affiliation

На первый взгляд утопающая в роскоши столица на самом деле была переполнена нищими и иждивенцами. Что не удивительно, за внешним лоском скрывались крайняя бедность, покосившиеся заброшенные дома и люди, вынужденные каждый день бороться за своё существование. Всех их можно было безошибочно разделить на две противоположные группы. Пока одни наслаждались богатством и брали от этой жизни самое лучшее, другие не могли надеяться и на крохи подобной удачи. За столько лет Цинсюань понял одно важное правило: он нужен людям до тех пор, пока способен дарить им радость и веселье. Подобно солнечному лучу холодной зимой, он мог привнести надежду на лучшее даже в трудную минуты. Поэтому Цинсюань улыбался, шутил по поводу и без, и заливался звонким смехом. Он был готов играть эту роль, ведь только так он хоть что-то из себя представлял. И иногда даже казалось, что этот жизнерадостный юноша и есть он сам. Обстоятельства сложились так, что он прибился к группе нищих и остался с ними. Выбора, на самом деле, у него и не было. Цинсюань почти не помнил, что с ним происходило в те дни, но из чужих рассказов знает, что его нашли на улице без сознания. Больше месяца он пролежал с сильной лихорадкой и воспалением легких. Пожалуй, было чудом то, что он выжил. Также все говорили, что, находясь в бреду, он рассказывал невероятные истории. Бывало, он смеялся и звал себя Повелителем Ветров, а потом, без всякой причины, начинал плакать. Или же кричал и звал брата. Снова и снова. С таким отчаянием, будто это всё, что он имел. Конечно же, никто не придал значения больному бреду. Никто никогда не поверит, что едва живой парень может быть легендарный божеством. Конечно же, нет. Так сменилось несколько зим. Каждый раз они перебирались с места на место, как правило, ночуя в старых заброшенных домах, до которых уже никому не было дела. Городские стражники часто выгоняли их, но надолго угроз не хватало. Город был наполнен нищими и бездомными, которым надо было где-то оставаться. Все это время Хэ Сюань наблюдал за ним. Каждый раз он приходил под чужими личинами, но Цинсюань был способен безошибочно узнать его взгляд. После стольких лет он стал для него родным человеком. И не важно, принимал Повелитель Чёрных Вод облик ребёнка или женщины, ничто не могло его скрыть. Первое время Цинсюань боялся настолько, что впадал в приступы паники и мог несколько дней не выходить на улицу, прячась от собственных кошмаров. Он кричал и прогонял каждого, кто пытался приблизиться хоть на шаг. Он знал, что Хэ Сюань ненавидит его. Но не знал, что теперь он от него хочет. Зачем появляется вновь и вновь, но ничего не делает. Только смотрит. Долго и пристально, будто старается ухватить каждую мелочь. И почему делает это скрытно. Со временем стало легче. Размышляя, Цинсюань пришёл к выводу, что Хэ Сюань просто наслаждается наблюдением за тем, каким жалким стал его бывший друг. Видимо, именно поэтому ему сохранили жизнь. Чтобы наблюдать, как такой слабый и неспособный будет волочить своё существование. Мало-помалу Цинсюань научился игнорировать и казаться абсолютно спокойным. Он делал вид, что не замечает. Что все в порядке. Поворачивался спиной и уходил. Но каждый раз изнутри его бросало в дрожь. Хэ Сюань появлялся редко и почти сразу пропадал, но Цинсюань вглядывался в каждую тень, боясь увидеть знакомый образ. В какой-то степени он проживал новую жизнь. Теперь свое собственное имя знал только он, для всех остальных же существовал юноша по имени Фэн. Или Старина Фэн, как его однажды прозвали. Улыбчивый и задорный, на публике он всегда играл свою лучшую роль. Чтобы не происходило вокруг, именно он верил в лучший исход и подбадривал остальных. Он был готов помочь любому и ничего не требовал взамен. Когда ты добрый и жизнерадостный, так легко заполучить расположение людей. Ши Цинсюань и Старина Фэн: столько похожие личности одного человека. Только когда никого не было рядом, Цинсюань переставал играть в игры. Наедине с самим собой нет смыла притворяться кем-то другим и показывать