На языке тела

Вечером субботы Чонгук закрылся в ванной, чтобы совершить финальные приготовления к сессии. Тэхён в этот раз не заслужил насладиться телом своего Мастера. Поэтому Чонгук запаковал себя в плотные широкие брюки, свободную белую рубашку, и надел несколько тяжелых серебряных колец на пальцы. Не было никакого простора для фантазии — одежда скрывала его фигуру и оголены были только кисти рук и небольшая полоска кожи на шее. Чонгук тщательно вымыл руки ароматным мылом с запахом розового перца и амбры, а затем вышел из ванной. Тэхён уже ждал его, восхитительно голый, сидя на кровати с раздвинутыми ногами и быстро печатая в телефоне с ничего не выражающим лицом. — Сессия начинается, — сказал Чонгук приглушая пультом подсветку в комнате, оставляя только золотой цвет на потолке и красный по линии паркета. — Лисята не умеют пользоваться гаджетами, разве не так? Тэхён отложил телефон на прикроватную тумбочку и моментально принял более уязвимую позу, сводя колени и опуская голову вниз. — Просто отвратительно, лисёнок, — недовольно цокнул Чонгук размеренно подходя ближе, не вынимая рук из карманов. — Встречать своего Мастера с запрещёнными игрушками, зная, что тебя сегодня будут наказывать? Думаешь, я недостаточно строго с тобой обхожусь? Не уважаешь своего Мастера? — Это неправда, Мастер, — пробубнил Тэхён, не поднимая головы. — Я Вас уважаю. — Но не слушаешься, — возразил Чонгук, подходя к шкафу в углу и открывая его. — Когда мы здесь, ты обязан забыть об отвлекающих факторах. Всё твоё внимание — исключительно моё, ясно? — Ясно, Мастер, — ответил Тэхён, сжимая колени пальцами. — Я просто… — Не просто, — отрезал Чонгук. — Сегодня тебе запрещено разговаривать. Я, кажется, порой забываю, что лисята не умеют разговаривать по-человечески. Даже такие особенные, как ты. С этой секунды и до конца сессии ты будешь молчать. Ложись на кровать, головой к изголовью и обхвати его руками. Тэхён безропотно занял привычную позицию. Чонгук собирался его связать, чтобы воплотить в жизнь задуманное на сегодня. Связывание было одной из самых любимых практик в их паре доминанта и сабмиссива. Чонгук потёр подбородок, разглядывая связки верёвок на крючках. Он остановил выбор на пятимиллиметровой льняной с мягкой вязкой. В самый раз, чтобы ограничить движения, но не переусердствовать со следами. Чонгук отмотал четыре размаха своих рук — около шести метров — и накинул верёвку на локоть. Он захватил любимую трость и подошёл к уже чуть было расслабившемуся Тэхёну, наклоняясь и оставляя шлепок на его ляжке. Кольца впились в упругую плоть и оставили небольшие вмятины. Но они сойдут уже через несколько минут. Сегодня прелесть сессии заключалась не в порке. Чонгук поправил длинную челку, что раздражающе лезла в глаза волнами и забрался на кровать, располагаясь в ногах саба. — Ноги раздвинь и согни в коленях, — требовательным тоном сказал Чонгук. — Ты знаешь, что я сейчас буду делать. Тэхён лишь кивнул. Чонгук поставил левую ногу Тэхёна на своё бедро и провёл ногтями по лодыжке. Тэхён открыл глаза и замер, разглядывая работу доминанта. Чонгук разматывал верёвку всё дальше и дальше, пока в руках не оказалась вся длина. Он накинул верёвку на своё запястье, а затем подтянул обнажённое тело ближе к себе, прикладывая трость к задней стороне лодыжки, и, быстро, отточенными движениями обвязал ногу вокруг, под тростью, а затем снова поверх лодыжки, крепко привязывая конечность к гибкому ротангу. Чонгук перекрестил верёвку и проделал то же самое со второй ногой. Вокруг ноги, под тростью, поверх. И снова. И снова, пока ноги саба не оказались скованы на определённом расстоянии друг от друга, без возможности сдвинуть или раздвинуть их. Тэхён на пробу качнул ногами, а Чонгук проверил вязку на прочность и правильное прилегание, просовывая палец под узлы. Он с удовлетворëнным хмыком кивнул и затем профессионально обвил подтянутый торс перед собой несложными узлами, хлопая Тэхёна по спине, чтобы тот приподнялся, и вывел концы верёвки на предплечья. Тэхён судорожно выдохнул, крепче сжимая пальцы на изголовье и подался вперёд. Его член начал медленно наполняться кровью — Чонгук как никто