Падение

Парис жил в отеле уже две недели. За это время мы с ним несколько раз ругались из-за того, что он много пьёт и курит, а я просил его бросить. В ответ он упрекал меня в том, что я нарушаю его личные границы, когда вхожу в комнату. То, что я перед этим ору его имя по полчаса и стучусь, моей вины, по его мнению, не уменьшает. Я честно страюсь с ним подружиться, но он меня отталкивает. Он вообще, как я заметил, ни с кем особо не сближается. Мне кажется, у него какие-то проблемы. Комплексы там, или что-то в этом роде. Сегодня я покинул свою комнату только после полудня. Я всё утро красил корни волос и некоторые пряди. В итоге чёрный цвет стал каким-то зелёным. Когда я попытался сделать волосы снова золотыми магией, меня больно ударило отдачей в руку, и зелёный снова стал чёрным. Может, парик уже взять? Да нет, все это заметят, а Парис ещё и ржать начнёт. Когда я спустился вниз, Аластор и Киллиан о чём-то говорили. Рыжие вообще хорошо поладили. Аластор заметил меня и сказал: — С добрым утром, ангел мой! Как спалось? — Хорошо, спасибо. — улыбнулся я. — Энжел просил меня не передавать, что мотрел, как ты сладко спишь, так что я не стану этого делать. — Он смотрел, как я сплю? — опешил я. — Зачем? — Ну… — протянул Килл и жестом показал совокупление. — Боже, нет! Сколько раз я должен повторить, что я не гей? — То, какой ты ориентации, не влияет на то, с кем ты спишь. Или, кто тебя ебёт. — Во-первых, ты обещал меньше материться. Во-вторых, чего блин? — Если тебе нравятся девушки, но ты разок или два переспишь с парнем, не значит, что ты гей или бисексуал. Это просто опыт. Мне кажется, ориентация – это просто слово. Какая разница, кого ты любишь или хочешь? Это только твоё дело, для этого не обязательно вешать на себя табличку "гей" или "лесбиянка". А если честно, то я просто не шарю в этом вопросе. — Так ты… ну… было у тебя? — Смотря с кем. — пожал плечами Парис. — Рафаил, у знаменитостей всегда очень много поклонников и любовников. — посмеялся Аластор. — на небесах не так? — Конечно нет! — Ладно. Вообще, в аду все говорят, что приближённые Асмодея самые охотливые. Ты его песни слышал? — Я — не мои песни. — возразил Киллиан. — Их даже не я пишу. — Ну, я не слышал, потому и спросил. Энджел говорил, что мне не понравится, и я решил ему поверить. — Стой, а тебе самому свои песни нравятся? — спросил я Килла. — Сойдут. — В см… а зачем ты их поёшь? — Раф, я артист. Я товар в руках своего босса. Какая разница, что мне нравится, а что нет? Моё дело — исполнять. Этим всё сказано. После этой фразы у него как-то потухли глаза. А мне стало так жалко его, даже сердце как-то сжалось. Его же за человека не считают… как я раньше не понял? — Парис, милый мой, удовлетвори моё любопытство. — оживился Аластор. — Я весь твой, дорогой. — ухмыльнулся Килл. — На афишах написано Киллиан Парис Ф. Что означает буква «Ф»? — Мою фамилию. — Я думал, Парис — твоя фамилия. — Нет. Это второе имя. — Так что с фамилией? — Флейм. Решили, что Киллиан Парис Флейм звучит очень длинно, и оставили только имена. — Красиво. — улыбнулся я. — Тебя при жизни тоже так звали? Он поджал край губ. — Нет. Меня звали Парис Готье. — Боже, красота! Тут ему позвонили. Парис вышел в кухню, оставив меня и Аластора. Тот улыбался и разглядывал меня. — Чего? — не понял я. — Ты с ним очень трепетно общаешься. Это умиляет. — Я со всеми так разговариваю. — Нет. При виде Париса ты оживляешься, даже глаза блестят. Как когда видишь сокровище, и понимаешь, что оно твоё и ты его никому не отдашь. — Боже, Аластор, ты-то куда? — я потёр переносицу. — К чему ты ведёшь? — Тебе что-то нужно от Париса. Только не могу понять, что именно. Я сглотнул. Аластору я не сказал, почему мне нужен грешник, и не сказал, что я падший. Это знают только Вэгги, Чарли и Энджел. ему этого говорить нельзя, вдруг он Парису расскажет? — Не понимаю, о чём ты вообще. Мне ничего не нужно. Я ангел, ангелы не такие корыстные. Боже, как противно врать. Аластор лишь пожал плечами. — Как скажешь, ангелочек. Я двинулся в кухню. Там Парис выкрикнул: — Да пошёл ты нахуй, сволочь! И кинул телефон в окно. Он вцепился руками в стол и часто дышал. Его щёчки покраснели, а самого потряхивало. Он увидел, что я вошёл. — Я… прости, я не вовремя? — Дай мне коньяк. — Парис… — Дай херов коньяк, Рафаил!!! Его глаза блестели. Я сперва не понял, а потом увидел, что он плачет. Господи, что у него случилось? Я быстро усадил его в кресло и запер дверь. Киллиан взялся за голову, пряча лицо руками, и тихо трясся. Я вынул из шкафа валерьянку и дал ему вместе с водой. Он не стал разбираться, коньяк это или нет, и выпил. никогда не видел его таким… напуганным, что ли. Я не стал лезть ему в душу и расспрашивать, видно, что ему неприятно. — Я могу помочь? — спросил я, сидя рядом с ним. Он помолчал. — Не знаю. — сказал демон шёпотом. — Я всегда готов помочь, обещаю. Просто попроси, ладно? — Почему? Что тебе с этого? — Я тебя выбрал, чтобы вознести небесам. Считай своим ангелом-хранителем. Я несу за тебя ответственность. — Ты меня ненавидишь! — С чего ты взял вообще? — Я… не знаю, я так сказал! — Парис, я тебя не ненавижу вовсе. Я хочу помочь. И я никогда тебя не предам, слышишь? Он помолчал, и медленно кивнул. Затем сделал глубокий вдох и убрал волосы с глаз. Посмотрел мне в лицо. — Я… спасибо. Я улыбнулся в ответ. — Пожалуйста, Парис. — Не говори никому, что я тут ревел. — Да, конечно. — Дай воды, пожалуйста. Я кивнул и потянулся за стаканом. Пока я наливал демону попить, он вынул из кармана пачку сигарет, достал одну. Боковым зрением я видел, что он посмотрл на меня, а потом опять на сигарету. И с тихим вздохом убрал её назад.