поддельные эмоции. Он одновременно ждал и боялся этих минут. Играя картину счастья, у него не оставалось времени на собственные мысли. Он вживался в собственную роль настолько хорошо, что становился с ней единым целым. Смеясь, он почти чувствовал веселье. Но никому не нужно было знать его настоящего. Теперь он и сам не знает, кто он такой на самом деле. В такие минуты страхи возвращались. Цинсюань вновь оставался один на один с собственным разумом. За это время он сотни раз мысленно прокручивал произошедшее, обдумывая каждый шаг и каждую деталь. Но легче от этого не становилось. Сколько бы времени не прошло, он не мог разобраться в собственных чувствах. Пожалуй, больше всего Цинсюань сожалел. Их с Ши Уду вину перед Хэ Сюанем было не искупить. Забрать у человека его жизнь — немыслемое дело. И нет таких слов, чтобы в полной мере описать тяжесть этого поступка. Какими бы не были обстоятельства, проблемы Цинсюаня не касались других людей, и если он не был способен справиться сам, то это только его вина. И никто не должен был нести бремя за него. Но жизнь Хэ Сюаня состояла из одних лишь страданий. Счастье, успех и даже возможность вознестись, Цинсюань забрал все. И никогда ему не искупить своей вины. Но еще была злость. Малознакомое чувство раз за разом охватывало его сердце, вонзаясь колючими шипами. Столько лет лицемерия и лжи только ради того, чтобы сделать ещё больнее. Почему? Если Хэ Сюань так сильно хотел мести и ненавидел его всей душой, то почему не отомстил сразу? Зачем притворялся его другом? Иной раз Цинсюаню хотелось ударить по ненастоящему лицу Мин И. Он никогда не желал никому зла и не сделал ничего плохого, но каждым миг его существования теперь обречен на отчаяние и безысходность. Разве он заслужил? Почему он должен страдать только за то, что живет? Хэ Сюань забрал все, что у него было. Он забрал его брата, не дав даже шанса на спасение. Он уничтожил его жизнь и уничтожил его самого. От Повелителя Ветров больше ничего не осталось. Обожавший свою внешнюю красоту Цинсюань теперь боялся увидеть свое отражение в воде. Он отказывался верить в реальность. Сломанная рука неправильно срослась и при каждом неаккуратном движении отдавала тянущей болью. Вся тяжелая работа была для него недоступна. Сам себе он едва мог перевязать волосы, и теперь ему приходилось применять смекалку, чтобы выполнять такие привычные для каждого человека действия. Вдобавок к этому, в результате несчастного случая Цинсюань сломал ногу и теперь почти всегда опирался на трость. Он сильно похудел. С каждым днем кости выпирали всё сильнее, и через тонкую кожу легко можно было увидеть вены. Голова периодически кружилась, и ему всегда было холодно. Даже летом, стоило подуть лёгкому ветру, как он покрывался мурашками. Иногда казалось, что сил совсем нет и любое дело представлялось непосильным. Он не мог нормально спать, ведь как бы он не лег, он постоянно неприятно упирался конечностями о твёрдую поверхность. А еще ночью его ждали кошмары. Раз за разом он видел одну и ту же картину. Самую страшную в его жизни. Когда у тебя нет ни дома, ни даже денег, то ты согласен на любую работу. Однажды весной он и еще несколько человек отправились собирать лекарственные травы у подножья горы, до которой было несколько часов пешего пути от столицы. Лекари платили за работу сущие гроши, но это уже больше, чем ничего. Даже в таком деле от Цинсюаня было немного толку, потому обязанности были перераспределены, и вместо того, чтобы каждый ходил и собирал свою часть, было решено работать вместе. Теперь он находил и вытаскивал сорняки или простые цветы, которые так или иначе попадали в общую кучу. Проведя весь день у подножия горы, они не заметили, как наступил вечер, и солнце начало садиться за горизонт. Обратный путь занял бы ещё больше времени, и они вернулись бы глубокой ночью. Тогда один из мужчин сказал, что знает, где можно переночевать, и все без лишних вопросов пошли за ним. Заброшенный храм Ветров и Вод на фоне алеющего заката представлял собой внушающую и наводящую тревогу