Глава 2.
Взгляд остынет, прохладные ночи На мгновение сон отрезвят. И стирается чёрная точка. Многоточие. Выстрел. Распят. Чем большой город отличается от маленького? Людьми, дорогами, привычками и, что самое главное — звуками. Шумные пробки, вечный гул колёс и вертолётов — котёл кипящих, брызгающих во все стороны, новостей. В твой единственный выходной, часов в пять, телефон разрывается от звонков и уведомлений. Особенно в том случае если ты — учитель. Себастьян знал, что эта участь ожидает, в основном, классного руководителя. Он знал, что чужие проблемы будут занимать его больше, чем собственные. Знал, что мысли будут забиты только этим.Знал
Надеялся.
Как и планировалось, ровно к четырём часам Михаэлис пересёк порог высокой частной школы. Выстроенная по классическому принципу, она мало чем отличалась от бюджетных зданий, но опытный глаз моментально подмечал особенности. В холле было тихо. Запах чьего-то парфюма бил в нос и вёл в учительскую. У окна, воссидая на кресле, дремала уставшая секретарь. Её очки сползли вниз и заставляли раздражённо раздувать ноздри. Чуть дальше ожидали остальные. Директор прокашлялся. — Итак, — Василий Сергеевич развернулся на каблуках открывая мужчину обзору учительского состава, — Пожалуйста, представьтесь. Михаэлис кивнул и с готовностью начал: — Здравствуйте, я — Себастьян Михаэлис. Отныне буду работать с вами. Я преподаю немецкий язык со всеми его диалектами. – Я М-мей Рин! – воскликнула одна из девушек, густо краснея, – Преподаю японский язык! Я тоже новенькая здесь! Р-рада с вами познакомиться, – Она спрятала взгляд в пол, зажмурившись под пристальнам взором остальных учителей. Стёкла очков скрывали почти всё, кроме ярко алых щёк. Девушка попыталась закрыть их. В разговор вмешалась Татьяна Михайловна: – Я преподаю алгебру в старших классах. К сожалению, Владимир Дмитриевич на больничном. Он ведёт геометрию. А ещё... – А ещё остальные учителя выйдут на работу в понедельник, – перебила завуч, – Пожалуйста, пусть представятся остальные. Господин Лау? Себастьян застыл на месте. Всё ему казалось знакомым. Это было странно. – Ох, здравствуйте, господин учитель! – Со стороны дивана донёсся восторженный голос, – Себастьян Михаэлис... Звучит красиво. Моё имя – Лау Тао. Здесь я преподаю китайский язык. Рад нашему знакомству. Учителей было не так много, как того ожидал Михаэлис. Большая часть уже закончила с работой, поэтому с ними мужчине предстояло встретиться позже. Светлана Филипповна, Евгений Иванович, Александра Борисовна и госпожа Ён – число тех, кто не успел представиться, заметно уменьшилось. – Я думаю, что для работы в дружном коллективе представиться должен каждый, – заметил директор, – Ваша очередь, Бардрой. Себастьян застыл. Чёрт возьми, это имя... Он сходит с ума. Из небольшой комнаты-пристроя вышел зевающий блондин. Он сонно потёр щетину и соизволил повернуться в сторону Михаэлиса. Весь его вид выдавал равнодушие к прибывшему новичку. – Да, да, я помню... Моё имя... Чё?! – занудный тон резко сменился ошарашенным гневом, – Ты?! В голове Себастьяна полностью пронеслись последние дня три: дорога, парковка, Мона, мебель, магазин... И пропахший табаком придурок. – Что ты здесь делаешь?! – Во-первых: не "ты", а "вы", а во-вторых: я хочу спросить у вас то же самое, – Себастьян сжал зубы. У него не было никакого желания ещё раз видеть наглую рожу какого-то... – Ох, вы знакомы? – обрадовался Василий Сергеевич, – Это прекрасно! Бардрой, вы не говорили, что знаете господина Михаэлиса. – А я и не знаю, – буркнул блондин, – И знать не желаю. Директор замер в замешательстве: – Но мне показалось... – Вам показалось. Себастьян натянул на лицо вежливую улыбку. Помещение погрузилась в неловкое молчание и он поспешил его разбавить: – Кажется, вы не в духе. Бардрой, так? Татьяна Михайловна кивнула: – Так! Он, на самом деле, хороший! Преподаёт уроки труда. Наверное, не выспался. У него такое бывает. Он у нас, знаете, немного... – Татьяна Михайловна, – перебил Бардрой, – Я сам в силах представиться. Спасибо. Мужчина подошёл ближе. Точно на парковке, он был готов плюнуть в лицо Михаэлиса, но сдержался, – Немецкий, да? Интересно... – он обвёл его взглядом с ног до головы, — А на должность учителей иностранных языков всегда только самых смазливых берут? – спустя пару мгновений, склонов голову вбок, он добавил, – Господин Лау, без обид. Комната вновь притихла. Бардрой тоже. Его смерили недовольными и удивлёнными взглядами. Себастьян хмыкнул: – Вы так считаете? Как забавно... А на должность преподавателей трудов всегда берут только неисправимых идиотов? Иначе как я могу объяснить ваше поведение? – Пф, – мужчина усмехнулся и посмотрел на часы, – Ну надо же, уже так поздно, – он повернулся к директору, – Пожалуй, на сегодня моя работа окончена. До свидания. Трудовик схватил куртку, висевшую на крючке и обернулся через плечо. – И вам до встречи... Господин Педик, – почти прошептал он в ухо Михаэлису, прежде чем исчезнуть, громко хлопнув дверью. – Забавный человек, хаха! А г-главное: с юмором! – попытался объясниться директор. – Да, с юмором, – поддержал Себастьян, – с потрясающим.***
"Милорд, я клялся вам в вечной верности. И я держу своё слово. Вы, наверное, смеётесь до искр перед глазами, глядя на меня, ведь так? Конечно. С момента вашей смерти прошло уже много лет, а я до сих пор не знаю, где вы уснули. В памяти стёрлись черты вашего лица, а на руке потускнела печать. Позовите меня. Развейте мою тоску.Навечно ваш дворецкий
С. Михаэлис"
Он запечатал очередное письмо, указал адрес, дату, получателя и... никуда не отправил. Впрочем, как обычно. Уже было некому. Удар по столу эхом отскочил от стен. Они жалобно завыли. Неизвестно точно, что именно они хотели сказать на этот раз. Наверное, прочитать текст? – О Боже...***
– Сию же секунду убери оружие со стола! – взорвался Михаэлис и взглянул на размытый силуэт, – Сколько раз тебе повторять?! – Ну же, Себастьян, давай признаем, что кулинария – это искусство, а искусство – это... – Бред, в твоём случае. Незнакомец засмеялся. Его рука повисла на чужом плече, а голос ударил в ухо: – Ну-ну! Не делай такое лицо. Видишь? Я всё убрал. Не понимаешь ты в искусстве... На поле боя к... – Мы не на поле боя. Твоё поле – кухня. Будь добр, не вспахай его раньше времени, – Мужчина осёкся, вдруг что-то вспоминая, – Ладно. Дальше я справлюсь сам. Уже поздно. Иди спать. – Ты придёшь? – Нет. И не кури тут больше, – Михаэлис развернулся, выпутываясь из плена чужих объятий и покинул кухню, – Доброй ночи. Силуэт усмехнулся.Он придёт.