Падение

В отель мы вернулись к полуночи. Чарли тут же кинулась осматривать меня и Париса, затем её ввели в шок мои волосы и руки, потом мне пришлось объяснять где мы были, и спать мы завалились только через час. Утром я делал оладушки, пока проснувшийся Флейм крутился рядом и подворовывал их у меня. пару раз он меня легонько ущипнул, чтобы я отвлёкся, пока рыжий стянет тарелку или ухватит оладушек прямо со сковороды. А меня это так умиляло, я бы и не возражал, если бы за полчаса готовки не испёк всего три несчастных оладушка. Усадив Париса за стол и вручив ему салфетки, которые он должен был красиво свернуть, я вернулся к сковородке. И вот, когда всё только-только пошло хорошо, в кухню вошёл Энджел. — Привет, народ. — неловко улыбнулся он. Я глянул на Париса. Тот выжидающе смотрел на паука. Улыбка сползла с лица демона и он подошёл к Флейму. — Парис, я не собирался к нему приставать по-настоящему! Парис схватил Энджела за руку, наклонил к себе и посмотрел в глаза. — Твоё счастье, что я отходчивый, а Раф всё рассказал. — Чт… так ты не злишься? Он помолчал. Зарядил пауку локтем в рёбра, и пока тот вскрикнул и старался нормально дышать, ответил: — Нет. — Нельзя так делать. — надулся я. — Ты вроде уже окончательно падший, пора признать, что без насилия никак. — А ты вроде девочка, поэтому будь добрее к окружающим. — Как мой настоящий пол влияет на то, что я должен быть добрее? — изогнул он бровь. — Ну… э… пожалуйста? — Уговорил. — улыбнулся Парис и своровал очередной оладь. К этому моменту Энджел вришёл в себя и уставился на нас обоих. — Так ты знаешь? — спросил он меня. — Ну, что он — это она? — Да. И я ещё обижаюсь на тебя. — Мне только что чуть не проломили ребро, не ты ли сказал, что надо быть добрее? — А если бы Парис что-то с собой сделал? — Он такой хернёй не занимается. — Я занимаюсь кое-чем другим. — загдочно ухмыльнулся Флейм. — Чем? — не понял я. — Ангел мой, ты слишком маленький, чтобы знать такие вещи. — улыбнулся он и похлопал меня по макушке, чмокнув в щёку. Я прикрыл глаза, хоть мне и понравилось то, что он меня целует, и я слегка покраснел. — Мне шестьсот тысяч лет. Я старше всего твоего рода, и вообще рода людского. — Уууу, так это с тебя песок всё время сыпется? — хихикнул Энжел, ощутив, что его простили. — А я всё думаю, откуда он в отеле. — Так, нет, вы мне скажите, чем ты там занимаешься? — упёрся я, глядя Парису в лицо. — Тебе слово «мазохизм» о чём-нибудь говорит? — Ну да, это когда человеку нравится страдать. А причём тут это? Парис умилительно засмеялся и погладил мою щёку. — Обещаю, расскажу в другой раз. Можно мы теперь съедим оладушки? Я вздохнул и кивнул, поставив перед ним еду. Так как Энджел и Парис снова стали две похотливые подружки, он остался завтракать с нами. Позже пришёл Аластор, которого я тоже прикормил. Правда, в процессе этого он пристально посмотрел на Париса, и когда тот облизывал с щёчек сироп, сказал: — Друг мой, не моё конечно дело, но четвёртая тарелка оладий не кажется тебе лишней? Рыжий аж потерялся на несколько секунд. Я перевёл взгляд на демона и самым ледяным тоном, каким только умел, сказал: — АЛАСТОР. Тот посмеялся и перевёл тему. Позже, когда мы вдвоём убирали со стола, Парис закинул тарелки в посудомойку и негромко сказал: — Меня не обязательно защищать. — Как жаль, что я всё равно буду это делать. — пожал я плечами. Тут он засмущался и уткнулся лбом мне спину. Впервые вижу, как смущается Парис. — Дурачок. — тихо сказал он и обнял меня. — Что? — переспросил я. — Люблю тебя, говорю. Мне так хорошо стало. Я улыбнулся и вдруг осознал, что мне без разницы, мальчик он сейчас, или когда это девочка, я всё равно очень люблю. И счастлив, что меня любят в ответ. — Я тебя тоже. — негромко сказал я, призвав крылья и укрыв его ими. Днём, пока я вместе с Вэгги уходил за новыми лампочками и посудой, Аластор и Чарли решили заняться бухгалтерией и учесть все расходы, которые уйдут в ближайшем будущем на содержание грешников. Парис в это время валялся на диване, пока они сидели за небольшим столиком недалеко от демона, и периодически использовали его вместо калькулятора. Я в этот момент вошёл и не очень понял, что происходит. — Что вы делаете? — спросил я. — Ангел мой, Парис оказывается очень силён в математике. — улыбался Аластор. — Я её обожаю. — промурлыкал Парис, стянув со стола вафлю и куснув её. Потом он подмигнул мне. — Почти так же, как одного красавчика в этой комнате. — Благодарю. — улыбался Аластор, а я смутился и глупо улыбнулся. — Я не о тебе говорил… Ладно, кому надо, тот понял. А вообще знаешь, я заметил, что когда со мной говорит какой-нибудь горячий парень, и если он со мной не соглашается, я тут же меняю своё мнение. — Но это неправда. — возразил я. — У тебя все равно должны быть какие-то принципы. — А вот тут ты прав, абсолютно с тобой согласен! Щеки немного покраснели. Парис же довольно ухмыльнулся, видя моё смущение. И чтобы не показывать, что мне очень приятны подобные фразы, я решил перевести тему, всё-таки они были заняты. — Так это… чем вам простой калькулятор не угодил? — У нас его, оказывается, кто-то сломал. — сказала Чарли и многозначительно посмотрела на Флейма. — Я уже извинился. Кто мог знать, что он сломается? — От удара о стену?! — Я считаю, что калькуляторы должны делать с рассчётом на удары и ядерные взрывы. А вдруг после конца света школьникам математику сдавать, а калькуляторов нет? мы должны думать о детях, ведь дети — наше будущее. — Абсолютно согласен. — кивнул Аластор. — Хоть я и ненавижу вечно орущих. — Да, я тоже. Так что там с циферками? Вам ещё нужен мой мозг? — Нужен. — Чарли дала ему листок. — Посчитай мне траты за месяц. Парис закрыл глаза на несколько секунд и ответил, отдавая лист. — Я тоже мог бы помочь. — предложил я. Тут все трое переглянулись, и племянница с неловкой улыбочкой сказала: — Раф, ты главное не обижайся, но ты сильнее в каких-то гуманитарных вещах. В литературе там, в Библии. — Я тоже хорошо разбираюсь в математике и могу так быстро отвечать. — обиделся я. — Вот спросите у меня что-нибудь. — Хорошо. — Аластор посмотрел на меня. — Сколько будет 17 умножить на 9 и прибавить 56? — 68. — без колебаний ответил я. — Э… это даже близко не правильно. — Зато видал, как быстро? Но мой талант заслуженно оценил только Парис, который захлопал в ладоши вопя: «гениально!». На это я торжественно поклонился и сел с ним рядом, после чего демон улёгся головой мне на ляжки и довольно замурлыкал. А потом мне пришлось объяснять Чарли, что я не гей, я просто влюбился.