Грань между светом и тьмой

– Просыпайтесь, братья. Пришел час утренней молитвы. «Проклятье! Это что же – мы с Люциусом по-прежнему в монастыре?!» – подумал Гарри, разлепляя глаза и нашаривая на табурете очки. Так и есть! Все та же келья. Мрачные, испачканные копотью стены. Серый утренний свет, льющийся в узкое оконце. Разве что сегодня Люциус не сидел на койке, а стоял около окна. И выше запястья у парня было знакомое уже ощущение приклеенной волшебной палочки. Значит, вчерашний день все же был реальностью, а не сном. – С добрым утром, Гарри. Как я и говорил, в некоторых мирах нам придется задержаться. Значит, что-то мы вчера недопоняли, не изучили. Странно все это. Что нового можно узнать, убирая брюкву? Может быть, сегодня что-то изменится. Однако новый день в точности походил на предыдущий. Разве что в этот день не досталось им новых встреч-подсказок. Но и нужды в них не было. Они с Малфоем уже знали дорогу в зал молитв и в трапезную. И за ножами сходили к брату-эконому (они оставили орудия труда в хозяйственном складе, когда накануне вечером вернулись в монастырь), и поле нашли, двигаясь по знакомому тракту пешком. За работой второй день прошел сравнительно быстро, но скучно. Новой темы для разговоров Гарри не придумал. Малфой тоже по большей части молчал, о чем-то напряженно размышляя. Ложась в постель после вечерней молитвы, Поттер почти с уверенностью мог сказать, что его пробуждение на следующий день ничем не будет отличаться от двух предыдущих. Уж слишком пустопорожним ощущалось времяпрепровождение минувшего дня. Даже если Арка Смерти решила приучить их к смирению, два дня – не тот срок, за который этому можно научиться. Впрочем, у парня в душе все еще теплилась надежда на изменения. Ведь они с напарником почти окончили уборку поля. Гарри оказался прав в своих предположениях. И следующий день (уже третий их пребывания в монастыре) начался по уже привычному для них сценарию: подъем, молитва, завтрак. Небольшое изменение случилось лишь во время выдачи нарядов на работу. Старший монах, обращаясь к ним с Малфоем, сказал: – Я так понимаю, что вы уже оканчиваете уборку поля. Возьмите сразу с утра у брата-эконома тележку. Если Бог даст, сделаете за сегодня две или три ходки. Брат скажет вам, куда следует складывать урожай. В монастыре, ясное дело, был и погреб, где хранилась еда, и амбар для зерна, а также особый подвал, предназначенный для хранения припасов для скотины. Брюква вообще-то предназначалась для коров, молоко которых (и тот же сыр) разнообразили скудное меню монахов. Впрочем, в голодное время корнеплоды могли выручить и людей. Хранилась брюква очень хорошо, совершенно не портилась считай до самого лета. Пустую тележку, которая представляла собой большую четырехколесную тачку, везти было сравнительно легко (лошади им, конечно, не дали, так что они с Малфоем тянули телегу по очереди). С уборкой последнего куска поля они также быстро справились. Груженую тачку везти пришлось вдвоем. Люциус, как старший, впрягся на манер лошади в нее спереди, а Гарри толкал сзади, помогая особенно на подъемах и в тех местах, где колеса проваливались в дорожные ямы. С первой ходкой они так-сяк справились, а со второй начались проблемы. Во-первых, они, видимо, перестарались, когда грузили телегу, и положили брюквы больше, чем первый раз. Во-вторых, начался дождь. Мелкий, противный – он лил влагу за шиворот; капюшоны постоянно лезли на глаза, и они с Малфоем откинули их за спину. Но главное не это. Дождь очень быстро превратил и без того не идеальную дорогу в сплошное месиво, в котором то и дело застревали колеса телеги. Водоотталкивающие и согревающие чары едва справлялись с нагрузкой, когда разъезжающиеся ноги ныряли в эту жижу. В один из моментов, когда телега снова застряла в яме с грязью, нога Гарри, соскользнув с деревянной подошвы, очутилась в раскисшей конской лепешке, Люциус, который тужился, пытаясь вытащить повозку на сравнительно сухое место, крикнул: – Да давай уже толкай, ленивый мальчишка! Это тебе не чаи гонять с Дамблдором. Это настоящая жизнь. Поттер, который был и без того зол из-за этой дурацкой, никому не нужной работы, из-за отвратительной