другой знал, как его саба заводит беспомощность. Он закрепил льняную верёвку на бицепсах красивой обвязкой, а затем остатками длины завязал замысловатый стременной узел на запястьях, плотно закрепляя их на железном изголовье кровати. — Какой цвет? Кивни, если зелёный. Другие цвета можно произносить вслух, — задал вопрос Чонгук, окидывая взглядом сладкую картину с обездвиженным сабом. Тэхён снова кивнул и подтянул себя чуть повыше на подушке, принимая комфортную позу и ставя связанные между собой стопы на кровать. Чонгук оставил сухой поцелуй на коленке распятого саба, на момент забываясь, но взял себя в руки и поднялся с кровати, вновь подходя к шкафу с амуницией. Ухмыляясь, он подцепил пальцами с полочки эрекционное кольцо средней жёсткости — любимое у него и у Тэхёна, мощную вибропулю, а также белую хлопковую ленту и смазку. Он вернулся обратно на кровать бросая предметы рядом с собой и навис над Тэхёном, располагаясь у него между ног. — Уязвимый и дрожащий, — ворковал Чонгук, правой рукой щипая за призывно торчащий от прохлады в спальне сосок. — Обидно видеть своего Мастера одетым после прошлого раза, да? Не уверен, что ты заслуживаешь ещё хоть раз почувствовать своей кожей мою. Моё обнажённое тело над собой. Ты даже не заслужил после этого хулиганского поведения свою любимую порку, — эти слова Чонгук шептал уже на ухо Тэхёна, обдавая кожу жаром своего дыхания, отчего тот покрылся мурашками. — Не хмурься, лисёнок. Мы оба знаем, что порка для тебя не является наказанием. Жадина. Любишь кончать, когда я рисую на тебе своей тростью. Чонгук сглотнул, чувствуя нарастающее возбуждение. — Я здесь царь и король, — чётко на ухо. Саб закусил губу, узнавая собственные слова, сказанные в порыве злости во время очередной планёрки, и низко простонал, дрожа всем телом. — Заставлю тебя кончить минимум три раза сегодня, — продолжил шептать Чонгук. — Буду смотреть, как извиваешься и ёрзаешь, покинутый и брошенный в своей беспомощности. Это будет прекрасно, скажи? Тэхён отрицательно покачал головой, но всё равно покорно прикрыл глаза, облизывая сухие от частого дыхания губы. — Ты так не думаешь? — Чонгук отстранился, чтобы взять в руки кольцо. — Враньё. Маленький ненасытный мазохист. Чонгук продел полутвёрдый член Тэхёна в кольцо и вплотную придвинул его к яйцам, пережимая основание. А затем надёжно привязал смазанную вибропулю к головке лентой, делая крепкий узел и украшая своеобразную инсталляцию бантом. Тэхён застонал, чувствуя прохладу металла на себе. Как доминант, Чонгук любил сравнивать практики с творчеством, а себя называл творцом. Художником. Он создавал бесконечное количество образов с предыдущими сабами, но никогда с таким до безумия красивым и отзывчивым. Тэхён выглядел восхитительно греховно в своëм распятии: красная подсветка почти скрывала его румянец, но Чонгук знал, что тот скорее всего уже горит розовым трепетом от унижения и предвкушения того, что было бы дальше. Ресницы того мерцали; Тэхён дышал глубоко и часто. Кожа уже начала блестеть влагой от напряжения. Член после обвязывания моментально встал, а пальцы сильнее сжали изголовье. А они даже ещё не начали. Чонгук облизнулся, поправляя воротник рубашки, что начал душить от его собственного возбуждения. И включил вибропулю, сразу выбирая средний режим. Вибрация прошила тело Тэхёна, и тот изогнулся, пытаясь уйти от внезапной стимуляции, и снова издал громкий хриплый стон. — Такой симпатичный. Завёрнут, словно подарок, — сказал Чонгук, поднимаясь с кровати. И разочарованным тоном добавил: — Жалко, что такой строптивый. Если захочешь назвать зелёный цвет — молчи. Приму за согласие. Другие цвета и стоп слово можешь называть вслух. Но только попробуй сказать хоть что-то ещё — пожалеешь об этом, лисёнок. Голова Тэхёна склонилась в кивке, и он начал ёрзать на покрывале, но сразу замер, моргая часто-часто и наблюдая, как Чонгук направился к выходу. Ничто не могло так завести Чонгука, как лишение саба возможности умолять. Тот лишь кричал бы, и это было бы восхитительно. Волшебно. Блядское искусство. Возможно, Чонгук аудиофил, кто знал. — Я налью себе кофе, — буднично проговорил он, поправляя