Последняя дуэль Ричарда Окделла

Глаза любящего — вот единственно надёжное зеркало. Оскар Уайльд

Ричард переехал в особняк на следующий день к вечеру, решив не мешать отъезду Диего и Хулиты и простившись с ними накануне. Кроме того, он намеревался как можно дольше оттягивать встречу с Алвой, насколько это было возможно. Ричард понимал, что их встреча в любом случае состоится, но тот душевный трепет, который он начинал испытывать при этой мысли, заставлял его раз за разом малодушно откладывать неизбежное. Наверное, новому управляющему подобало в первую очередь представиться хозяину. Он знал, что Алва дома. Он прекрасно знал, где расположен кабинет Алвы. Но подняться по лестнице и постучать в знакомую дверь Ричард никак не мог себя заставить. Нет, самого герцога он нисколько не боялся, как не боялся и возможной кары за свои прошлые преступления. Наоборот, где-то глубоко в душе он даже желал этого, ибо наказание принесло бы ему душевный покой. Он сам не мог себя простить за то, что сделал. Как такое вообще можно простить? Никакие последующие деяния не могут смыть кровь с его рук. Даже сама Смерть не даст ему отпущения грехов, только лишь забвение. Бывший герцог Окделл корил, ненавидел и презирал самого себя. По сравнению с его собственными чудовищными поступками все прошлые претензии к Ворону сейчас казались смехотворными. Как он мог быть настолько слеп и глуп? Как он мог допустить, чтобы им так легко манипулировали? Сожаления не приносили облегчения, было слишком поздно — ведь прошлого не вернёшь. Ричарду казалось, что он наконец понял, почему Эгмонт в своё время так стремился к дуэли с Вороном. Сейчас Ричард желал того же всем сердцем. Вовсе не потому, что ненавидел Алву — ненависть давно испарилась, да и была ли она вообще? И совсем не ради абстрактной Чести — не было у него теперь этой чести. Ричард надеялся, что смерть на дуэли от руки Ворона станет ему достойным воздаянием за преступления и позволит наконец уйти с миром в Закат, оплатив все счета. Оставалось только решиться на этот последний шаг. Дикон перенёс свои немногочисленные пожитки из гостиницы в небольшую комнату для слуг на первом этаже рядом с кухней. Пока он устраивался, за окнами опустились сумерки. Он решил, что со всеми проблемами будет разбираться завтра, а пока просто наслаждался тем, что снова был дома. Ричард вышел во двор, обошел вокруг, забрёл в опустевшие конюшни. Лошадей здесь не было, только ветер лениво перекатывал сухие соломинки в стойлах. Таким тихим этот дом он ещё никогда не видел. В темноте особняк казался сказочным видением, опустевшей волшебной обителью духов. Лишь в одном из окон на втором этаже неровно подрагивал слабый отблеск свечей. Летняя ночь окутала Ричарда ласковым теплом, время как будто замерло, и он поймал себя на мысли, что боится, как бы всё это не оказалось прекрасным сном. Дик не хотел просыпаться, он бы с удовольствием остался навечно в этом мгновении, даже если бы оно оказалось всего лишь мороком. Ричард постоял ещё немного у крыльца, наслаждаясь звуками и запахами летней ночи, после чего вошёл в дом и закрыл за собой засов. — Святой Алан, я что, проспал? В окно несмело пробивались солнечные лучи, и Ричард подорвался с кровати, словно услышал сигнал горна к атаке. Он помнил, что Алва и прежде вставал в самую рань, если вообще ложился, а теперь, на старости лет, и подавно был ранней пташкой. — Вот дурак! — отругал сам себя Ричард, поспешно одеваясь. — Нужно было, наверное, какой-то еды ему оставить. Я же вроде как управляющий. А теперь он будет голодный и злющий. Ричард наскоро привел себя в порядок и поспешил в сторону кухни. Хорошо готовить он не умел, но омлет, овсянка или просто кусок хлеба с сыром были ему по силам. К тому же Дик никогда не забудет, как их в Бакрии потчевали чьими-то глазами на плоском глиняном блюде и чашей дымящейся крови. Алва с невозмутимым видом тогда всё это проглотил, а Ричарда чудом не стошнило. По сравнению с тем угощением любая стряпня новоявленного управляющего должна показаться амброзией Абвениев. В нескольких шагах от кухни он услышал шорох. Там кто-то уже вовсю хозяйничал! И это мог быть только один человек. Ричард замер в паре шагов от двери и почувствовал, как внутреннее напряжение накрывает его девятым валом. Он прислонился спиной и затылком к прохладной стене, стараясь хотя бы немного унять нервную дрожь во всём теле. Сейчас. Это случится сейчас. Ричард снова увидит Его! «Создатель, Леворукий, Великий Лит, дайте мне сил…» — Господин Нортон, вы будете шадди? — донесся до Ричарда из кухни непринуждённый голос Алвы. Самого Рокэ он видеть не мог, но этот голос, до боли знакомый из его прошлой жизни, подействовал