I see (you in) fire

Милостивый Эру, Бильбо Бэггинс ни в коем случае не был похож на классического героя из песен и сказаний и никогда себя таковым не считал. Хоббит с содроганием наблюдал за разворачивающейся перед ним страшной картиной из видения. В отличие от первого оно запомнилось Бильбо, к его несчастью, гораздо лучше. Торин обессилел и никак не мог встать и дотянуться до Оркриста. Белый орк скалился в подобии улыбки, сидя на варге. Он оттягивал смерть гнома, наслаждаясь близкой победой. По его приказу другой орк начал заносить над Торином меч. Он был полон недостатков: немного тщеславен и хвастлив, в меру ворчлив, эгоистичен и боязлив, не склонен к отчаянному самопожертвованию, но все же порой подвержен сиюминутным решениям. Бильбо несколько мучительно долгих минут колеблется в стороне, нервно крутя в руке Жало. Он ослаб и измучен, он мало что может в таком состоянии. Бэггинс точно знает что делать, хотя это и не значит, что он сможет на это решиться. Выбор остается за ним и он его, так толком ничего и не обдумав, делает. Он много переживает, колеблется и, конечно же, совершает глупости. Бильбо среднестатистический полноватый хоббит средних лет с ничем не примечательным добродушным лицом, карими глазами и каштановыми курчавыми волосами, привязанный к своему дому и родному краю. Разогнавшись, он со всей дури сносит орка и изо всех сил втыкает ему в грудь свой маленький меч. Он мог бы заметить промелькнувший в этот момент в глазах Торина неподдельный ужас, если бы внимание хоббита не было приковано к окружавшим их двоих оркам и если бы Торин вскоре окончательно не потерял сознание. Бильбо не считает себя героем или воином, но при этом он капельку самоотвержен, добр, чист сердцем, честен и не корыстолюбив (а также иногда склонен к красивым жестам). Признаться, он все-таки верит в Гэндальфа, верит во всю эту безумную затею с походом, симпатизирует Торину и гномам и тянется к ним. Он просто делает то, что считает правильным и нужным. А еще то, что подсказывает ему его глупое мягкое сердце. ☜ ☞ Торин резко распахнул глаза и приподнялся на локтях. Все тело ломило от боли, и сон, несмотря на сильную усталость, не шел. Он оглянулся вокруг в поисках выхода из дома. Прямой путь перегораживали Фили, Кили, Оин и Глоин, от души храпевшие практически в унисон, лежа на теплом дубовом полу, устланном их плащами. Дубощит не без труда поднялся на ноги и двинулся в обход разбросанных тут и там тел. Пару раз он об кого-то спотыкнулся и смачно выругался. К тому же, деревянные половицы предательски скрипели под его весом, но члены отряда, получившие долгожданную передышку, даже не думали просыпаться от такой ерунды. Торин толкнул большую темную дверь и оказался на некоем подобии веранды, обращенной к покрытому цветочным ковром саду. Гном, немного прихрамывая, без спешки дошел до деревянной скамьи и грузно опустился на нее. Было 21 июля. Погода стала жаркой и почти безветренной, а ночи — теплее и удушливее. На горизонте медленно загорался рассвет и молочный свет луны плавно сменялся ширившейся полоской оранжевого цвета. Тишина и спокойствие нарушались лишь стрекотом сверчков да безудержным храпом из дома. Торин втянул воздух в легкие — нос наполнился приятным медово-цветочным ароматом. Он внимательно обвел взглядом местность, но, не заметив ничего подозрительного, расслабленно облокотился на грубую спинку скамьи и прикрыл глаза. Почти маниакальная подозрительность уже вошла в привычку. Голова наполнилась событиями и образами прошедших дней, сливавшихся воедино. Каменные великаны, тролли, гоблины, орки, орлы. Одно пленение за другим, побег за побегом, схватка за схваткой, неминуемо (во что Торин упрямо верил) приближающие их к конечной цели, к их дому, Эребору. К Аркенстону… Вспоминать дом было приятно, как-никак Торин провел там свое счастливое детство. Ему нравилось вновь окунаться в беззаботное время, проведенное с младшим братом Фрерином в детской, где им в игровой форме преподавали основы различных ремесел; или снова мысленно прогуливаться по просторным залам подгорного королевства, богато украшенным искусными каменными скульптурами и рельефами, с гармоничной архитектурой, выражающей саму душу камня. В них часто устраивались большие шумные попойки с музыкой, танцами и пением до самого утра (иногда они затягивались на несколько дней кряду), в которых он, несмотря на совсем юный возраст, участвовал с большой охотой, играя на арфе и горланя веселые (зачастую и вовсе неприличные) песни. Что-что, а развлекаться гномы умели на славу. Величественное королевство процветало, представители многих народов приходили к его деду, королю Трору, с просьбами об услугах, и Трор приходил им на помощь. Но вот когда она понадобилась ему самому не пришел никто. Мысленно возвращаться домой было приятно, но так тяжело. Дорогие сердцу воспоминания были погребены под осколками мрачного прошлого; погружение в них всегда стоило Торину изрезанного сердца. Пронзительные крики заживо сгоравших в пламени дракона сородичей. Скитающаяся семья, вынужденная