Долг и дерзость

      Пыхтя от возмущения, Аонунг отталкивал руки сестры. Цирея пыталась успокоить его, но все её попытки были тщетны. Юноша не мог воспринимать ничего кроме удушающего страха и чувства предательства. Даже зная о высокой консервативности своих родителей, он всё равно не думал, что они способны на такое.              -Отец, я не понимаю! Почему я должен сделать это?              Тоновари сидел напротив, снимая с себя яркие, украшенные перьями и бусами одеяния Оло’эйктана. Он был готов к тому, что разговор с сыном будет тяжелым, притом для обоих, и старался как можно дольше оттянуть его. Мужчина поднял тяжелый взгляд серо-голубых глаз на своего возмущенного и растерянного отпрыска и почувствовал, как, казалось бы, закалённое сердце пронзило болью. Его мальчик, его сокровище и гордость. Он буквально расплачивается им, словно разменным продуктом, надеясь, что это как-то сможет спасти его народ. И хотя внутри всё сжимало от жалости и чувства вины, Тоновари понимал, что пора взять себя в руки. Сделав небольшую паузу, он как можно более ровным голосом произнёс:              - Аонунг, ты мой сын, сын Оло’эйктана. Когда наступит время, то ты займёшь моё место, поведя наш клан в новый день. Но сын, сейчас будущее, в котором тебе предстоит стать вождём, шатко и неустойчиво. Мы все в большой опасности.              Юноша слушал отца и чувствовал, что у него заканчивается терпение. Зачем говорить то, что он и так знает? Словно неразумному младенцу. Однако, перебивать Тоновари он не смел. Если тот говорит, значит остальные молчат и ждут, когда будет дано слово. Так воспитывали в их семье. О том, чтобы перечить родителю не шло и речи.              Оло’эйктан снял с шеи ожерелье, ставшее вдруг неудобным и удушливым. И передал его дочери, которая содрогаясь от напряжения, вызванного этим разговором, аккуратно взяла статусное украшение, унося его в другую комнату. Повесив ожерелье на специальное место, девушка увидела, как по стене дрожали две тени, стоявшие напротив друг друга.              - Пока они не напали на нас,- продолжил Тоновари,- нам необходимо собрать под своим крылом как можно больше на’ви. Воины других кланов объединятся с нашими воинами, чтобы защитить родные берега от небесных людей. Но запомни сын, всегда найдутся те, кто даже под угрозой лютой смерти будут искать для себя выгоду.              Аонунг устало потёр переносицу. Чем больше его отец говорил, тем больше парень понимал, в какой безнадёжной ситуации он находится. А точнее, он и... Нетейам. Как же он скажет ему это? Как он сможет посмотреть ему в глаза, после всего что было?              - Вождь клана Олонуйи, Цикато’эйя Кахийн Монуруи поставил нам условие: ты и его дочь должны сочетаться браком. Тогда он согласен присоединить своё племя к нашему.       -Но зачем ему это, отец? – Аонунг отчаянно посмотрел на него, держа свои рвущиеся наружу эмоции из последних сил,- Почему он не может просто прийти на помощь, объединив силы? Он что, не понимает, что его люди в такой же опасности и сейчас не время для каких-то личных глупых выдумок?       - Тебе это сложно понять, потому что ты всё ещё юнец, не имеющий знаний о том, какого это быть Оло’эйктаном. Но я это знание имею и учу этому и тебя, сын. Цикато’эйя не просто так сватает свою дочь. Он, как настоящий вождь, смотрит в будущее своего народа, веря, что именно такой путь приведёт его к процветанию и благополучию. И он уверен, что для этого необходимо не просто на время собрать какие-то войска, а создать новое племя, присоединившись к нашему клану. За ним последуют и остальные рифовые на’ви, которые, словно по цепочке, станут прибывать на наш остров. Представь, мой сын, каким большим и могучим станет наш народ, какие силы соберутся против врага,- Тоновари широко развёл руки,- И всё это достанется тебе.              Острова насчитывали огромное количество деревень на’ви. Олонуйи и меткайины – лишь одни из тех, о ком Аонунг знал. И парню стало не по себе, когда он мысленно представил, что все эти жизни теперь под его ответственностью. Похоже, судьба вновь одаривает его резкими и далеко неприятными поворотами.              - За это, Цикато’эйя хочет лишь одного - чтобы будущей тса’хик клана меткайинцев-олонуйев стала его старшая дочь. Так, он сможет внести влияние своей семьи в управление и возвысить род,- закончил Тоновари. Его сын раздасованно покачал головой.       - Это всё...Это всё неправильно, отец,- юноша увидел, как в дом вошла его мать. Щеки Ронал пылали от гнева, а глаза, сверкая на пламенном свету, неотрывно смотрели на мужа. Ещё совсем недавно, узнав о том, что её сын будет помолвлен, женщина криком набросилась на Тоновари. Лишь тяжесть живота и резкие толчки напомнили ей о своём состоянии, побудив Ронал выйти на воздух, чтобы успокоиться. Но даже стоя на улице и глубоко дыша, она слышала каждое слово в разговоре между этими двумя мужчинами их семьи.              - Твой сын, Тоновари,- прерывисто сказала Ронал, сквозь зубы,- Ещё не выбрал себе пару. Пользуясь этим, ты решил продать его, словно скотину.       - Ронал... - мужчина пытался остановить её, умоляюще смотря, но, зная нрав своей жены, уже был готов к поражению.       - Брак – это святость связи и таинство благословения великой Эйвы! Ты думаешь, твой сын так никогда не найдёт свою истинную пару?!              С этими словами она резко ткнула в плечо своего первенца. Сердце Аонунга тяжело забилось от страха и волнения. Если бы они только знали, что он уже обручен. И если бы только знали с кем. Но сказать это сейчас...Аонунг не думал, что случится что-то хорошее, выдай он всю правду в такой неприятный для их семьи момент. О, Эйва, за что всё это?              - Сейчас мы находимся на грани уничтожения, Ронал,- Тоновари встал с пола, стараясь не повышать голос,- Джейк Салли сказал, что их настолько много, сколько мы и представить себе не можем.       - Слова этого демона тебе важнее сына? – взбесилась Ронал. Хвост Тоновари резко дёрнулся, выдавая возмущение на’ви.       - Он не демон. Он часть нашего племени...       - Он принёс войну в наше племя. Из-за него погибла моя духовная сестра, пострадали люди и из-за него теперь страдает мой сын! И какой грех ты берёшь на себя зря, Тоновари!              Крик Ронал резко оборвался. Широко распахнув глаза и вздохнув, она, согнувшись, схватилась за живот. Тоновари и Аонунг тут же подхватили её за плечи, испуганно смотря на женщину.       - Мама!- сидящая всё это время в стороне Цирея тут же подбежала к ней. Огладив живот и руки матери, она аккуратно усадила охающую Ронал на пол.       - Убери это!,- приказал Тоновари своему сыну, указывая на едва покачивающийся в дверном проёме палантин. И Аонунг тут же поспешил сделать это, впуская с наружи как можно больше свежего воздуха. Ронал тяжело дышала, крепко сжимая ладонь дочери. Что же это такое происходит с их семьёй? Зачем Эйва вообще позволила однажды этим демонам вступить на землю, обрекая своих детей на такие муки?              Отдышавшись, она вкрадчиво спросила мужа:              - Если Аонунг женится на этой чужачке, а потом вдруг обретёт настоящую связь, что ты будешь делать, Тоновари? Ты и дальше начнёшь богохульствовать, препятствуя воле Эйвы?              Тоновари посмотрел на Аонунга. Вместо слов, в голове была пустота. Глубокая и тёмная, как дно глиняного сосуда. Взяв руку Ронал в свою, он, не спеша, словно боясь спугнуть, обратился к сыну.              - Аонунг...              Щёки юноши покраснели. Он на мгновение перевёл взгляд на свою сестру, которая также как и остальные, взолнованно смотрела на него. От испуга и переживаний, по её мягким светло-голубым щечкам текли слёзы.              - Как отец, я не хочу делать зло своему сыну. Но, как Оло’эйктан, я не могу бросить свой народ, оставив его без защиты,- свободной рукой тот провёл по скуле Аонунга, осторожно касаясь пальцами изгибов лица,- Мой сын, сможешь ли ты помочь мне?              Ронал разочарованно вздохнула, шепотом, едва уловимо, ругаясь на то, каков подлец её муж, а Аонунг, поежившись, нервно сглотнул. Вопль, сдирающий с него всё изнутри, застрял в горле, вместе со словами, но не найдя выхода, просочился сквозь слёзы, которые предательски блестели на больших голубых глазах. Одна из них, не удержавшись, упала, скатившись по большому пальцу Оло’эйктана. Могучий вождь, лидер племени и великий воин сейчас только и мог просто смотреть на своего сына, чувствуя, что где-то внутри трещит, казалось бы, крепкий и несокрушимый стержень.              - Отец,- облизав пересохшие губы, собрался с силами Аонунг,- Ты можешь положиться на меня.

