исповедь героинщика

Тарелка с размаху летит о стену, а в голове эхом - лучше размажь мои мозги о кухонный кафель. Ты как самая голимая соль, обжигаешь слизистую, но вставляет от тебя не больше чем от растолканного аспирина. Чёртова плацебо. От потрескавшейся серой шпаклёвки отходят слова о том, что я снова под чем-то, что слил все деньги... Лёш, ты хуже любых отходов. Садишься опуская голову на руки, и всё это уже похоже на бед трип, ведь выйти в окно хочется неимоверно, когда ты берёшь мою руку, расцеловываешь каждую гематому на лопнувших венах, шепчешь, что мы со всем справимся, а у меня в голове только схожесть всего этого, под светом голой лампы, на шедевр русского модерна, и что из нас двоих, я откинусь первым. Как святой отец прощаешь все грехи, но на коленях будто перед Богом сейчас стоишь ты. Надеюсь перестанешь прощать, утолишь горе в дешёвом кагоре и наконец пырнёшь меня в пьяной ссоре. Я не святой, я пропитанный похотью, завистью, грехом, всем тем мерзким, что течёт по венам. Я не мученик, терновый венец на тебе, так что встань с колен и прекрати весь этот бред о том, что любишь, понимаешь, прощаешь, насколько мне ещё втоптать тебя в грязь чтобы ты действительно понял? Из нас зависим не один, а двое. Но смотреть противно только на одного, вся твоя нежность хуже любых гематом. И ничто не остановит, ведь я же знаю, успокоишь, укроешь чёртовым пледом, посмотришь так больно из дверного проёма, и выключишь свет. Ты так смотришь потому что любимого Санечки в этом теле давно уже нет, и я выжигаю тебе это на черепной коробке. Чтобы ты оставил меня с передозом, чтобы не смотрел так нежно, не собирал голыми руками с пола осколки. У тебя в голове дыра - дыра размером с Бога.