побираться, терпеть брезгливые взгляды и браться за самую черную работу ради пропитания. Пиррова победа в Битве за Азунулбизар и застывшая маска ужаса на мертвенно бледном лице брата. Новый виток изгнания в Эред Луин и исчезновение отца. Торин стал гордо именоваться Королем Народа Дурина, но внутри он был просто озлобленным на весь мир сиротой с душевными ранами, от которых он так и не смог оправиться. Да и не хотел. Они напоминали ему, за что он яростно борется и мстит и ради чего он должен жить. На Торине лежало огромное бремя ответственности за целый народ и сжавшуюся до сестры и ее сыновей семью. Торин ничего не забыл. Ни хорошее, ни плохое. Все, кто встречался с подгорным королем, считали его излишне строгим и жестоким, вплоть до беспощадности, расчетливым, жадным гномом без капли сострадания. Они не думали, что общительный, веселый и рассудительный Торин, который не пожалеет ни последней рубахи, ни своей единственной жизни для народа, друзей и семьи, не выбирал таким стать. Но теперь он выбирает таким оставаться. Из трясины, куда опасно затягивало Торина, его выдернула скрипнувшая дверь, ведущая на террасу. Из проема показалась голова Бильбо. Он сделал пару аккуратных бесшумных шагов по деревянному полу в сторону приглянувшейся ему еще днем по прибытии в обитель Бьорна скамьи, но так и застыл на полпути, заметив сидевшего там Дубощита. Напрягшийся Торин обернулся в сторону шума и расслабился, увидев Бильбо и легким кивком пригласив хоббита присоединиться. Бильбо присел на другом краю скамьи и, немного повозившись, нашел удобное положение и притих. Торин еще раз мельком глянул на неожиданного визитера и отвернулся. Вдоль садовой заборной изгороди стояли ряды ульев с плоскими крышами, сделанными из соломы. С занимавшейся зарей сад начал наполняться гулом гигантских пчел, пока еще лениво летавших от цветка к цветку. Бильбо тем временем достал из изрядно помятой жилетки длинную изогнутую трубку из дерева и закурил. Торин почувствовал сладковатый запах «Старого Тоби». Сам он почти не курил, но сейчас с наслаждением вдыхал успокаивающий аромат душистого галенаса. — Будет сильный дождь, — тихо произнес полурослик, выпуская очередное облачко дыма. Торин взглянул на безоблачное предрассветное небо и вопросительно покосился на хоббита. — Если еще до полного восхода солнца пчелы бодры — днем пойдет сильный дождь. Такая у нас примета. — Интересно, — хмыкнул Торин. Он почти не верил в приметы, разве что в те, что часто связывают с сакральным для гномов числом семь (вспоминалось, как радовалась Дис, завидя сразу семь воронов — к удаче), да с суеверием про их предка Дурина I, но ему отчего-то было интересно узнать чужие поверья. Тем более, что о традициях, культуре и быте полуросликов он мало что слышал — неприметный закрытый народец редко когда можно было встретить за пределами хоббичьих земель. Сам же он впервые побывал там, когда искал дом Взломщика. —Торин? — Бильбо вернул Дубощита в реальность и он понял, что все это время так и смотрел на хоббита. Глядя на витиеватый столбик дыма, покидающий чашу трубки, он вспомнил вопрос, который занимал его еще до того, как их угораздило свалиться к троллям. — Мистер Бэггинс, скажите, что произошло в той пещере в Туманных горах? Что Вас так напугало? Плечи Бильбо заметно напряглись, он нервно пожевал мундштук трубки и вынул его изо рта. — Думаю, меня немножко… шокировал тот факт, что я тогда чуть не свалился с каменного великана, — Бэггинс аккуратно подбирал каждое слово. Он еще немного покрутил в руках деревянную чашу, — да, определенно. Бильбо снова закусил мундштук и замолчал. Торину показалось, что хоббит сейчас больше убеждал в чем-то самого себя, чем утверждал наверняка, но ему не хотелось углубляться в расспросы, поэтому, ответив лишь легким кивком, Дубощит вернулся к созерцанию сада. Спустя еще пару минут хоббит снова заговорил. — Торин, спасибо, что спас меня тогда… и раньше, — Бильбо хоть и выглядел немного смущенным, но на подгорного короля смотрел уверенно и с безграничной благодарностью, на что Дубощит закачал головой. Вовсе не Бэггинс должен сейчас рассыпаться в благодарностях, а сам Торин. — Ты сделал для меня гораздо больше, хотя у тебя не было на то веских причин. Я в долгу перед тобой, мистер Взломщик. Видя, что Бильбо немного сник, Торин захотел сказать больше, но не смог. Он пообещал себе убедить хоббита в своей глубокой признательности делом, раз не получилось словами. Когда солнце полностью выплыло из-за горизонта, раскаты храпа в доме сменились на звуки возни и голосов гномов, к которым вскоре присоединился голос волшебника. Торин пару раз услышал упоминание своего имени и нехотя поднялся с насиженного места. Бильбо к тому времени уже давно докурил «Тоби» и незаметно задремал. При виде забавно клюющего носом полурослика уголки губ Торина дернулись в намеке на улыбку. Как можно тише (хоть это и прерогатива их Взломщика, а вовсе не гнома) он направился к двери и скрылся за ней, присоединяясь ко всеобщему движению. Вдалеке на небе блеснула молния и прокатился гром.