***

      Укладываясь спать, Аонунг всё ещё слышал, как в другой комнате переговаривались его родители. Ронал уже не имела сил и желания разрывать тишину своим громким голосом, доказывая неправильность и глупость происходящего. Сдалась ли она, под тяжестью гнетущей и удушающей действительности? Аонунгу не верилось в это, он слишком хорошо знал свою мать. Возможно, только из-за своего положения она была пока ещё слаба, чтобы как раньше, рыча и свирепствуя, стоять на своём. Юноша поймал себя на мысли, что завидует стойкости и своенравности матери. Он был уверен, что окажись Ронал на его месте, ни о каком фиктивном браке и речи быть не могло. Женщина раскромсала бы каждого, сражаясь за свободу себя и своего выбора, даже если бы всё вокруг было против неё. А он...              Аонунг почувствовал, как стало тяжело дышать. Невыносимо тошно от того, что произошло и от того, что скоро должно произойти. А ведь только сегодня вечером он обещал ему , что обязательно расскажет всё родителям. Расскажет о внезапно вспыхнувшей любви, о чувстве привязанности и непреодолимом влечении, о колком страхе и счастье, когда всё оказалось взаимно, о древе душ и связи, соединившей судьбу их сына с другим на’ви. Расскажет о Нетейаме.              Руки Аонунга задрожали. Испугавшись, парень, попятился в сторону гамака. Он не знал, куда сейчас деть себя и своё волнение, выбивавшее почву из под ног. Присев, Аонунг стал осматривать комнату, пытаясь успокоиться, но пелена слёз не давала ничего нормально видеть. Сжав посильнее плавник, он бросил последние остатки самообладания, чтобы удержать плачь. Но и они, вместе со слезами, которые,всё таки, скатились по щекам, разбились стёклышками об пол.              -«Трус,- подумал про себя Аонунг,- трусливое ничтожество».              Если бы кто-то сейчас его увидел, то ни за чтобы не поверил своим глазам. Наследник меткайинов остервенело вытрал слёзы со щек. Резко и так небрежно, будто стараясь стереть вместе с ними лазурную кожу.              -« Что ты наделал?»              Аонунг не заметил, как тяжелое дыхание перешло в тихие всхлипы. В голове красочными картинками проносились воспоминания об их с Нетейамом времени, где они, счастливые от любви, убегали из деревни, оборачиваясь и проверяя, нет ли никого рядом. Как Нетейам, осуществляя давнюю мечту своего супруга, рассказывал ему о своём доме, о парящих горах Алиллуйя, об их племени, нежно обнимая его со спины. Как стоя по пояс в воде, под сводом яркой россыпи звёзд и пред глазом великой Эйвы, они были обручены, впервые соединившись друг с другом.              Но... Аонунгу не хотелось об этом думать, да только страх заставил его представить, как Нетейам, словно от выстрела, широко распахивает глаза, услышав о предстоящей свадьбе. Какую боль он причинит ему своим малодушием и нерешительностью, разбив сердце обоим. Если бы он только мог быть сильнее своей слабости, своего страха перед будущим, которое не обещало ничего хорошего клану. Если бы только он имел выдержку и храбрость бросить свой долг и отречься от титула в такой тяжелый и страшный момент жизни его семьи.              Опустив голову, юноша не заметил, как к нему зашла Цирея. С горечью глядя на брата, девушка чуть задержалась в проходе, не решаясь пройти дальше. Но, услышав шорох, Аонунг взглянул на это круглое заплаканное личико. Его родная, маленькая сестрёнка. Что будет с ней? Сможет ли этот придурковатый лесной на’ви, который постоянно крутится рядом, защитить её от жестокости и беспощадности небесных людей? И где гарант, что тот безумный старик, что так хочет выдать за Аонунга свою дочь, продвинувшись вверх по правящей династии, не вытащит из рукава, словно фальшивую игральную кость, какого-нибудь сыночка, если вдруг Аонунг всё-таки откажется от возложенных на него обязательств?              Цирея присела рядом с Аонунгом. Смахнув дорожки слёз с его щек, она уткнулась ему в плечо, ощущая, как брат обнимает её в ответ. Она знала, что сейчас Аонунгу необходима поддержка как никогда, даже если он всё ещё старается строить из себя непоколебимую опору, держащую на себе все невзгоды и трудности.              Так, не промолвив ни слова, они и уснули, как в детстве, лежа рядышком друг с другом.