***
Когда мы вышли на задний двор к бассейну, Джо с закрытыми глазами медленно покачивался на самой поверхности. – Чего так долго? – спрашивает он, косясь в нашу сторону. – А если бы я утонул? Я снимаю футболку и с разбега прыгаю в воду. – Иди ко мне, моя любовь! – тяну руки к Джо, но тот отпихивает меня, вопя: – Ээ, не настолько сильно я скучал! Пока мы с Джошуа дурачимся в воде, Дин наблюдает за нами, усевшись по-турецки на самый край бассейна. Бейкер зовет его к нам, но тот лишь отнекивается, и я вдруг вспоминаю, что ни разу за все эти годы не видел его на занятиях по плаванию. И тут же возникает весьма логичный вопрос: – Ты не умеешь плавать? – Умею… Я вопросительно приподнимаю брови, после чего он добавляет неуверенное: – …вроде как. Я подплываю к самому краю и опираюсь локтями на бортик бассейна. – А если я выйду и потащу тебя сюда? – ухмыляюсь своей самой нахальной улыбкой, потому что Джо все равно не видит моего лица. – Он побежит так, что только пятки будут сверкать, – смеется тот у меня за спиной. Глаза Дина рассеянно бегают по моим рукам и ключицам. Я отталкиваюсь от борта, плыву обратно, и, встретившись взглядом с Бейкером, недвусмысленно намекаю ему оставить нас наедине. Он сразу понимает меня, и под предлогом позвонить Зои ускользает в дом. – Так и будешь сидеть там? Дин бросает робкий взгляд в мою сторону. – Идем. Обещаю, приставать не буду, – бессовестно вру я. – Ты уже это делаешь, – бурчит он себе под нос, стягивая с себя футболку. А я без стеснения разглядываю открывающийся из-под одежды прекрасный вид. – Прекрати пялиться, – на его щеках проступает легкий румянец. – Ты так мило смущаешься, – мурлычу я, подплывая ближе, когда он, наконец, опускается в воду. – Вот ведь, даже не тонешь. – Даже? – переспрашивает Эттвуд, приняв оскорбленный вид, однако взволнованный голос выдает его с головой. Не удержавшись на плаву, он вытягивает руку и хватает меня за плечо. – А мне так хотелось сделать тебе искусственное дыхание, – перехожу на томный шепот, подплывая почти вплотную и удерживая его за бока. – Эдриан, – с мольбой выдавливает он, краснея еще гуще. Я начинаю хохотать и решив, что на этом пока достаточно, прекращаю над ним издеваться и отступаю. – Эдриан! – уже совсем другим – напуганным – голосом зовет он меня по имени и хватается за меня обеими руками. – Ладно, давай посмотрим, что с тобой можно сделать, – говорю я, подхватывая его за руки.***
Вечером мы втроем пошли в бар. Родителей Джо не было, к нам наконец-то приехал Дин, как можно было не отпраздновать такое событие? Однако, решив, что напиваться всем троим не стоит (кто знает, что мы можем вытворить с Эттвудом по пьяни?), я взял на себя ответственность за наше поведение и решил не пить вовсе. Сначала такие же благородные позывы выказывал Дин, но Джо сказал, что раз уж мы вытащили его из дома, то он должен отдохнуть как следует. Я всячески поддакивал, потому что на пьяных Джо и Дина у меня были свои планы. А какие, собственно, планы, спросите вы. Я же скажу, что хмельной Джошуа завалился спать мертвецким сном как только его голова коснулась подушки, а не менее хмельной Дин толкнул меня к двери соседней комнаты так, что чуть не вышиб дух, и накинулся с самыми страстными поцелуями. Он задирает мне голову так, что немеет шея, кусает мои губы до крови и толкается в рот языком так, что я не могу дышать, но я и не сопротивляюсь. По-моему, прекрасная смерть. В какой-то момент мы оказываемся на кровати, и я еле удерживаюсь от того, чтобы не устроиться на нем сверху. У лучше я скажу, что это он приставал ко мне по пьяни, а не я его напоил, чтобы потом воспользоваться им. Я сгибаю ногу в колене и трусь им между его ног, задевая каменным стояком его бедро. Дин замирает и отстраняется, его глаза потихоньку фокусируются на моем лице, взгляд становится все более осознанным. На секунду мне даже кажется, что он протрезвел. – В чем дело? – не выдерживаю я. – Ни в чем, – одними губами проговаривает он. Его взгляд опускается вниз по моему лицу и он начинает неловкими движениями расстегивать мою рубашку. Кончики его пальцев едва заметно скользят по моим ребрам, глаза бегают туда-сюда по моему торсу. Догадка, промелькнувшая в голове, напрочь сбивает настрой и портит все настроение. Конечно, Дин замешкался. У меня ведь нет осиной талии как у Кэти или огромной груди как у Рэйчел. – Что, не нравится? – тон выходит грубым, потому что перед глазами теперь маячат все его бывшие. – Нравится. Очень. Просто… непривычно. Дин наклоняется и касается горячими губами не менее разгоряченной кожи прямо напротив сердца, которое бьется как сумасшедшее, но именно в этот момент пропускает удар. Он осыпает мою грудь