Правда на дне стакана

      Весь путь прошел в молчании, изредка нарушаемом из-за бытовых вопросов о времени прибытия и разрешении открыть-закрыть окно, хотя спрашивать было и не обязательно.       Мишина рука все так же покоилась поверх уже оттаявших Юриных, а он все думал, прикрыв глаза. он убил человека. убил человека. да, в академии их учили стрелять, говорили о самообороне, необходимости выстрела в критической ситуации. Но он никогда не стрелял. То есть не стрелял в человека, так-то стрелял, разумеется. Он думал о том, нормальна ли такая реакция. Нет, она нормально, это стопроцентно, шок плюс страх. Но ему было бы легче, если бы он знал, что испытал Миша, когда убил в первый раз. Маловероятно, что Юра хотел знать про страх, отрицание, грохочущее сердцебиение, мантру «я-не-маньяк». От Шибанова веяло уверенностью, что помогало успокоиться. Только лечебное молчанье не давало Рикошету пошутить о том, что, если Юра сам не держит себя в руках, то придется ему это сделать. Хотя ему даже приятно, даже без шутки. — Юр, — Шибанов сжал чужую руку сильней, наровясь разбудить, — мы почти приехали. — Да, хорошо… Заедем к местным, надо послать туда людей, пусть разбираются.       Миша кивнул. Если они нароют что-то на того киллера, это был киллер, Рикошет это знал, то могут выйти на Семенова, а оттуда и до него доберутся. У Юры будут проблемы. Нет, не так. У Юры будут проблемы из-за него. У человека, подарившего ему покой и какую-то веру в будущее и людей, будут проблемы из-за, сука, него. Нет, Рикошет такого не допустит. Они не посмеют. Юра же совершенно ни при чем. Он ничего не знал, он — такая же жертва. Неприятно поморщившись от осознания того, что Брагин сейчас на месте Каталы, и его так же могут тупо грохнуть, Шибанов завернул на парковку у отдела. Они не посмеют. А Миша не позволит. — Говорить буду я, понял?       Полковник сказал это слишком серьезно, словно, предостерегая, но и угрожая. Если он расскажет про то признание и Рикошета, то Миша признается во всем, но только Юре. Никто другой не заслужил его исповеди. Однако, перед входом в кабинет Юра приятно улыбнулся, приободряя. — Добрый день. Брагин. Мы с вами созванивались по поводу обыска. — Скорее уже вечер… Присаживайтесь что-то случилось?       Щурясь от солнца, бьющего в окно, Рикошет испытывающе смотрел на стол, заваленный какими-то бумагами. Брагин выглядел слишком… спокойно? Нет, слишком не так, как в машине. Переживания выдавали только нервно стучащее по столу пальцы — мелочь, но для Шибанова это важный пунктик, переживания, если и были, то не отражались внешне. Не дожидаясь приглашения или просьбы, Миша сел рядом, положив в привычном жесте руку на плечо. Шумно выдохнув, Юра сказал ту самую фразу, успокаиваясь. — Что я хотел сказать… там, на дороге к поселку, в ней человек раненный, но скорее всего уже мертвый. Он преследовал нас с целью убить. Можете прислать к нему бригаду? А мы с моим другом, — Миша просто слабо кивнул в знак немого подтверждения его слов, — все, что хотели, сделали, поэтому ближе к ночи уедем… Я к чему, если есть какие-то вопросы, прошу, задайте их сейчас.       Сказал бы это кто-то другой, не сотрудник, то местный бы три шкуры спустил за такой тон, но здесь сыграла роль некая солидарность в службе. Все понимали, что работы выше крыши, а ту погоню передадут в город, поэтому их нахождение здесь почти бессмысленно. Брагин оставил показания, указав, что Ярослав Рядов, так он его назвал, проявил доблесть, взяв все под контроль. Шибанов рассказал свою версию, опираясь на то, что говорил полковник. Умолчав о настоящих причинах погони, он назвал того водителя киллером. У него могут быть проблемы из-за этого, но главное, чтоб с Юрой все было хорошо. Если он получил по нему предоплату, он в ответе за его жизнь, за все, что будет с ним. Он отказался от убийства, значит теперь от обязан его защитить. Защитить от Семенова, от того киллера, от Рикошета… Даже если для него самого это станет концом.       