I see (you in) fire

«Клянусь бородой матери, я не понимаю, Торин, о чем ты вообще толкуешь?» Гномы были консервативны и очень гордились своими традициями и обычаями. Из поколения в поколение они бережно передавались внутри каждого клана. Клан Sigin-tarâg (Долгобородов), откуда были родом все члены отряда Торина, некогда самый уважаемый и многочисленный среди гномов Средиземья, не был исключением. Традиции охватывали все сферы их жизни, от этапов взросления каждого гнома в отдельности до структуры всего их общества в целом. Затрагивали они и порядок вступления в брак. К вопросу обычно подходят рационально и прагматично: семейный очаг выстраивается гномами, завершившими период ученичества и вступившими в зрелый возраст (40-50 лет), на крепком фундаменте из ремесленного опыта, хорошего достатка и теплого безопасного места для жилья. И очень серьезно: гномы были моногамны, разводов в их обществе не существовало, и пары даже вдали друг от друга были связаны крепкими узами. Их народ не славился романтичностью, но все же практически каждому браку предшествовал долгий (порой многолетний) период ухаживаний со своими правилами и порядками, также имевшими в основе практичную материальную почву. Они включали в себя демонстрацию силы, уровня владения ремеслом и благосостояния. Последнее олицетворялось одариванием: в подарках важность имели их ценность, уникальность и степень персонализации; они в основном изготавливались соответствующим гномом вручную, но могли быть и вещью приобретенной. Торин не был связан узами брака и никогда не инициировал ухаживания. На момент нападения Смауга на Эребор ему было всего 24 года и родители еще не задумывались о поиске выгодной партии. В наступивший после этого период скитаний и недолгого проживания в Дунланде это было бессмысленно: все внимание сконцентрировалось на выживании и помощи семье. Вскоре последовала новая череда трагедий: убийство Трора, кровопролитная война с орками, которая еще сильнее выкосила их и без того ослабевший клан, и новый виток скитаний, пока им не удалось наконец осесть в шахтах Синих Гор. Поначалу копи не приносили особого дохода, поскольку были почти опустошены. Отца Торина, Траина, это гложило: жажда золота не давала ему покоя и он бесследно исчез после того, как спешно отбыл в Эребор в 2841 году. Торин на тот момент не так давно перешагнул порог зрелости и в свои 95 лет получил в наследство бремя заботы о младшей сестре и целом обескровленном клане, скудный достаток и всепоглощающее желание мести. Так себе фундамент для собственного очага. Со временем дела пошли в гору, клан стал на свой лад процветать, а Дис образовала свой очаг, в котором вскоре родились племянники Торина, Фили и Кили. Тяжкий груз, который нес Король, постепенно исчез, и Торин мог наконец задуматься о собственном будущем, но он… просто не хотел. У него не было проблем с вниманием среди немногочисленных гномок Синих Гор, но никто не приходился по душе. О наследниках он не задумывался: во-первых, без Эребора наследовать было в принципе нечего, а о его возвращении речь тогда не шла, во-вторых, ему хватало Фили и Кили, к которым он относился как к собственным сыновьям и в случае его смерти место Короля было кому занять. Торин замкнулся в себе и одиночество на этом фоне ощущалось вполне гармонично. Ему было на что направить свои силы и мысли и была небольшая, но все же семья. Большего для себя он не желал. Тогда в Эсгароте до Бофура далеко не сразу дошла суть его вопроса. Торин переварил смысл их разговора с еще большим опозданием. Из всего отряда на момент похода свой очаг заимел только Глоин и даже обзавелся потомством. Поэтому Дубощит насторожился, когда Бофур ни с того ни с сего вручил Бильбо