Последняя дуэль Ричарда Окделла

Двадцать пять лет спустя тот, кого раньше называли Ричардом Окделлом и герцогом Надора, снова стоял перед воротами особняка на улицы Мимоз. Дома, который когда-то был его. Теперь уже не существовало ни того Надора, где он родился, ни титула герцога Окделла. Не было больше и того Ричарда из прошлой жизни, но этот дом существовал. Его настоящий дом, тот, который угольком тлел в его сердце все эти годы и давал силы жить. Как же могло так случиться, что обитель кровного врага вдруг стала ему родным домом? Ричард точно не знал, в какой момент это произошло. Впервые он почувствовал это, когда вернулся на побывку в Надор в период службы оруженосцем. И матушка, и сёстры, и дядя Эйвон, и кузен Наль — все были тогда ещё живы. А Ричард вдруг почувствовал себя чужим в холодном надорском замке, будто и не жил здесь никогда, а просто случайно заехал в гости. Его тянуло… домой, в его другой, настоящий дом в Олларии на улице Мимоз. И дело было вовсе не в ссоре с матушкой — таких ссор было много и раньше. С ним самим что-то случилось, но он не знал, что именно. Позже, когда Альдо отдал ему этот дом в полное владение, Ричард понял, что это закономерно и правильно, так и должно было быть. Каким-то немыслимым образом это и был его настоящий дом. Некогда полный утончённой роскоши, аппетитных запахов с кухни, саркастических уколов несносного эра, смеха слуг и строгих взглядов Хуана. Позднее — пустой и одинокий, но всё такой же родной. Ричард ласково прикоснулся к изгибам ограды и погладил резную фигурку вепря. Краска кое-где слегка отслоилась, местами появилась ржавчина, но вепри всё ещё были тут. И почему Алва их не убрал? Только добавил новый орнамент из геральдических воронов. Почему-то при виде этих вепрей сердце вдруг защемило, и откуда-то изнутри поднялась колючая волна из сплава нежности и обиды. Он пережил гибель Надора, смерть родных, каким-то образом выдержал шок, когда погиб Альдо, переступил через предательство Штанцлера и Катарины, но он не мог смириться с потерей этого дома. Дикон хотел вернуться сюда любой ценой. И сейчас он был почти у цели. Бывший герцог Ричард Окделл, именовавшийся в этой новой жизни капитаном Аланом Нортоном, осторожно постучал в ворота особняка на улице Мимоз. Ему открыла приятная молодая пара. Характерные блестящие чёрные волосы и тёмно-карие глаза сразу выдавали кэналлийцев. Ричард их не знал, а значит, инкогнито Алана временно находилось в безопасности. — Прошу вас, господин Нортон, проходите в дом, — улыбка молодой женщины светились радушием и искренностью, но глаза пристально изучали вошедшего незнакомца. Ричард знал, что в современной Олларии обращения "эр" и "эрэа" уже не использовались, им на смену пришли "господин" и "госпожа", но привыкнуть так и не смог. В Новом Надоре, отстроенном после землетрясения, где Алан Нортон провел последние двадцать пять лет, старомодные обращения были в ходу наравне со столичными нововведениями, и ему, к счастью, не приходилось себя пересиливать. Его повели через двор к парадному входу в особняк. Краем глаза Ричард зацепился за раскидистое дерево каштана. Когда-то давно под этим каштаном эр Рокэ обучал своего юного оруженосца управляться со шпагой. Почему-то захотелось подойти ближе, уткнуться в ствол, вдохнуть терпкий, неприятный, чуть сладковатый аромат цветения, так, чтобы закружилась голова. Нет, не сейчас, нужно идти дальше. Вот и знакомые ступени. По ним Ричард мог бы легко подняться даже с закрытыми глазами, они словно сами подставлялись под ноги, как котята под ласку хозяина. Вход, холл, лестница. Создатель, что это? Ричард невольно вздрогнул и остановился как вкопанный перед огромным портретом своего бывшего эра. Этого портрета в холле здесь раньше не было. При полном параде, в роскошной чёрно-белой перевязи и с сияющим орденом на груди, Алва смотрел на него жёстким, ненавидящим взглядом, как будто собирался этим взглядом убить. — Это портрет герцога Рокэ Алвы, нынешнего хозяина дома, — пояснила Хулита, заметив реакцию Алана. — Его сделали по настоянию Его Величества Карла Оллара за выдающиеся