Killin’ me now

      Вокруг глубокое, чёрное дно, где слишком холодно и темно. Поднял голову вверх и увидел яркий свет луны, который падал на поверхность бездонного океана, где я тонул. Из-за паники, которая охватила меня, я попробовал выбраться навверх, но тело не слушалось сознания, потому я и погрузился всё глубже и глубже. Но на самом дне я увидел самого себя, а мрачные волны прошли мимо меня. Слишком поздно, чтобы сожалеть или слишком рано, чтобы умереть. Океан заглушенного света замолчал, а я медленно открыл глаза, которые в этот момент казались такими тяжёлыми, но проснулся в своей серой, мрачной комнате. Просто сон, который описывал моё душевное состояние, внутри которой я увидел себя, однако я не почувствовал радости от этого. Мне, наоборот, хотелось обратно вернуться в этот транс и медленно тонуть, даже если это мучение будет длиться вечно.       Всё тело так сильно болело, что я даже не двигался с того самого момента, когда этот дьявол вышел из меня. Слёз больше нет, чтобы хотя бы так успокоиться — тяжелое безразличие и чувство опустошения появились внутри. Было такое чувство, будто я пережил вторую смерть, хотя всё так и есть. Второе изнасилование за два года... Или это я слишком слабый, чтобы остановить это, или этот демон слишком бесчувственный, чтобы повторить это?       Я вспомнил его слова, которые он сказал мне перед моим погружением в темноту: «с этого дня приходи на занятия каждый день. Ни одну не пропускай. Ослушаешься — повторю то же самое». Кто он такой, чтобы говорить мне эти слова?! Правильно — главный альфа и староста... И я должен позволить ему контролировать над собой, чтобы он не убил меня в третий раз. Чёртовы альфы...       Я с самой ужасной пыткой встал на ноги, но обратно рухнул на холодный пол, получая сильные ушибы, но это ничто по сравнению с тем, что совершил этот дьявол. Тогда перед моим взором показались хрустальные осколки и маленькие стёкла, которые рассыпались по серому полу как бесценные бриллианты, а ещё смятые фотографии и разбитые рамки. Внутри паника и тревога появились из ниоткуда, и с каждым моим вздохом начинали увеличиваться до невероятных размеров, заставляя меня тяжело дышать и задыхаться сильнее и сильнее. Все мои хорошие воспоминания, которые запечатлелись в этих фотографиях с Джейк-хёном, сломались вместе с этими деревянными рамками. Я почувствовал, как по щеке скатились слёзы (думал, что их больше нет), и громко закричал, сев на коленях. Забрал с пола одну фотографию, где мы с хёном были в парке аттракционов, и попытался её погладить, чтобы вернуть старый вид, но результата не было. Наши лица продолжали мяться, создавая страшную улыбку.       — Нет!! — как же я сейчас хотел, чтобы мои душераздирающие крики услышали все жители Кореи, а не только Я. — Зачем?! — слёзы были бесконечными. Стекали по щеке, обжигая кожу, горча разбитую душу. Они не жалели меня...       Я не смог спасти ни одну фотографию, все были испорчены. Из-за этого чувства поражения невидимое существо ударило острым ножом прямо в середину сердца, не жалея меня. Я был слишком одинок, чтобы попросить у кого-либо помощи. Мои уши слышали лишь умирающие крики, которые эхом раздавались по всей комнате. Чёртов альфа не оставил в моей комнате ничто в живых! Смейся мне в лицо... и тогда я бесчувственно схвачу тебя за горло, вытащу из кармана нож и зарежу, чтобы ты мучился, задыхаясь собственной кровью. Я тоже не буду жалеть тебя...       — Зачем?! — удушающая тишина не давала ответы на мои вопросы, и я вновь попробовал подняться. В этот раз я смог это сделать, но шаги были тяжелыми, словно на моих ногах слепили камни.       Ноги болели, шаги были медленными и маленькими, низ живота неприятно покалывало, заставляя меня через каждые шаги останавливаться и набраться сил. Еле как попав в ванную комнату, держась за стену, включил кран и погрузился в холодную воду, чтобы избавиться от ужасных следов этого альфы. Я чувствовал себя самым грязным и разбитым — все его прикосновения будто до сих пор находились по всему моему телу. И я, добавив в мочалку как можно больше геля для душа, начал протирать им повсюду, чтобы избавиться от этого омерзительного чувства. Крики в пустоту продолжали выходить из горла, а с глаз как из ведра стекали бесконечные слёзы, заставляя меня смотреть сквозь прозрачную пелену. В конце концов, не смог смириться с этим, поэтому со всей силы бросил мочалку в стену напротив и ударил воду ладонями, продолжая плескать как безумный ребёнок. Капли холодной воды брызгались на пол, но мне было абсолютно плевать, я всего лишь хотел умереть, избавиться от этого чувства — быть использованным.       