НЕУДАЧНИКИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ПРОИГРЫВАЮТ, НО СТЭНЛИ УРИС НАКОНЕЦ-ТО ВЫРВАЛСЯ ВПЕРЕД

Первая мысль Стэна, когда он очнулся от сна и увидел собственное запястье: «Я где-то испачкал руку». Желание принять душ последовало сразу за ней — если он лежал так всю ночь, нужно смыть эту грязь как можно скорее. Стэн принимал душ каждое утро, но сейчас хотел протереть руку щеткой. Что это такое могло пристать к его коже? Стэн протер глаза, возвращая четкость зрению, и вновь посмотрел на свое запястье — от ужаса прошиб пот, и остатки сна моментально растворились в воздухе. На его запястье имя. Не просто имя — это имя его родственной души. Человека, который предначертан ему судьбой, который-его-идеальная-пара, который подходит ему, как подходят друг другу кусочки пазла, специально вырезанные подобным образом — или что там говорят? Но вместо радости и восторга Стэн ощутил лишь ужас и неверяще покачал головой, сдерживая накатывающее желание очистить желудок. На запястье имя, которое он меньше всего хотел бы видеть на своей коже. Генри Бауэрс. Ничего хуже с ним просто не могло случиться! Генри-мать-его-Бауэрс! Нарочно не придумаешь, и тем не менее имя огнем горит на руке, словно Генри вырезал его своим ножом. Теперь Стэн по праву мог называть себя Самым Большим Неудачником в Клубе Неудачников. Хоть в чем-то он преуспел! Эта мысль не то что не приободрила, но даже не насмешила — вот, насколько всё плохо. Ковыляя в ванную, Стэн надеялся, что это обман зрения — надпись исчезнет, стоит лишь хорошо потереть её с мылом. Подержать в горячей воде, опустить в холодную, помолиться... Но вопреки надеждам Уриса, чем больше он тер руку, тем краснее становилась кожа, а надпись так никуда и не исчезла. Стэн решил, что не пойдет в школу, и тут же передумал. Оттянуть проблему — не значит решить её, напротив, можно нажить ещё больше неприятностей. Но Стэн меньше всего хотел попадаться Бауэрсу на глаза — если у него появилась надпись, значит, и у Генри тоже. Замечательно! Можно только представить, в какую ярость он впал, увидев Стэн Урис на своей руке с утра пораньше. Но куда хуже... если Генри не обратил на это внимание, и о надписи на запястье ему сообщил Виктор или Рыгало. Тогда Бауэрс не просто в ярости... он в бешенстве. Кому, как не Стэну, было известно, что происходило с окружающими, когда Генри злился? Он по-прежнему носил часы почти каждый день, но сейчас, закрепляя их на своем запястье, Стэн чувствовал себя мелким преступником. Ему казалось, что родители обязательно поймут, что прячется за ремешком. Это пугало не меньше реакции Генри. Родителям было хорошо — на их запястьях в свое время проявились имена каких-то незнакомцев, и их это совершенно не беспокоило. Многие люди так и не встречали своих соулмейтов и при этом спокойно жили. Сейчас Стэн завидовал им, как никогда. Он видел, его родители счастливы в браке — ярким свидетельством тому был сам Стэн. Курчавый, мехланхолично-задумчивый, аккуратный. «Может, это какой-то другой Генри Бауэрс», – с надеждой подумал Стэн. Мало ли на свете Генри — не сосчитать! А уж Бауэрсов-то во всей Америке тысячи! Не то чтобы он собирался общаться со своим солумейтом в принципе, но уж точно никогда не хотел бы взаимодействовать с тем Генри, которого знал, потому что он знатно попил кровь ему и его друзьям. В списке людей, которых Стэн боялся и презирал, Генри не занимал три первых места единолично, лишь потому что у него были соответствующие друзья. Самое лучшее, что Стэн мог делать — вести себя, как обычно. Ничего не случилось. Никаких надписей на запястье, никаких поводов для волнений. Он шел, стараясь делать вид, что сосредоточен на теме первого урока, когда его со всего маху толкнул Рыгало Хаггинс, так что Стэн впечатался в шкафчик всем своим тщедушным телом. Нет, если день начался дерьмово, почему бы ему не продолжить быть таким? – Вот мудак! – возмущенно крикнула Беверли вслед гогочущему Хаггинсу, немедленно оказываясь рядом со Стэном. – Проклятье, Стэн, ты в порядке? – Нет, – простонал