Life in a circle

Мидория сидел среди, скомканного в колтуны, нового одеяла, неловко опустив голову пока рабочие прибирали весь бардак в виде жженых остатков ткани и мокрого пола. Не то чтобы ему как-то досталось за это, но он все еще чувствовал вину что позволил своей причуде вот так испортить не принадлежавшие ему вещи. Персонал вокруг не особо заботился о его присутствии, хотя милая кудрявая женщина с улыбкой приняла обрывок клетчатой бумаги из его блокнота, исписанный извинениями вдоль и поперек, заверив ребенка в том что все в порядке, мол подобные казусы тут не столь новы и это действительно мелочь. Остаток дня прошел довольно пусто, не включая в себя особых происшествий. Ближе к вечеру, так он предполагал потому что не имел в наличии часов, ему привезли что-то на подобии ужина. И хотя Изуку все еще не чувствовал потребности в пище, при взгляде на, струящуюся паром, свежую еду, рука сама невольно опустилась на прохладное железо ложки, вцепившись ногтями в сталь. Он не знал когда в следующий раз сможет нормально поесть, поэтому потрудился проглотить все что было на тарелке, игнорируя зудящее чувство тошноты. Как бы отвратительно это не ощущалось, ему нужны силы, без которых в этом месте не выжить. Примерно через час после еды в комнату вновь вернулась медсестра, укутанная в белый халат. — Изуку Мидория, верно? — негромко обратилась она, приподняв опустевший от еды поднос. — Тебя ждут в 279 кабинете, это направо по коридору, дверь с левой стороны. Он слабо кивнул, выползая из кокона белого тряпья, когда девушка удалилась из комнаты. Окинув свое окружения немного мутным взглядом, он уставился на собственные ладони, пытаясь сосредоточиться и согнать легкое головокружение. Его действительно не будут сопровождать? Он правда мог уйти отсюда и самостоятельно дойти до кабинета? Насчет последнего он сильно сомневался, чувствуя как скрипят мышцы ног после недавних повреждений. Хватаясь ладонью за край кушетки, он осторожно слез с постели, тут же прижимая другую руку к холодной поверхности стены, стараясь удержать равновесие в вибрирующих от дрожи ногах. С первого раза конечно же не получилось и он ослабло плюхнулся на пол, раскинув ноги словно парализованная лягушка и мысленно ругаясь из-за собственной беспомощности. Когда при второй попытке его босые пятки безрезультатно проскользнули по полу и он снова нелепо разлегся посреди кафеля, походя на олененка на льду, с губ слетел легкий смешок, прерванный негромким кашлем от сухости в горле. В конце-концов, игнорируя дикую тряску и легкую гудящую боль, ребенок смог поднять себя на ноги, продвигаясь к двери с помощью стены. Стоило ему приблизиться к двери как та начала открываться, угрожающе скрипя расшатанными петлями в сторону его лба. Он едва успел отшатнуться от пролетающего мимо глаз косяка, приземляясь задницей на холодный кафель. Наконец во входе мелькнуло обеспокоенное лицо очередной медсестры, взволновано метавшейся взглядом по всей комнате, в поисках Мидории. Мальчишка негромко хлопнул рукой по полу, заставив девушку буквально подпрыгнуть, взвизгивая от испуга, и даже попятиться назад. Ее зрачки заметно расширились, остановившись на ребенке, который в свою очередь продолжал сидеть внизу, неловко отводя взгляд. — В-вот где т-ты. — выдохнула она спотыкаясь о буквы. — Т-тебя ж-ждут в к-кабин-нете на с-снятие ш-швов, п-пошли я п-провожу. Она еще раз осмотрела комнату, сканируя помещение на наличие новых возможных происшествий, а после вернулась взглядом к ребенку, снова упавшему на пол без отсутствия должной опоры. — Д-давай я п-помогу. — она осторожно наклонилась, нежно хватая мальчика под руки и ставя его в вертикальное положение. Изуку неловко оглядывался, словно ожидая какого-то внезапного нападения, после чего, дрожа, уцепился ногтями в белую ткань женского рукава, в попытке сохранить равновесие. — Н-не б-беспокой-йся, я те-б-бя держу м-малыш. — она легонько улыбнулась, похлопывая его свободной рукой по беспорядочным кудрям. Он поднял на нее взгляд широких зеленых опалов, любопытно склонив голову. — Вы боитесь меня? — он смущенно