сбившиеся от манипуляций на кровати брюки. — Не скучай. Чонгук вышел из спальни под протестующее мычание саба. Не собирался оставлять его одного наедине с вибропулей, но несколько минут погоды не сделали бы: Чонгук уже знал возможности Тэхёна. Тот может продержаться довольно долго на среднем режиме вибрации. А он сегодня чувствовал себя устало, ощущая острую необходимость в кофеине. Это была четвёртая кружка напитка за день. Он открыл нужный шкафчик на кухне и засыпал молотый кофе в рожок, закрепив его в кофеварке. Одно нажатие кнопки, и заманчивый аромат кофе наполнил пустую, педантично вылизанную кухню в стиле хай-тек. Чонгук добавил каплю сливок в кружку и с наслаждением отпил горячий кофе, облокачиваясь на столешницу поясницей. Со стороны спальни начали раздаваться слишком громкие стоны, и он, захватив с собой кружку, спешно вернулся обратно. Но за порог шагнул уже спокойным и твёрдым шагом, не выдавая своего волнения. Тэхён уже был весь покрыт потом, его чёрные волосы слиплись на лбу; саб беспорядочно кусал губы и весь трясся, пытаясь сдержать позорно высокие стоны. Только лишь чрезмерная стимуляция ломала хриплый баритон, и тело того становилось способно издавать тонкие звуки. Ох, тот так любил унижение от почти писков, что издавали связки в этот момент. Чонгук довольно улыбнулся в кружку и снова сделал глоток. — Ты уже успел кончить? — риторический вопрос, по сабу было видно, что сейчас шла стимуляция поверх слишком чувствительной головки члена. — Я, кажется, пропускаю самое интересное. Чонгук невозмутимо прошёл вглубь комнаты, усаживаясь в кресло у окна, откуда открывался потрясающий вид на сцену на кровати. Он понимал, что в его глазах сейчас можно видеть истинное вожделение. Оно пропитывало его насквозь; Чонгук чувствовал бурлящую лаву, разлитую по венам. Пульс оглушающе бил в висках. Стояк в брюках намочил ткань — настолько он был возбуждён. Чонгук отставил кружку на небольшой столик, на котором стояла ваза с сухоцветами, и сжал свой член поверх одежды, откидывая голову назад громким выдохом. Последний раз, когда они практиковали сверхстимуляцию, он скинул брюки, смазал пальцы и с наслаждением себя трахнул на глазах у своего саба, которому было запрещено прикасаться к своему Мастеру. Ох, какое же это было прелестное представление. Тэхён так блядски громко умолял о физическом контакте. Буквально рыдал. Чонгук сжал губы, сдерживая собственный стон от этих воспоминаний. Тэхён же судорожно извивался на постели, дёргая привязанными запястьями. Пальцы на его длинных крепких ногах были поджаты, а всё тело было настолько напряжено, что ещё чуть-чуть — и, возможно, взорвалось бы фейерверком из спермы и пота. Но его член был пережат кольцом. Живот был сухим, саб кончил, не пролив и капли на себя. На головке блестела смазка и немного мутного предэякулята. Чонгук поднялся с кресла и забрался обратно на кровать, усаживаясь нарочито небрежно, закинув расслабленную руку на согнутое колено. Он надавил пальцем на пулю и с блаженством впитал в себя вскрик Тэхёна. — Ты хорошо справляешься, лисёнок, — Чонгук нежно улыбнулся и выкрутил режим вибрации почти до максимума. Тэхён конвульсивно сжался и завыл, и Чонгук перехватил трость, заставляя того поднять ноги и раскрыться перед ним ещё сильнее. — Кончишь для меня ещё? — он прижал колени Тэхёна к животу. — М-м-м? Назови свой цвет. Тэхён лихорадочно закивал и стиснул зубы: того заколотило от усилившейся стимуляции. Пережатый кольцом член дёрнулся. И ещё раз. А затем из уретры, видневшейся из-под банта, стекла одна небольшая, но густая капля спермы. — Умница, — по слогам проговорил Чонгук и ободряюще огладил быстро вздымающуюся грудь Тэхёна. — А теперь ещё разок. Чонгук развязал промокоший от смазки бант и отбросил вибропулю на покрывало. Он на пробу поддел двумя пальцами кольцо, а затем, подхватив резину другой рукой, подтянул кольцо и под протяжный стон Тэхёна и медленно снял его с члена, отчего тот стал почти бордовым от прилившей крови. Он снова взял в руки хлопковую ленту и обвязал ей свою ладонь и пальцы. — Ты молодец, лисёнок, — повысил громкость голоса Чонгук, привлекая внимание судорожно