I was made for lovin' you baby
You were made for lovin' me
And I can't get enough of you baby
Can you get enough of me?
(Я был создан, чтобы любить тебя, малыш,
А ты был создан, чтобы любить меня.
Я не могу насытиться тобой, малыш,
А ты насытился мной?)
– …чтобы выяснить ответ на данный вопрос, я решила обратиться с ним к нашему преподавательскому составу. Одним из главных аргументов было, конечно же, обеспечение некоего социального равенства, что по моему мнению является чушью, ведь детям из малообеспеченных семей приходится заимствовать форму у школы, что еще сильнее выделяет их социальный статус среди других детей. Другие говорят, что форма якобы внушает ребенку чувство дисциплины, что опять таки является спорным моментом. Дин нарочито серьезным тоном читает очередную статью, которая поступила в нашу школьную редакторскую, а я сижу, играя с его волосами. – Я же хочу сказать, что школьная форма не предусматривает поля для самовыражения, давая лишь поводы для бесконечных придирок: не та юбка, не тот галстук, не тот пиджак, – продолжает читать Эттвуд. Я, не сдержавшись, подаюсь вперед и оставляю отпечаток поцелуя на его шее. – Вместо того, чтобы уделять внимание учебе, учителя тратят время на нотации по поводу нашего внешнего вида. Я зарываюсь носом в его волосы и вдыхаю любимый аромат апельсиновых ноток. – Ты вообще меня слушаешь? – Я очень, – я вновь целую его в шею, – внимательно, – и еще раз, – тебя, – провожу языком вверх по вене, – слушаю, – кусаю мочку уха. – Что думаешь? – спрашивает он, бросив на меня быстрый взгляд. – Что ты черствый и холодный, – ворчу я и обиженно поджимаю губы. – А? – Думаю, у кого-то прогорело с того, что ему постоянно прилетают замечания по поводу его манер ношения школьной формы, – отвечаю я, возвращаясь на свое место. – Я на восемьдесят процентов уверен, что это написала Чарли. – Ты назвал меня черствым? – Дин приподнимает одну бровь. – То есть это ты заметил? – Ты такой милый, когда злишься, – он протягивает руку и тискает меня за щеку. – Похож на нахохлившегося воробушка. Я, нахмурившись, поворачиваю к нему голову – какой еще воробушек?! – но не успеваю ничего сказать: через мгновение он утягивает меня в долгий сладкий поцелуй. Мы сидим в кабинете редакции школьной газеты, где очень удачно сломался дверной замок. Теперь нам не приходилось объяснять причин, почему мы закрываемся изнутри. Это замок заедает. Вообще, редакторская стала моим любимым местом. Никто не мешает, можно делать все, что захочешь, даже уговаривать не надо. Ведь кое-кто с недавних пор адаптировался. Дин больше не краснел как девственник, когда я вот так вот целовал его в шею, или прикасался к нему в различных местах, или говорил всякие непристойности. Теперь он сам в легкую мог вогнать меня в краску. Например, подолгу изучая меня обжигающим взглядом или якобы случайно задевая коленом, когда мы сидели рядом, или задевая губами мочку уха, когда он шептал мне что-то на ухо. Одной лишь улыбки "мы сейчас останемся вдвоем" хватало, чтобы я расползался мокрой лужицей. Но очень скоро мне и этого стало мало. Я хотел всего его. “А ты уже..?”, – неуверенно спросил он, быстро поняв мои намеки. Услышав мой ответ, он слегка растерялся. Чем была вызвана такая реакция, я не понял. Мы решили сделать это сегодня – накануне дня рождения Дина. Я сказал ему, что это будет моим подарком, и вот это является спорным моментом, Чарли, а не твои размышления о школьной форме. Потому что я явно хотел этого сильнее. Не то, чтобы я как-то давил на Дина. Мы дали друг другу достаточно времени, чтобы