Звезда в чёрной проруби неба

Тихий ветер шептал что-то несвязное и непонятное на ухо, ласкал волосы, запутываясь в них и теребя, и скулил от холода, пытаясь расшевелить застывший морозный воздух. Клубы пара валили изо рта лихорадочным дыханием, руки подрагивали больше от страха, чем от холода. Визитка, ставшая уже чем-то подобным на порванную и искалеченную тряпку, поминутно выпадала из рук и поминутно была поднимаема теми же замёрзшими руками. Ани небрежно поправила лёгкую курточку, не спасающую от мороза, и оглушительно шмыгнула носом. В соседней комнате тут же послышался звук бьющегося стекла и какие-то несвязные крики, которые через секунду замолкли. Девушка зажмурила глаза от боли, кинжалом пронзившую её сердце. На небе, за окном, загоралось пламя восходящего солнца, алым пятном разливающегося по домам. Ани нужно было идти в школу, иначе опоздает, но ноги её не хотели вставать. Она никуда не хотела идти. Слёзы уже давно высохли, но боль осталась, и она не позволяла себе думать о чём-либо другом, кроме как о том, что её предал отец. Просто не получалось вернуться снова в нормальную жизнь. Визитка в руках в предсмертном крике порвалась и белые кусочки полетели на пол, словно маленькие вертолёты, но адрес и имя, которые были на ней, отпечатались в сознании огненными буквами на чёрном небосклоне. Ани решительно встала и, вырвав из тетрадки кусочек бумаги, написала на нём всего несколько слов, а после сжала его в руке. Закинув сумку за плечо, девушка бросилась из дома, не слыша разъярённых криков матери, и пошла по асфальтированной дорожке в противоположном направлении от школы. Нет, она не хотела сбежать, она никогда не бросит мать. Но она хотела поговорить с одним человеком, когда-то испортившем её жизнь. И как бы ей ни было страшно, она должна это сделать. Рьяный ветер гнал её обратно, он не хотел её пускать. Он как будто предупреждал её, что если она пойдёт туда, то никогда обратно не вернётся. Но Ани была уверена в своём шаге. И никто бы её не остановил. Даже страшные потоки морозного воздуха, так и норовившие сбить её с ног, не смогли повлиять на её выбор. «Сейчас или никогда», - думала девушка, закутываясь носом в пальто. Она и сама не знала, что тогда чувствовала. В сердце искрились тысячи разных эмоций, пылал пожар, громыхал гром, и Ани терялась в них. Голова была заполнена туманом, и девушка не замечала серых прохожих, встречавшихся ей на пути в другую часть города. С одной стороны, её одолевал гнев, огненная ярость из-за того, что отец снова появился на её пути. Однажды он уже ушёл от них с мамой, разрушив их мирную счастливую жизнь до основания. Он не позаботился о них, не оставил ничего, а просто выгнал на улицу под промозглый дождь в один день. По крайней мере, так рассказывала мать… С другой же стороны, в душе Ани ощущала странное волнение и трепетание, ведь она не видела отца с самого рождения. Она знала о нём лишь с воспоминаний матери, когда та ещё была в здравом уме и светлой памяти. Она очень хотела его увидеть, заглянуть в глаза, посмотреть, как он живёт без них. Может быть, увидев дочь, он захочет вернуться…? Слабая надежда крохотным огоньком невольно зажглась в её груди, но тут же погасла, когда девушка увидела свою цель. Это было огромное стеклянное здание, возвышающееся над уютными крохотными домишками, в котором отражалась вся алчность, гордыня и несправедливость нашего мира. Весь район этот отличался этими чертами, а потому Ани было не по себе, когда она зашла сквозь стеклянные двери в офис её отца. Всё вокруг казалось каким-то незнакомым, чужим, словно она, перешагнув порог, очутилась в другом мире. Осмотревшись по сторонам, увидев статных сотрудников в полированных ботинках и точёных галстуках, заметив и мраморный пол, и белые стены, увешанные японскими картинами, и белые цветы, похожие на утончённых аристократов, она поняла, что попала в мир фальши. В мир, где за всем белым скрывается злость, ненависть, алчность и жестокость. И все эти чопорные швейцары, открывающие тебе двери с надменным видом, казались обычными плутами и мошенниками, которых запросто можно было встретить где-нибудь на помойке. Хотя нет, кажется, на помойке люди будут добрее. Подойдя к администрации, она приняла серьёзный вид, незаметно шмыгнула носом - всё-таки зря она вчера вышла на улицу почти раздетая — и привстала на цыпочки, чтобы казаться чуть выше. Какая-то смазливая девушка с чёрными, смольными волосами и накрашенными глазами, от чего они казались неестественными, скептически осмотрела Ани и совершенно неудовлетворённая