заслуги монсеньора во время Великого Излома, ещё в то время, когда герцог Алва был регентом. Разумеется, Ричард никогда — хоть в бреду, хоть на смертном одре — и ни с кем не спутал бы этого человека, но раскрывать свою личность пока было рано. Он мысленно отругал себя за нежелательную реакцию. Что такого странного в портрете? Зная Алву, неудивительно, что тот возненавидел всех и вся, если его заставили несколько часов позировать художнику. С какой стати Ричард принял взгляды портрета на свой счёт? То ли ещё будет, когда ему придётся встретиться с оригиналом. Супруги провели Алана Нортона в библиотеку, принесли шадди с бисквитами, но всё никак не решались начать разговор. Хулита уже в который раз стискивала в руках тонкий батистовый платочек, виновато улыбаясь. Диего произносил вежливые фразы о погоде, предлагал попробовать бисквиты. Ричард чуть ли не физически чувствовал повисшее напряжение и решил первым начать разговор. — Моя госпожа, — обратился он к молодой женщине, безошибочно чувствуя, кто в этой паре принимает решения, — меня зовут Алан Нортон. До недавнего времени я служил в Новом Надоре в звании капитана, командовал небольшой строительной ротой Северной армии. Наверно, вы знаете, что Надор сильно пострадал во время Великого Излома. После окончания боевых действий моя рота занималась в основном восстановлением провинции, строительством, обеспечением и защитой мирного населения. Слова приходили легко, Ричарду не нужно было ничего выдумывать, ведь всё так и было. Он скрыл только то, как именно попал в Северную армию. Ему тогда невероятно повезло — или наоборот, не повезло, смотря с какой стороны посмотреть. Ричард хорошо помнил, как двадцать пять лет назад босиком стоял у разрушенной стены своих бывших владений, стиснув кинжал и готовясь напасть, помнил выстрел Дювье и резкую вспышку боли, а потом всё накрыла благословенная темнота. Видимо, солдаты Карваля не решились тогда приблизиться к надорскому оврагу и не стали проверять, жив ли Повелитель Скал. Раненый Ричард очнулся в лагере разъезда Северной армии, который патрулировал окрестности. По счастью, с ними был военный врач, направлявшийся в Надор для помощи пострадавшим жителям. Он и выходил Ричарда. Когда Дикон более-менее пришёл в себя, на северной и западной границах Талига шла война. Людей катастрофически не хватало. У самого Ричарда не осталось больше ничего — ни семьи, ни имени, ни чести. Первое время он проклинал врача, спасшего его. Смерть казалась ему недостижимым благословением, а жизнь — бесконечной пыткой. Тогда Ричард взял себе новое имя и вступил в армию, надеясь, что синеглазая госпожа Смерть не обойдёт его своим вниманием. Но он ошибся. Молодой, но абсолютно бесстрашный теньент Нортон неожиданно заслужил уважение среди солдат и офицеров, был несколько раз награжден за доблесть и уже на следующий год получил чин капитана. Ему прочили успешную военную карьеру, но в этой новой жизни Ричард больше не хотел ни орденов, ни славы, он хотел только забвения. Он подал прошение о переводе в строительные войска Надора и посвятил свои дальнейшие годы восстановлению того, что было разрушено по его вине. Ричард брался за самую тяжелую работу — это помогало ему забыться, не думать ни об эре Рокэ, которого многократно предал, ни о возлюбленной Катари, которую убил собственными руками, ни о тех невинно погибших надорцах, которых вернуть уже было невозможно, чтобы он теперь ни сделал. Впрочем, душевные метания капитана Алана Нортона абсолютно никого не интересовали. После Излома жизнь неумолимо вступала в свои права, война закончилась, а Новый Надор постепенно вырос из руин старого. — Видите ли, эрэа, — продолжил Ричард, с усилием отгоняя воспоминания, — в настоящее время восстановительные работы практически завершены. Новый наместник Надора, господин Давенпорт, очень толковый человек. А я всегда мечтал переехать в столицу и жить спокойной жизнью, поэтому недавно подал в отставку и искал подходящее место. О вакансии я узнал через армейских друзей и сразу вам написал. На самом деле ни о чём таком Ричард никогда не мечтал. Он только