картину. Ныне величественное здание едва сохранило малую часть своей монументальности. Издалека казалось, что любой посетитель здесь будет лишним, и только солнечные лучи всё скользили по чёрной черепице. В сердце Цинсюаня будто что-то оборвалось, и на секунду он запнулся, не решаясь ступить дальше. Ведущие наверх ступени начали покрываться мхом, и было видно, что люди больше не повещали это место. Несколько статуй и каменных колонн были разрушены, и их обломки уже частично погрузились в землю, становясь частью ландшафта. — Эй, ты чего застыл там. Неужели раньше храмов не видел. — Окликнул его один из спутников и Цинсюань, опираясь на трость, тут же поспешил за остальными. Оторванная и треснутая табличка с названием бесхозно валялась на земле, и сейчас с трудом можно было прочитать, что на ней было написано. После его низвержения люди вынесли из храмов все ценное, а многие и вовсе были разрушены. Возможно, этот пострадал не так сильно благодаря тому, что находился в уединенном месте. Однако от былой роскоши осталось только не столь приглядное здание. Вокруг царила разруха, и лишь висевшие на входе колокольчики фурин издавали тихий, будто прощальный, звон. Это место и впрямь погибло. Стоявшие бок о бок статуи Повелителя Ветров и Повелителя Вод, не считая некоторых деталей, остались почти целыми. Видимо, никто не пожелал выместить свой гнев на божествах. Посмотрев на свое собственное, высеченное из камня лицо, Цинсюань содрогнулся. Он чувствовал, как его начинает трясти, но сейчас он не имел право показать слабость. Он сжимает кулаки и чувствует, как ногти болезненно впиваются в ладонь. Больше он не Повелитель Ветров, и это место не имеет для него никакого значения. С каждой секундой убедить себя в этом становилось все сложнее. Каждая мелочь здесь была его частью. Тут кто-то подобрал часть разломанной на куски фрески и громко прокричал: — Посмотрите сюда, а наш Старина Фэн вылитый Повелитель Ветров. Если его подкормить и одеть в дорогие одежды, то вообще не отличить будет. — Остальные тут же подошли посмотреть на находку и охотно закивали, то и дело переводя взгляд с Цинсюаня на фреску и обратно. — Родиться с внешностью бога, вот это везение. Старина Фэн, не потому ли ты всем рассказывал, что был богом. Мы было посчитали тебя сумасшедшим, но ты прямо Повелитель Ветров во плоти. Цинсюань стоял с опущенной головой и чувствовал, как отчаяние накатывает его оглушающей волной. К чёрту выдуманный образ и к чёрту мнение остальных. Каждый день он пытался забыть, старался убедить себя, что прошлое не имеет значения. Он отодвигал эмоции на самый дальний затворок сознания, потому что это было слишком больно для такого, как он. Это место напоминает о том, кем он был, что потерял, и кем стал. Слишком много, чтобы вынести. Под удивленные взгляды он почти что выбегает из храма. Не важно куда, только бы скрыться от призраков прошлого. Несколько раз Цинсюань почти что падает, неаккуратно наступая на недавно зажившую ногу. Чувство страха затмевает болезненные ощущения. Он действительно неудачлив. Жаркий летний воздух заполнял легкие, и сердце бешено билось в груди, то ли от волнения, то ли от страха. Удар за ударом, оно неустанно напоминало о мимолетности человеческой жизни. Это тело такое слабое, такое ничтожное и хрупкое. Будто и вовсе не его. Убедившись, что никто не последовал за ним, Цинсюань замедлил темп и теперь, опираясь на трость, просто брел вперед. Ему нужно перевести дух и успокоиться. А потом он снова сможет улыбаться, как ни в чём не бывало. В кустах пели цикады, и закатное солнце едва пробивалось сквозь листья деревьев. Отсюда с трудом можно было разглядеть храм Ветров и Вод. Ещё одно печальное напоминание о прошлом. Нынешняя жизнь была вовсе не привлекательной, но её можно было стерпеть. Теперь он мог быть уверен, что его не обманут. У Цинсюаня ничего нет, и нет выгоды быть рядом с таким человеком, как он. Жалким и неспособным жить самостоятельно. Всех его многочисленных старых друзей привлекали богатство и влияние Повелителя Ветров. И