подготовиться. Я понимал волнение Дина и сам волновался не меньше. Первый раз должен быть особенным, верно? Именно поэтому мы выбрали сегодняшнюю ночь, и пока остальные будут готовить Дину сюрприз, наша с Джо комната будет полностью в моем распоряжении. – Так ты думаешь, это написала Чарли? – спрашивает меня Дин, какое-то время спустя вновь вернувшись к статье. А я вернулся к своему привычному занятию – созерцать его профиль. – Ты видел еще кого-нибудь, кто бы завязывал школьную рубашку узлом? Или сделал из брюк шорты? Или надевал галстук на голую шею, расстегнув несколько пуговиц рубашки? Или… – Я понял, понял, – усмехается он, делая несколько пометок карандашом. Кажется, он всерьез решил опубликовать эту статью. – Они будут готовить для меня подарок сегодня вечером? – будто бы невзначай интересуется он. – Это должно было быть сюрпризом! – Согласись, конспирация – не самая сильная сторона Джо. – Возможно, – протягиваю я, обдумывая его слова. – Но это никак не принижает других его качеств, – тут же встаю на защиту друга. – Естественно, – без иронии говорит Дин. – К тому же, он всегда готов освободить для нас комнату. – И ты говоришь ему, для чего? – его взгляд медленно идет от бумаги в его руках в мою сторону, но замирает где-то на середине пути. – Он ни разу не спрашивал, – честно отвечаю я. – Им плевать, Дин. Они хотят, чтобы мы были счастливы. Продолжая смотреть в одну точку, он мягко улыбается. – Хотя Том, скорее всего, не знает. Может уже скажем ему? – Зачем? – он вновь возвращает себе привычное выражение лица. – Остальные ведь сами догадались. На самом деле, мне глубоко плевать, что думает о нас Том. Я лишь хотел посмотреть на его реакцию. – Мне бы… не хватило духу… сказать это кому-либо, – говорит Дин после затянувшегося молчания. – Ты намного смелее меня. – Смелее? – усмехаюсь я. Потому что я какой угодно, но точно смелый. – Если бы не Чарли, я бы ничего не сказал. Хотя в тот вечер я был близок к тому, чтобы признаться тебе. – Правда? – Мгм. Дин, не удовлетворенный таким ответом, поворачивается ко мне лицом. – Тяжело смотреть на губы, которые не можешь поцеловать, знаешь? – полушутливо объясняю я. – Ага, – говорит он, улыбаясь. – Твои выходки сводили меня с ума, и я надеялся на твое понимание. – Как можно надеяться на понимание того, кто сводит тебя с ума? – спрашивает он, улыбаясь еще шире. – Я имею в виду, я надеялся, что ты как порядочный человек перестанешь надо мной издеваться, когда поймешь, что нравишься мне. – Так я не понял, в чем именно ты хотел признаться: в том, что ты гей, или в том, что я тебе нравлюсь? – Но ведь второе логично вытекает из первого. Но, кажется, я переоценил твои интеллектуальные способности. – Эй! Так и было: я все понял после твоего признания. – А по-моему, ты дулся на меня, нажрался как свинья, а еще… – Ну все, все! – перебивает он меня. – Еще я боялся, что ты перестанешь со мной разговаривать, – говорю я, немного помолчав. – Как Сьюзан с Чарли? – сразу понимает меня Дин. Я киваю. – Знаешь, если бы ты признался мне, я бы начал терроризировать тебя с удвоенной силой. Я поворачиваюсь к Дину, чтобы сказать, что большего от него и не стоило ожидать, но натыкаюсь на взгляд, полный нежности. Вот же дурак.***