хотел ещё раз увидеть дом, который до сих пор считал своим, и закончить своё последнее дело — обещанную, но так и не состоявшуюся дуэль с Рокэ Алвой. Ричард знал, что при любом исходе уйдёт в Закат. Либо Алва его милосердно убьёт, либо Ричарду придётся взять на себя ещё один грех — самоубийство. — Господин Нортон, — быстро переглянувшись с Хулитой, произнёс, наконец, Диего, — откровенно говоря, вы для нас просто спасение. Завтра мы с женой отбываем в Кэналлоа, и нам просто повезло, что у поместья появится новый управляющий. Обязанностей у вас практически не будет. Других слуг, кроме нас, в поместье нет. Хозяин неприхотлив и живет очень замкнуто. Так что спокойную жизнь вы здесь обретете. Только не покажется ли она вам слишком спокойной? Слухи о затворничестве Алвы и его служении Леворукому доходили и до Нового Надора. Но Ричард, давно привыкший к самым нелепым выдумкам о своём эре, не придал им значения. В то, что рядом с Алвой жизнь может быть спокойной, он верил ещё меньше. Но сказал другое. — Это как раз то, о чём я мечтал. Меня всё устраивает, если моя кандидатура устраивает вас. Супруги снова переглянулись. Очевидно, было что-то ещё, что их беспокоило. — Господин Нортон, — Хулита явно пыталась подобрать правильные слова, — мы должны вас предупредить, что у монсеньора не самый простой характер. Понимаете, он уже в возрасте, но ни за что не признаёт этого. Он отказывается обращаться к лекарям, отвергает любую постороннюю помощь, не слушает ничьих советов. Молодая женщина вдруг подняла на него полный мольбы взгляд. — Пожалуйста, господин Нортон, — произнесла она дрогнувшим голосом, — присмотрите за ним. Монсеньор иногда бывает излишне резок, но, поверьте, в мире нет человека более доброго и верного, чем герцог Алва. Позаботьтесь о нём, прошу вас, даже против его собственной воли. Добрый и верный Рокэ Алва? Это что, шутка? Не похоже. Кажется, эти двое искренне привязаны к своему господину. Ричард вспомнил Хуана и других слуг Алвы. Те тоже были готовы положить жизнь за своего соберано. — Моя эрэа, — Ричард постарался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее, — поверьте, я сделаю для герцога Алвы всё, что в моих силах. В армии я привык исполнять приказы, отданные любым тоном, а также предпринимать решительные действия в случае необходимости, даже если они не всегда встречали одобрение. Уверен, мы с герцогом найдём общий язык. Общий язык у Окделла с Алвой? Серьёзно? Ричард, неужели ты всё-таки научился врать? Похоже, его слова подействовали успокаивающе, и супруги, наконец, заулыбались. — Что ж, в таком случае можно считать, что мы обо всём договорились, — Диего поднялся и сделал приглашающий жест рукой. — Прошу вас пройти со мной, господин Нортон, я покажу вам особняк и передам ключи. Вы можете переехать сюда, когда вам угодно. Диего провёл Ричарда по всем хозяйственным помещениям особняка. Дикон, который полагал, что уж свой собственный дом он знает в мельчайших подробностях, обнаружил, что многое забылось. Особенно это касалось кухни, погребов и комнат для слуг. В своей прошлой жизни он редко здесь бывал — жизнь слуг его тогда совершенно не интересовала. А теперь он и сам стал слугой. Оказалось, что в доме было несколько винных погребов, в которых поддерживалась нужная температура в зависимости от сорта хранившегося вина. Здесь царил идеальный порядок, а винных бочек, как показалось Ричарду, хватило бы на полк солдат до второго пришествия Создателя. — Герцог Алва ценит хорошее вино, — пояснил Диего, — и требует соблюдения условий хранения. Список проверенных поставщиков в Олларии я вам оставил вместе с другими бумагами, а также список сортов, которые предпочитает герцог. Вам нужно будет время от времени пополнять запасы. Эр Рокэ любит вино — ему ли этого не знать?! Ричард подозревал, что разбирается во вкусах Алвы получше самого Диего. Ну, хоть что-то ему не придется учить. Впрочем, может, и не пригодятся ему все эти сведения. Как только Алва его увидит и узнает — а он узнает, даже после всех прошедших лет, в этом Дикон ни капли не сомневался, — вряд ли он сможет долго оставаться