Стэн, ударяя рукой по шкафчику. От злости его трясло. Дружки Генри — буквально его продолжение, и это было просто невыносимо — терпеть его присутствие даже косвенно. – Сильно болит? – спросила Беверли, напрочь позабыв о том, что её шкафчик остался открытым — из него уже падали учебники и тетради. – Нет-нет, – быстро произнес Стэн, стараясь не морщиться. – Нет, всё в порядке... Я просто... не выспался, и поэтому мне сейчас так паршиво. Беверли мягко потрепала его по локтю. Она боялась прикасаться выше, потому что одно плечо пострадало от столкновения со шкафчиком, второе — от Хаггинса. В её глазах отражалось понимающее неверие. До сих приходилось терпеть насмешки других девчонок, и иногда не принимать их оскорбления близко к сердцу просто не получалось. Только подумаешь, что у тебя иммунитет, люди найдут, как сделать побольнее. Весь день Стэн провел на нервах, вздрагивая от каждого шороха. Везде ему мерещилось присутствие Генри, за каждым углом чудился его гиенистый смех, однако всякий раз это оказывался кто-то другой. Он уже почти поверил, что сегодня всё обойдется, но, очевидно, у бога — или дьявола — были другие планы на Стэна Уриса. С английского Стэн вышел последним, зная, что в школе больше никого не осталось. Никаких взглядов, никаких смешков. В груди трепыхалась слабая надежда, что сегодня он сможет успокоиться и придумать какой-нибудь план, как вдруг Стэн увидел стоящего в проеме Генри Бауэрса — дважды второгодника — который тряс какого-то мелкого пацана за шкирку, и всё, на что он уповал, дымом растворилось в воздухе. Заметив в коридоре какое-то движение, Генри обернулся, чтобы удостовериться, что это не учитель, и тут же выпустил дрожащего пацана из железного захвата. Его губы произнесли что-то, что Стэн идентифицировал как «свободен», и под ребра уколола зависть. Мальчуган избежал своей взбучки, а вот он... Взгляд Генри наполнился бешенством, и Стэн понял, что его персональный ад только начался. – Эй, Урис, – рявкнул Генри. – А ну подойди сюда! И вопреки своим словам сам пошел к нему. Стэн попятился, точно краб. Ноги двигались медленно, будто к ним привязали мешки с песком, но чей-то голос в сознании — должно быть, его собственный — верещал: «БЕГИ. БЕГИ КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ». Не успел Стэн опомниться, как его впечатали в шкафчик. Второй раз за день, но на этот раз затылком — слезы чуть не брызнули из глаз. – Насчет этого, – произнес Генри, демонстрируя свою руку. На ней было несколько шнурков и кожаных браслетов, которые Бауэрс многозначительно оттянул. Стэн не хотел смотреть, но взгляд скользнул сам — он увидел свое имя, и его душа упала в пятки. Призрачная надежда, что у него на коже отпечатался какой-то другой Генри Бауэрс растаяла. Он стоял лицом к лицу с человеком, предназначенным ему судьбой, и не мог пошевелиться от страха. – Буду краток: если кто-то об этом узнает, я тебя убью, – серьезно произнес Генри, наматывая край рубашки Стэна на свою руку и с силой толкнул его обратно в шкафчик — стало так больно, что Урис чуть не потерял сознание. – Ты меня понял? Голос Генри доносился словно из-за пелены. В ушах Стэна немного звенело. Какого черта? Генри его совсем за дурака держит? – Да понял я, – выплюнул Стэн сухо и зло, пытаясь сфокусировать зрение. Лицо Генри обрело четкость, но затылок по-прежнему гудел, и это отвлекало. – Можно подумать, я собирался кому-то рассказывать. – Кто тебя знает, Урис, – Генри многозначительно подул на свои костяшки. Не раз он использовал свои кулаки по назначению, поэтому царапины на его руках никогда не заживали. Была и ещё одна причина — Генри работал на ферме своего отца, и труд этот был нелегким. Генри стал выше и крепче своих сверстников, ещё когда учился в четвертом классе, уж явно не потому что корпел над учебниками. Стэн осторожно отполз вправо. – Гордиться тут нечем, – пробурчал он. Генри тут же перевел на него удивленный взгляд. – Чего-чего? – Ничего, – произнес Стэн, пятясь. Генри поднял брови, как бы говоря, что за