увиденным презрительно фыркнула. - Что вам здесь нужно? - буркнула она высокомерно, всматриваясь в экран монитора. - Мне нужно поговорить с вашим начальником, - тихо проговорила Ани, смотря в пол, - с Карло Альдоне. Поборов ком в горле, он всё-таки назвала имя отца. Она даже не знала, что это будет так сложно... - Ишь чего захотела! - удивилась девушка и ещё раз осмотрела нашу героиню со всех сторон. - Он никого не принимает. - В таком случае, я вас очень прошу, отдайте ему эту записку, - сказала Ани решительно, положила бумажку на стол администрации и, гордо подняв голову, направилась к выходу. Незаметно взглянув на позолоченные часы, которые висели над стене и оглушительно тикали, она поняла, что пропустила первый урок. Ну ничего, если записка дойдёт до Карло — отцом она называть его не собиралась — то, наверное, время было потрачено не зря. Хотя, придя в школу, она была уверена, что к ней пристанет взволнованный Ди, который, вероятно, звонил ей уже 20 раз. Так и есть — на экране старенького телефона высветились 23 пропущенных звонка. Закутавшись в шарф, девушка, поборов желание расплакаться, побежала в сторону школы, не замечая удивлённых взглядов прохожих и лёд под ногами, на котором в любую секунду она могла упасть. Сердце терзало какое-то странное волнение — а вдруг Альдоне не прочтёт её записку, и всё останется по-прежнему? А если она сделала неверный шаг? Вдруг Карло будет так зол на неё, что их с мамой положение ещё более ухудшится, хотя, казалось бы, хуже уже некуда? В руках ударяли молнии, лихорадочное дыхание вылетало клубами пара изо рта, кровь била в висках. Но не обращая на это внимание, она бежала туда, где её ждёт человек, который утешит её. Ди она доверяла. Он был другой. Возможно, эгоистичный и самовлюблённый, но добрый и умеющий помогать. Его высокомерие моментально слетало, когда он чувствовал, что Ани плохо. И он никогда не спрашивал, если она не хотела что-то рассказывать. Он просто… понимал её. Как ему это удавалось, она никогда не понимала, но ценила его усилия быть лучше рядом с ней. Ани видела, как он старается быть добрее. И у него, надо сказать, это получалось, потому что расстояние между ними таяло, словно они строили мост через огромную тёмную пропасть навстречу друг другу. Она уже начала замечать, что как только видит его, в сердце что-то вздрагивает и сжимается, чувствовала, что холодными, зимними вечерами хочет быть в его объятиях... От светлых воспоминаний в груди разлилось приятное тепло, заставившее её незаметно улыбнуться. Как только она увидела родную школу, ей стало ещё лучше. И всё-таки осознание того, что она сделала сегодня утром не давало ей расслабить не спавшую голову и устремить свои мысли в другом направлении. Быстро повесив пальто в раздевалке и взлетев по лестнице на третий этаж, она постучалась в класс, где сейчас у ребят была география. - Я прошу прощения, - буркнула Ани, заходя и направляясь на своё место, где она обычно сидела с Ди. Она шла, опустив глаза, потому что очень боялась встретиться с осуждением голубого взора. - А причину своего столь долгого отсутствия ты не хочешь объяснить? - язвительно спросила старая учительница, вскинув густые брови до неестественно рыжих волос. - Я проспала, - как странно, что ложь далась столь легко, - и не услышала будильник. Простите меня. Учительница фыркнула, но продолжила что-то вещать, поминутно вызывая кого-то к доске, чтобы хорошенько помучить. Ани же даже не доставала тетрадь, вся глубоко окунувшись в свои мысли. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Ди, который не отрываясь смотрел на неё, надеясь, что она ответит ему на безмолвный вопрос. Его рука перестала писать, ручка скатилась на пол — кажется, вид Ани очень обеспокоил его. Случайно покатившаяся по щеке слеза заставила его вздрогнуть, но он не смел прикоснуться к девушке. Боялся потревожить. И Ани была ему очень за это благодарна. На перемене девушка всё так же молчала: ком в горле не позволял говорить — и всё так же боялась поднять взгляд на друга. Ди, не понимая, в чём дело, и очень тревожась за подругу, тем не менее сидел тихо, не нарушая молчание Ани. Она сидела как статуя: такая же мраморная, холодная и недвижимая. Только в глазах её мелькала буря эмоций: то какой-то ужас и страх, то боль, словно молния разрезающая небеса пополам, то выдуманная ностальгия, мечтание о том, чего никогда в её жизни не было. Иногда шторм в душе её успокаивался на мгновение, но потом закипал с новой силой и рушил всё вокруг себя. Словно хрустальная ваза, с треском упала на