Без границ дозволенного

Прислушивается, слышит шаги. И в глаза попадает яркий свет. Дверь открывается. И видит она, то что предпочла бы не видеть. Закрыв глаза. Окунувшись в себя. Она поняла все ущербность этой ситуации. Перед ней стоит она. Что растоптала доверия. Помогла найти маску для нее. Помогла сделать ее неживой и не мертвой. Направила снова на путь наркотиков, хотя помогла ей единожды. Который как кажется самой Ви заменяют любовь. Но она не понимала, что дело не в Веронике. А любви и вовсе не было. Она просто любила делать виноватыми всех кроме себя. — Ждала? — Малашенко смотрит в глаза, стыда нет, лишь злость и обида. — Ждала, — полушепотом. Но не хотела видеть. Ни к чему нам это. Но раз ты пришла значит все хуево? Рони присаживается на корточки перед девушкой с которой когда то поступила по свински. Не то чтобы ее мучила совесть. Нет. Ну не совсем. Она просто поняла что сейчас удачный вариант искупить вину. Поставить ту на путь истинный, помолится за душу грешную и ломку вместе с ней пережить. Вот так два атеиста смотрят друг в глаза, вспоминая молитвы. Хотя никто не приговорил их к смерти и в общем молиться им не на что, да и незачем. Все происходит быстро, и вот они обнимаются. Цепь мешает. От Ви запах тянется уж точно как от бомжа местного. Но сейчас так похуй. Они не скучали друг за другом. Однозначно нет. Вилка не была первой любовью Рони. У Ви как она сейчас понимает любви вообще не было. До недавней встречи с Кирой. Но здесь. сейчас. прям вот именно в этом момент. Обниматься хотелось дико. И отказывать в этом не пришлось. — Дай закурить блядь. Снова в голосе гнев. Она отталкивает Ри понимания что общего у них нет. И вообще какого хуя она держит ее на цепи. Что за хуйня. — Держи, — скулит. Тихо и протяжно. Не отталкивай меня. Мы же можем дружить. Быть коллегами, ну не как раньше. В голосе немного радости. Но перед Малышенко словно другой человек сидит. И тут понимает. Что жизнь и ее поебала скорей всего. Что несладко всем. Думать можно и о других. Вербицкая на время пропадает с поле зрения. Приносит одежду. — Пошли помоешься, я помогу. Все равно все видела. Ничего личного деткааа. — словно пропевает последнюю фразу. Словно и не было никакой злости. — Никакая я не детка, отцепи меня. Виолетта не показывает, что вроде бы ей даже весело. Она приковывает ее маленькими наручниками к себе и они идут в душевую кабинку. Малышенко без зазрения совести снимает всю одежду оставаясь нагой. Встает под душ и капли воды красиво и словно с нежностью стекают по бархатной коже. Вот и становится легче. И похуй что она почти в притык с чужим ей человеком. Главное стало легче. И пусть у Вербицкой в низу живота словно узел завязался. Она эти мысли прочь отогнала. Но смотреть впритык не перестала. И вот наша маленькая Ви вытирается полотенцем, ерошит волосы. Поднимает одну ногу ставя на табурет и отрывает пленку. Рони смотрит с интересом и вскрикивает. — О боже. Вилка кто она? Как написано? Делает глубокий вдох, щурится и читает: Ки-ра, специально читает имя по слогам, следя за реакцией. Вспомнилось ей, что когда та хотела набить на ее руке свое имя, она отказала. Сказала, что это глупо и любовь свою показывать надо по другому. Не догадываясь даже, что любви то у них и не было. — Не твое дело, — грубо, словно ненавидит хотя уже и отпустила. Но произносить ее имя ей разрешать не хочется. — В голове примерно есть портрет, что для тебя набить имя табу, значит она его перешла? Что в ней такого? Расскажи про нее. А ей и рассказывать нечего. Только что любит сильно, хочет постоянно и эмоции ее при одном ее виде, ну просто жесть. И без матов ее описать не получится. Ви поднимает взгляд и произносит почти шепотом. — Просто полюбила. Пальцы перебирает между собой и в ответ получает поглаживающие движения по голове. И тут осеняет, что не связывались они давно. И никто не в курсе где она. Думает у Лизы уже инфаркт. А вот Кира, наверное рада ее исчезновению. Так думать не хочется. Но получается. И кому как не нам знать, что оно ошибочное. И она ее ищет, ищет до лопнувших капилляр и выпирающих вен. — Дай телефон. — говорит спокойно, зная что дадут. Но и здесь она ошиблась. — Не дам. Я верну после ломки. Пойми меня правильно. Но она не понимает. Бьет наотмашь по лицу. Не попадает. Пинает. Снова мимо. Ебучая цепь. Вкус безысходности и отчаяния. И кажется веры, что Кира тоже ищет.