погоды, мерзкого, унылого пейзажа, из-за того, что Малфой запретил ему волшебством хоть немного облегчить задание, обосновывая запрет тем, что кто-то посторонний может увидеть, как они колдуют. Ничего удивительного не было в том, что он зло выкрикнул в ответ: – Ну да! Я пил чай с лимонными дольками у Дамблдора. А вас чем отблагодарил Волдеморт за верную службу? Позволил лишний раз полизать ему зад?! Участием в оргии? Или в показательных пытках маглов?! Мужчина бросил веревку, за которую тянул телегу, резко развернулся к парню. Гарри на мгновение показалось, что его в ту же секунду проклянут, и, возможно, смертельно. Глаза Люциуса горели, лицо было перекошено от гнева. Но вместо этого Малфой очень быстро справился с эмоциями, сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, потом сказал: – Черт с ней с этой телегой, и с тем, что скажут о нашей работе другие монахи. Наплевать, если нас в эту минуту увидят непрошеные свидетели. Мы не можем общаться впредь, не поговорив сейчас о главном. Между нами должно быть хоть немного элементарного доверия. После этого Люциус отошел к росшей близко от обочины большой ели. Быстрым движением появившейся по его желанию палочки он высушил небольшую площадку под деревом с осыпавшимися на землю иглами и пожухлой травой, создал над нею защитную сферу, отклоняющую капельки дождя по сторонам. А когда мужчина очистил со своей одежды и обуви грязь, присел на сухое место, то предложил Гарри: – Присаживайся, давай поговорим. Поттер повторил вслед за мужчиной очищающие заклинания (надо сказать, арсенал волшебных приемов парня за эти дни значительно пополнился), уселся рядом. – О чем вы хотите поговорить, лорд Малфой? – буркнул он. – О самом для тебя на этот момент главном. О том, почему я стал под знамена Темного Лорда. Постараюсь говорить кратко, но одновременно так, чтобы ты понял. – Я не тупой! Малфой хмыкнул: – Я в этом уже убедился. Я сейчас имел в виду, что буду говорить, учитывая твой жизненный опыт, круг знакомств и все тому подобное. Ладно, хватит предисловий. Я начинаю. Вопреки собственному утверждению мужчина замолчал, прикидывая, с чего все же стоит начать рассказ. И лишь после полуминутной паузы начал говорить: – Я пришел к выводу, что не случайно мы позавчера разговаривали о равновесии в мире живого. Ту же аналогию в известном смысле можно применить и к вопросу о том, как соотносятся между собой маглы, маглорожденные и маги. Маглы с точки зрения волшебника живут, как трава, не подозревая о существовании магической энергии, хотя она пронизывает пространство вокруг них. Одновременно маглы – это тот источник, из которого изначально появились волшебники – первые маглорожденные. Они, кстати, продолжают появляться в магловском мире и поныне. Маглорожденные в придуманной мною аллегории – травоядные животные. – А чистокровные маги, стало быть, хищники, – хмыкнул Гарри. – Именно так. Конечно, мы не едим маглорожденных на обед и ужин, если вы об этом, молодой человек. Точно так же как маглорожденные маги не едят своих родителей – маглов. Суть аналогии в ином. Об этом мало кто говорит вслух, но рожденные в магловском мире волшебники очень нужны чистокровным. Да, ребенок, рожденный от двух чистокровных родителей, в среднестатистическом случае магически гораздо сильнее обычного маглорожденного, не говоря уже о полукровке – ребенке мага и маглы. Среди последних чаще всего встречаются те, кого мы называем грязнокровками – то есть волшебниками с низким уровнем магических способностей. Но иногда по непонятным причинам среди маглорожденных появляются настоящие бриллианты, которые украшают, усиливают сообщество чистокровных. – Они улучшают породу, – не удержался от комментария Поттер. – Да, если говорить в подобных терминах. В любом случае в трех мирах должно быть равновесие между этими тремя составляющими. Должны жить в своем мире по своим законам маглы. Снова и снова среди них должны появляться новые волшебники, самых сильных из которых чистокровные маги с радостью должны принимать в свои ряды. Волшебники, в свою очередь, имеют принадлежащий только им собственный мир, где они могут лишний раз не контактировать с