма очень старался, чтобы в голосе его не звучала претензия, поэтому получилось заискивающе и виновато. Нехорошо. Наверное, легкомысленный тон и байка про идеальную для прогулки погоду подошли бы лучше.       Шойфет отложил телефон, присел на край стола, пристально глянул в глаза. Тёма едва не зажмурился, потому что почти физически ощутил, как Шойфет копается в его мозгах. Стараясь не думать, не думать, не думать о своём коварном замысле, Тёма держал перед глазами картинку безмятежного пейзажа, который ждал его за границей посёлка, и белое пятно врачебно пахнущих ромашек, среди которых он любил лежать, пройдя половину пути. Шойфету это, похоже, не помешало увидеть главное.       − Почему ты не сказал прямо? — мрачно бросил он. Встал и решительно пошёл к двери. — Я немедленно всех прогоню. Это не проблема.       − Правда? — Тёмушка повернулся за ним как подсолнух за солнышком.       − Да уж не шучу я! Можешь не сомневаться, − проворчал Шойфет, страшно недовольный собой и ситуацией.       Он приоткрыл дверь и набрал в грудь воздуху, чтобы кого-то из своих агентов позвать, но Тёма опередил его:       − Ром! Не надо никого прогонять.       Шойфет удивился, но дверь сразу закрыл и быстрым шагом вернулся к Тёме.       − А что надо? — подходя почти вплотную, томно и вкрадчиво проворковал он. Руки его будто сами примагнитились к Тёминому телу, принялись оглаживать с чувством, со значением.       Тёма поплыл, глаза закрыл, но на автомате ответил:       − Закончи уже с этим, раз начал. А потом отпусти всех и больше не зови.       − А ты?       Шойфет уже со вкусом выцеловывал Тёмину шею, и Тёма слабел от этого так, будто тот допивал его последнюю кровь, а не целовал.       − А я к Викентию Сигизмундовичу… − с трудом проартикулировал он непослушным языком.       − Зачем, мыша моя? — щекотно и влажно шептал Шойфет в ухо, от чего Тёмино тело непроизвольно выгибалось как червяк, в которого тычут палочкой.       − Я хочу… − лепетал Тёма, уже забыв обо всём, что его окружало. Пола под ногами он больше не чувствовал и цеплялся за Шойфета, как за единственную плотность в окружающей зыбкости.       − Чего, сладкий мой мыш? — выдыхал Шойфет едва слышно, щекоча этим выдохом кожу и практически незаметно смахивая с Тёминого плеча невесть когда расстёгнутую рубашку.       − Я хочу… − Тёма чувствовал, как сердце его разрастается в груди в огромный огненный ком, и как становится не-вы-но-си-мо… — Господи! Рома! Я хочу, чтобы ты стал святым! — Ком рванул, как мегатонная бомба и — честное слово! — Тёма был уверен, что вспышку этого взрыва можно было разглядеть и с Плутона!       Тёма захлопал глазами, трезвея. Шойфет застыл в очередном чувственном поцелуе, с влажной от смазки рукой в Тёминых трусах. К чести Шойфета как любовника и мага, самообладание не изменило ему: он лизнул ключицу, которую только что метил засосом, и большим пальцем с нажимом огладил головку Тёминого члена.       − Ты понимаешь, что тебя услышали? — бесстрастным врачебным тоном спросил он Тёму, который всхлипнул и задышал чаще, лицом вжимаясь ему в плечо, потому что размеренно двигать рукой Шойфет, конечно же, не переставал.       Тёма замычал согласно. Он и сам увидел, что Бог встретился с ним взглядом, и что прямо сейчас он впитывает его молитву непостижимым своим существом. Ещё немного и, как ответ, появится сгусток божественной воли — ещё бесформенный, но уже содержащий в себе все ингредиенты изначального замысла. И вырастет из него только то, что есть в техническом задании.       Очень хорошо понимал это и Шойфет. Поэтому он, несмотря на пикантную ситуацию, немедленно уточнил:       − И что для тебя святость? — Он подсадил Тёму на стол, развёл пошире его колени и расстегнул молнию на своих джинсах.       Тёма подался с дрожащим вздохом ему навстречу. Анального секса он бы сейчас не потянул — слишком нервной была обстановка, но кончать в одиночку он тоже не хотел. Шойфет, как всегда, чутко отозвался на едва родившееся в его душе желание. Их пальцы соединились в кольцо, тела тесно прижались друг к другу, зажимая между животами их члены. Но Шойфет двигался пыточно медленно. Тёма сообразил, что пока он не скажет всего, кончить ему не дадут. Он пыхтел, стонал, толкал Шойфетов кулак вниз, тянул его вверх. Как будто чугунную гирю тягал! Выцеживал сквозь зубы страдальчески:       − Ты же маг, но чёрный.       − Да, − страстно подтверждал Шойфет, целуя его так, что Тёма готов был кончить уже и без помощи рук.       − Ты умеешь творить свою волю, − чуть ли не со слезами выстанывал Тёма, подаваясь бёдрами вверх. — Из всего-о-о.       − А святой? — Вибрация Шойфтова голоса, прицельно попавшая в очередную эрогенную зону, прошила Тёму от макушки до пяток.       — А святой ничего не хочет, − ахнул он, поджимая пальцы на ногах.       − И тебя? — деловито уточнил Шойфет, не прекращая эротических пыток.       − Не в этом смысле! — испуганно пискнул Тёма. − Он не хочет менять… ничего.       − Его всё устраивает? — Шойфет поощрительно ускорился, нежно целуя Тёму за ушком.       − Да, − благостно завздыхал Тёма. − Ведь всё и так идеально. Боже-е-ественно!..       Они на какое-то время замерли, не шевелясь и дыша как припадочные, потом Шойфет потянулся открыть ящик, чтобы достать коробку салфеток. Но Тёма перехватил его руку и слизнул их общую сперму, блестящую на его ладони.       − Аминь, − усмехнулся Шойфет. — Он всё-таки вытянул бумажный платок из прорези и принялся вытирать их обоих. — Короче, ты хочешь, чтобы я стал таким как Матвей.       − Не-е-ет! — возмущённо протянул Тёма, округляя глаза. «Интересно, куда и когда делись мои очки?», − подумал он. Выдернув из коробки сразу пару салфеток, он с искренним рвением взялся вытирать Шойфетов живот. — Матвей созерцатель. А ты — маг!       − И? — Шойфет собрал все использованные салфетки и кинул их в урну удачно стоящую прямо возле стола. Он с иронией улыбался и ждал ответа. Но дождался только того, что Тёма требовательно протянул к нему руки, потому что хотел обниматься и дальше. Отказать ему Шойфет не смог и послушно прижал к себе. Тёма, умиротворённо выдохнул и закрыл глаза, обвив Шойфета всеми конечностями как капризная обезьянка.       − Ты офигенно пахнешь, ты знаешь? — спросил Тёма, случайно ткнувшись носом в холодный и влажный от пота воротник Шойфетовой рубашки. Он и сам чувствовал, как слабый ветерок холодит его мокрую спину. Надо бы им переодеться.       − Да ты влюбился! — поддел его Шойфет.       Тёма весело фыркнул в ответ, но отрицать очевидное не стал.       − Маг имеет дело с энергией, − сказал он уже серьёзно. — Только чёрный маг захватывает и заключает её в материю, а белый — освобождает её. Матвей просто смотрит чужие сны, а ты сможешь выпускать из них силу, которую кто-то по недомыслию туда вложил. Исцелять. Понимаешь?       Шойфет присвистнул.       − Исцелять? Так здесь не десяток агентов будет по дому бродить, тут толпы страждущих всё заполонят.       Тёма отстранился и посмотрел недоверчиво.       − Нет, − сказал он упавшим голосом. И головой отчаянно помотал.       − Да, − поддразнил его Шойфет. — И если бы я не знал точно, что это не так, я бы решил, что тебя Розен подослал или Радзинский надоумил святого из меня делать. Ты ведь за этим к нему собирался? Чтобы он за ниточки потянул, да поворожил вместе с дядей Колей?       − Я думал, что один не справлюсь, − смиренно признался Тёмушка.       − Ты вечно себя недооцениваешь, − устало попенял ему Шойфет.       Он вдруг с тревогой почувствовал, что вся затеянная вокруг Руднева интрига вдруг стала ему совсем неинтересна. Неужто подействовала уже Тёмушкина молитва? Вот же пифия хвостатая! А всё прибедняется.       Шойфет взял со стола пачку сигарет и отошёл к окну, чтобы не травить никотином Тёму. А тот вдруг настороженно вскинулся и, ревниво щурясь, спросил подозрительно:       − А Розен здесь при чём?       − Розен? — Шойфет щёлкнул зажигалкой и затянулся, обжигая лёгкие. «Бросать надо! Бросать!» − А Розен мне карту новую уже сочинил. В монастырь меня хочет отправить. В буддийский. В четыре года прямо, чтобы драгоценное время зря не терять и приобщить меня к святости с младых так сказать ногтей.       − Что?! — Тёма соскочил со стола и повернулся к окну, полыхая праведным гневом. — А как же я?! Мы же… Какой, блядь, ещё монастырь?! — Он пнул тяжёлый антикварный стол и зашипел от боли, упираясь кулаками в столешницу.       − Я так понимаю, это дело уже решённое, − Шойфет пожал плечами, равнодушно дымя в почти неподвижный полуденный воздух.       − А ты что? Сразу под козырёк? − зло пропыхтел Тёма.       − А меня никто не спрашивал, − хмыкнул Шойфет. — Лоханулся я, понимаешь? — вздыхая, признался он. — А Гера воспользовался.       − А что будет со мной? Обо мне никто не подумал?       − А ты вернёшься к папе, − снисходительно улыбнулся Шойфет.       − Но я не хочу к папе! Не хочу политику! Я хочу быть с тобой!       Шойфет посерьёзнел, затушил о подоконник сигарету и поманил Тёму к себе.       − Думаю, наше с тобой желание что-нибудь да значит, − шепнул он Тёме в ушко, когда тот добрёл до него и отчаянно прижался всем телом. — Проучим Розена, Тём? — весело мурлыкнул он. − Только рано мне в таком случае святым становиться. Придётся ещё какое-то время побыть чёрным магом.