пол её душа. Спокойствие её, восстановившееся лишь на уроке литературы, мигом сломалось, когда вдруг посередине урока к ним в класс зашла пожилая охранница с очень добрым, душевным лицом и попросила выйти в коридор Ани Альдоне по той причине, что один человек, не пожелавший называть своё имя, попросил с ней встретиться немедленно. Всё в девушке мигом напряглось. Кто мог прийти к ней? Мама не могла, она никогда из дома не выходит. Значит, это он… Других вариантов быть не может. Ани впервые за день взглянула на Ди. Его глаза, такие знакомые, родные и встревоженные, дали ей сил, и она поднялась со своего места и прошла в коридор, чувствуя, однако, что ещё секунда - и она упадёт на пол без сознания. В тёмном коридоре, облокотившись на стену, стоял статный мужчина лет сорока пяти с колючей щетиной на подбородке, суровыми, чёрными глазами и чуть поседевшими волосами, закрывающими испещрённый морщинами лоб. На нём было блестящее пальто, начищенные туфли и шарф в серую полоску. Да, она была права. Это был Кало Альдоне. Её отец. Стоя напротив друг друга, они оценивающе наблюдали за движениями другого. Все жёсткие слова, которые Ани хотела сказать отцу, испарились, как туман по утру, и теперь она молчала, надеясь, что Карло начнёт говорить первым. - Что же здравствуй, дочь, - проговорил он безразличным голосом, поправляя полы пальто. - Здравствуй, - проговорила Ани и с изумлением поняла, что её голос звучит твёрдо. - Ты всё-таки нашла меня, - скучающе произнёс он. - К чему же была эта записка? - Как ты понял, что она от меня? - ответила Ани вопросом на вопрос. - Мне описали тебя, было не трудно догадаться. - Значит, ты всё-таки знаешь, как я выгляжу, - девушка грустно усмехнулась. - А я думала, что ты совсем никогда не видел дочери. - Да, ты права, я ушёл из дома твоей матери, когда тебе был только год, но тем не менее я знаю тебя, - задумчиво протянул он, почёсывая щетину. - Кстати, как твоя мать? - А ты не знаешь? - язвительно спросила Ани, скрещивая руки на груди. - Знаю, - равнодушно вздохнул он, теперь уже рассматривая перчатки. - Это ты делаешь? - вдруг спросила она, сжав кулаки. - Что именно? - равнодушие кольнуло девушка, она немного отшатнулась. - Хочешь отобрать у нас дом! - воскликнула Ани, поражаясь его безразличию. - Та женщина, что приходила к нам вчера, была послана тобой! - Ты наблюдательна, - вся та же скука в голосе. - Тебе всё равно, что моя мать болеет. - Она не болеет, а пьёт. - Тебе всё равно, что у нас совсем нет денег, и дом наш скоро развалится! - Если это так, то почему вы до сих пор не умерли? - Тебе всё равно на все наши несчастья и горести, потому что ты всего лишь мой отец и муж моей матери! - Да, мне всё равно, - произнёс он, всё так же не смотря на дочь и не видя её слёзы. Ани чуть не потеряла равновесие от холодности этих слов. Слёзы замерли у неё на ресницах. - Тебе… - голос её дрогнул. - Но ты же… Ты же любил маму… Ты же был рядом с ней… Почему ты… - Потому что она виновата в моей ссоре с отцом, - холодно проговорил Карло, вздыхая уже от нетерпения. - Если бы она тогда не обольстила меня, я бы остался рядом с ним. Я выбрал бедную, грязную козявку, червяка! Думал, что она меня любит, думал, что делаю правильный шаг, - Карло замолк; за всё время своей речи он не разу не повысил голоса, не выразил ни гнева, ни ненависти. - Но она стала помыкать мной. - Она любила тебя, - осмелилась подать голос Ани. - Она искренне и глубоко любила тебя и до сих пор любит. - Теперь я не поддамся на ложь червей, отравляющих жизнь обычных людей. Я отомщу твоей матери за всю боль, которую она мне причинила. - Ты привык, что всё тебе подчиняется, - остановила уже уходящего мужчину Ани. - Ты привык быть полным властителем всего, что тебе принадлежит. Моя мать была с сильным характером, ты не мог быть с ней. Тебе нужна власть. Тебе не нравятся слёзы, ты не любишь сильных. Потому что тогда ты будешь чувствовать себя слабым. А ведь ты и есть слабак. Ты сбросил вину с себя на неё, потому что это было самым простым решением. Ведь так… отец? Эта речь, вероятно, произвела огромное впечатление на Карло Альдоне, потому что он, наконец, поднял взгляд на дочь. Она впервые заглянула в его глаза, тёмный, алчные, с лихорадочным блеском власти. Как она могла думать, что всё будет хорошо? Что он может к ним вернуться? Нет, этот человек ничтожество. Она бы и дня не выжила с ним в одном доме. Он ей не отец. И она ему не дочь. Их пути совершенно различны. Но, кажется, Карло не отстанет от них с мамой никогда. Хотя бы потому, что она его унизила.