своеобразный подарок. Еще меньше ему понравилась реакция хоббита: было видно, что вещь пришлась ему по вкусу. Выяснив, что платок был просто платком без всякого скрытого умысла и подтекста, Торин успокоился. И напрягся вновь, когда стал задаваться другим вопросом: почему ему вообще это было важно? Но насущные проблемы захватили все его внимание и он отогнал эту мысль. Подгорный король в очередной раз неторопливо прохаживался по горам драгоценностей сокровищницы Эребора, с жгучим наслаждением осматривая каждый находящийся там предмет. Ему страстно хотелось полностью объять ее своими руками, слиться с ней воедино и никогда и ни за что больше не отпускать. Конечно, все содержимое грота не шло ни в какое сравнение с Аркенстоном, но от этого не становилось для Торина менее ценным и нужным. Все лежащее здесь было его, его по праву и только его. И охранять свои сокровища он будет любой ценой. Когда он завернул за одну из колонн, взгляд зацепился за белое сияние в одном из сундуков. Голову прошила мысль, что это мог быть заветный алмаз, но, подойдя ближе, Торин понял, что это был не камень, а кольчуга. Он наклонился и взял ее в руки. Митрил. Истинное серебро. Невероятно красивый, редкий и ценный металл, невесомый, как перо ворона, и крепкий, как чешуя дракона. Торин бездумно глядел на украшенный белыми камнями доспех, который по стоимости уступал разве что бесценному Аркенстону. Что-то не давало ему покоя. Кольчуга была небольшого размера и, вероятно, предназначалась для кого-то юного. Или небольшого телосложения. Дубощит еще раз внимательно и чуть более осмысленно обвел глазами вещь в своих руках. Защитить сокровища… Вот что крутилось на периферии сознания. — Почти идеально.., — Торин свернул доспех и спрятал под капюшон. Нужно отыскать Бильбо. ☜ ☞ Бэггинсу ни за что не забыть пронзительные глаза Смауга. Они одни были больше, чем он сам, но пугало даже не это (ну, не только это), а то, как они смотрели. В домашней библиотеке Бэг-Энда Бильбо больше других нравились книги с иллюстрациями. Нет, он не был обделен воображением, но, подкрепленное рисунками, оно распалялось еще сильнее. Горящие янтарные глаза дракона напомнили ему изображения бодрствующих вулканов со страницы одной из таких книг. Их яростно бурлящее жерло одновременно притягивало и сулило смерть. Вкупе с приторно певучим и вкрадчивым голосом они производили неизгладимое устрашающее впечатление. Им хотелось сдаться и от них хотелось как можно быстрее убежать. Бильбо зябко поежился и заерзал на куртке, постеленной на холодный каменный пол. Послышался легкий перезвон митрильной кольчуги. По словам Торина, невероятно прочный доспех был почти невесомым, но Бэггинсу казалось, что он не может в нем пошевелиться. Кольчуга сковывала и душила его. Хоббит ощущал на себе пристальный взгляд. За время похода он успел привыкнуть к тому, что Торин постоянно следит за ним, и перестал смущаться и искать причины такого чрезмерного внимания к собственной персоне, но сейчас от этого взгляда внутри расползался противный липкий страх. Бильбо был совершенно не рад кольчуге не только потому, что она подразумевала участие в сражении, но и потому, что вручил ее вовсе не Торин. Бильбо стал с опаской относиться к Дубощиту, хотя и не собирался его избегать, надеясь уловить в нем прежнего Торина и спасти его из плена сумасшествия. Сердце Бэггинса пропустило пару ударов, когда ему к его изумлению это удалось. Торин вспомнил сад Бьорна, вспомнил дубовую рощу. И ухнуло вниз, когда Бильбо позже увидел короля снова. Дракон. Торин смотрел и говорил, как Смауг. (Дракон умер, да здравствует дракон!) Вот тогда хоббиту по-настоящему стало не по себе. Его взгляд был жестким, властным и жадным, пугающе