такими короткими ответами-отмазками может последовать хорошее избиение. Сердце стучало быстро, в каком-то странном рваном темпе. – Ты дважды второгодник, за последний год тебя три раза приводили в полицию, ты больной психопат, которому нравится причинять людям боль, ты... вырезал свое имя на животе моего друга! Перечислять можно было до бесконечности. Стэн не только слышал о том, что творил Генри Бауэрс вместе со своей свитой, но и знал: не раз он или кто-то из его друзей становился целью очередного изощренного издевательства. Их пинали, обзывали, толкали, запирали в классах, отнимали у них деньги, школьные обеды, выбрасывали их физкультурную форму... и если получалось обойтись только этим, день можно было назвать удачным. Глаза Генри заинтересованно блеснули. – Так я, получается, недостаточно хорош для тебя. Так, что ли? – спокойно спросил он. Не успел Стэн опомниться, как его с такой силой ударили о шкафчики, что круги запрыгали перед глазами. Рука Генри сжалась на его подбородке. – Я хочу услышать ответ. – Да, – злобно прохрипел Стэн, внутренне готовясь к самому большому избиению в своей жизни. – Да? – поинтересовался Генри, дыша в его рот жвачкой «Джуси-фрут». Стэн дернулся, но не успел вырваться — Генри жестко поцеловал его в губы. На миг удивление заставило Стэна замереть, он спохватился лишь через секунду и попытался вытолкать настойчивый язык Генри своим, но неожиданно ощутил, как на его шее сжалась мозолистая ладонь, и его рот послушно приоткрылся, с губ сорвался вздох. Стоило пальцам сжаться сильнее, он замычал. По телу прошла сладкая волна, кожу приятно кололи невидимые иголочки. – Да тебе, никак, нравится. Замечание прозвучало, как оплеуха. Стэн лихорадочно взглянул на Генри, попытался шарахнуться в сторону, но Бауэрс притянул его обратно и снова поцеловал. На этот раз Генри сразу схватил его за горло, и Стэн натянулся как струна, чувствуя, как тело становится горячим и твердым, дюйм за дюймом, с головы до пяток. Генри толкнул его своим животом. Цепляясь за остатки здравого смысла, Стэн попытался ускользнуть, но грубые пальцы переместились назад, сильно и властно сжимая шею, и Урис сам не заметил, как подался вперед, покладисто открывая рот. Да что же это такое? – Держи язык за зубами, – предупредил Генри, многозначительно похлопав задыхающегося Стэна по щеке. Не мягко — болезненно, так, что пришлось стиснуть зубы. Насвистывая, Генри Бауэрс удалился. И, хотя Стэн тоже направлялся к выходу, он решил подождать, пока Бауэрс не скроется из виду. Ему не хотелось идти рядом с ним, смотреть на него и ловить на себе его взгляд. Губы пощипывало — не противно. Приятно. Стэн уже целовался один раз, и тогда ничего не почувствовал, а сейчас... сейчас он почувствовал всё и сразу. Устало выдохнув, Стэн поплелся вперед, толкнул тяжелые двери, вдохнул поглубже сырой воздух улицы — на дне легких всё ещё был запах Генри Бауэрса, во рту — вкус жвачки «Джуси Фрут» — и осмотрелся, пытаясь найти знакомые лица. Друзья крутились в небольшом тупичке у школы, явно поджидали его, чтобы решить, как провести время после занятий. Планы у них всегда были обширными. – Ну, наконец-то! – произнес Бен, первый заметив Стэна, и приветливо махнул рукой. – Мы тут чуть не... ты в порядке? – Я... Приготовившись соврать, Стэн запнулся, увидев, как на него глядят друзья. Их глаза были полны тревоги, у каждого, и его ложь не провела бы их. Только расстроила бы, потому что уж кто-кто, но эти люди заслужили его доверие и доверие друг друга. Они чувствовали его, как Стэн чувствовал их. Стэн мог врать родителям, хотя это было трудно, но друзьям — никогда. – Нет, – твердо ответил Стэн. – Я не в порядке. Я совсем не в порядке, даже близко нет. Обещаете, что никому не скажете? Его серьезный тон напугал их не на шутку. – Да когда мы... – начал было Ричи. – Мы обещаем, – решительно сказал Билл. Стэн выдохнул и, как пластырь, рванул с руки часы, демонстрируя запястье окружившим его друзьям. В первую секунду они не поняли, на что должны смотреть, хотя прекрасно