людьми, лишенными магии. Доступен им и мир волшебных существ, где маги пополняют знания, развивают свои способности, добывают сокровища, иногда для этого сражаясь с теми, для кого этот мир родной, но чаще – сотрудничая и торгуя с ними. – Так что же случилось? Все, что я услышал сейчас, практически ничем не отличается от того, что говорят Даблдор и его соратники. Разве что они не очень лестно отзывались о, так сказать, хищниках. Мне говорили, что почти все чистокровные волшебники практикуют темную магию. Люциус поморщился, как от зубной боли: – Нет темной магии. Есть темные намерения. Обычным заклинанием «люмос», если напугать им человека, стоящего, к примеру, у обрыва, можно принести ему смерть. Значит, исходя из этого, следует считать, что призыв света – тоже темное заклинание?! Предвидя ваше замечание о том, что я сам жаловался на то, что моя нога была повреждена неким темным заклинанием, скажу следующее. Я и мои единомышленники, которых среди чистокровных магов большинство, считаем, что есть определенная категория магических действий, которые в подавляющем большинстве случаев применяют ради недобрых намерений. Их мы называем темными. Но все эти чары, заклинания не образуют некой отдельной области магии. Механизм действия согревающих чар тот же, что и у пыточного заклинания. Разница, повторяю, лишь в намерениях волшебника. А это уже вопрос этики. Претензии следует предъявлять конкретному человеку, а не к магии, как к таковой. Изучение тех заклинаний и чар, которые министерство считает запретными, может принести множество добрых плодов. Как минимум, позволит вылечить пострадавшего от чужой злобы. Вот мне, к примеру, в свое время не смогли до конца помочь. – Что-то пока не вижу причин появления лорда Малфоя рядом с Волдемортом, – заметил Гарри. – Ну, вы сами, молодой человек, завели разговор о темной магии. Мне пришлось отвлечься. Кстати, я и мои товарищи по несчастью называли столь интересующего вас человека именно Темным Лордом, а не придуманной им анаграммой. По крайней мере, заочно. И этот титул следует понимать в буквальном смысле. Он совсем не означает, что нам было очень уж приятно подчиняться патрону с таким именем. Увидев изумление в глазах парня, Люциус кивнул: – Да, я имел в виду именно то, что сказал. «Темный» – значит «имеющий недобрые намерения». Но вернемся к сути вопроса. Итак, когда я впервые услышал о неком Томе Реддле, мне было лет восемнадцать. Вообще-то будущий Темный Лорд учился на моем факультете, и я вроде как должен был его знать раньше. Но он окончил Хогвартс задолго до того года, как я поступил в школу. И если я даже слышал ранее о парне, который в сороковые годы являлся префектом Слизерина, то почти сразу забыл его имя. Но в этот раз о нем мои знакомые говорили с восхищением и надеждой. Надеждой на улучшение положения чистокровных волшебников. Дело в том, что на переломе веков в британском магическом сообществе резко нарушилось то равновесие, о котором я говорил. К власти в Визенгамоте и Министерстве пришли силы, по глупости, полагавшие, что численность этого самого сообщества может быть в значительной степени увеличена. За счет притока всех маглорожденных магов без разбора. – Они тем самым ухудшили породу, – решил сыронизировать Поттер. – Дело даже не в этом. Никто не мог заставить представителей древних магических родов заключать браки с магически слабыми грязнокровками. Но приток большого количества новых лиц нарушил социальное, культурное, мировоззренческое равновесие. До этого момента малая толика новых волшебников успешно растворялась в среде чистокровных, без проблем принимая их традиции, привычки, культуру. А тут наш мир заполонила масса необразованных, не ценящих наши устои нуворишей. Они стали переделывать привычный нам мир под себя, под свои взгляды на жизнь. Одно строительство школьной железной дороги чего стоит! – А что с ним не так? Малфой с шумом вздохнул: – Ну, давай, попробуй напрячь мозги. Они у тебя есть, парень, не прибедняйся. Уйди от магловских стереотипов, от того, что тебе твердили в окружении Дамблдора. Вот, к примеру, допустим, ты – волшебник, живешь в своем доме где-нибудь в центральной Англии, у