смешал пальцы в жест. К счастью девушка знала жестовый, от чего ее глаза немного расширились, еще больше удивляя Мидорию глубиной этих зрачков. — Н-нет к-конечно, п-поч-чему ты т-так решил? — она ободряюще улыбнулась, выглядя немного сконфуженной от поведения ребенка. — Ну вы так закричали в начале, а еще ваш голос дрожит. Это из-за меня? Люди в лаборатории всегда боялись меня, поэтому я думал что мог вас напугать. — Ч-что? Что з-за глуп-пости? Н-не пон-нимаю как можно б-бояться такого р-реб-бенка к-как ты? — она прикрыла рот рукой, скрывая ширину смеющейся улыбки. — У м-меня прос-сто с детс-ства такой деф-фект речи, в эт-том нет твоей в-вины. П-просто было немного н-неожид-дано увидеть т-тебя на п-полу. — Оу, в любом случае, извините что напугал. Мои ноги, как бы это сказать, еще не до конца восстановились после полученных травм, поэтому было сложно идти не падая. — его руки беспорядочно скрещивались в жесты, выглядя немного запутанно. — Н-не вол-лнуйся, в эт-том н-нет твоей в-вины. Д-давай понемногу п-пойдем, хор-рошо? Нас ждут в к-кабин-нете. Изуку беззвучно кивнул, снова неловко цепляясь за халат девушки. Ноги подкашивались под шагами, заставляя его сосредоточенно сопеть, прокручивая в мыслях комбинацию перестановки ног, чтобы не споткнуться через них. Когда он наконец-то смог нормально пройти через дверь, не сталкиваясь с казусами вроде ее неожиданных открытий черед носом, глаза снова больно ущипнуло. Свет больничных ламп был действительно ослепительно ярким, подпитываясь стенами и потолком, выкрашенными в отвратную белизну. Это было немного травмирующее, резко контрастируя с комфортным полумраком комнаты которую они покинули. В основном помещения и редкие скопления потертых кожаных стульев у некоторых кабинетов были пустыми, а само пространство вокруг было удивительно тихим по сравнению с привычной суетой в подобных местах. Не то чтобы Изуку действительно в деталях помнил хотя бы один из своих походов в такие места, но обрывки чего-то такого определенно витали где-то на затертых полках в углу сознания. У него было много попыток вспомнить хоть часть себя до всей этой каши с лабораторией. Иногда действительно приходили мысли что не было никакого «до». Были моменты когда он просто считал все глупым сном, но если бы это и правда было так, то как он может объяснить свою способность читать и писать? Или отдельные обрывки с тягостным чувством дежавю, не говоря уже о кипе странных снов. Не то чтобы это как-то помогало. Он пробовал много методов и если на чистоту, то это было действительно много и не всегда безопасно для его здоровья. Во всяком случае это не было опаснее тех тестов которые он проходил ежедневно, находясь в лаборатории под наблюдениями доктора. Обрывки воспоминаний в основном составляли из себя нечеткие расплывчатые картинки, иногда не имеющие цвета, контура, или это могли быть голоса, звуки. Сильнее всего в панику вгонял запах горелого, что было очень не удобно учитывая что половина его причуды буквально представляла собой огонь. Если задуматься, то он совершенно не знал откуда это появилось. Этот страх появлялся подсознательно, словно был заложен на подкорку мозга еще с рождения, проходя с ним все этапы жизни на ряду с копной завивающихся кудрей. Он никогда по настоящему не был уверен, чем обернется его следующее использование собственного огня, в основном полагаясь на удачу так называемой «рулетки». Это могло закончиться буквально ничем или вызвать внезапную панику от одного взгляда на струйки полыхающего белесого пламени. Запах бил сильнее всего и его часто тошнило от зловония любой горящей вещи, будь то просто обычная доска или плоть его очередного противника во время теста. Когда подобное стало невыносимым он яростно разодрал свой потрепанный матрас, заменяющий кровать, дабы плотно забить нос ватой. Это действительно помогло, но усугубило положение во время драк, из-за вынужденного дыхания через рот. К тому же спать на холодном кафеле было гораздо неудобнее чем на старом, покрытом плесенью, матрасе. — Т-ты впоряд-дке? М-мы мож-жем зах-ходить, реб-бенок? — хрупкая