знали, что рано или поздно у каждого человека на свете там появляется имя. Иногда имя давного знакомого человека, но в большинстве случаев — нет. Глаза Эдди расширились от ужаса. – Да ты гонишь! – воскликнул Ричи. – А я думал, что у такого, как он, в принципе не может быть соулмейта! Нет, я сейчас точно в штаны надую! Это что, правда... – Бип-бип, Ричи! – оборвала его Беверли, прикладывая палец к губам, и опасливо посмотрела по сторонам. Мимо тупичка, в котором они прятались, никто не прошел, но Стэн всё равно поспешно натянул часы обратно. Ему не хотелось светить надписью лишние три секунды, если это обозначало, что кто-то, кроме друзей, может это увидеть. – Ох-х-хренеть, – протянул Билли. – Может, это не он, а другой какой-то... – обнадеживающе произнес Майк. – Он ко мне подошел после занятий, – сказал Стэн, фиксируя часы на руке таким образом, чтобы они не съехали вверх или вниз. Он всегда был аккуратным, но сейчас его потряхивало от вынужденности этого действия. – Показал свою надпись. Сказал, убьет, если скажу кому-то. Лицо Беверли стало бледным. Бен испуганно ойкнул — кто, как не он, знал, чем чреваты такие угрозы. До сих пор стеснялся переодеваться в общей раздевалке, и вовсе не из-за живота, как думали одноклассники. На коже по-прежнему ясно читалась первая буква имени Генри. Для Бена это было унизительней всего. Пусть Бауэрс доставал всех и каждого, ему не хотелось прослыть его жертвой. Чтобы все знали его, лишь как того мальчика, которого когда-то взгрел самый главный задира в школе. – Тебе пригрозили смертью, если ты откроешь свой рот, а ты сразу побежал нам рассказывать! Мужик! – радостно произнес Ричи. – Нет, ну Стэн-супермэн, как он есть! Да ты не волнуйся, – утешительно произнес он, замечая, что с каждым его словом Стэн всё больше мрачнеет. – Мы же с тобой! Значит, бояться нечего... – Думаю, могло быть и хуже, – заметил Майк. – Тебе мог достаться Эдди, – поддакнул Ричи, весело взглянув в сторону Каспбрэка. – Ах ты, собака! – возмущенно произнес Эдди. – Да уж лучше Эдди, – прервал начавшуюся перебранку Стэн и, поморщившись, растер затылок. Макушка всё ещё побаливала. – Бауэрс уже двинул меня об шкафчики после уроков. До сих пор точки перед глазами пляшут. И не только точки — тело по-прежнему было натянуто струной, и только-только начало остывать. Вкус жвачки сладко горел на языке. Мысль о том, что ему понравилось, казалась дикой и неестественной. От неё веяло безумием — то, чего Стэн боялся больше всего. – Так это он с утра надоумил Хаггинса тебя толкнуть? – спросила Беверли. Билл перевел на него обеспокоенный взгляд. – Утром Хаггинс ещё не знал, да и вряд ли узнает... В этом и проблема! Его дружкам не нужна причина, чтобы бить меня или Вас, – проговорил Стэн с горечью и опустил глаза, рассматривая трещинки на асфальте. – Но меня он теперь точно пришьет. – А мы всегда будем с тобой, – предложил Бен. – Провожать от класса до класса и приводить домой со школы. Мы же и так всё время не расстаемся, так что... – Не хочу я... не хочу, как маленький, всё время за ручку с Вами ходить, чтобы Бауэрс меня не пришил. Не хочу быть его соулмейтом, не хочу его видеть, не хочу ничего о нем знать, ненавижу его, – выплюнул Стэн, машинально дотрагиваясь до своей шеи, и отчетливо повторил: – Ненавижу. В образовавшейся тишине послышался резкий звук рвущейся бумаги, — Беверли распечатала новую пачку сигарет — а потом ветер выгнал на обочину бутылку из под пепси-колы, и она звонко покатилась по асфальту, стуча и подпрыгивая. – Пойдем в аркадный зал, нечего тут торчать и ж-ждать, когда неприятности свалятся нам на голову, – наконец, предложил Билл. – У кого сколько денег? – Будь я проклят, Большой Билл опять отнимает у несчастных детей деньги! – воскликнул Ричи голосом ирландского копа. От неожиданности они засмеялись — один за другим, и рука Стэна свободно соскользнула с шеи. До вечера Генри Бауэрс ни разу не возник в его мыслях — друзья отвлекали Стэна, как могли. Они старались даже слишком — это бросалось в глаза, но, смеясь