***
Руднев быстро вычислил того, кто отправил шпионов к нему в дом. Наказывать исполнителей Андрей Константинович считал бессмысленным, поэтому наслал на них только лёгкое нездоровье — для острастки, и чтобы в следующий раз желающих залезть на его личную территорию отыскать было не так просто. Руднев надеялся, что мозгов у этих храбрецов хватит для того, чтобы связать его репутацию с внезапно приключившейся с ними неотвязной хворью и понять, что это месть колдуна, а не подхваченная на работе инфекция. С заказчиком было сложнее. Его Руднев легко нашёл с помощью магии в интернете. Теперь у него было имя этого человека и даже фотография. Бабка Андрея Константиновича с таким щедрым материалом просто пошла бы на кладбище и сделала на безымянной могиле порчу на смерть: через зеркало или с помощью верёвки висельника, которая до сих пор хранилась среди оставшихся от неё полезных в колдовстве вещей на чердаке. Вот только смерть этого довольно посредственного масона Рудневу была не нужна. Поэтому он написал от руки коротенькое письмо, в котором уведомлял, что вторжение в свой дом заметил и без ответа подобное хамство не оставит. Почерк у Андрея Константиновича был красивый и разборчивый — редкость по нынешним временам, но он всё равно выписывал своё имя в конце с особым тщанием: он хотел быть уверенным, что адресат точно поймёт, кто прислал ему это предупреждение. Дольше всего Руднев провозился, примериваясь, как прикрепить к письму заговоренную иголку таким образом, чтобы адресат укололся ею сразу, как только начнёт разворачивать лист с письмом. Заговор был простенький — на тревогу. Руднев недвусмысленно растолковал в своём послании, что бессонница, неврозы и фобии станут следствием его магического воздействия, а вовсе не впечатлительности и испуга адресата. И что врачи и таблетки не помогут от этой хвори: проклятие сможет снять только тот, кто его наложил. Управившись с этим, Руднев позвонил в курьерскую службу и велел присланному оттуда курьеру передать его письмо только лично в руки И.С. Щедрину, за что даже доплатил. Впрочем, его не особо волновало уколется заговорённой иголкой сам господин Щедрин или кто-то из его близких. Эффект всё равно будет, даже если наблюдать за последствиями рудневского проклятия масону придётся со стороны. Чужие страдания должны напугать его не меньше, чем собственные, а главное — сработавшее проклятие убедит его в том, что колдовство — это не шутка. Андрей Константинович настроился на Щедрина, чтобы не пропустить момента, когда тот уколется, и поймать импульс его страха. Ему хотелось быть уверенным, что колдовство свершилось. И надо же было Шойфету явиться с визитом именно в это время! Шойфет лихо посигналил под окном, любезно раскланялся с вышедшей на крыльцо женой Руднева. Андрей Константинович мрачно наблюдал за этим спектаклем из окна своего кабинета. Он не сомневался, что Шойфет приехал к нему без звонка, чтобы отплатить той же монетой за утреннее вторжение без предупреждения к нему самого Руднева. Что ж, Шойфет всегда был на редкость мстительной сукой и никогда ничего не забывал. В этом они были с ним похожи. Андрей Константинович уселся за рабочий стол и из вредности не встал гостям навстречу, чтобы пожать им руки. Шойфет был очень доволен, заметив столь явное его раздражение. Злить Руднева ему нравилось едва ли не больше всего на свете, наверное, лет уже этак тридцать. На вошедшего в кабинет вместе с Шойфетом гопника Диму Руднев сначала и внимания не обратил. Но когда услышал, что отныне этому Диме он будет наставником, Руднев зашипел, что так унижать он себя не позволит. Шойфет сладенько улыбнулся и смиренно ответил, что бог с ним тогда, с Димой, ведь есть другой, всему обученный парень − старший сын Руднева Женя, которого, он, так и быть, возьмёт себе в помощники в таком случае. Руднев прошептал себе под нос заклятие на понос и импотенцию, но силу в него вложить не посмел, знал, что обраточка прилетит мгновенно. Ему пришлось смириться и с Димой, чтобы обезопасить своего сына. Испортить ещё и его жизнь он Шойфету позволять не собирался. Боль от укола, которую он ощутил в тот же момент, отвлекла его и немного примирила с действительностью. Хоть с масонами пока всё шло по плану.Глава 17
7 апреля 2024 г. в 18:18
− Ну, привет, − мурлыкнул вкрадчиво Шойфет.
Дима, который в этот момент как раз замер на турнике с подбородком над перекладиной, чуть не ушиб себе челюсть от неожиданности. Пот заливал ему глаза, поэтому, спрыгнув на пол, он первым делом потянулся за футболкой, чтобы обтереть лицо.
− Стучаться надо, − буркнул он, крепко пожимая Шойфету руку и небрежным жестом приглашая его за стол.
Шойфет прошёлся по комнате как по бульвару.
− Как у тебя тут… сурово, − с наигранным уважением покивал он.
Остановился перед грушей. И вдруг ударил: как-то подло, снизу, как будто видел кого-то конкретного перед собой, кого хотел заставить согнуться. Выдав ещё серию ударов и технично попинав грушу с разворотом и без, Шойфет с нехорошим блеском в глазах потёр костяшки пальцев и соизволил, наконец, пройти к столу, куда пригласил его Дима.
− Занимаешься единоборствами? — без особого интереса спросил тот, присасываясь к бутылке с водой. Потную футболку он повесил себе на шею и теперь голым торсом блестел, обсыхая.