вас с женой есть ребенок, который должен прибыть к началу учебного года в Хогвартс. А находится школа в Шотландии. И в соседнем поместье, вон там за холмом есть такой же ребенок. В мэноре на побережье Северного моря и в замке в горах ситуация та же. И вот приходит конец августа… Мужчина замолчал, давая собеседнику возможность додумать его мысль и сделать выводы самому. – Значит, после окончания строительства железной дороги, чтобы попасть в школу, – медленно проговорил Поттер, усиленно работая извилинами в мозгу, – все эти волшебники должны были аппарировать с детьми в укромное место в Лондоне, или добраться туда камином. После этого они вынуждены были ехать по магловскому городу на вокзал, чтобы, наконец, пройти на нужной платформе сквозь колонну в «Ближний свет». Ведь именно там построена школьная дорога. В магловском мире ее не спрятать – не иголка, а в мире волшебных существ ее пришлось бы постоянно охранять от троллей, великанов и прочей нечисти. После этого дети дружной толпой едут через полстраны в вагонах. И это вместо того, чтобы сразу направиться в Хогсмит, если уж сам Хогвартс закрыт. И то несколько раз в году можно было бы открыть доступ в школьные камины или вообще сделать аппарационную площадку около границы охранной зоны. – Молодец! Я не зря на тебя рассчитывал. Поощренный похвалой Гарри не мог остановиться: – То есть создание дороги изначально было задумано теми, кто раньше жил в городской тесноте, кто привык путешествовать на далекие расстояния транспортом, и не думал даже о том, что перемещение в пространстве может происходить иначе. Наиболее удобно наличие такой дороги для тех маглорожденных, которые летом живут у родителей в магловском Лондоне или его предместьях. – Ты в очередной раз прав. И это только один, хоть и яркий пример засилья чужеродных элементов, в обстановке которого чистокровные маги чувствовали себя, как минимум, неуютно. Социальным аспектом проблемы стало то, что если раньше в магическом мире жили, так сказать, только дворяне и некоторое количество представителей среднего класса – свободных художников и высококлассных мастеров, то теперь в нем появилась значительная прослойка простолюдинов – грязнокровок, не имеющих ни значительных денежных средств и собственности, ни способностей, чтобы их заработать. Не добавляли нам радости и упомянутые тобой разговоры о том, что все чистокровные маги – жестокие убийцы и просто мерзкие люди, и что было бы просто замечательно, если бы их вовсе не стало. Частично почвой для подобных суждений служила элементарная зависть – чистокровные на голову были сильнее скороспелых волшебников. И вот на этом фоне появляются слухи о том, что у движения чистокровных вроде бы появился настоящий вождь, ведущий род от самого Слизерина, очень сильный маг, которого опасается даже победитель Гриндевальда Дамблдор. Уже гораздо позже стало известно, что отцом Реддла являлся магл. Однако очень редко, но даже в таких браках рождаются сильные маги. Впрочем, честно говоря, никто не видел, как Лорд демонстрирует эту свою силу. В чем он без сомнений был силен, так это в ментальной магии. Он мгновенно прочитывал мысли собеседника и говорил буквально то, что тот хотел услышать. Я хоть тоже имею склонность к подобной магии, но в те годы еще не умел толком своими способностями пользоваться и держал свои мозги, как я теперь понимаю, нараспашку. Так что Лорд ориентировался в моей голове лучше, чем в Косом переулке. Если учесть приятную, не раздражающую внешность Лорда, присущую ему харизму, то можно понять, что смесь получилась взрывоопасная. Я не успел опомниться, как стал его поклонником, затем соратником, а потом прочно увяз в этом болоте. – А что же вы не покинули это болото? – сердито произнес Поттер. – На это есть множество причин. Во-первых, это я теперь такой умный, лучше понимающий суть вещей. А долгое время я был уверен, что у чистокровных магов с Лордом общие цели, просто методы он иногда выбирает не совсем верные. И лишь постепенно до меня доходило, что кроме личной власти Тому Реддлу ничего не надо. Взял бы его к себе в команду Дамблдор, он бы подсидел со временем старика, занял его место, после