постанывающего Тэхёна. — Но всё же был слишком непокорным на этой неделе. Он обхватил шершавой от грубоватой ткани с рельефом от колец рукой воспалённую головку члена перед собой и начал круговыми движениями надрачивать её, с каждым оборотом извлекая из саба нуждающиеся звуки. Голова загудела от сдерживаемого возбуждения и он почувствовал, как по его виску тоже стёк пот, каплей срываясь на постель. — Кончай, — отрывисто приказал Чонгук, резко выдохнув сразу после. И тело Тэхёна привычно послушалось. Ткань на ладони начала мокнуть, и Чонгук немедленно отнял руку, в экстазе наблюдая, как тугие струи спермы вырвались из уретры и забрызгали весь живот Тэхёна, попадая даже на грудь и выше. Жидкости было очень много. Саб не переставал кончать и не переставал хрипло выть, запрокидывая голову, мотая ей из сторону в сторону и ударяясь об подушку. Тэхён кончал и кончал; Чонгук позже не вспомнил, будучи полностью зачарованным картиной перед ним, сколько секунд длился процесс. Возможно около тридцати, что было долго даже для дрессированного саба. Тэхён последний раз дёрнулся и затих, закрыв глаза. Тело того резко расслабилось, руки безвольно повисли на верёвках. Чонгук подполз ближе и оперативно развязал узлы, придерживая запястья ладонью. Он медленно опустил руки на грудь Тэхёну, попутно массируя их свободной рукой, чтобы разогнать кровь в конечностях, затёкших от долгого положения кверху. Чонгук торопливо отвязал трость от щиколоток, освобождая ноги и дополнительно сгибая и разгибая их, прежде чем уложить на постель в вытянутом состоянии. Тэхён ушёл в глубокий сабспейс: тот дышал, веки дрожали, но разум был далеко от реальности. Это было привычное дело для них при изматывающих оргазмами сессиях, поэтому Чонгук улёгся рядом и ласково прижал к себе расслабленное, мокрое от липких жидкостей тело, поглаживая спину и массируя затылок. Он сам тяжело дышал, чувствуя, что находился на грани от того, чтобы кончить. Но ему было достаточно и этого — в приоритете для него всегда был лишь Тэхён и доставление тому удовольствия. Чонгук начал целовать лоб и скулы Тэхёна, тихо напевая незамысловатую поп-песню, которую недавно слушал в машине, и возвращая саба в реальный мир. Тот пошевелился: ресницы затрепетали, и Тэхён приоткрыл глаза, облизывая распухшие губы. — Вот так, мой хороший, — говорил Чонгук, нежно улыбаясь. — Возвращайся ко мне. Ты так удивительно справился. Очень горжусь тобой, лисёнок. Скажи что-нибудь. — С-сколько? — пробормотал Тэхён. — Долго, лисёнок. Около четырёх минут, — ответил Чонгук, отстраняясь. — Покажи мне кулаки. — Погоди, Чонгук, — тот показал кулаки, показывая работоспособность пальцев, а затем прохрипел, притираясь обратно и закидывая сверху руку, которая сразу плетью повисла вокруг его талии. Чонгук нахмурил брови. Тэхён никогда не обращался к нему неформально. На сессиях он был Мастером, в жизни же коллегой, с которым Тэхён предпочитал использовать формальный тон. — Погодите, Мастер, — поправил Чонгук спокойным тоном. Ругать саба в данный момент не было нужды. И не было права. Не после такого отката. — Да, мой Мастер, — почти прошелестел Тэхён. — Вы больше не злитесь на меня? — Я не злился на тебя, — мягко возразил Чонгук. — Я тебя воспитывал, хороший. — Вы меня любите, Мастер? — слегка надул губы Тэхён и с надеждой поднял взгляд на Чонгука. Он нервно сглотнул, стараясь сохранить лицо. Тэхён выглядел безумно уязвимым в этот момент. Как доминант, как Мастер, он должен был ответить, что любит. Но почему-то этот вопрос заставил сердце на секунду замереть. Раньше они не использовали подобные формулировки на сессиях, но, вероятно, наступила новая веха в их дом-саб отношениях. Поэтому он выдохнул и тихо ответил с лёгкой улыбкой: — Конечно, я люблю тебя, лисёнок. Чонгук не мог дифференцировать чувства, которые захватили его после того, как было произнесено «люблю». Он снова ласково поцеловал щёку саба, впервые в жизни жалея о запрете на поцелуи в губы в их контракте. А Тэхён блаженно улыбнулся и посмел прижаться чуть ближе к своему доминанту. Чонгук внезапно задумался. К доминанту ли? Или к Чон Чонгуку? Он не хотел знать ответ на этот вопрос.

