Падение

Я несколько раз открыл рот, но так и не нашёлся, что сказать. — Ты девушка?! — выпалил я наконец и осознал, что вопрос очень тупой. — Бинго! — заулыбалась она, раскинув руки в стороны. — Но… но как… но зачем… — Из-за Асмодея. Я его игрушка, а Парис — певец, который привлекает демонов в круг Похоти. Нужен был мальчик, потому что место певицы заняла Веросика Мэйдей. — Каким образом ты смогла превратиться в парня?! — Асмодей увеличил мою магию, чтобы я могла так делать. — она немного улыбнулась, видя моё ошарашенное лицо. — Так что, ты не совсем гей. Или тебе всё-таки именно Парис нравится? — Я… я не знаю, как реагировать, и что говорить. Нет, какой-то частью я радовался, что я не гей, потому что мне нравилось не столько тело Париса, сколько его личность, но я всё равно очень растерян. Я не знал, что демон, в которого я влюблюсь, окажется девушкой. Хотя, будем честны, втайне я на это надеялся. Рыжая подползла к глади воды и посмотрела на себя. — Так давно не видела своё отражение. — она умылась и ахнула. И вот что мне сейчас с этим делать? Я не помню, когда мне ещё хоть раз в жизни было так неловко. — Это нормально, что я не понимаю, как теперь жить? — спросил я. Она засмеялась. — Раф, ладно тебе, я тот же самый человек, просто другого пола. — Как легко ты это говоришь! — Так же легко, как простила тебя за ложь. Я ощутил укол совести. — Прости. — Уже, я же сказал… сказала. Слишком долго была мальчиком, уже привыкла говорить о себе в мужском роде. — И давно ты вообще… ну… — Давно. Пятьдесят лет. — Тебя теперь Мэхиген называть? — Меня зовут София Мэхиген. — Ты немка? — Наверное. — пожала она плечами. — я не помню уже. — А про Наполеона — правда? — Да. — она опустила глаза и задумчиво улыбнулась. Мне даже захотелось назвать её Парис. — Он был самым лучшим императором на свете. — Почему? — Он один меня любил. До меня дошло. Она была его любовницей. София вздохнула и посмотрела на меня. — Тебе ещё неловко? Я могу снова стать парнем, если будет легче. — Нет, не надо. — я разглядывал её. — Я хочу привыкнуть. — Как скажешь. — она легла на траву. — Зачем тебе повязки на руках? Тут она как-то опечалилась и посмотрела на них. — Затем же, зачем ты носил перчатки. — и она стянула их. Я ахнул. На её руках были шрамы от острых предметов, следы когтей и синяки. — Как… кто… откуда? — Так бывает, когда игрушка надоела. — расплывчато ответила София, рассматривая руки. Она вдруг улыбнулась. — Тебя это пугает? — Очень больно было? — Да так. — пожала рыжая плечами. — Я… можно? — я робко потянулся к ней. София кивнула. Я взял её руки и легонько прошёлся по следам побоев, боясь надавить на синяки. Магией я убрал всё, кроме зарубцевавшихся шрамов. Она отблагодарила меня и надела повязки обратно. Мы какое-то время молчали, а потом решили, что пора идти домой. Мы поднялись на ноги, и я смог разглядеть Софию во всей красе. Невысокая пышечка, от Париса Софию отличают только широкие бёдра, пышная высокая грудь (из-за чего я очень старался не смущаться, когда её фигуру разглядывал. Меня в принципе фигуристые женщины очень смущают) и волосы подлиннее. — София. — М? — Ты ещё играем в правду? — А у тебя ещё есть вопросы? — О каком французе речь шла? Она задумчиво улыбнулась, смотря вперёд. — Об императоре. Мы любили друг друга, но когда Асмодей узнал… принц Похоти не выносит любви, и он убил Наполеона на моих глазах. Было так больно… я хотела убиться в следующую же очистку. К