чего громил бы движение чистокровных, регулярно вспоминая своего магловского папашу, а то бы и вообще уничтожил все знатные магические роды под корень. Но так как признали его вождем именно чистокровные, то, пытаясь быть святее Папы, он строил планы не просто ограничения политических прав маглорожденных, а чуть ли не уничтожения всего мира маглов. А как ты, надеюсь, понял, подобный сценарий – тоже нарушение равновесия, опасное своими непредсказуемыми последствиями. Были и другие обстоятельства, но пока что достаточно сказать о том, что в самом начале пути я был настолько глуп, что позволил поставить себе метку, думая, что это обычная татуировка, обозначающая принадлежность к группе единомышленников. – А это не так? – Нет. Совсем не так. Реддл в свое время работал в антикварном магическом магазине «Горбин и Беркс». Именно там, видимо, к нему в руки попали весьма ценные, хоть и темные по содержанию книги. В одной из них Лорд и нашел информацию о Метке. Она имеет множество функций. Это и средство связи между патроном и его сторонниками. И средство физического воздействия. Он мог на расстоянии по прихоти причинить жуткую боль любому, кого он пометил. А главное – у метки вдобавок есть заметный парализующий волю эффект. Мне, к примеру, приходилось прилагать огромные усилия, чтобы ускользнуть от желания Хозяина замарать меня в убийстве. Хотя, если бы он этого действительно очень сильно захотел, то я бы, пожалуй, не устоял. Но, к моему счастью, до своего первого исчезновения из мира живых, он играл в демократию, и не ломал так уж откровенно своих сторонников через колено. – Вы сказали – «первого исчезновения». А что было и второе? – заинтересовался Гарри. – Пока не было, но будет. И станет оно окончательным. Я надеюсь. Не может же это безумие продолжаться вечно!? Тем более это суррогатное существо и человеком назвать невозможно. – Так вы совсем не рады его воскрешению? – Ты же сам присутствовал при этом, Поттер. Разве я хоть чуточку был похож на ликующего, радостного и воодушевленного?! Я и мои друзья только освоились в реалиях послевоенного времени, стали находить в нем определенные преимущества. Ведь что ни говори – наплыв маглорожденных в наш мир все же был ограничен, приглашать стали только детей в школьном возрасте, а не взрослых. Пусть это случилось чуть раньше – сразу после Гриндевальда, и пускай, в основном, из-за экономических соображений. В любом случае жизнь стала только налаживаться, влияние наших родов, как основных плательщиков налогов, росло, а тут такое… Гарри задумался, осмысливая услышанное, а Люциус встал, отряхнул хламиду, сказал: – Давай все же вернемся к работе. Разговор наш, думаю, еще не окончен. Пока ему было положено лишь начало. Но и это немало. – Постойте, еще один вопрос. – Сказал Поттер, вставая. – Так все-таки, вы, Лорд Малфой, хоть иногда думали о том, чтобы уйти от Волдеморта? – Постоянно, – произнес Люциус, глядя парню в глаза. – Как только я понял, куда я попал, и насколько неадекватен наш вождь!.. Причем, надо заметить, его психическое расстройство прогрессировало. Если в годы зарождения движения это был немного странноватый, наслаждающийся своей властью, но, в целом, обычный человек, то к концу жизни что-то в нем коренным образом изменилось. Но куда мне было идти? В Министерство, где заправляли люди вроде Барти Крауча старшего, санкционировавшего применение аврорами смертельных проклятий по отношению к чистокровным магам, застигнутым на месте преступления?! И не важно, что это было за преступление! К Дамблдору, который палец о палец не ударил, чтобы остановить братоубийственную войну?! У меня были все основания считать, что Глава Визенгамота имел свои дивиденды от всего происходящего. Создать свою партию? Я думал об этом, прикидывая, кому можно было бы довериться. А ты ведь понимаешь, что, если бы Лорд узнал о моих намерениях, это стало бы для меня смертным приговором. И не только для меня. Я был уже женат, у меня родился сын. Но потом, когда после известных тебе событий Лорд исчез, я подумал, что все устроилось само собой. – Ну, а в последний год, после его возвращения? – настаивал Гарри. Малфой отвел глаза, потом все