***

— С-сука! — шипел Тэхён, сердито сжимая до побеления костяшек спинку своего кресла. — Я не могу поверить, Ли, что ты так обосрался. Я не могу поверить, что позволил тебе открыть рот на этом заседании. Ли Минхёк, ассистирующий адвокат, раздражённо закатил глаза и ответил: — Господин Ким, я следовал нашей линии защиты… — Ты тупой, Минхёк? — устало протянул Тэхён, наклоняясь вперёд, отчего — удивительно — растрёпанная чёлка того упала на брови. — Господин Ким, субординация. — Минхёк явно выжил из ума, продолжая говорить. — На хуй субординацию, когда на меня работает такой идиот! — яростно заорал Тэхён. — «Ваша честь, доказательства не представляются нам достоверными», — передразнил тот, всплёскивая руками. — Я распинался перед судьей как псина, а ты одной фразой все наши усилия отправил в компост, как твой ебучий смузи, который ты сейчас почему-то до сих пор пьёшь. Из! Трубочки, блядь! Минхёк моментально поставил свой болотно-зелёный смузи на столик, впрочем, сохраняя невозмутимое лицо. Бессмертный. — Паку дали десять лет строгача. — Тэхён схватился за переносицу пальцами. — Ты за два года работы должен был понять, что в защите нет места пустой полемике и, тем более, блядь, субъективным суждениям. Можно вашу зачётку, студент Ли? В повисшей в кабинете тишине Чонгук, до этого сливающийся со спинкой дивана, негромко хрюкнул, пытаясь сдержать смех. — Я похож на клоуна, Чонгук-щи? — развернулся к нему Тэхён. Перед Чонгуком предстало адское создание. Тэхён был весь взмылен, глаза горели — сунься и ты труп. Стресс у Кима — стресс у всей команды. Но как же он был великолепен в своем гневе. Хмурые густые брови; лисий прищур; пухлые, наверняка сладкие губы — картинка приводила в полный восторг. Чонгук подобрался и ответил, усмиряя неуместную реакцию: — Нет, Господин Ким. Это истерическое, прошу извинить. — Не извиняю. — Тэхён повернулся обратно к Минхёку. — Сначала Чонгук-щи проверял твою писанину, а потом мне пришлось её править. Теперь ещё и фиаско на заседании. Такой хероборы я за четырнадцать лет практики не видел. Так что, как в лучших дорамах Кореи, ты на хуй уволен — пиздуй собирать манатки! Минхёк недовольно открыл рот, но под бешеным взглядом уже бывшего босса быстро встал и вышел в фойе. Миндже подала тонкий голосок из угла, где всё это время стояла с четырьмя чашками кофе на подносе, которые уже успели давно остыть: — Господин Ким, кофе… — Миндже. — Тэхён, очевидно, сдерживался из последних сил. — Иди работай. Пойло забери с собой и вылей Ли на тупую бошку. Та неловко поклонилась, и, подмигнув Чонгуку, на что он моментально скривил губы, скрылась за дверью. Чонгук повернулся к ошарашенно замершему Пак Чимину, стажёру по уголовной практике. — Ах, да, — Тэхён грузно уселся в скрипнувшее кресло и обратил наконец внимание на стажёра. — Чимин-щи, зайдите к Со Суджин и попросите её составить заявление на должность ассистирующего адвоката. Передайте ей, что дело Бана пусть передаст своему напарнику целиком. Ким справится. — Понял вас, Господин Ким, — Чимин вскочил и с усердием поклонился, взметнув движением копну выбеленных волос. — Так и передам. Чимин предусмотрительно захватил забытый Минхёком смузи — сообразительный малый — и покинул кабинет. Чонгук расслабил позу и с наслаждением раздвинул ноги, сжимая бёдра руками и проводя ими по ткани брюк. Тэхён так же стремительно встал с кресла, как и садился в него, и подошёл к двери, закрывая её на замок. Прислонился к дереву лбом, протяжно вздыхая