рука, беспокойно копающаяся среди его прядей, вывела Мидорию из глубоких раздумий. Передним на коленях сидела медсестра, взволновано всматривающаяся ему в глаза. — Ты г-готов в-войти, м-мал-лыш? — еще раз спросила она, осторожно переместив ладонь на его щеку, дабы проверить температуру. Это так напоминало ему ту женщину из сна. Он резко вздрогнул, когда заметил как ее руки зависли в воздухе, явно намереваясь осторожно обнять его. Быстрее чем он успел что-то сказать, руки сами выпали вперед, со шлепком отбив женские ладони. Страх поднялся огромным комком по трахее, угрожающе набирая в себя фибры вибрирующей паники. Изуку ощутил как ноги снова превращаются в неуправляемую массу, а тело бесконтрольно позволяет ему приземлиться на пол. Картинки вокруг прерывисто мигали и к его носу вновь подкрался тошнотворный запах жженого дерева и плоти, а вместо коридора помещение мелькало комнатой, охваченной белым пламенем. По щекам заструились слезы, и он краем глаза заметил как те воспламеняются, превращаясь в огонь, что раньше никогда не происходило. — Я в норме, простите. — начал быстро подписывать он, в панике перебирая пальцы и явно путая буквы между собой, хотя понимание что это точно не поможет ситуации росло в том же темпе что и огонь вокруг его рук, стоп, спины и, черт возьми, глаз. Где-то вдалеке, словно совсем в другом помещении, он услышал испуганный визг медсестры, явно кричащей о чем-то в трубку экстренного вызова дополнительных сотрудников. Воздух продолжал полниться отвратной вонью горелой кожи, заставляя Мидорию впасть в еще большие рыдания из-за того, что он не понимал до конца, это часть галлюцинации или он действительно ранил девушку. Все вокруг плыло размытыми картинками, а слезы, наплывающие на глаза каждую секунду, словно разбавляли краски, ломая привычную функцию фоторецепторов и смешивая цвета в неприятную кислотную радугу. На фоне все еще звенел обеспокоенный и наполненный паникой, голос медсестры. Та наконец с раздражением отбросила трубку вызова помощи, явно пребывая в приступе неконтролируемой ярости. Ее глаза со страхом обратились в сторону Изуку, корчащегося прямо под стеной среди пары, тлеющих в белом огне, стульев. Не смотря на действительный ужас творящийся в его голове и буквальный набор неоновой мигающей подцветки перед глазами, он все еще мог заметить как диски ее угольных зрачков расширяются, буквально вытесняя обруч аквамариновой радужки. Вероятно это был эффект ее причуды, хотя теперь у него вряд ли будет возможность спросить, так как после этого она точно не приблизиться к нему. Когда ее фигура начала немного плыть помехами, приближаясь, он с ужасом понял что женщина действительно направляется к нему, ступая по кафелю. Гул от стука каблуков заполнил его уши, хотя все еще не достаточно чтобы заглушить треск пламени. Руки на месте старых ожогов угрожающе зудели, заставляя его свирепо чесать разраженную кожу, только преумножая боль. Сил сложить знаки не было, так что он просто в панике отползал к стене, ударяясь лопатками о метал стула. Губы шевелились в безмолвном бормотании пока он безрезультатно старался попросить ее не подходить. Он не хотел чтобы еще один человек пострадал из-за его неспособности усмирить свою причуду. Он не должен был забывать об этом, но все равно слишком сосредоточился на ее доброте, забыв что случается с людьми которых он подпускает достаточно близко. Это была его ошибка и он не хотел чтобы последствия разрослись еще дальше. Щеки больно покалывали, а запах металла от собственной крови подтверждали его опасения насчет повреждения ткани под веками. — Эй, п-проблем-мный р-ребенок. — девушка осторожно ступала по кафелю, понемногу приближаясь к Изуку. Ее голос отдаленно барабанил по изнанке барабанных перепонок, выпуская в воздух тяжесть и холод по спине, не смотря на обжигающий огонь причуды. — П-прошу не п-плачь. — ее губы плотно поджались в тонкую линию, испуская ноты какой-то нечитаемой эмоции, когда слезы ребенка удвоились. — Я не хот-тела тебя п-пугать, л-ладно? Не смотря на явные протесты она продолжала понемногу двигаться к нему, с каждой