же повернулся к собеседнику: – Знаешь, в какой-то момент я хотел сбежать. Настолько все было страшно. Была у меня задумка. К сожалению, она пришла ко мне в голову слишком поздно – уже рискованно было ее реализовывать. Я хотел спрятать где-нибудь в магловском мире Драко. Нарциссу вряд ли бы кто-то тронул, в любом случае ее могла неплохо защитить мать. Если бы я знал, что близкие мне люди в безопасности, мои руки были бы развязаны. – И что тогда? – У меня и на это были свои планы. Сейчас уже не важно, какие именно. Поздно об этом говорить. В последние месяцы я лихорадочно рылся в библиотеке поместья в поисках подсказки. Ведь должна была магия предусмотреть, как можно защититься от этого монстра. Но похвастаться особенно мне нечем. Жаль, лондонский дом Блэков стал недоступен после того, как там поселился кузен Нарциссы – твой крестный отец. Там при Орионе и Вальбурге была отличная подборка старинных книг. Гарри вспомнил, что, и правда, жена Малфоя была двоюродной сестрой Сириуса. Насколько тесен магический мир! – Ладно, идем, Гарри. Надо тянуть эту проклятую телегу. Нас не поймут, если мы до темноты не доставим эту и хотя бы еще одну партию брюквы в монастырь. Укладываясь спать, Гарри вспомнил, что невыясненным остался еще один важный для него вопрос. Поэтому, когда Люциус задул свечу и улегся на кровать, парень решил его задать: – Вы не сказали сегодня, почему так ненавидите меня… Или, возможно, лучше сказать – ненавидели тогда, до Арки? – Нет, я не назвал бы свои чувства к Мальчику, Который Выжил, ненавистью. Скорее, я просто не испытывал к нему симпатии. Можно сказать, что с моей стороны была легкая неприязнь, не более того. – И чем она была вызвана? Из-за того, что случилось тогда с Волдемортом. Ну, в доме моих родителей? – Я тебя умоляю! В сказки о младенце, убившем Лорда, могут верить лишь безмозглые чудаки вроде господ Дингла и Доджа. Кроме того, если бы даже я на миг поверил в эту сказку, то, наоборот, был бы благодарен тому, кто сделал меня свободным. Но я превосходно понимал, что в этой темной истории решающая роль принадлежала защитной магии твоей матери. Да и опека магии отцовского рода также наверняка поучаствовала. – Почему же тогда? – Я уже говорил, что всегда недолюбливал Дамблдора. Я знал, какого он мнения о чистокровных родах. И когда я представлял, как он вливает мерзкую ложь о нас в уши своего любимчика в каком-нибудь своем тайном замке или лесной хижине, недоступной для остального магического мира, я уже заранее, скажем так, недолюбливал этого воспитанника директора Хогвартса и главы Визенгамота – в одном лице. Гарри даже приподнялся с подушки от возбуждения: – В тайном замке?! Да я до одиннадцати лет прожил у своих магловских родственников, которые ненавидели меня только за факт моего существования. Я даже не подозревал о том, что я волшебник. Приглашение из Хогвартса стало для меня шоком. Я тогда подумал, что попаду в сказочный мир. А вместо этого чудесная сказка чаще походила на кошмарный сон. Вокруг меня разворачивались интриги, в которых я ничего не понимал! Кто-то улыбался мне, кто-то восхищался мною, а кто-то по непонятным причинам ненавидел. Ни тех, ни других не интересовал подлинный Гарри Поттер, им хватало придуманного образа! Люциус тоже привстал, усевшись на кровати: – Вот видишь – тактика утаивания информации с нами обоими сыграла злую шутку. Ты ничего не знал о магическом мире, я ничего не знал о том, каков подлинный Гарри Поттер. Кстати, когда ты начал учиться в школе, информация о том, что Золотой Мальчик Гриффиндора до Хогвартса жил среди маглов, стала общеизвестной. Но это ведь не меняло сути дела. Все равно я и мне подобные считали, что это было лишь частью великого плана Дамблдора по изоляции тебя от других волшебников, воспитанию тебя в нужном только этому великому интригану направлении. Предлагаю с этого дня начать все с чистого листа. Мы будем говорить друг с другом, ничего не скрывая – ни плохого, ни хорошего. Мы будем стараться понять собеседника. А теперь – давай спать. – Давай! – с уже более легким сердцем Гарри вновь улегся в постель. Какой она – эта постель – будет завтра? Где они с Малфоем проснутся?