Спустя четыре с чем-то года.
Мел не любил школу как заведение заведомо с тюремными порядками. Ненавидел в чём-то. Но родные лица Хэнка, что стал ему почти братом, Кисы, такого вечно зажигающегося как спичка и горящего, так же быстро остывающего, Геныча, что периодически приходил к ним туда, а так тоже был неотъемлемой частью компании, достающий как взрослый 19-летний парень весь кайф в виде алкашки да травки. Ещё он был гораздо более… жизнерадостным, что ли, как щенок-лабрадор? И вот этого-то выросшему и ставшему шкафиной, но от этого ставшим не добродушнее, а скорее обречённее Хэнку, или его Моське-Кисе, которая вечно шипит и выслушивает лай на себя и рычание в ответ, не доставало. Они не были такими. Даже Ваня словно не ловил кайф от этой жизни, а ведь он чародей и постоянно то под алкашкой, то под наркотой.
Проповедник говорил Мелу об этом. Временно он исполнял должность Пама, но Егору куда интереснее было, почему их Коктебель словно дыра, засасывающая и серая? И тогда Алексей Иваныч объяснил. Киса начал почти сразу видеть мертвяков и других духов. А им всем нужно говорить. И это похоже на голоса в голове. Киса и правда словно психованнее с каждым годом становился. Но и сильнее.
— Мел, мы, чародеи, народ менее устойчивый, чем бы хотелось… А жаль.
Тогда Егор фыркнул, но услышал в ответ горестное:
— Человеческая жизнь куда короче вашей, вампирской, или вот Хэнковской оборотневской.
Егор тогда стал задумываться о тленности бытия и жизни. Особенно — человеческой. Киса проживёт лет семьдесят, Хэнк с Геной ну сто пятьдесят может, он — до конца мира. Если его раньше серебром не прикончат или святой водой.
Это его сподвигало чаще с ними видеться, звать посидеть вместе, зависнуть в их домике. Они часто пили, жарили сосиски, просто обсуждали жизнь.
Кроме этого, Мел ощущал острую потребность, чтобы его прекрасная дама сердца, Анжела Бабич, чаще проводила с ним время. Он надоедал ей всякими шутками, показывал вечно найденные стишки от поэта. Анжела сама не знала, почему слушала, точнее, Мел не понимал, почему она вечно его бредням внимала.
Егору казалось, что мир обращался в жуткую лужу, полную грязи и серости. А чем-то, что выводило на сердце тёплые блики, были именно Анжела и друзья. Впереди же ждали ещё вечные года такой же жизни. Мелу было страшно. Апатия и депрессия уже внутри расцветала. Что дальше-то будет?
Анжела же то давала повод поверить, что у них всё может быть, то отталкивала.
А потом приехал дядя, Роман. И всё стало ещё хуже. Он же такой притятельный, красивый, чёрт возьми, да ещё и взрослый, и с работой. Сучёныш он. Мерзкий. Всем нравится, и не только девушкам.
Вот Анжела и стала с ним общаться, а после и вообще спать. Они с Кисой и Хэнком под окна гостиницы пришли, чтобы попытаться что-то выяснить, и, конечно, чаровник полез прям туда по лестнице пожарной. Мел просто трясся, лежал на маленьком закутке, где ему хотелось только одного: помереть.
Вампиры они с Анжелой. Не смогут. И чёртов его дядя тоже. У него жена и сын, а он трахается с девочкой, которая понравилась, совсем не думая о последствиях, наплевав на племяшку, да и на саму Бабич, конечно. Не было у дяди высоких чувств.
Сам Мел — одно сплошное вампирское разочарование. Отец, Влад, хотя бы респектабелен — скрывает свои эмоции и держит их. В среде вампиров это уже хорошо. Они холодны душой и телом, они существа бессмертные, им ли о любви думать? Им ли думать о том, что (
чёрт, всё) человеческое разрушается, бренное становится столь неважным, когда дело идёт о вечности, о тысячелетии минимум?
Роман с этой точки зрения вампир идеальный. Он не думает, он — творит. Дичь иногда. Иногда и искусство.
Анжела по телефону отвечает, что всё хорошо. Вот она — тоже идеальная вампирша. Ни слезинки от разодранных коленей, ни слезинки от того, что, кажется, должно разбивать сердце. Она духом сильная. У неё глаза такие красивые — омут, почти синева. Волосы такие смоляные, тоже как вороное крыло.
Падальщики, как и они. Вот и Мел падальщик. Падает туда, где мертво. Как и между ним и Анжелой. Ведь сразу ясно — она далёкая, из другого мира, он не сделает ничего, чтобы стать его частью. Потому что не сможет.
В этом городе, как и в принципе везде, иерархия. И она не изменится. Бабичи будут выше Мелениных.