несчастью, безуспешно. Через какое-то время появился Парис. Киллиан — придуманное второе имя. Я много пил… пила. Потом Энджел присоветовал травку. А потом появился ты. — она посмотрела мне в лицо и потянулась ко мне. Запустила руку в волосы и приятно их ерошила. Покачала головой. — Я думала, не привяжусь больше ни к кому. Ты на него ни капли не похож, но это случилось. Хотя нет, он так же смешно морщил носик, когда был недоволен. И он тоже был пухленьким. Я покраснел и отвёл глаза. — Я не специально. — Конечно. — хихикнула она. — Знаешь, чёрный цвет тебе идёт. Я немного улыбнулся, а самого съедала жуть. Она столько пережила, столько боли вынесла, чтобы услышать, что и я её использовал, как вещь. я сглотнул комок в глотке. — Прости меня, слышишь? — Сколько лет ещё ты будешь извиняться? — Пока мне не перестанет быть так мерзко. — Какой же ты совестливый дурачок. — Почему ты так легко меня простила? — Ты сказал, что любишь меня. — И всё?! — И на коленях умолял простить, а потом утопиться собрался, было сложно этого не сделать. Я не хочу смерти любимого на своей совести. — Я ничего не знал, клянусь, я больше никогда в жизни не сделаю тебе больно… погоди, ты сказала «любимого»? — Дааа, с «дурачком» я ещё смягчила. — усмехнулась рыжая. — Ты любишь меня?! — обрадовался я. — Нет, я просто так целую всех, кто ко мне ближе чем на метр стоит. Я взвизгнул, не сдержался и крепко её обнял. — В раю мы будем жить вместе! у меня дома, я буду о тебе заботиться, научу быть ангелом, а ещё мы можем проводить время в мире людей! — Ты всё ещё хочешь домой? — спросила она напряжённо. — Конечно, и мы точно туда вернёмся! — Рафаил, мне жаль разочаровывать, но посмотри на своё отражение. У тебя даже нимб теперь треснутый и с шипами, ты просто… мне кажется, ты просто больше не вернёшься. — Вернусь! — упёрся я. Взял девушку за плечи. — Вместе с тобой. Ты просто докажешь, что хорошая, и… — Докажу и страдать буду только я, да? Я открыл рот и ничего не смог сказать. А ведь правда. Получаеся, что всё делает она, а я просто красивый рядом постою. — Но… а ты разве не хочешь наверх? — Меня просто не пустят. Я нарушила кучу заповедей при жизни, а ещё я извращенка-гермафродит. — Но тогда зачем ты бросила курить и почти перестала ругаться матом? — Во-первых, чтобы меня не выгнала Чарли. Мне казалось, ты это уже знаешь. Ну и во-вторых, я… мне просто нравилось видеть твоё счастливое лицо. А в-третьих давно надо было это сделать, я не хочу, чтобы от меня пахло сигаретным дымом. — Так ты и ради меня это всё? — расплылся я в дурацкой улыбке. — Господи, ты такая замечательная! — Как же легко тебя в восторг ввести. — она снова засветилась, и предстала в облике Париса. Он пошарился рукой в карманах рваных джинсов, выудил пачку сигарет, вздохнул и выбросил. — Отсырели напрочь. — Зачем ты превратился? — Люди не должны узнать, что я девушка. — Почему, кстати? — Это часть договора. Ну и… в общем, я много херни сделала. — Например? — Я сильно оскорбила пару оверлордов, они меня ещё не простили, поэтому я не хочу лишиться позвоночника, когда заявлюсь в настоящем теле. А так, Парис Флейм никогда никого не опускал, Парис Флейм просто звезда с круга Похоти, который может заставить ебаться кого и с кем угодно. — А кто-нибудь ещё знает, что ты девушка? — Энджел, ты, Физзаролли, Асмодей, и наша охрана. — он поёжился. — Пойдем домой скорей, здесь холодно. И мы продолжили путь, разговаривая друг о друге.