поцелуями, целует осторожно, будто боится сломать своими резкими движениями, проводит языком по ключицам, словно пробуя на вкус, вонзается зубами в шею, точно хочет съесть. – Дин, – теперь уже я умоляю его. – Я сейчас кончу. Он снова отстраняется, а я мысленно проклинаю себя за то, что снова заставил его так колебаться своими излишними действиями. Решив, что сделаю все сам – терпеть нет уже никаких сил – я проталкиваю руки между нашими телами и немного повозившись с ремнем и ширинками, зажимаю в одной руке свой, а в другой его член. Дин при этом застывает как каменное изваяние и даже перестает дышать. Слегка сжав в руке его горячую плоть, я выдавливаю из него приглушенное мычание и он, наконец, отмирает. Мы сталкиваемся лбами, его ресницы щекочут мое лицо. Облизнув его губы, я поддеваю зубами нижнюю и тяну на себя, сходя с ума от его плохо сдерживаемых стонов. Впервые мне хотелось доставить кому-то большее удовольствие, чем себе. Я бы с радостью ему отсосал, но чувствую, Эттвуд совсем окочурится от смущения. Ладно, предложу в следующий раз. Он итак был уже на грани, а мне хватило лишь взглянуть в его лицо в этот момент. И вот я лежу прижатый к дивану телом, который явно превышает меня по габаритам, но я не возражаю. На животе – теплая густая сперма, которую Дин позже вытирает моей же рубашкой. – Ну почему ты молчишь? – заговариваю я первым. Сначала я думал, что он уснул, но нет же, вот, лежит и смотрит на меня. И чего смотрит? – Все настолько плохо? – Плохо? – не понимает он. – Тебя же невозможно заткнуть, а сейчас будто язык проглотил. – Тебе не угодишь, Макалистер. То я много болтаю, то я слишком долго молчу, – тихо усмехается он, и по его голосу я понимаю, что он и вправду протрезвел. – Скажи же что-нибудь! – требую я. – Ты такой красивый, – кончики пальцев невесомыми прикосновениями проходятся по моей щеке. Внутри что-то приятно сжимается. – Скажи мне то, чего я не знаю. – И такой засранец, – прыскает Дин. – Что-то по делу! – Останешься со мной? – уже серьезно. Я смотрю на него и мне даже отвечать не нужно, все понятно по моему лицу. Дин обнимает меня, утыкаясь носом в шею. Я слушаю, как его дыхание становится все ровнее и глубже, и понимаю, что никогда в своей жизни не был так счастлив.***
На следующий день я вновь возвращаюсь в реальность, в которой мы с Дином – школьные приятели, у него есть семья, которая ждет его в Лондоне, он травмированный ребенок, который боится признаться в своей бисексуальности, а у меня, вообще-то, есть парень. И все, что мне остается, – это кроткие взгляды и якобы случайные касания. Когда Дин уходит собирать вещи, я не в силах сдержаться отправляюсь следом. Прислонившись спиной к двери, я наблюдаю, как он заправляет кровать – удивительно, но он смог захламить комнату за эти неполные два дня – и собирает в рюкзак свои шмотки. Я запираю дверь на замок, залезаю на кровать и обнимаю его со спины, положив подбородок ему на плечо. Он на секунду замирает, затем поворачивает голову ко мне. – Ты чего? – Не хочу, чтобы ты уезжал, – тоном капризного ребенка отвечаю я. – Всего две недели, Эдриан, – усмехается он. А мне совсем не смешно, я лишь крепче стискиваю его в объятиях. – Потерпи две недели, хорошо? – шепчет он и целует меня в висок. – Потом у нас будет целый год. Я еще успею тебе надоесть. – Не надоешь, – я вдыхаю любимый и такой родной запах апельсинов, которым пахнут его волосы, затем оставляю влажный след на его шее, отчего плечи Дина непроизвольно дергаются. При виде этого мои губы непроизвольно растягиваются в хитрой ухмылке. Я вновь наклоняю голову и выдыхаю ему в шею, даже не успев прикоснуться губами, как он снова едва заметно дергается. – А ты знаешь, – шепчу я, – что у людей, которые боятся щекотки, все тело – сплошная эрогенная зона. – Ну все, пусти, – он вырывается из моих объятий и идет к двери, а я замечаю, как порозовели его уши, и не могу сдержать самодовольной улыбки. – Постой! – я встаю и подбегаю к нему, пока он не успел открыть дверь. Дин оборачивается, в его глазах читается явный вопрос. Я встаю на цыпочки и тянусь к нему, но не рассчитываю силу и врезаюсь ртом о его рот. Он усмехается, но все же целует меня в ответ. – Пора идти, – говорит он, отстранившись первым, и чмокает меня в лоб. Мне остается лишь вздыхать. Он прощается с Джо, благодарит его родителей, прощается с ними, затем садится в такси и уезжает. А я провожаю взглядом машину до тех пор, пока она не исчезает за поворотом. – А мне вот интересно, – подает голос Бейкер, вытирая очки подолом футболки, – он правда не замечает твои щенячьи взгляды? Я перевожу на него взгляд, полный тоски и лишь пожимаю плечами. Это будут самые длинные две недели в моей жизни.