вместе с ними, Урис был тихо благодарен за те чувства легкости, спокойствия и безопасности, которые они ему подарили. Он всегда их любил, но в тот день чуточку больше, чем обычно. Стэн пришел домой приятно уставший от смеха и игр, быстро проглотил ужин, вытащил книги из сумки, наконец, сел за уроки. В голове промелькнула знакомо-приятная мысль — закончив заниматься, он сможет пролистать новый орнитологический справочник, который отец привез ему из Бангора. И только взглянув на наручные часы, чтобы узнать, как долго он может читать, настроение его испортилось, пальцы машинально растерли шею. «Да что это такое?» – подумал он и закрыл глаза от отчаяния. Стоило вспомнить события сегодняшнего дня, и Стэн немедленно ощутил, как на губах горят поцелуи. С чего вообще Генри решил его поцеловать? Поглумиться, конечно. Измучить. Вывести из равновесия, привнести в жизнь Стэна беспорядок... И у него получилось. Теперь вместо того чтобы делать уроки или читать, измученный Стэн медленно касался своей кожи, пытаясь понять, что чувствует. Следующая неделя выдалась для Стэна напряженной, но он вполне успешно с ней справился. Разве что кровь играла в жилах, стоило увидеть Генри в школьном коридоре. Стэн старался не попадаться ему на глаза, а когда ловил случайный взгляд, чувствовал, что горит заживо. Сперва он весь замирал, а потом его тело начинало сладко трепетать, и стоило ему подумать, что Генри об этом догадывается, старался поскорее скрыться из виду в классе, туалете или за спинами одноклассников. Не успевал он отвлечься, как вдруг накатывало жгучее чувство стыда, из-за которого Стэн начинал краснеть или ни с того, ни с сего закрывать лицо рукой, вызывая у окружающих недоумение. Конечно, друзья не смеялись над ним и ни в чем не обвиняли, но Стэн испытывал неловкость, стоило ему мимолетно подумать о своем соулмейте. Мало того, что это был парень — это само по себе унизительно, ведь обычно у мужчин на коже появляются женские имена, так ещё и... Генри Бауэрс. В голове костенела мысль, что он так и не придумал, как рассказать всё маме и папе, и это нервировало. Увидев, что там имя другого парня, они ведь могли решить, что с ним что-то не так. А с ним и было что-то не так, — и за это ему тоже было стыдно! — потому что он всё время воскрешал в своей голове воспоминание, как Генри держал его за горло. И чем дольше он думал об этом, тем сильнее ему хотелось снова это почувствовать. Он попробовал сжать свою шею руками, когда родителей не было дома, но ничего не почувствовал, кроме неприятного давления на кадык. Руки Генри были куда сильнее, давили намного увереннее, и Стэн смутно догадывался, что ему нравится, когда процесс контролирует кто-то другой. Кто-то достаточно сильный и безрассудный. Поэтому пришлось просто подрочить, представляя ладонь Генри, сжимающуюся на его шее, и это тоже было унизительно. Не дрочка. Тот факт, что он представлял Генри, пока трогал себя, прислушиваясь, не вернулись ли родители. Одно радовало, Генри Бауэрс не имел на него никаких видов. Все в школе знали, что временами он спит со своим дружком Патриком Хокстеттером (по которому давно плакала Джунипер Хилл), а чаще всего — с кем придется, и Стэна это вполне устраивало. Он хотел выбраться из болота раньше, чем трясина поглотила бы его с головой. Чем дальше Генри от него держался, тем увереннее он себя чувствовал, и постепенно его тело забывало прикосновения, о которых Стэн много думал, и становилось легче. К концу второй недели Стэн почти расслабился и стал свободно ходить по школьным коридорам, позволяя себе улыбаться, смеяться, строить планы на выходные, как вдруг его крылышки подрезали. Это произошло на большой перемене, когда Стэн собирался на обед — Генри схватил его за шкирку и затащил в темный угол, где стоял поломанный питьевой фонтанчик, на починку которого так и не выделили деньги. Прежде чем Стэн успел завопить, Бауэрс зажал его рот одной ладонью, второй схватил за горло. Стэн тут же выпрямился и перестал брыкаться, чувствуя, как ладонь сжимается на его