как удар клинка. У Ричарда перехватило дыхание. — Хулита перед отъездом приготовила для нас тапасы, — не подозревая о метаниях своего управляющего, продолжал Рокэ. — Хотите? Ричард молчал. Он не мог сейчас говорить. Ему казалось, что в мире существует только этот голос, и только он и имеет значение. Все другие звуки и образы доходили до него словно сквозь толщу воды. Всё вокруг казалось нереальным. Алва, почуяв неладное, стремительно вышел из кухни и оказался с Ричардом лицом к лицу. Дик узнал своего эра мгновенно, несмотря на то, что они не виделись целых двадцать пять лет. Рокэ был одет сейчас в простую белую рубаху и тёмные штаны. Он был так же красив и подтянут, как и раньше. Синие глаза нисколько не утратили прежней глубины и живости, только теперь они были окружены тонкой сеточкой морщин. У бровей и вокруг рта залегли глубокие вертикальные складки, что придавало его облику ещё более хищный вид. Длинные волосы, аккуратно затянутые лентой, струились чистым серебром. Алва смотрел на него не отрываясь, а Ричарду показалось, что в бездонных синих омутах промелькнула вся его жизнь. Он видел в них пламя Заката и залпы пушек на Дарамском поле, бокал с ядом и кинжал отца, остекленевшие глаза задавленных в Доре и захлебывающегося кровью Альдо, разрушенный Надор и искажённые лица бесноватых. Боль, кровь и предательство. Дику хотелось зажмуриться и закричать, но он не мог отвести глаз. Сколько так продолжалось, Ричард не знал. Время для него перестало существовать, он не мог ни пошевелиться, ни вымолвить ни слова. Наконец, Алва отступил. — Вы живы, — выдохнул он на грани слышимости. — Значит, я не ошибся. — Вы знали? — слова Дику давались с трудом, вырываясь из горла рваными хрипами. — Откуда? — Будь Повелитель Скал мёртв, мы бы не пережили Излом, — презрительно усмехнулся Ворон. — Ричард Окделл — наше всё. Ричард судорожно пытался понять издевается его эр или говорит серьёзно, но лицо Алвы ничего не выражало. — Вам нечего здесь делать, юноша, — произнёс Ворон ледяным тоном. — Уходите! Он отвернулся и уже собирался удалиться к себе, но Ричард резко схватил его за рукав. Уйти? Вот уж нет! Только не теперь, когда у него появилась возможность покончить со всем этим раз и навсегда. И он больше не юноша. Ему уже сорок четыре, сколько же можно! — Я не уйду, эр Рокэ, — твёрдо произнёс Ричард. — Вы обещали мне дуэль. Давно. Теперь я готов, и мы будем драться! — Вот оно что! — рот Алвы брезгливо изогнулся. — Всё ещё ненавидите меня и мечтаете о моей смерти? О чём это он? От удивления Ричард чуть не выкрикнул: «Да как вы смеете!», но вовремя сдержался. Да, он мечтал. О своей смерти. Об искуплении. Но только не об убийстве Рокэ. В своих мечтах он воображал, как Ворон заколет его, но ни разу не помыслил, что может быть наоборот. Эта идея казалась абсолютно нелепой, абсурдной. Такой же абсурдной, как и его прошлая вера в возрождение Великой Талигойи и в призрачную Честь. Не было никакой чести. Не было никакой Великой Талигойи. Было только предательство тех, кого он считал самыми близкими людьми. Прошлого Ричарда тоже больше не было. Ненависть к Ворону, месть за отца — всё выгорело, ушло. Остались только пустота и презрение к самому себе. Нет, он не желает смерти эра и не ненавидит его. Но говорить об этом напрямую сейчас не следовало, если Ричард хочет, чтобы дуэль состоялась. Алва тем временем с силой отдёрнул свой рукав и быстрым шагом стал подниматься по лестнице. Ричард не отставал ни на шаг. — С чего вы взяли, что я стану марать шпагу о клятвопреступника и убийцу? — зло прошипел Алва. Слова больно хлестнули, но возразить на это Ричард ничего не мог. Увы, Ворон был прав. — Эр Рокэ, вы мне обещали! — в голосе Ричарда слышалось то ли возмущение, то ли мольба. — Я больше не ваш эр и ничего вам не должен. Всё шло не так. Не так, как Ричард себе это представлял. Он никак не ожидал, что Алва так просто откажется от своего обещания. Что же ему теперь делать? — Как же так… — Дик был в отчаянии. — Вы же не отказали моему отцу. Почему… почему вы отказываете мне? Эр Рокэ, пожалуйста… Последняя фраза была уже больше похожа на всхлип. Алва, который достиг двери своего кабинета и собирался в нём исчезнуть, вдруг повернулся к Ричарду и пристально вгляделся в его лицо. Ричард был подавлен и растерян. Если дуэли не будет, если Ворон не поможет, значит, ему останется последнее средство — кинжал. По-видимому, Рокэ что-то разглядел в лице Ричарда. Его злой взгляд сменился усталостью. Он опустил голову и вздохнул. — Ладно. Завтра в семь во дворе. Не будем изменять традициям. Покажете, на что теперь способны. С этими словами он вошёл в кабинет и захлопнул перед Ричардом дверь.