− Уже нет. Иногда хожу на спарринги, чтобы не терять форму. На регулярные тренировки давно нет времени. — Шойфет развалился на стуле с несвойственной ему обычно бандитской элегантностью. Оглядел стол. Потянулся и нажал кнопку электрического чайника. − А ты думал, я по дурости решил поколотить грушу без перчаток? Типа не догадываюсь, что она твёрдая и будет больно?
− Всё время забываю, что ты умеешь мысли читать − Дима, усмехаясь, мотнул головой. Сел напротив, широко по-пацански расставив ноги. — Зачем пришёл-то?
− Дело у меня к тебе есть, − душевно поведал Шойфет.
− Душу мою пришёл забрать? — кривенько ухмыльнулся Дима, не решаясь, впрочем, поднять взгляд. Потому как: а если взаправду?!..
− Кружку чистую дай. − Шойфет отутюжил его снисходительным взглядом и принялся копаться в коробке с чайными пакетиками.
Дима регулярно пихал те, что оставались в распотрошённой чайной упаковке, в новую, где постепенно копились самые разные вкусы. Шойфет выбрал себе чай с бергамотом.
− Душа твоя у меня пока на карантине, − заговорил он напевно, по-былинному. − Но как ответственный владелец я думаю о её воспитании. Чтобы цена твоей души подрастала, пока я её пасу, я должен заботиться о твоей эволюции. Короче, − Шойфет отхлебнул чаю, − Я пришёл, чтобы посвятить тебя в рыцари.
− Прикалываешься? — вытаращился на него Дима.
− Нет, − безжалостно отрезал Шойфет. — Мне не хватает людей. Особенно таких как ты — одержимых. Но одной одержимости мало для того, чтобы стать моим помощником. Скажи, ты в Бога веришь?
Дима и не подумал удивляться такому вопросу из уст Шойфета, хотя религиозность и чёрная магия в его мозгу никак не стыковались. Вместо этого он честно задумался.
− Я думаю, Бог есть, − без затей ответил он после недолгих размышлений.
Шойфет прожёг его своим лазерным взглядом, не отрываясь от кружки с чаем.
− Ты мог бы Его любить?
Тут уж Дима растерялся. Бог был для него всего лишь абстракцией, а любовь, как он всегда считал, чувство личное, интимное. Любить можно только кого-то конкретного, пусть и недосягаемого, как Яша, например.
Шойфет отставил почти пустую уже кружку в сторону и побарабанил пальцами по столу.
− Ты же не станешь спорить с тем, что Бог идеален? — ласково подсказал он Диме.
− Да. Наверное, − осторожно согласился тот.
− Не «наверное», а точно, − жёстко пресёк его колебания Шойфет. — Он же Бог.
− Ну, да, − покаянно вздохнул Дима.
− А это значит, что он добрый как Яша, красивый как Яша, заботливый как Яша. Правильно? И как же Его такого не любить?
Дима смотрел на Шойфета во все глаза и почти физически чувствовал, как сердце переворачивается у него в груди и мозги перемешиваются внутри черепушки. Он уже ясно видел этого идеального Яшу: бестелесного и потому вездесущего, всегда видящего и слышащего влюблённого в него Диму и потому всегда готового приласкать и помочь.
− Ну, если так, тогда конечно люблю, − рассудил Дима.
− Отлично, − сытым хищником улыбнулся Шойфет. И вскочил энергично. — Встань, − деловито велел он Диме.
Когда тот вытянулся перед ним как солдат на параде, Шойфет вытряхнул из рукава ритуальный нож и как будто протянул его Диме на раскрытой ладони с острием направленным в сердце. Но как только Дима нерешительно попробовал этот нож взять, Шойфет шлёпнул его по руке.
− И он мне грудь рассёк мечом, / И сердце трепетное вынул, − с маньяческим блеском в глазах почти пропел Шойфет. — И угль, пылающий огнём, / Во грудь отверстую водвинул…
Явное безумие Шойфета крепчало с каждой секундой. Диме снова стало жарко, как будто он только что кросс пробежал. Капли пота поползли щекотно по его лбу и вискам. Но он забыл обо всём, когда Шойфет сжал губы в нитку, перехватил кинжал поудобнее и воткнул его Диме в сердце по самую рукоятку.
− Отныне ты воин Христов, − зашептал Шойфет в ухо Диме, который с остановившимся взглядом повалился всей тяжестью на него. — Нарекаю тебя Рыцарем Истины. Люби Бога и Он всегда будет с тобой.
Дима окончательно ослабел и закрыл на секунду глаза, теряя сознание, а когда снова распахнул их, понял, что по-прежнему сидит за столом, а Шойфет спокойно расположился напротив и увлечённо грызёт пряник.
Дима первым делом схватился за сердце, уставился ошарашенно на свои руки, на которых не оказалось крови.
− Что видел-то? — с любопытством спросил Шойфет. И тут же усмехнулся. — Понятно. Значит, ты у нас символически умер для мира. Чудесно. — Он залпом допил чай и, вздыхая, велел: − Собирайся. Только душ сначала прими.
Дима продолжал сидеть и таращиться на него пустым взглядом.
− У тебя же сегодня выходной? — терпеливо уточнил Шойфет.
Дима кивнул, отмирая.
− Значит, поедешь сейчас со мной. Ты ж не знаешь и не умеешь нихрена. Поэтому тебе нужен наставник. У меня времени нету с тобой возиться. Назначаю твоим наставником Руднева. Помнишь красавчика-адвоката? Вот это он.
− Ого, − только и смог ответить Дима.
− Не «ого», а прямо-таки «ого-го»! — развеселился Шойфет. — Если он тебя сразу не убьёт, есть шанс, что сделает из тебя человека. Пошевеливайся давай, − скучающе добавил он. — Поспеши навстречу своему счастью.