После пореза алая струя крови стекала по моей руке, окрашивая воду розовым цветом. А мне было не больно. Смотря на эти длинные царапины, я почему-то успокаивался, и теперь с моих глаз не стекали слёзы. Я не знаю, радоваться этому или нет, но внутри меня сейчас уже было абсолютно пусто. Я спокойно принял своё поражение...       Маленькими шажками, которые давались мне очень трудно, я дошёл до своей комнаты и в лунном свете увидел, что всё было вверх дном. Он всё разбил, а вместе с этим и моё прошлое (где находилось счастье). Я сейчас конкретно сломался.       Кроме родителей никто меня не любит. Эти альфы хотели лишь пользоваться мной, успокоить свою похоть и затем оставить меня одного в этой кромешной темноте. Я слишком наивный, чтобы без проблем попасться в их заряженные капканы — и это им нравилось. Теперь я ничего не буду чувствовать, не буду верить в любовь и тем более в хороших людей (их в нашем мире нет). Он сделал меня таким, и, кажется, я за это буду ему благодарен. ⛅️⛅️⛅️       Вновь открыл глаза, и я снова в своей комнате. Теперь уже солнечный луч падал с окна, освещая до этого бывалое темное пространство. Я с трудом повернулся в бок и увидел на полу разбитые вещи. Сколько бы ни было мне больно, я терпел. Терпел, чтобы доказать самому себе, что я выше этого — сломанное не склеить, а прошлое не вернуть. И я смог это сделать, ведь ни одна капля слёз по щеке не скатилась.       Красные засосы были по всему телу будто розовые сакуры. Они были некрасивыми и отвратительными. Мне хотелось блевать, но я лишь мазал их тональным кремом, чтобы скрыть, а поверх надел чёрную водолазку. Сейчас лето, и мы в зале всегда практиковались в футболках, но, кажется, пришло время сойти с привычной дороги. Пусть танцоры будут удивлены этим, но никто не должен узнать об изнасиловании, ведь все хотят, чтобы слухи о «давалке» подтвердились.       Мне всё равно пришлось войти в зал, где находились эти убийцы моего внутреннего мира, потому что деваться некуда. Он найдёт меня везде. И я его увидел. В этот момент наши взгляды пересеклись, заставляя мои ноги подкоситься. Единственное, что меня радовало сейчас — отсутствие слёз. Я не заплакал из-за его образа, а спокойно сел на скамейку и начал ожидать приход хореографа. Любопытные взгляды танцоров были прикованы на мне, ведь прошло целых три дня с нашей последней встречи. Но я не зацикливался на них. Меня удивил лишь странный взгляд Пак Чонсона, где нашлись некий страх, озадаченность и рассуждение. Думал, что я не приду? Хотел вновь повторить этот грех?       — Можем ли мы поговорить? — как ни в чем не бывало, сел рядом и промолвил, а мне хотелось задушить его, чтобы из его грязного рта не вышел ни один звук.       Даже не посмотрев на монстра, который сидел рядом, я встал со скамейки и вышел из зала, оставляя всех танцоров обсуждать меня за спиной. Плевать... сейчас абсолютно на всех плевать, когда у меня своих проблем по горло. Хотелось остаться наедине в темноте и ни о чём не думать. А вместо этого у меня была лишь возможность умыть лицо холодной водой и обратно вернуться назад к безликим чудовищам. Я не видел их размытые лица, но чувствовал, что они были чем-то озадачены или напуганы, словно их кто-то заставил замолчать. Их рты не двигались, оттуда не выходили ни звуки оскорбления, ни шумы унижения в мою сторону. Но среди них не был он — Шим Джеюн. Сегодня он отсутствовал.       Хореограф Ким вошёл в зал, и его взгляд остановился на мне. Там я нашёл осуждение и недовольство. И это, вероятнее всего, из-за моего долгого отсутствия.       — Добрый вечер, — без настроения, с чувством обиды и тоски, сказал старший. — Начинаем тренировку? — вопросительно посмотрев на нас, спросил.       — Джейк-хён ещё не пришёл, — промолвил Джэхо, и хореограф нервно сжал губы.       — Семеро одного не ждут, — произнёс он и похлопал в ладоши, намекая на то, чтобы мы начали бег и зарядку.       Мне было настолько больно, что я еле как сделал пробежку и сразу рухнул на скамейку, чтобы отдышаться, дать больному телу расслабиться, выпивая воду из бутылки. Но тяжелый взгляд хореографа Ким заставил меня вновь встать и продолжить тренировку. Возражать не буду, станет только хуже.       И вновь начался ад. Настоящий ад, где я снова и снова должен прикасаться к этому демону, который продолжал разрушать мою жизнь. А его короткие, серьёзные взгляды заставляли меня нервно скривить лицо и не смотреть в его сторону. Настолько отвратительный, что хотелось блевать... Однако я продержался. Продержался до того момента, когда он поймал меня — прыгнувшего в воздух. Одна его рука схватила меня за талию, а другая за ногу. И это предел моего терпения. Мне не хотелось иметь ничего общего с ним, что я, забыв о том, что мы находимся в репетиции, отстранил его руки от себя. Последствия были страшными — я с громким грохотом упал на пол, ибо этот дьявол держал меня в воздухе, а сам он попятился назад, чуть ли не упав. А было бы прекрасно! Думаю, в этот момент все были в нескрываемом удивлении из-за моего неожиданного действия, ведь знали о вчерашнем событии только мы с Пак Чонсоном... а они даже не подозревали, на что способен этот чёрт!       — Нишимура Рики! — закричал хореограф. Я впервые увидел его таким злым и недовольным. — Я выбрал тебя как главного танцора только из-за того, что ты показал хороший фристайл во время знакомства! — крепко сжав губы из-за стыда, что накрыл всё моё тело, я медленно встал с пола, терпя полученную боль, и опустил голову вниз, не желая пересечься со строгим взглядом старшего. — Но ты продолжаешь показывать мне ужасные результаты и своё нежелание танцевать. Каждый раз! Каждый раз, когда ты начинаешь танцевать, мы даже не доходим до середины выступления. Что с тобой происходит в последнее время? — я не живу в последнее время. Мне хочется отказаться от жизни и исчезнуть. — Если не хочешь танцевать, мог бы сказать мне раньше! Зачем продолжал тянуть до этого времени? Остался всего месяц до соревнования, а мы учили только половину танца, — я не смогу танцевать, но должен... — Ты тянешь всю группу вниз! Не будь таким эгоистом и... хотя бы! Хотя бы ради группы старайся лучше.       Да, я больше не хочу танцевать, больше не желаю стоять на сцене, но только ради группы, чтобы не подводить их, я должен пожертвовать собой. Глаза наполнились отвратительной слезой, но я быстро смахнул их в стороны и извинился, низко поклонившись. Как же больно и стыдно. Убейте меня сейчас, хоть кто-нибудь из вас. Вы ведь способны на это, в отличие от слабого меня...       — Прошу прощения. Я буду стараться сильнее, — после выступления я больше никогда не буду заниматься танцами, потому что это связано с Пак Чонсоном. — Извините.       — Ты как, Джей? — ничего мне не ответив, хореограф спросил у Пака.       — Я в порядке. В полном, — я попробовал незаметно посмотреть на того, из-за кого я в таком состоянии, но наши взгляды пересеклись. И в его тёмных глазах я нашёл обеспокоенность. Неужели беспокоится обо мне? Не верю.       Пусть исчезнет куда подальше, но я не прощу его никогда, даже если он извинится. Хотя этот альфа никогда не опустится так низко передо мной, ведь он слишком гордый — все его слова извинений, которые он сказал мне в прошлом, с самого начала были ложью. Только чтобы окончательно добить меня, только чтобы вновь унизить, а не из-за настоящего чувства сожаления. Никогда не буду верить его пустым словам...       Кружение по полу, пинок ногой, прыг вверх — и его руки на моей талии и ноге. Я не хочу этого, но придётся. Я не желаю этого, но так надо. Скоро всё закончится, и тогда я навсегда исчезну из этой жизни. «Только продержись месяц, Рики, чтобы тебя больше не осудили, и тогда ты с легкой душой можешь покинуть мир, оставив за собой лишь воспоминания о себе, которые в скором времени исчезнуть моментально».       — Пак Джей и Нишимура Рики, — произнёс хореограф, когда занятие закончилось. Это начало предложения меня уже пугало, — останьтесь.       