они все показали свои истинные лица, когда появилась брешь, в которую можно было ударить. Никто никогда не хотел помочь ему, они только ждали момента, чтобы сбросить вниз. За многочисленными улыбками скрывались презрение и зависть. Сейчас он понимает, насколько был глуп. Он кормил паразитов, которые без сомнений использовали его в своих целях. Поблизости раздается шорох и, приглядевшись, Цинсюань различает человеческую фигуру за деревьями. Он подходит немного ближе и останавливается, с удивлением отмечая, что перед ним и не человек вовсе. Неестественно бледная полупрозрачная кожа и очертания силуэта. Этот демон или только появился и был очень слаб, или, наоборот, скоро исчезнет. Услышав чужие шаги, некто перед ним оборачивается, и у Цинсюаня перехватывает дыхание. Несколько секунд растягиваются в бесконечную удушающую вечность. Раз за разом вспоминая этот момент, он так и не смог поверить в его реальность. Такое точно не могло произойти. Он видит, как длинные, ничем не собранные тёмные волосы беспорядочно падают на плечи. Видит до боли знакомые черты лица и взгляд, который никогда ни с чем не сможет перепутать. И болезненно бледную полупрозрачную кожу. Это его брат. Человек, жестоко убитый прямо у него на глазах. Тот, кого он каждую ночь видел в своих кошмарах. Простое белое ханьфу было небрежно завязано, а верхняя часть туловища и шея были перемотаны бинтами, которые в некоторых местах пропитались кровью. Ши Уду распахивает глаза и в то же мгновение срывается с места, исчезая в глубине леса. Цинсюань не успевает даже среагировать и удивленно моргает, думая, что от волнения произошедшее ему привиделось. Вернувшись в храм Ветров и Вод, он кладет на полуразрушенный алтарь несколько сорванных по пути цветков. Под удивленные взгляды остальных, Цинсюань опускается на колени перед собственным изваянием, преклоняясь. — Старина Фэн, ты, должно быть, не знаешь, — Произносит один из пришедших с ним мужчин. — Этот храм не просто так разрушен. Повелитель Ветров и Повелитель Вод больше не отвечают на просьбы верующих. Нет смысла им молиться. — Не важно, отвечают они на молитвы или нет. Оставаясь на ночь в этом храме, мы должны проявить уважение к богам. А иначе мы ничем не отличаемся от тех, кто превратил священное место в развалины. После этих слов, один за другим, все присутствующие стали опускаться на колени.

***

— Ты чего так задумался? — Спрашивает рядом сидящий парень и Цинсюань, до этого рисующий веткой на земле бессмысленные узоры, поворачивается в его сторону и несколько раз моргает. — Да так, ничего особенного. Просто вспомнил кое-что. Ты что-то хотел? — Слушай, братец Фэн, — Тянет подросток. — а ты всё-таки не от мира сего. Знаешь столько невероятных историй, а вот про реальную жизнь совсем ничего. Будто ты и старик, и ребенок одновременно. — Какой я тебе братец! — Наигранно прикрикивает Цинсюань, делая вид, будто он возмущён. — Да я гораздо тебя старше. И о жизни знаю побольше твоего. — Да ты старше максимум лет на пять или семь. Раз не помнишь свой возраст, как можешь утверждать. И происхождение своё тоже не помнишь. — Парень выхватывает ветку из рук Цинсюаня и, с широкой улыбкой на устах, рисует на земле кривую корону и несколько цветов. — Может, ты аристократ? Лицом ты здесь самый красивый. И кожа такая бледная. Точно не из простых людей. Цинсюань улыбается. Мягкой, нежной и грустной улыбкой. Он слышал подобное не раз и ни два. Почти каждый, кого он встретил за эти несколько лет, делал такие же предположения. И каждый раз это будило в нём давно забытые образы детства, которые он припоминал смутными короткими обрывками. Злопамятное детство, в котором он был проклят в день своего рождения. — Какой из меня аристократ! — Смеётся Цинсюань. — Это всё глупости. Я не буду с тобой разговаривать, если продолжишь меня расстраивать. Парень на некоторое время замолкает и, закинув руки за голову, смотрит на небо. — Последнее время я думаю, что мне дальше делать. Нельзя же всю жизнь жить на улице, перебираясь с места на место, и надеяться