На крыльце Миша уже намеревался сесть на пассажирское, но Брагин осек его неожиданной просьбой. — Можешь сесть за руль? Меня все еще немного потряхивает… если не сложно, конечно.       Рикошету приятна эта вера, она поражала своей чистотой и искренностью. Он невольно усмехнулся тому, как Юра переживал в их первую совместную поездку, а сейчас он сам попросил его сесть за руль. Это многое значило. — Без проблем, Юр, отдыхай… ты спас нас, ты герой… Прости, что втянул нас в это все.       Он никак на это не отреагировал, просто сел, немного откидывая спинку кресла. Шибанов хотел сразу же начать тот рассказ, кто был тот человек, почему он поехал за ними, как он связан с этой запиской, но сразу же умолк, прикусив щеку с внутренней стороны. Не здесь. — Спасибо тебе…       Усталый голос Брагина резал ножом по сердцу. Как это его вымотало… Обычно уверенный и серьезный он походил больше на потерянного ребенка, чем на полковника юстиции. Удивительно, как он смог собрать себя в кучу при входе в кабинет. — За что спасибо, Юр? — непонимающий взгляд в сторону полковника, — я ничего не сделал. — Это тебе так кажется… никогда себя так не чувствовал, — Брагин удивился собственной откровенности, но не замолчал, он верил ему и хотел, чтобы верили в ответ, — так что всегда после такого?       Шибанов выдохнул, поджав губы. Юра, кажется, видел в нем надежду, словно весь его мир перевернулся, перезагрузился, и один только Рикошет мог все объяснить, помочь разобраться с этими кардинальными переменами. В уже ставшей привычной за короткий срок манере он сжал холодные руки, решив, что это точно поможет. И это помогло. — Я отвечу на все вопросы, только сейчас не зацикливайся, пожалуйста. А то и крышей поехать не долго, поверь. Отдохни…       И Брагин затих, увлеченно наблюдая, как Рикошет одной рукой вывернул руль, осматриваясь на перекрестке, город маленький, а светофоров, как в самом крупном мегаполисе. И он снова буквально залип на его глазах, было в них что-то магнетическое, нереальное. То, как узкие зрачки очерчивали дорогу, как взгляд, обычно нечитаемый, стал таким теплым и спокойным, совсем немного серьезным, отливающим прозрачным сине-зеленым в свете заходящего солнца. Юра, как ему думалось, уже не тонул в них, как в каком-то болоте, он плавал в них, как в глубоком-глубоком озере. И ему там хорошо. Тревожные мысли уходили, стало так легко, спокойно, словно возвращение домой спустя много лет странствий.       Через четверть часа машина остановилась у веранды небольшого кафе. Выйдя из машины, Рикошет в два шага поднялся на веранду, учтиво протянув Брагину руку, когда тот поднимался по слишком неудобной лестнице, ступенек много, а они низкие-низкие, легко навернуться. Усмехнувшись этому, полковник пропустил его первым в помещение. — Я все еще хочу получить объяснения. — Получишь, — кивнув администратору, он провел Юру к столику в углу у окна, — но сначала поешь, а то вон бледный какой.       Саркастично поджав губы, следователь согласился, наобум ткнув пальцем в меню, когда подошел официант. Если обычно он бы поспорил, заявив, что может сам разобраться, то сейчас расслабленная усталость взяла верх, он молча согласился с почти что приказом пообедать или поужинать. Сложно судить о том, что это за прием пищи, если утром только выпил пустой чай. — Во-о-от, — налив из принесенного официантом чайника в такой же принесенный стакан кисловатый чай с мятой, Шибанов начал свой рассказ, изредка прерываемый, когда персонал или гости проходили слишком близки.       