холодным и отсутствующим. Бильбо не нужно было поворачиваться к Торину, чтобы понять, что так он смотрел на него и сейчас. Когда Бэггинс примерял кольчугу под «чутким» присмотром новоиспеченного Смауга, другие гномы, стоявшие неподалеку в оружейной, почему-то хитро заулыбались и одобрительно закивали головами. Но заметно поникли и нахмурились, когда поймали взгляд короля. Да неужели до них дошло. Эмпаты уровня «гномы», Валар их благослови. Отчаяние Бильбо пробило новое дно, когда это казалось бы уже было невозможно. Его трясло от паники и злости. На себя, потому что никак не мог на что-либо решиться, на гномов, которые ему в этом не помогали, и на дурацкую бесполезную пустышку, носившую благородное имя «Сердце Горы». Терзаемый переживаниями, Бэггинс не заметил, что в дальний зал оружейной, где он сидел вместе с призраком Смауга, Глоином, Оином и Балином, стали подтягиваться остальные гномы, неся в руках тарелки со всем, что они смогли раздобыть на ужин. От вида грибной похлебки, которую ему передал Бомбур, Бильбо начало подташнивать. Есть не хотелось от слова совсем. Бэггинс тоскливо похлюпал ложкой, но так и не заставил себя съесть хотя бы одну, и тупо уставился на горевший в печи огонь. Свет от нее и развешенных на стене факелов поблескивал на лицах занятых едой гномов. Бильбо кусал губу и лихорадочно соображал. Он уже потерял кучу времени на свои раздумья, но так ни к чему и не пришел. Между тем за пределами Эребора наступил декабрь, то есть прошел почти месяц как они обосновались внутри горы. Терпение эльфов и людей подходило к концу и холодное дыхание войны ощущалось все ближе. Гномы перестали греметь ложками и сыто грелись теплом огня. За всей этой чехардой Бильбо и думать забыл о своих странных видениях. В последний раз ему что-то чудилось еще в Туманных горах, а с тех пор утекло много воды. Бэггинс подумал, что хотя бы в этом вопросе можно было расслабиться, и напрасно. Он не знал, за что на него сошла такая благодать, но гномы видимо решили услужливо помочь хоббиту во что бы то ни стало держаться в тонусе. Бофур не был родней королевского рода Дурина, обычный гном-разнорабочий, простой, открытый, не особо сообразительный, но понимающий и добрый. Бильбо он был очень симпатичен, но иногда… Голова Бэггинса медленно поворачивалась в сторону гнома, который, устроившись поудобнее на подобии лежанки из куртки и шапки, вдруг начал петь. Иногда его вместе с другими гномами хотелось придушить. И без того объемный список хоббита «мог ли я подумать чуть больше полгода назад, что…», кажется, только что пополнился новым пунктом: «…что я захочу кого-то убить?» Не успела эта мысль оформиться в голове Бильбо, как к Бофуру присоединились другие и песня разлилась по залу, у выхода из которого сидел огнедышащий Торин. Надо уходить. Бэггинс слишком устал и размышления давались ему теперь так же тяжело, как и его друзьям-гномам, поэтому он замешкался. А когда в поле зрения попал огонь в печи - пропал. Daladbundûn dushkadahan Будь славен, наследник Подгорного трона! kuth agnân hûl tragû `ugrul Всем недругам будет такой же конец! <Бильбо кажется или время остановилось и тьма вокруг него стала осязаемой?> Топор боевой заострен и суров, Надежны ворота подземного дома, И полнится храбростью сердце у гнома От взгляда на клады в пещерах отцов! <Ему чудится, или он просто не заметил, как встал?> Зовем соплеменников мы из-за гор: Пещеры отбиты, ворота открыты, И в сильной руке Короля Дубощита Старинные клады горы Эребор! <Точно. Надо потушить огонь, чем бы потушить огонь?> Вернулся Король в обретенный дворец; Будь славен, наследник Подгорного трона! Навеки избавился мир от дракона - Всем недругам будет такой же конец!.. <Бильбо!>