Где-то на окраинах твоего сердца

      Последняя фраза Алекса заставила парня серьезно подзадуматься, ведь он видел лишь, как самолёт оторвался от земли, дальше — пустота. Он и вправду не знает, где они и что с ними. Но Линч искренне надеялся, что зомби решил над ним просто поиздеваться. — Давай сюда руки, — парень грубо оказался загнан в кандалы.       Зомби лишь усмехнулся на хмурый взгляд Линча. — Иди за мной.       У него не было другого выбора, кроме как повиноваться. Ранее ему уже довелось побывать в катакомбах их логова, однако в этой части он ещё не был.       Металлический ошейник вызывал дискомфорт, страшно было подумать, что теперь он навсегда останется частью образа. И наручники. По иронии судьбы, они с Алексом снова оказались в «тюрьме» — надзирателем теперь был не Мэтьюс.       Наконец они вышли на то самое возвышение, откуда открывался отличный вид на арену для боёв. Душа ушла в пятки при виде толпы зомби, распределённых по балкону. Их голодные взгляды, тотчас устремившиеся на человека, и нечленоразборчивый ропот смешались в жуткую какофонию.       Они бы хотели распотрошить его, жаждали живой, свежей плоти, наливающейся опьяняющим кровавым коктейлем, которого так требовали ещё не отмершие остатки ствола мозга.       Им мешала лишь воля Алекса, стальной хваткой сдерживающая их дикие порывы. — Назови число от одного до пяти. — Что? — пленник мотнул головой, заставив цепи противно зашелестеть; они были намотаны на кулак Верховного, точно трос, удерживающий морское судно на привязи. — Число. Назови. Число, — Алексу совсем не нравилось, когда его не могли услышать с первого раза.       Под грозным взором парень выпалил первое попавшее в голову: — Три. — Замечательно. Принеси.       Линч непонимающе скосился на него, после чего боковым зрением заметил позади себя, как Генерал куда-то уходит. Он вернулся через пару минут с массивной и тяжелой, на вид, деревянной коробкой. С неожиданным пафосом перед Алексом раскрыли чемоданчик.       Как ни в чем не бывало повелитель зомби достал отполированный ствол, театрально оглядывая его на предмет целостности, отсчитывая пули. — Три, говоришь?       Линч мог только гадать, что сейчас произойдёт, но одно он знал точно — абсолютно ничего хорошего. — Открыть ворота!       На пустующую арену вывели две фигуры: одну побольше, другую — поменьше. Их лица не были видны из-за мешков: с Линчем тогда поступили так же.       Зомби, который их привел, небрежно сорвал с них затертую материю. Взгляд Линча лихорадочно забегал по пространству вокруг будто бы в поиске какой-то подмоги, стало невыносимо душно и кровь непослушно забарабанила в висках, тугими тисками сдавливая сознание. Он, скрытно хватающий ртом воздух, в замешательстве обернулся на Алекса. — Нет, нет, нет.       Внизу стояли Мария и Николас. Живые и испуганные. Перед глазами пронеслась картина, вызвавшая ноющую боль. Душевную, с большой скоростью переходящую в физическую. Сэм, ещё тёплый, лежавший на грязном бетоне, был весь в крови, со вспоротым брюхом. И Алекс, которого не берут пули, злорадно усмехающийся в лицо. — Ты псих, Алекс! Если ты хотел мести, то я здесь, стою прямо перед тобой.       Верховный медленно подошёл вплотную, на его губах заиграла безумная улыбка, неуместность которой начала пробирать Линча холодным потом. С маньяческим блеском в ещё живом, голубом глазу он наклонился, схватив пленника под челюсть и отвернув ее в сторону, чтобы нарочито медленно прошептать на ухо: — Сначала я убью всех, кто тебе дорог. Ты будешь смотреть, как они умирают, как задыхаются в собственной крови. И в их смерти будешь виноват только ты. Ты, Линч.       Линч стиснул зубы до боли, пока пытался не выпустить наружу всю ту бурю эмоций, готовую ураганом разнести все вокруг — нельзя было показывать слабость. Некоторая ее толика все же вышла через влажную пленку отчаяния на лимб роговицы. — Знаешь, как долго я ждал этого момента? Как хотел увидеть, что ты тоже страдаешь? — шепот резко закончился, перешёл в стремительное движение.       Алекс встал позади, таким образом заблокировал пути отхода. Он вставил пушку в подрагивающую руку Линча, но не выпустил его из своей властной хватки, а поднял чужую ладонь на живые мишени, тесно жмущиеся друг к другу, словно слепые щенята. — Алекс, нет! — он всеми силами пытался сопротивляться, однако зомби оказался слишком силён, чтобы обычный человек мог оказать ему сопротивление. — У тебя три пули, Линч. Давай проверим твою везучесть.       Щелчок.Выстрел. — Не-е-ет! Хва-атит!       Щелчок. Выстрел.       Линч хочет закрыть глаза, но в тоже время не может, ведь он должен видеть все сам. Все последствия.       Щелчок. Выстрел.       Раздаётся детский пронзительный крик, который тут же затихает. Плача не слышно. Цепи гремят, когда заключённый падает на колени, закрывая руками лицо.       Где-то внизу мать трепетно, трясущимися от шока пальцами перебирает прядки с детского личика, с каждой секундой бледнеющего от потери крови.

***

      Желание причинить Линчу страдания стало новой страстью и предметом для фантазий. Оно поглотило все мысли, и Алекса буквально лихорадило от идеи возможной попытки навредить. Верховный зомби считал это борьбой за справедливость. Он долго вынашивал план мести и буквально наслаждался бесконечным проигрыванием сценариев своей мести.       Мстить хотелось от чувства бессилия над ситуацией, попытка отомстить являлась попыткой вернуть этот потерянный контроль. А бессилие — это боль. Эта боль разъедала душу, обессмысливала жизнь, делала заложником той ситуации, которая повлекла за собой необратимые процессы очерствения личности, неконтролируемой агрессии и…потери человечности.