Горький шоколад

Снова, подрагивающие колени и холодный дождь. Покрасневшие от холода пальцы, спасительно цепляющиеся за стаканчик крепкого кофе, и возвышающиеся ворота фабрики, нагло забирающие всё моё внимание и давящие своим масштабом.          Напарник, вынужденный остаться в доме, не приносил хороших мыслей. Болезнь, заставшая его врасплох, сбила планы. Хотя утверждать, что это чистая случайность было сложно, так как отопление наших комнат оставляло желать лучшего, а погода ничуть не содействовала хорошему самочувствию.          Одиночное посещение самого устрашающего здания города не придавало уверенности, лишь всё больше распаляло и без того яркое воображение. Единственное, что было известно о хозяине шоколадного царства это имя – Вилльям Вонка, и примерный возраст – около 40 лет. Навязчивая мысль не покидала моей головы – связаться с фабрикой реальных сложностей не вызвало, неужели местная полиция не догадалась или же дело в ином.          Вторник. 13.59. Волнение начинает накрывать с новой силой. Не сводя глаз с наручных часов, я начинаю понимать, что чёткого плана не имею и вряд ли смогу помочь себе, если мистер Вонка действительно связан этой тёмной историей. Но и плюс в этой обстановке имеется, если не вернусь сегодня, то Джеймс точно будет знать виновного.          Последние секунды, дыхание сбивается, слышится настойчивый скрип ворот. Ровно 14.00. Железные прутья приветственно расступаются, приглашая узнать свои тайны. Делая шаг навстречу неизвестности, я выдыхаю в последний раз, надевая самую уверенную маску. Ноги несут вперёд, а взгляд замечает человека, открывающего массивную дверь и машущего рукой. Мои брови взлетают вверх, когда сознания касается мысль: «Встречающий ростом вряд ли достанет до моих бёдер». Стараясь не придавать данному факту значения, я лишь легко улыбаюсь и протягиваю руку. Человек же, охватывая пустым взглядом моё тело снизу вверх, произносит неожиданно низким голосом:          - Добрый день, мисс Дарем! Вы пришли вовремя, отлично, мистер Вонка не любит опозданий. Он ожидает Вас в своём кабинете. Я провожу.                После чего, игнорируя протянутую руку, мгновенно разворачивается  и пропадает в створке двери. Стараясь поспеть за провожающим, мой взгляд последний раз обращается к закрывающимся воротам, а кожаные сапоги устремляются следом. Сознание путается, а руки всё больше дрожат.          Интересное наблюдение – фабрика довольно жаркое место, при активной ходьбе лоб покрывается лёгкой испариной. Длинные и запутанные коридоры впечатляют воображение, а тяжёлые двери, отделяющие от настойчивого запаха сладостей, лишь прививают желание заглянуть внутрь. Наконец, коридор приводит к небольшому ответвлению, на конце которого виднеется нужная табличка.          Человек, сопровождающий мои тяжёлые мысли, останавливается и чётко проговаривает:          - Зайдёте,  только когда позовут.          Не успев ничего ответить, моя краткая благодарность встречается с пустотой. Решив присесть на обитый бархатом стул, я окидываю взглядом помещение: такое же серое, как и снаружи. Высокие голые стены, дурманящий запах и довольно громкий звук, работающих машин. Наконец, дверь отворяется. Ребёнок, выбегающий из помещения, радостно вскрикивает и без оглядки устремляется в темноту коридоров:          - Я Вас не подведу!          В проёме появляется мужчина и одними пальцами приглашает проследовать за собой. Не заставляя ждать, я устремляюсь навстречу. Возникает навязчивое ощущение беспомощности, когда взгляду предстаёт кабинет мужчины, усеянный множеством деталей. Тёмная мебель с главенствующим кожаным креслом, огромные окна, выходящие на мрачный лес, фортепьяно, обрамлённое коллекцией тусклых картин, и запах шоколада смешивающийся с нотками дорогого виски. Всё это создавало неповторимую атмосферу и приковывало к себе. То же самое можно было сказать и о хозяине сего места. Высокий и статный мужчина с идеально выбритым лицом, ровной укладкой и фиалковыми… глазами. Удивительно, неужели линзы. Бархатный костюм цвета Роял Баккара (один из сортов роз), цилиндр и перчатки, обтягивающие изящные кисти рук. Лёгкая самодовольная ухмылка и изогнутая бровь, широко расставленные ноги и расслабленные плечи. Мужчина всем своим видом излучал спокойствие и властность, сложилось ощущение, будто вопросы буду задавать далеко не я. Пальцы, образующие закрытый треугольник, легко касались губ, а бархатный голос вовлёк в разговор:          - Мисс Дарем, как долго думаете стоять?          Осознав, что рассматриваю мужчину около минуты, мои щёки впали в краску, а самообладание пошатнулось. Сделав несколько неуверенных шагов, я, наконец, расположилась на стуле и, глубоко вздохнув, смогла ответить:          - Мистер Вонка, как Вам уже известно, моё имя – Маргарет Дарем, и я представляю полицию Лондона.          Не сводя глаз с моего лица, Вилльям поддался вперёд, протянул руки ладонями вверх, обнажая легко вздувшиеся вены на открытом участке кожи, и уверенно прошептал:          - Вы поймали меня, Маргарет.          Мои приоткрытые губы лишь тяжело вздохнули, а непонимающий взгляд упёрся в разыгрываемую сцену. Широкая улыбка, последовавшая следом, привела сознание в чувства и заставила недовольно вздрогнуть.          - Признаю, преступление ужасно, но ничего не могу с собой поделать. Понимаете, это в крови, слишком долго приходилось скрывать, но вот, Вы здесь…          Мужчина встал со своего места и двинулся в мою сторону, желая произвести наиболее яркое впечатление. Мои руки невольно вжались в  вельветовый стул, а глаза упёрлись в довольство хозяина ситуации. Мысли пробегали быстрее лани, пытаясь найти выход, пытаясь помочь себе. Оказавшись за моей спиной, Вилльям склонился, его ладони коснулись края резных подлокотников. Пойманная в капкан чужих рук, я могла лишь учащённо дышать и вжиматься в спинку, желая остаться нетронутой. Горячее дыхание, коснувшееся моих волос, вторило мужчине, а его текучий голос проникал под кожу, заставляя её покрываться волнами мурашек:          - Я виноват, Маргарет. Арестуйте меня.          - В чём Вы повинны?          - Это ужасные вещи, дорогая, - с безумным смешком произнёс кондитер.          Его самоуверенность выбивала здравый смысл и заставляла жалеть об оставленном на прикроватной тумбочке оружии. Представ перед моим лицом, он свёл брови и измученно выдал:          - Талант – вот моя отрада и моя боль. Он же меня и погубит, я виновен, что от сладостей, производимых на заводе, невозможно отказаться, ведь они хороши настолько, насколько я хорош в запугивании миловидных детективов.          После чего мужчина отпрянул и в голос засмеялся. Мои расширенные от удивления глаза ещё больше раззадорили кондитера, успевшего победно разместиться в своём кресле.          - Так что же привело Вас ко мне, Маргарет? – произнёс Вонка, вернув своему виду самообладание, хотя бесы, плясавшие в его глазах, лишь заключали свой порочный хоровод.          Нервно сглотнув и стараясь как можно скорее прийти в более стабильное положение, мои глаза устремились на капли дождя, одиноко сползающие по стеклу.          - Мистер Вонка, что Вам известно о пропажах в Эдинбридже? – взяв себя в руки, смогла быстрым речитативом выдавить я.          - Ровным счётом ничего, детектив. Более того, я не уверен, что смогу Вам ответить на вопрос о предмете этих пропаж. Фабрика имеет достаточно средств, дабы не обращать внимания на материальные блага.          - Пропадают люди, и боюсь, что Вы находитесь под подозрением.          Лицо кондитера осталось непроницаемым, только лишь улыбка, не покидавшая его выражения, медленно сползла вниз. Казалось, словно его глаза потемнели, а нескрываемая угроза плотными клубами распространялась по  мрачному кабинету. Напряжение, повисшее в воздухе, продлилось ровно мгновение, после которого мужчина расслабленно развалился в кресле и, весело ухмыляясь, произнёс:          - Думаю, что при подобных заявлениях можно отбросить стеснение. Есть ли у Вас мотивы, дабы подозревать меня? Пожалуй, кроме того, что я единственный в этом городишке, не покидающий территории фабрики, и внешне неизвестный местному народцу.          Готовность вступить в игру ярким пламенем светилась в глазах кондитера, а брови, взлетающие на каждом аргументирующем предложении, смеялись надо мной. Вилли Вонка бесспорно был похож на безумца, но не на убийцу. Его весёлый вид доказывал остроту ума и врождённую тьму, заключённую на просторах души. Настоящий капиталист, акула в мире ведения бизнеса и безгранично богатый мужчина – это то, что я видела перед собой. Согласившись на встречу, он лишь хотел разнообразить свой день и не более, выставить меня дурой и выпроводить прочь.          - Этот юноша, выбегающий из Вашего кабинета… - начала я фразу, но сразу же была перебита.          - Чарли Бакет.          Понимая, что следующий вопрос, теплящийся на языке, будет неуместным, да и впрочем, глупым, мой взор потупился. Хищно взглянув, мужчина растянулся во властной улыбке и произнёс:          - Вы хотели бы встретиться с его семьёй, Маргарет? Можно организовать, только боюсь, что их придётся предупредить заранее, поэтому я Вам позвоню и сообщу о точной дате и времени. Если у Вас остались вопросы, то прошу их задать, день не бесконечен и работа не ждёт.          Уверенно вздёрнув подбородок, я вызывающе обратилась к кондитеру, желая произвести необходимое впечатление:          - Что Вы можете сказать на тот счёт, что все пропавшие негативно отзывались о Вашей работе?          - Ох, найдите в этом городе того, кто отзывался бы положительно, - засмеявшись, откликнулся мужчина. – Я лишил их работы, разорил местные магазинчики со сладостями и закрыл возможность зарабатывать за мой счёт, как Вы думаете, кто-то действительно останется довольным подобным раскладом?          - Пострадали те, кто  высказывался публично.          - Маргарет, Вы мне нравитесь, борьба за справедливость действительно возбуждает, но, дорогая, советую Вам спросить у шефа полиции, кого действительно стоит бояться. А сейчас, прошу, оставьте меня и займитесь своей работой. Я позвоню, не сомневайтесь. И ещё, дам рекомендацию, со мной лучше иметь хорошие отношения, мисс Дарем.          Покидая стены фабрики, блеклые и напуганные мысли застревали в кроне полуголых деревьев, среди которых на меня смотрели чьи-то глаза, снова.