и опуская плечи. — Чонгук-щи, насчёт того романа… — начал он тихим на контрасте со своим недавним взрывом голосом. — Про Данте Алигьери. Давайте обсудим его. Чонгук понимающе улыбнулся и так же тихо ответил: — Сессия начинается. Иди ко мне, лисёнок. Тэхён обессиленно рухнул на колени у ног Чонгука, кладя голову на бедро и потираясь носом о хлопковую ткань. — Я так устал, Мастер, — промычал Тэхён. — Я не дождусь субботы. Я… — Т-с-с. — Чонгук запустил руку в разрушенную укладку, почесывая ногтями любезно предложенную голову. — Понимаю. Но сейчас не время и не место. — Мастер, прошу… О Боже, блядь. Тэхён захныкал, а Чонгук поражённо замер. Он постоянно открывал новые грани своего саба, но в последнее время тот украшал их сессии всё новыми и новыми штрихами. Чонгук представлял себе их нежно-розовыми, в противовес красному и золотому цветам, которые царствовали в привычной атмосфере. — Лисёнок, — покачал головой Чонгук. — Я ничего не могу тебе дать. Здесь плохая звукоизоляция. — Но я же послушный, — зарылся лицом в бедро Чонгука Тэхён и глухо продолжил: — Мастер… Пожалуйста. Чонгук нахмурил брови, продолжая массировать голову своего саба. Сексуальный контакт? Тогда какой? Порка — сразу нет, Тэхён всегда на неё слишком громко реагировал. Удушение галстуком или ремнём — тоже нет, тому ещё полдня пришлось бы торчать в офисе, давая комментарии СМИ по проигранному делу. Удушение… Чонгук с предвкушением закусил губу. — Да, ты умница, — он ответил на мольбы. — За хорошее поведение тебя ждёт награда. Тэхён заинтересованно поднял голову, с благоговением глядя на Чонгука, и свёл колени. — Четыре с половиной месяца сессий, а у нас есть не испробованная практика, — притворно обеспокоенно цокнул Чонгук. — Только о-очень примерные лисята могут касаться обнажённой кожи своего Мастера, верно? — Это правда, мой Мастер, — хрипло прошептал Тэхён. — Вы разрешите до себя дотронуться? Я разве достоин?.. — Сегодня — достоин. — Чонгук положил руку на свою ширинку, под которой от развратных мыслей уже привстал член. — Мастер трахнет тебя в рот, заставляя давиться членом, пока не кончится кислород. Что скажешь? Тэхён распахнул глаза и замычал, сжимая пальцы на своих бёдрах. Чонгук был готов поклясться, что слышал треск дорогой итальянской ткани. Он, не медля, вжикнул молнией, расстегнул пуговицу и встал рядом с Тэхёном, спуская строгие чёрные брюки вместе с бельëм до колен. Тот с трепетом поднял глаза на член Чонгука и сглотнул, покрываясь очаровательным румянцем. Пятнами: запунцовели даже шея и уши. — Я, правда, могу? — Тэхён неверяще проговорил, облизывая губы. — Да, но без рук. Двигайся ближе, ладони на колени. Дотронешься до меня хоть пальцем — и мы сразу прекратим, — отдал команду Чонгук и вернул руку в волосы покорно придвинувшемуся к нему Тэхёну. — Один хлопок в ладони — зелёный. Два — жёлтый. Три — красный. — Да, Мастер. Я так ценю, — тот снова облизнулся, в упор уставившись на наливающийся кровью прямо на глазах того член, — то, что Вы мне даёте. Я никогда не смогу без вас. Правда, никогда-никогда. — Хороший лисёнок, — заворковал Чонгук, надавливая на затылок саба и приближая его лицо к своему паху. — Соси. Тэхён сокрушённо заломил брови с тихим стоном и открыл рот, беря головку возбуждённого члена в рот, смачивая её слюной и проводя кончиком языка по щели. Чонгук судорожно выдохнул. Наконец ощущать влажность рта своего саба и его нежные губы на своём теле оказалось до боли уничтожающим наслаждением. Он требовательно