на чудо и чужую доброту. Хочу жить как человек. Хочу дом и постоянную работу. Поэтому я думаю над тем, что вскоре могу записаться в армию, но… — Но расстаться с жизнью легче, чем чего-то добиться на этом пути. — Продолжает Цинсюань. — Решать тебе, но что бы ты не выбрал, за это придётся бороться. Обдумай, прежде чем действовать. — Он встаёт, делая несколько неуверенных шагов. — Я немного прогуляюсь, не скучайте без меня. — Куда ты собрался? Уже ночь. — Что день, что ночь, нет никакой разницы. Я просто проголодался, куплю чего-нибудь и сразу вернусь. На набережной почти всегда толпились люди. Здесь стояли киоски с уличной едой и дешёвые постоялые двора. Рано утром рыбаки уходили в море, а днём старались продать свой улов. Это был и рынок, и место для веселья и прогулок. Одним словом, жизнь кипела без перебоя. Далеко не всегда это было хорошо, и нарваться на неприятности можно было проще простого. Цинсюань покупает рисовую лепешку в уличном киоске и съедает её всего за пару укусов. Живя на улице, он узнал, что такое голод. Не тот, когда ты хочешь что-то определенное, но не можешь получить здесь и сейчас. Это скорее было похоже на звериный инстинкт. Хрупкая жизнь этого тела была так зависима от еды, что становилось смешно. В такие моменты он вспоминал поведение Мин И, и его сердце болезненно сжималось. Столько лет он отпускал легкомысленные шутки, но ни разу не спросил причину. Видимо, его тоже на самом деле не интересовали чужие проблемы. Даже друг из него бездарный. Ночью море кажется черным. Как бы сильно он старался не думать о прошлом, каждая мелочь норовила оживить в нем былые воспоминания. Звезды и свет фонарей отражались в водной глади мерцающими бликами. Рыбацкие лодки, привязанные к пристани, мягко качались на волнах. Вкупе с людьми и их постоянным шумом, всё это создавало какую-то особую атмосферу. Он садится на краю причала, скрестив ноги, и жадно вдыхает морской воздух. Свежий и прохладный. Пожалуй, больше всего его мучали только два вопроса, но найти на них ответы не представлялось возможным. Больше никто не сможет раскрыть правду. Он бы хотел спросить, почему брат не бросил его. Почему столько лет рисковал всем, что имел, но продолжал защищать. Раньше Цинсюань никогда об этом не задумывался, он всегда считал, что волнение Ши Уду не обосновано. Упрёки брата казались едва ли не издевательством. Он всегда был недоволен и старался на корню пресечь всё, что вызывало хоть малейшие подозрения. Если бы Цинсюань только знал, в каком положении они оба находились, то не вел бы себя как ребёнок. Ведь на самом деле для Ши Уду не было никаких преград. Он брал от жизни, что хотел, и ничто не могло его остановить. И только Цинсюань всегда был его единственным слабым местом, был той самой причиной, ради которой Повелитель Вод мог бросить всё и переступить через собственные принципы и гордость. Небожители не перерождаются, и, погибнув от руки Хэ Сюаня, Ши Уду исчез навсегда. Его душа больше никогда не приобретёт телесную оболочку. Он не увидит ни заката, ни рассвета. И никогда не сможет вдохнуть свежий морской воздух. Его больше не существует. Цинсюань не знал, что будет после смерти, но его ждала та же участь. Он был небожителем, и должен заплатить за это свою цену. Но, если где-то там есть ад, то он уверен, что Ши Уду ждёт его. Больно было осознавать факт того, что их с Мин И дружба была ложью. Сколько бы раз Цинсюань не вспоминал прошлые события и не убеждал себя в их мнимости, было невыносимо мучительно. Если бы это был кто угодно, только не тот человек, которого он считал лучшим другом, было бы гораздо легче. В иные дни Цинсюаню казалось, что он сходит с ума от чувства вины и обиды. В своих мыслях он хотел посмотреть Хэ Сюаню в глаза, хотел спросить, действительно ли он ничего для него не значил. И их дружба всё это время была искусной игрой кукловода. Правда ли каждая улыбка была ложью. Он на самом деле всё это время был отвратительным и жалким? Но Цинсюань знал, что никогда не спросит. Больше они никогда не заговорят друг с