Анжелка мясо ест с кровью, по сути не скрываясь особо. Она такая свободная что ли? Другие девчонки — нет. А она да. Это влюбляло всех практически парней в неё. Только Оксана Хэнкина с ней конкурировала.
Мел же видел ранимую нежную душу, сладкую и снежную. Отложившую жизнь на потом. Они оба с ней мечтали уехать отсюда и больше здесь не появляться.
И вот этот Роман взял и разрушил вот эту связь. Она пошла за возможностью уехать. Лишь бы не оставаться тут.
Хэнк и Киса сразу его уводят подальше, к Гене.
Про Питер ещё дядя Лёша говорил, что его город. Тоска так тоска. Любовь как любовь. Вот и сейчас Мел как будто чучело привязанное, только силой рук друзей двигавшееся. Настоящее вампирское чучело. Будет жить вечно, пугать всех.
То он на камне валяется, то сидит на стуле. Двигаться — нет, ни за что.
Гена предлагает у отца пистолеты спиздить, и внезапно, но это оказывается лучшим решением. Он вдруг думает, что с Романом этим и правда надо устроить дуэль. В жизни появится смысл, и эмоции выразить сможет. А то зеркала разбивать тоже не работает.
И вот они уже отца Генки грабят, точнее, придумывают хитроумный план по тому, как забрать два пистолета. Мел даже удивлён, что получается. Находится в предвкушении. Смотрит сквозь будто, видя будущее.
Судьба решит, кто выживет. И нужны обязательно серебряные пули, чтоб помереть. Одному.
Мел тренируется на манекенах. Киса и Хэнк с Геной тоже. Но, что важно, они его поддерживают. Впервые Егор видит, что их когда-то основанное на общей тайне братство имеет не просто общую историю, к примеру, время, проводимое вместе, а нечто духовно родственное. Да, это было удивительно — Мел чувствовал, что мог бы развалиться, если бы не ребята.
И они зовут Романа на дуэль, находя лучший аргумент — малолетка Анжела, значит, надо идти, иначе сольют. И судьба Егору помогает. Он выживает.
И Анжеле пытается рассказать правду о том, что произошло с ним, в его душе. О чужой смерти. Но конечно та не верит. Её добродушный дурачок Мел не может быть таким, ну не может! Егор даже её понимает, хотя ему грустно. Грустно, конечно, без Анжелы. А после всё равно мирятся.
Это как Хэнк и Киса: перессорятся, зацепятся, помирятся. Не могут друг без друга. Их компания в целом не может друг без друга. Выручают, поддерживают, каждый каждого.
А там Алексей, военный в прошлом, приезжает. Увести может Анжелу отсюда. Может ей помочь. Тот, кого так ждали — добрый, умный, красивый, настоящий принц на белом коне. Истинно чудесное зрелище. Даже Мел в него влюблён. Нет, правда, он не чувствует от него гнили и отпустить готов, потому что те вдвоём счастливы и радостны. А разве не самое ли главное — счастье твоей дамы? Кажется, да. Должно быть так у рыцаря, верно?
Мел находит прекрасные строчки про чёрную весну. Ему кажется, это о жизни тут, в Коктебеле, о любви тут, о каждом существе. Любовь тут погибает. Значит и он, вроде бы вампир, но должен.
Он будто ищет конца своего. Смотрит сквозь на всех. Линзы, призмы, не суть. Находит и стихотворца Влада, который тоже жизнь чувствует так. Раз жизнь невечна, то не лучше ли чувствовать? Хотя бы… пытаться быть людьми?
И Егор кажется, чувствует, что да, он становится таким. Человечным, пока он с ребятами, пока с Анжелой. Всё только через эту призму, не более. Через призму сердца, которая должна дать ему больше чем вампирский уклад. Егору это нравится.
Они с Анжелой пытаются понять, что же на самом деле происходит между ними. Дружба ли на самом деле, когда один беззаветно влюблён? Любовь ли, когда другой пытается отказаться от чувств и забить, лучшую жизнь искать?
Эти отношения тяжелы. Настолько, что Мел словно реальности не замечает. И не видит грани, когда всё становится хуже. Глюки, когда видит этого режиссёра Романа живым, он мёртв, всё же, не может быть таковым, но глюки ломают реальность.
Пока наконец не становится так, что всё в пистолеты заложено, как весь смысл. У Анжелы день рождения, они отмечают, Мел подходит к спящему на диване другу, спрашивает:
— Кис, скажи, а ведь у нас самое интересное, что в жизни произошло, это пистолеты?
Ваня сонно кивает, чтобы Мел отошёл уже и поспать дал, он-то вампир, а вот Кисе надо.
Так вот потому он с Раулем и стал стреляться. Анжела ему кричала, наконец, что любит его. Егор выжил.
И мир, внезапно, тоже. И всё ещё будет.