Он рассказал о дне заказа, о смысле — настоящем смысле — записки. Упомянув о погоне, Рикошет помедлил, обещая продолжить в дальнейшем, и оповестил о прослушке, о том, что им лучше не обсуждать какие-то окололичные моменты в небезопасных местах, то есть там, где может быть жучок или что-то подобное. — Незадолго до гибели Каталы мы вытащили записи звонков заказчика. Тот человек… он гнался за мной, а ты… ты стал побочным объектом… Прости, что так рисковал тобой, Юр…       Без интереса гоняя по тарелке остатки салата, Брагин лишь изредка концентрировал внимание на Мишиных словах. Годы практики позволяли отфильтровать нужную информацию. На деле сейчас привлекали только сведения о первом убийстве Рикошета, и то чисто по психологическим причинам, тут не играло то, что они были по разные стороны. Сейчас разных сторон нет, есть просто они — Да все хорошо… Мы живы, так что закрыли тему. Там, на квартире у Богомолова, когда ты уже ушел, Андрей остановил меня, и… я думаю, что на тебя что-то нарыли и шьют дело. — Ну, я догадывался об этом, но спасибо, — конечно, Рикошет не догадывался, что реально что-то нарыли, надеялся, что нет, — А что он конкретно сказал? — Я трактовал его слова, как факт того, что ты в разработке.       Шибанов кивнул, прося немного времени все переварить. Если Андрей все знает, рассказал что-то об этом Брагину, то он уже под колпаком. Если Андрей все знает, то главное не впутать в это Юру, он же вообще не при делах. Если Андрей все знает, то процесс запущен. Ладно, если бы дело вел Брагин, ему бы Миша сказал все и даже больше, а тут, вон, Ухватов, педант честолюбивый, сажает, чтоб посадить, как минимум создается такое впечатление. Заметив, как полковник сжал ладонь в побеления костяшек, Рикошет слабо усмехнулся и подлил уже остывающий чай в две кружки. — Не переживай так, прорвемся. Главное не показывать ему, что ты что-то знаешь. А я там сориентируюсь уже. — Хорошо… Как думаешь, тот водила мог выжить? — Да нет, наверное. Не думай об этом, а то реально с ума сойдешь. Нельзя так зацикливаться. Помниться, ты спрашивал о моем первом деле, — Брагин кивнул, внимательно вслушиваясь в каждое слово, — Это было в семнадцать. Тогда я подменил таблетки одному сердечнику, не знаю, за что его заказали. Я тогда пару месяцев каждого звука шугался. Поэтому не повторяй моих ошибок, тем более сейчас это самозащита в чистом виде. Ты лучше вообще не особо заикайся про это все, просто могут начать рыть глубже нужного. Вот я загонялся, мама и заставила меня все рассказать. Нет, если ты, конечно, хочешь обсудить это вне следствия. — Не хочу, — на одном выдохе бросил полковник, — я, наверное, выгляжу слишком помято, да? — Совершенно нет, для такой ситуации, ты выглядишь лучше меня, точно, — заметив интерес в серых глазах, Рикошет оперся подбородком о ладонь, — Ты есть-то собираешься? Мы никуда не поедем, пока ты не поешь, а уже темнеет. Не, мне нормально, но тебе бы поспать неплохо.       Юра усмехнулся подобным требованиям, но спорить не стал.

      ***

— Брагин, вы чего учинили?       Предвидя сложный разговор, Юра прикрыл за собой дверь и прошел вглубь кабинета, оперся руками о стол. Хорошо, что он уверил Мишу, что с ним все в порядке, и что он с чистой совестью может ехать домой. Видать, областные уже передали информацию о том. Действительно, хорошо, что он отправил Мишу домой, не хотелось, чтоб праведный Мальцевский гнев обрушился и на него тоже. — А что мы учинили? — Брагин! — Ладно-ладно, я просто уточнил. А что надо было делать? Там самооборона, если бы не я его, то он нас.       Мальцев откинулся в кресле, прикрыв глаза. По его выражению лица сложно было понять, что у него на уме, как минимум Юра точно провалил эту миссию. — Андрей новое дело ведет. Догадываешься, чьи отпечатки нашли в квартире убитого малявщика?       Сохраняя максимально спокойный вид и игнорируя накатившие эмоции, он ответил, протянув. — Допу-у-устим…       Давление отразилось шумом в ушах, Юра навис над столом еще больше, стараясь не показывать накативший страх и переживания. Хорошо, что Вадим намекнул, хотя по сути прямым текстом сказал, что Рикошет под колпаком, это многое значило. Осталось только понять, это звоночек только ему или Мише тоже.       Осталось только понять... - Брагин!              Из пелены раздумий его вывел удар папки какого-то архивного дела о стол.