другом. Даже если бы он мог встретиться с Хэ Сюанем, то не вымолвил бы и слова. Неподалеку от него раздаётся пьяный смех, и, обернувшись, он видит, как несколько мужчин хватают за руки ещё совсем молодую девушку, и как та безуспешно старается отбиться. Будто птица, что пытается выбраться из клетки, она не имела ни единого шанса на спасение. Здесь, в темноте ночной пристани, никто ей не поможет. Цинсюань поднимается и направляется прямо к ним, и с каждым шагом в его голове возникают смутные фрагменты образов. В этом всём была какая-то знакомая деталь, которую он пока не мог уловить. Что-то очень важное, но небрежно забытое и потерянное. — Что вы делаете? — Первое, что выдаёт он, совершенно не подумав. Один из мужчин поворачивается в его сторону и, приподняв одну бровь, насмешливо смеётся. — Тебе что-то надо, или ты не понимаешь. Лучше иди отсюда, если не хочешь проблем. Тем временем другой мужчина рукой прижимает девушку к себе и, расплывшись в сальной улыбке, что-то говорит ей на ухо. Та протестующе вскрикивает и безуспешно пытается освободиться из хватки. Она поворачивает своё испуганное лицо к Цинсюаню и смотрит покрасневшими глазами. И в них было столько отчаяния, что становилось страшно. Образы в его голове стремительно приобретают понятные очертания и сливаются в детскую фигурку, кутающуюся в огромную тёплую накидку. Он видит родимое пятно на левой щеке и вспоминает девочку, что заставила его подняться с земли. Она была единственным человеком, который помог ему тогда, когда он сам себе был не нужен. Прошло уже несколько лет, и внешне от прежнего ребёнка почти ничего не осталось. — Отпустите. — С чего бы? — Теперь смеются все трое и Цинсюань уверенно делает шаг вперёд, хватая края чужих одежд. Впервые за долгое время он чувствовал, как от ярости закипает кровь. — Я сказал, отпустите её. — Говорит он с нажимом и, на мгновение, не узнаёт себя самого. Ни будучи человеком, ни Повелителем Ветров, он не испытывал такого всепоглошающего гнева. Мужчина резко отдергивает тонкую руку и толкает его в сторону, будто тряпичную куклу. Цинсюань невольно отшатывается, мысленно жалея, что никогда не уделял времени тренировкам. Изловчившись, он порывается вперёд и резко бьёт державшего А-Сян мужчину тростью в нижнюю челюсть, и слышится противный хруст. От неожиданности тот отпускает девушку, попутно ругаясь и хватаясь за место удара. Он оступается, и стоящая на земле бутылка разбивается, и резкий запах дешёвого спиртного тут же заставляет поморщиться. Цинсюань, схватив девушку за запястье, рывком притягивает её к себе и только и успевает, что тихо сказать «беги», прежде чем его бьют под дых, и он падает на спину. Краем глаза он замечает, как другой мужчина было побежал за ней, но после остановился посреди улицы, видимо осознав, что игра не стоит свеч. А-Сян несколько раз опасливо оглядывается, будто порываясь вернуться. Кажется, она зовёт на помощь, но люди не обращают внимания. Цинсюань отползает чуть назад, но не успевает подняться, как ударом ноги его впечатывают обратно в землю. Он вскрикивает от неожиданности, чувствуя, как из лёгких разом выбивает весь воздух. Противник садится на него сверху, прижимая тяжестью своего тела, и Цинсюань в последний момент успевает рукой заслонить лицо от удара. — Мелкий ублюдок! Ну, разве стоило лезть! — Мужчина наносит ещё несколько ударов и Цинсюань прикусывает губу, почти чувствуя, как хрустят кости. — Такие, как она, ничего не стоят, их даже людьми называть нельзя. Раздаётся тошнотворный смех, и Цинсюань чувствует, как кровь кипит в его жилах. Пользуясь промедлением, он со всей силой, на какую был способен, вцепляется в лицо противника, ногтями впиваясь в кожу. Мужчина кричит и безуспешно пытается убрать чужие руки. Всё вокруг сливается в единую неясную смесь и Цинсюань уже себя не контролирует. Никогда раньше он не чувствовал такой всепоглощающей злобы и агрессии. Такого желания бороться за что-то. Он ощущает чужую кровь на своих пальцах, и ему нестерпимо мерзко. То ли от себя самого, то ли от происходящего. Собрав