шее. Генри легко считывал его быстрый пульс. Блеснувшие в сумраке тупичка глаза отражали удовлетворение. Он явно радовался, что застал Стэна врасплох. – Ну привет, любовничек, – насмешливо произнес Генри, смещая ладонь вниз, чтобы освободить губы Стэна. От напряжения Стэна уже потряхивало. Чувство досады и возбуждения перемешались между собой — неделю ходил по школе и горя не знал, и вот это случилось снова! – Что тебе надо? – спросил Стэн, стараясь звучать равнодушно, хотя внутренний голос подсказывал, что он выглядит, как напуганный воробей. – А что, мне нужен повод, чтобы тебя увидеть? По-моему, – Генри грубым движением задрал его руку и оттянул ремешок часов вниз, хотя он был туго застегнут и плотно сидел на запястье. – Тут ясно написано, кому ты принадлежишь. Взгляд у него был самодовольный. Нет, как можно быть таким невежественным засранцем и абсолютно этого не замечать? И почему Стэн связан судьбой с этим человеком, а не... с кем угодно. Не то чтобы Стэнли Урис часто думал о том, чье имя появится у него на запястье, но в его представлении это всегда был образованный человек, который любит порядок и логику, носит глаженную рубашку и моет руки перед едой. А не... это. – По такой логике у тебя на запястье написано, кому принадлежишь ты, – ответил Стэн, удивляясь безразличию в собственном голосе. Господи боже, Стэн, неужели ты хочешь вывести Генри Бауэрса из себя? – Чего ты там вякнул? – спросил Генри, впечатывая его в стену. Стэн понял, что сейчас будет, когда Генри сжал его за горло. Рот сам приоткрылся, губы потянулись навстречу и тут же оказались прикушены. Сердце стучало всё быстрее и быстрее, кружилась голова — то ли от поцелуя, то ли потому что Генри совсем перекрыл ему кислород. Хотелось вдохнуть поглубже, и прежде чем Стэн успел подумать, что отключится раньше, чем успеет взмолиться о капле кислорода, пальцы Генри немного разжались, дав ему возможность глотнуть воздух, показавшийся Урису свежим и прохладным. Он мог разделить его на составляющие, но отчетливо различал запах жвачки и пота, пока ещё юношеского, но уже достаточно сильного, и это совсем не отталкивало, потому что тело откликалось на запах и на прикосновение. – Знаешь, что я сейчас хочу? – уточнил Генри, вжимаясь в него членом. Так настойчиво, что с губ Стэна сорвался стон. Он чувствовал, ещё секунда, и его тело не будет подчиняться разуму — дернется, шевельнется навстречу, потому что член становился всё крепче. Хотелось захныкать, взмолиться, чтобы Бауэрс расстегнул его ремень — собственные пальцы не слушались, хотели сжимать Генри за плечи, и лишь мысль о том, насколько это унизительно, не дала Стэну окончательно пасть. Зацепившись за последние отголоски здравого смысла, что ещё не успели расплавиться под напором Генри, Стэн решительно наступил ему на ногу. Этого Генри явно не ожидал, и, воспользовавшись заминкой, Стэн вырвался и стремительно выбежал в коридор, останавливаясь у шкафчиков, чтобы перевести дыхание. Мучающий йо-йо Ричи, явно поджидающий кого-то из их компании, тут же перевел на него взгляд. – Дамы и Господа! Перед нами Стэн Урис, обычный еврейский мальчик с самым крохотным пенисом на свете, чья личная жизнь не первую неделю волнует жителей Дерри! – голосом диктора произнес Ричи. – Скажите, мистер Урис, каково это, жить с таким... Он не успел завершить фразу, потому что мимо, насвистывая, прошел Генри и сильно похлопал Стэна по плечу. – Мы не закончили, Урис, – проговорил он ласково, однако в его голосе явно слышалась сталь. – Но обязательно закончим, и твои ноги будут в таком положении, что ты не сможешь наступить мне на пальцы. Стэн дернулся. То ли от страха, то ли от предвкушения — в этот миг он не знал сам, что именно заставило его тело содрогнуться, и отвел глаза. Крошечная часть жалела, что он не остался в тупичке. – Каблуки-бананы открывает счет, – сказал Ричи, провожая Генри взглядом, и обеспокоенно посмотрел на Стэна. – Он тебе что-то сделал? – Нет, – пробормотал Стэн, дотрагиваясь до своей шеи. – Не успел. Его потряхивало.