Шагая по коридору после душа я удивляюсь тому, каким безлюдным он сейчас был. И только зайдя в комнату и взглянув на часы, я понимаю, что время уже позднее и все разошлись по комнатам. – Почему так долго? – спрашивает Дин. Он сидит на моей кровати, по-турецки сложив ноги, прикрыв веки и прижавшись затылком к стене. – Хотел дать тебе время подумать, – я закрываю дверь и щелкаю замок, затем подхожу к нему, убираю его ноги так, чтобы мне было легче на нем сидеть и, собственно, усаживаюсь ему на коленки. Его волосы практически высохли, а с моих еще капала вода. М-да, если б я знал, что он будет меня ждать, я бы поторопился. Почему-то я думал, что мне придется еще искать его, потом еще уговаривать. Я кладу руки ему на плечи, чувствую его одеревеневшие мышцы, веду вверх по его шее к голове, мимоходом замечая бешеный пульс, и зарываюсь пальцами в волосы, которые были слегка влажными у самых корней. Он открывает глаза и я вижу в них то, что чувствовалось во всем его теле – волнение. И если мое волнение было связано со сладким предвкушением скорой близости, то Дин волновался так, будто его собираются пустить по кругу. – Тебя смущает то, что я парень? – спрашиваю я первое, что приходит в голову. – У меня не проблем с принятием себя. Я прекрасно понимаю, с кем встречаюсь. – А что тогда? Эттвуд опускает голову, но я поднимаю его за подбородок двумя пальцами, заставляя смотреть мне в глаза. – Я… боюсь все испортить, – тихо признается он, отведя взгляд в сторону и повергая меня в шок. Потому что я ждал точно не такого ответа. –Это же ты! А если я облажаюсь? – говорит парень, который охмурял девушек одним лишь взглядом, и я умиляюсь происходящему. – Я хочу, чтобы все прошло хорошо. – Так и будет, Дин, – говорю я, с силой подавляя лезущую на лицо улыбку. – Не бывает хорошо в первый раз, Эдриан. Тем более, у парней. – Это не важно, – я подаюсь вперед и целую скулу, губами ощущая неровные следы его шрамов. – А что важно? – То, что это будешь ты, – признаюсь я шепотом. Дин на пару секунд задерживает дыхание. – Мне нечего на это сказать. – Тогда помолчи, – выдыхаю ему в губы и сокращаю последнее расстояние между нами. Можно на этом закончить? Мол, все прошло прекрасно, вот мы уже лежим в объятиях друг друга, спасибо за внимание. Нет? Потому что все было ужасно. Он медленно проникал в меня сантиметр за сантиметром, и меня распирало изнутри. Каждая клеточка внизу живота просто горела от боли. Я хватался за простыни так, что они трещали под моими пальцами. "Терпи, терпи, терпи!!!", – повторял я себе. – Очень больно? – спросил меня Дин. На лице ни намека на удовольствие от процесса. – Нормально, – выдавил я из себя с трудом. А про себя повторял, что надо просто перетерпеть. – Продолжай. Он продолжил. Лучше не стало. В какой-то момент из уголков моих глаз непроизвольно потекли слезы. Заметив это, Дин выругался. – Я… потерплю... – Мне что, насиловать тебя?! Надо было лечь на живот, чтобы не видеть выражение его лица и чтобы он не видел мое лицо. Надо было выпить, чтобы расслабиться. Я не знаю, что еще надо было сделать!! Не так я представлял себе наш первый секс, ой не так… – Эдриан, – тихо окликает он меня, мягко погладив мое плечо. Я лежу в позе эмбриона под одеялом, которым он меня так заботливо укрыл, закрыв голову локтями и сгорая от смущения. – Мм? – Ну чего ты? – Ничего. Дин тихо усмехается. Удивительно, но вот он сейчас был расслаблен. Видимо, чем ниже ожидания, тем меньше разочарования. И только я – самонадеянный идиот. – Эдриан, – вновь повторяет он. – Ну что?! – я убираю руки и открываю ему свое лицо. Он опускается вниз по простыне, чтобы наши лица были на одном уровне, подбирается ближе и трется кончиком носа о мой нос. – Следующий раз будет лучше, – говорит он, лаская мое лицо костяшками пальцев. Я, слабо улыбнувшись, чуть поворачиваю голову и целую его руку. Значит, следующий раз все-таки будет.