потянул за волосы Тэхёна, явно причиняя тому боль, но всё же насадил глубже, сразу получая отдачу в виде булькающего развратного звука и сжатых в кулаки ладоней. — Бери глубже, — приказал Чонгук и с шипением подался впёред. — Блядь. Тэхён, повинуясь, попытался заглотить глубже. А потом снова. И ещё несколько раз, пока не упёрся носом в короткие волоски на лобке Чонгука. Он сделал круговое движение бёдрами, потираясь головкой о стенки горла и начал, как и было сказано, с оттяжкой трахать рот своего саба. В тишине кабинета оглушительно громко хлюпала слюна. Тэхён мычал, принимая длинный член, а Чонгук закусывал губу, чтобы не стонать слишком громко. — Такой хороший для меня, — одобрительно прошептал Чонгук, а затем повторил громче: — Самый лучший лисёнок. Тэхён хлопнул в ладоши два раза, с хриплым вдохом тут же отстраняясь от отпустившего его Чонгука. А затем снова приник губами к члену, спускаясь к налившимся яйцам и засасывая одно в рот. Повторил то же со вторым, а затем снова насадился на возбуждение до упора, не двигаясь под удерживающими голову руками Чонгука и поднимая слезящиеся глаза наверх, ловя его строгий взгляд. — Держи, — сказал Чонгук, продолжая давить на затылок Тэхёна. — Держи. Ещё. Молодец. Чонгук расслабил хватку на волосах и Тэхён соскользнул с члена, по пути оставляя сочный поцелуй на головке. — Хочу в рот, Мастер, — попросил тот, тяжело хватая воздух. — Попроси хорошо, — хмыкнул Чонгук, растягивая губы в хитрой улыбке. — Прошу, Мастер, — прошептал Тэхён, смаргивая слёзы, что тут же побежали по раскрасневшимся щекам. — Пожалуйста, кончите мне в рот. Пожалуйста. — Х-м-м, — задумчиво промычал Чонгук, вскидывая брови. — Что-то недостаточно. — Умоляю, Мастер, — Тэхён закашлялся, сжимая пальцы на коленях. Смотрел таким нуждающимся взглядом, что по загривку Чонгука пробежали мурашки от удовольствия. Он одобрительно качнул головой и приказал: — Высунь язык. Тэхён выполнил приказ, высовывая язык и прикрывая влажные от слёз веки. Чонгук наклонился вперёд, и, примеряясь, щедро сплюнул тому прямо на язык. Капли слюны попали на щёки, а Тэхён низко простонал, закатывая глаза. Чонгук сразу одной рукой крепко ухватил Тэхёна за безбожно растрёпанные волосы на макушке, а другой начал несдержанно надрачивать член, пока в паху резко не разорвался узел возбуждения. Он покрыл украшенный его слюной язык мутной, блестящей в свете солнечных лучей из окна, спермой, а затем протолкнулся в призывно распахнутый рот и спустил остатки прямо в тугую глотку. Чонгук нехотя отстранился, выскальзывая из теплой комфортной влажности. — Ох, блядь. Как же ты красив сейчас, лисёнок. Тот на это только довольно зажмурился, сглатывая мокрый беспорядок и улыбаясь. Улыбки Тэхёна Чонгук видел только лишь во время сессий, поэтому жадно смотрел, как тот облизнулся и запрокинул голову назад в экстатическом движении, улыбаясь ещё шире. — Мастер, — внезапно произнёс Тэхён, немного хрипя после глубокого горлового. — Я Вас так сильно люблю. Чонгук вздрогнул, но тут же вернул себе самообладание, со всей возможной нежностью отвечая: — И я люблю тебя, лисёнок. Чонгука начала пугать постоянность, с которой слова о любви срываются предупреждающей об опасности дробью из его рта. Им несомненно нужно было добавить в контракт новые пункты, пока это не стало слишком личным для Чонгука. Он ласково провёл большим пальцем по щеке Тэхёна, стирая слëзы с румяной кожи и вздохнул, чувствуя колючую щекотку под ложечкой. Если уже не стало.