все силы, Цинсюань рывком переворачивает противника на землю, оказываясь сверху и нанося несколько ударов наотмашь. Кожа на руках была покрыта синяками и глубокими ссадинами. Он несколько раз глубоко и прерывисто вдыхает, чувствуя, как тело дрожит от напряжения. Лучшего момента, чтобы бежать, может и не быть. Пошатываясь, он встает, и голова предательски кружится. Это тело было слишком слабым для подобного и, пожалуй, было чудом то, что он сильно не пострадал. Цинсюань не мог не вмешаться. Сначала потому, что он был единственным, кто находился радом. А потом отступить он уже не имел права. В некоторой мере это был долг, который он считал необходимым вернуть. На мгновение потеряв бдительность, он не замечает подошедшего со спины мужчину. Секунда, и теплая кровь проливается на землю. Цинсюань бледнеет и заторможенно опускает взгляд. От плеча до предплечья его руку рассекала глубокая резаная рана. Как подкошенный, он опускается на колени. Резкая жгучая боль пронзает тело. Крик застревает глубоко в горле, и дыхание перехватывает. Кажется, что сил пошевелиться больше нет. Дрожащими пальцами он тянется к ране. Но резким ударом ноги в груди его опрокидывают на землю. Сквозь невольно проступившие слёзы он различает мужчину, которого ранее ударил тростью. В его руках был крупный осколок стекла, с которого капля за каплей стекала ещё тёплая кровь. — Урод, — Выплевывает он и наступает прямо на рану, с наслаждением водя носком из стороны в стороны. — ты за это заплатишь. Слышится противное хлюпанье крови, и Цинсюань кричит. Настолько громко, что почти не слышит собственного голоса. Он ощущает, как боль сковывает каждую клетку его тела, и рвано хватает ротом воздух, когда начинает задыхаться. Больно. Так больно. Опять и снова, она преследует его, не отходя ни на шаг. Будто в конвульсии, Цинсюань извивается, безуспешно пытаясь выдернуть руку. В темноте ночи, сквозь слёзы он почти ничего не видит. Лишь чувствует, как разлившаяся кровь пропитывает одежды. Мужчина присаживается на корточки и, беря его ладонь, издаёт смешок. А после до хруста выгибает запястье под неестественным углом. — Что, больно? — Спрашивает он, и Цинсюань заходится в немом крике. Ещё никогда до этого он не испытывал такой боли физически. Он не был богом войны, почти никогда не дрался и не попадал в подобные ситуации. Даже в случае с Хэ Сюанем он страдал морально. Всю свою жизнь он был изнеженным юношей, и сейчас его тело было слишком слабым, чтобы вынести. Откуда-то издалека раздаются голоса, и Цинсюань едва различает их. Кажется, к ним подбегает второй мужчина и что-то говорит в панике. Мир вокруг будто ушёл на второй план. Так больно. Цинсюань почти не чувствовал собственного тела, и мысли путались в неясный ком. Была только боль, и ничего больше не имело значения. Тянущая, жгучая и безраздельная. Сейчас он полностью состоял лишь из неё. Его хватают за руку и куда-то тащат, и Цинсюань едва ли осознаёт это, будучи не в силах на что-то реагировать. В следующую секунду он погружается в воду. Ночью море кажется чёрным. Если судьба действительно существует, то он так и не смог её избежать. Рано или поздно то, что должно было произойти, произошло. Обречённый на неудачи и страдания, он только оттягивал момент неизбежности. Как иронично, что эта хрупкая жизнь оборвётся именно таким образом. За всё это время он по-настоящему любил и дорожил только двумя людьми. И эта привязанность погубила и его, и их. Он сам виноват в смерти самых близких ему людей, а теперь пришло его время. Вместе с Ши Цинсюанем кончится легенда о Повелителе Ветров. Никто больше о нем не вспомнит. И всё будет так, как если бы его не существовало вовсе. Мириады пузырьков воздуха поднимаются на поверхность, и в эту секунду они кажутся прекраснее всех звёзд на небе. Цинсюань не сопротивляется, больше нет. С каждой секундой он всё глубже уходит на дно, и вместе с ним в небытие уходят все накопленные сожаления. Он закрывает глаза и уже не чувствует, как чужие руки подхватывают его тело. Больше ничего и никогда.