секундой приближаясь к огню. Изуку только зажмурил веки, чтобы не пролить еще больше слез. Прошла минута тихого потрескивающего огня, но он не чувствовал запаха горелой плоти, который обычно следует когда люди попадают под его огонь. Старательно игнорируя боль, он позволил себе приоткрыть глаз, вздрогнув, когда встретил взгляд глаз медсестры в нескольких сантиметрах от лица. Вероятно удивление открыто читалось в его зрачках, потому что в следующую секунду она поспешила объясниться, натянув на губы легкую улыбку. — Видишь, м-малыш? В-Все хор-рошо? Это моя п-причуд-да. — она вытянула к нему руку, медленно, дабы не напугать. Только сейчас он уловил тонкую водянистую плеву, которая покрывала ее тело плотной оболочкой. — Можешь кас-саться скольк-ко уг-годно, огонь ск-квозь этот слой не п-пройдет. — Изуку с любопытством склонил голову, и по прошествии нескольких минут наконец решился осторожно прикоснуться в прохладной глади на ее руке. Его зрачки испытующе смотрели в диски ее все еще расширенных, словно ища хоть какую-то реакцию. — Ну в-все м-можеш-шь п-перестать сканир-ровать меня. — она добродушно засмеялась, переплетая их пальцы. — С-сейч-ас ты д-дол-жен следоват-ть моему дыханию, л-ладно? — ее рука неловко опустилась на его обгоревшую футболку поверх сердца. Мидория послушно хмыкнул, начиная медленно вдыхать воздух по ее инструкциям. Вскоре пламя начало медленно затухать, наконец возвращая ему привычное ощущение окружающей среды. Прежде чем следующие слова успели соскользнуть с губ медсестры, его сознание окунулось в темноту. *** — Ну что там по результатам Гараки? — требовательно хмыкнул мужчина в маске, минуя ряды неоново зеленых колб медленными расчетливыми шагами. — Все практически готово. — злорадно ропотал невысокий старик, пыхтя у кучки различных мониторов. Он нервно скакал меж экранами, но и дело дописывая или перечеркивая что-то в блокноте. — Исходя из их анализов крови, поскольку группы совпадают, думаю перемещение причуды такого типа должно сработать. — наконец проговорил он, захлопывая записную книжку. — Хотя у меня есть некоторые сомнения, так как я не уверен сможет ли тело ребенка вынести перемещение. Чисто теоретически нагрузка не должна превышать вот этот показатель. — его палец скользнул по красной полосе графика, показывая наглядно. — но я боюсь того с какой скоростью эти клетки будут сходиться, особенно если учитывать с чем именно мы имеем дело и сколько поколений заложено в функции этого прекрасного квирка. — В любом случае, ребенок выживет при перемещении? Не опираясь на сопутствующие травмы, Гараки. — нервно произнес мужчина. — Ну если посмотреть. — взгляд старика обратился к еще одному экрану. — Никаких повреждений, связанных с жизненно важными органами не предусматривается, так что нет. Однозначно он не умрет, хотя и перенесет это крайне болезненно. — Тогда я должен наконец увидеть что ты подготовил. — ВЗО остановился у одной из колб, накрытой несколькими покрывалами. Негромкий щелчек пальцев, и те тут же соскальзывают обнажая блестящее стекло и емкость, наполненную едкой на цвет, зеленой жижей. Но главным соков во всем этом конечно же было то, что плавно покачивалось посередине колбы, испуская редкие пузыри сквозь множество трубок. Мужчина не удержался от восхищенного вдоха, пока старик в очках уже топтался рядом, осматривая емкость. — Вот и наш шедевр! — хихикнул он, потирая ладони словно богомол. — Мальчик был похищен Комиссией и мне удалось обменять этот дремлющий шедевр на того волчонка оборванца из сектора пустых. Его семья имеет прекрасную родословную, полностью состоящую из причудливых браков обладателей причуд рептилий. Думаю вам стоит взглянуть на список. — доктор протянул мужчине бумагу, заранее пропечатанную выпуклым шрифтом для удобств слепых людей. Стоило ВЗО прочитать первые строки, касаясь букв пальцами, как с потрескавшихся губ сорвался тихий смех. — Прекрасная работа, Гюраки. Можешь приступать к выполнению с завтрашнего дня. С этими словами, мужчина развернулся, шагая к лифту совершенно бесшумной походкой. Совсем скоро Всемогущий, совсем скоро.