Так должно было быть. Дурацкая судьба прокляла меня — невиновного человека. Это не я должен страдать из-за того, что меня изнасиловали, настоящий виновник стоял рядом, не получая за это никакой кармы — тот, кто изнасиловал слабого омегу. Мне чувствовалось, что только я продолжал каждый день посещать горящий ад, но ведь ничего плохого я не совершал. Произошла путаница! Бумеранга никогда не было? Это всего лишь наша надежда, чтобы успокоить разбитое сердце? Походу, так и есть...       — Я всё скажу честно, без обмана, — когда танцоры вышли из зала, произнёс старший, посмотрев на нас своим строгим взглядом. — Между вами что-то происходит, и это вижу не только я, но и все, кто находится рядом с вами. Скажите честно, — и я в этот момент затаил дыхание, пугаясь продолжения, — вы ненавидите друг друга? Вы не смогли найти общий язык? — мы оба предпочли молчать, потому что нечего сказать... — Сделаем так — останьтесь здесь дольше и вместе отточите движения, потому что между вами химии нет. Это портит весь танец.       Будто я оглох. Все посторонние звуки и шум исчезли, заставляя меня слушать лишь своё бешеное биение сердца, что болезненно било по ушам. Они кровоточили, только вот кровь из ушей видел только я. Страшно... я не хочу остаться с ним наедине. Сколько бы ни старался, тем, кто всегда оказывается в тупике, являюсь только я. Борюсь, но это всего лишь чёрное, холодное дно океана. Я умираю... Боже, позволь мне убежать от него. Я буду бежать, даже если колени разбиты в кровь. Не буду чувствовать боли, даже если тело пострадает на все девяносто девять процентов. Прошу, только позволь мне дышать. Обещаю, буду экономить воздух, чтобы он достался всем. Прошу, только не позволяй мне остаться с этим демоном один на один, лицом к лицу в одном закрытом помещении...       — Рики, — через панику я услышал отвратительный голос, который принадлежал только одному демону, который держал меня в своей тюрьме. Повернувшись к Пак Чонсону, я увидел, что хореографа Ким тут уже не было. Это означало, что никого в студии больше нет кроме нас двоих. И эта мысль ещё сильнее заставила меня пугаться от последующих событий. Когда альфа сделал шаг в мою сторону, я попятился назад, смотря на него с широко открытыми глазами. Я был так напуган, так разбит, что густые брови Чонсона изогнулись в недоумении. — Рики, — вновь повторил он своим низким голосом, когда я вовсю прижался к зеркалу, не желая позволять ему прикасаться ко мне. Если бы была возможность стать одним целым со стеной, я бы не упустил этот шанс, ведь его руки уже оказались по обе мои стороны. — Что вчера произошло?       И, черт возьми, я хотел переспросить. Я не смог поверить услышанному, поэтому продолжал смотреть на него своими испуганными глазами. Но в его глазах я не нашёл лжи... будто он и вправду не помнил вчерашний день. А это значит, что я пережил этот чёртов день в одиночку! Совершил преступление он, но знал об этом только я. Чувствовал боль, умер несколько раз подряд, принял поражение, стал живым трупом один Я. Но здесь есть и обратная сторона, которая бы помогла мне продолжить жить — сокрытие правды. Если он на самом деле не помнит совершенное самим же изнасилование, то я не расскажу об этом ему, потому что лучше об этом позоре буду знать только я один... Но смогу ли я жить с этим? Сомнительно даже самому себе.       — Ничего, — шумно сглотнув, через тяжелый ком в горле я прошептал. Но, кажется, Пак не поверил мне. Или, можно сказать, помнил всё и просто решил проверить меня.       Его рука быстро оказалась внизу и подняла мою водолазку вверх за секунду, а я закричал в пустоту, испугавшись последствий, обратно опустил одежду вниз и оттолкнул альфу от себя. Что он желал сделать?! Мне больше не хотелось стоять здесь, поэтому, как только выпала возможность, попробовал подбежать к двери. Однако сильные руки схватили меня за запястье и развернули к себе, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Я даже благодарен слезам, которые позволили мне смотреть на демона размыто через плотную пелену, а не его отвратительное лицо в хорошем качестве!       — Отпусти! — меня перекрыла паническая атака, и я начал тяжело дышать, пытаясь отстраниться от его цепкой хватки.       — Подожди, Рики! Скажи честно, что вчера произошло? — он правда ничего не помнит? — Прошу... если я сделал тебе больно, дай мне знать, — и я зарыдал, продолжая ударять его по груди, чтобы он отпустил меня, но, кажется, ему даже не было больно.       — Отпусти! Прошу, позволь мне уйти! Я не хочу! Не хочу этого, — помотав головой из-за вызванных эмоций, я остановил свои удары и закрыл лицо руками, пытаясь заглушить громкий плач. — Не прикасайся ко мне...       И он отпустил меня. Единственный раз, когда он сделал то, что я попросил. Это новый поворот, но я никогда не должен верить ему. Он — сплошное зло. У него нет правды и никогда этого не было. И как я в то время влюбился в него?       Дурак.       Я быстро забрал свой рюкзак и покинул студию, оставляя его одного в этой глубокой яме. Очень надеюсь на то, что он не успел увидеть багровые засосы, которые вчера сам оставил своими мокрыми губами (отвратительными... честно). Если Пак Чонсон вспомнит вчера совершённое собой действие, не почувствует никакого сожаления, а только гордость за себя! Ведь он всегда был таким — тем самым человеком, который получал наслаждение из-за унижений и страданий других. У него нет сердца и никогда его не обретёт. Бесчувственная тварь!             Я хочу дышать, ненавижу эту ночь!             Я хочу проснуться, но это не сон!             Я заперт в себе и я медленно погибаю.             Бегу изо всех сил,             Желая оставить прошлое в прошлом,             Чтобы оно больше не держало меня за горло,             Чтобы оно больше не убило меня.             Не понимаю, это пот или слеза?             Не могу определить...             Боже, прошу, позволь мне дышать!             Прошу, позволь мне убежать от прошлого!       Мои ноги подкосились из-за долгого бега, и я упал на холодный асфальт, разбивая себе колени. Было не больно. Физическая боль не чувствовалась, а только душевная — царапая изнутри и нанося глубокие раны прямо в середину сердца. Я попробовал подняться, но внезапная усталость и тяжелая ноша огромного камня в душе не давали мне сделать этого. Кажется, все проблемы и вся правда, от которых я убегал всё это время, схватили меня за руки и ноги, притягивая со всей силы вниз, и окружили со всех сторон, вооружившись плохими воспоминаниями. Я не смогу выбраться из этого лабиринта ужасной жизни сколько бы ни пытался.       — Перестань! — закричал я громко и в абсолютную пустоту, потому что перед собой я не видел людей, а только бессердечных тварей, которые ходили по дороге и, на самом деле, пришли в этот мир, чтобы владеть целой Землёй, считая себя Всевышними. — Отпусти меня! Не прикасайся ко мне! — эти слова были адресованы к своему прошлому, но и к Пак Чонсону прекрасно подходили, потому что его образ продолжал мелькать перед глазами, как бельмо. — Исчезни! Я тебя ненавижу!!       Быть разбитым по-настоящему настолько плохо, что я не желал бы этого чувства даже своим врагам (кроме Пак Чонсона, естественно, ибо он должен получить всё по заслугам).             Почему здесь так темно — в этой стране прошлого?             Это опасно. Я так разбит, что хотелось исчезнуть.             Думаю, только ты сможешь меня спасти,             Ведь о том, что произошло вчера, знаем только мы.             Спаси же меня, я не могу взять себя в руки сам.             Подай же мне руку помощи, я жду.             Этот помешанный поглотил меня вовсю, не жалея.             Прошу, спаси меня сегодня ночью.             От этого безумия, спаси меня сегодня ночью...       Потому что внутри этой кромешной тьмы, только один ты понимаешь меня... и продолжаешь сиять ярче обычного. Сам даже не знаю, зачем я так решил, однако, думаю, это из-за того, что ты всегда находился рядом со мной, когда у меня происходили плохие моменты. Только ты был свидетелем всех моих грёз, поэтому, прошу, спаси... Я позволю самому себе принять от тебя помощь, если ты вдруг решишь сделать шаг ко мне. Вот только, кажется, тебя рядом не было, ибо я продолжал задыхаться от панической атаки, но не почувствовал твои тёплые губы на своих (как ты делал это всегда, когда я задыхался). Значит, ты оставил меня, Пак Чонсон. Всё-таки оставил..       — Рики! — услышал я в самый последний момент его голос.