в особняке. Скорее всего, всё решится быстро и радикально. Но пока стоило всеми силами оттянуть этот момент. К встрече со своим эром Ричард был пока не готов. Они прошли в следующее помещение, где хранилась еда. Сыр, сушёный хлеб, пара дюжин яиц, вяленое мясо, крупы и некоторые другие припасы — совсем немного по сравнению с винными погребами. — Хулита всегда сама занималась приготовлением еды и уборкой, — продолжил объяснять Диего, — хотя в последнее время это делал я. Вы можете попытаться найти приходящую кухарку и уборщицу. Но разыскать кого-то надёжного, кто согласится работать в этом доме, непросто. — Как вы обходитесь без конюха? — этот вопрос волновал Дика с самого начала их беседы. — Неужели герцог не держит лошадей? — Последнее время хозяин почти никуда не выезжает, — вздохнул Диего. — Когда нужно, я привожу лошадей с постоялого двора. Вы только не подумайте, герцог не беден и не скуп. Уверен, жалованье управляющего вас не разочарует. Я думаю, он просто не нуждается во всём этом сейчас. Алва не нуждается в лошадях? Похоже, его эр окончательно спятил на старости лет. Если он отказался от лошади, то и от дуэли может отказаться. Как же им тогда драться? О таком исходе Дик не подумал. Диего повёл его наверх, в жилые покои, и все мысли о лошадях Алвы тут же испарились из головы. Как же Ричард ждал этого момента! Здесь всё было таким знакомым и родным — парадная лестница, коридоры, анфилады залов и кабинетов. Большинство помещений, куда они входили, теперь были нежилыми, с мебелью, надёжно закрытой чехлами, и не отапливались. Но Ричарду было всё равно. Он чувствовал, как изнутри его распирает от счастья и какого-то сладкого, но почти болезненного томления под рёбрами. Дик беспрестанно касался гладких перил лестницы, тяжелого бархата портьер, шёлковой обивки на стенах, как будто желал обнять, обласкать этот дом весь целиком. Как же он скучал, и как не терпелось ему сейчас оказаться в своих покоях! Он переедет туда сразу, как только сможет, чего бы это ни стоило. Еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег, Дик устремился к знакомой дубовой двери с резными вепрями, которую сам же и заказывал, но тут услышал отчаянный возглас Диего. — Нет, господин Нортон, только не туда! Ричард замер на месте, не понимая, что происходит, и с удивлением обернулся к своему сопровождающему. — Простите, господин Нортон, — на лице подоспевшего мужчины проступило виноватое выражение, — но туда нельзя. Монсеньор никому не разрешает входить в эти покои. Они заперты, а ключи хранятся только у герцога. — Нельзя? Но почему? — Ричард всё ещё не мог прийти в себя от потрясения. Как это нельзя, если его комната — вот она, только руку протяни! — Монсеньор никогда не обсуждает с нами своих решений, господин Нортон, — теперь Диего смотрел на Ричарда осуждающе. — Мы исполняем его волю. И я бы не советовал вам проявлять излишнее любопытство. Дик растерянно огляделся и только теперь с удивлением заметил, что убранство и отделка особняка не претерпели значительных изменений с тех пор, как он покинул этот дом. Все переделки, затеянные Ричардом после того, как Альдо презентовал ему особняк Алвы, были на месте. Более того, их тщательно поддерживали все эти годы. Цвета дома Окделлов, багряный и золотой, а также геральдические символы его семьи, привнесённые Ричардом в интерьер, сейчас гармонично переплетались с элементами отделки в исконных цветах и символах рода Алва. Ричард признавал, что после его новшеств дом смотрелся несколько грубо, безыскусно и местами убого. Алва не стал менять основу, а всего лишь приказал дополнить уже имеющиеся элементы своими, но как изящно это было выполнено! Здесь поработал настоящий талант. Ричард почувствовал себя так, как будто получил пощечину. Незримый Алва опять делал всё лучше него и опять издевался. Ричард чуть ли не слышал в своей голове насмешливый голос: «Хороший вкус вам так и не привился, не правда ли, юноша? Как печально». — Господин Нортон, пойдемте дальше, — Диего безжалостно оторвал Ричарда от мысленных препирательств со своим эром. — Я покажу вам домашнюю часовню.