Killin’ me now

      «Я позволю самому себе принять от тебя помощь, если ты вдруг решишь сделать шаг ко мне» — мучение учит жизни. Оно учит как правильно жить. Это никак нельзя игнорировать, поэтому парень, который лежал на холодном асфальте и задыхался от нехватки воздуха, через боль ухмыльнулся от своих же размышлений. Слёзы на щеках уже высохли, а холодный пот вовсе перемешался с ними, образуя одну смесь. Чувство ненужности, чувство брошенного питомца убивало его сейчас. Он думал (даже нет!), он надеялся, что Пак Чонсон придёт и поможет ему, нежно поцеловав в губы, как делал это всегда, но он не пришёл. Его рядом даже не было. И из-за этого обида и ненависть возросли до невероятных размеров, заставляя Рики ни от кого больше не просить мысленную помощь. Им хорошенько воспользовались, оставили страдать и бросили умирать. Все поступили именно так, поэтому Нишимура точно так же должен относиться ко всем вокруг. Плевать на разбитое сердце — это он должен уже разбивать у других. Теперь он правда изменился. Ни перед кем не заплачет. Пришёл его черёд!       — Рики! — задыхаясь от панической атаки, смотря на чёрное небо, устремляя взгляд на тусклые уличные фонари, омега услышал его голос. И, на самом деле, он бы очень хотел, чтобы этот человек пошёл своей дорогой, не обращая на него никакого внимания. Он бы очень хотел этого, но Шим Джеюн зачем-то решил помочь. Альфа быстро подошёл к лежащему на холодном асфальте парню и начал искать нужное лекарство в рюкзаке, что лежало рядом. Увидеть младшего в таком состоянии всегда было страшно, что у Джейка даже глаза дернулись в самый первый раз, когда у Рики началась паническая атака после их первой маленькой ссоры. После того случая Шим больше не хотел, чтобы младший плакал и страдал, и, на самом деле, он почти сдержал своё слово до самого последнего момента — пока Пак Чонсон не вмешался в их отношения.       С одной стороны Джейк почувствовал облегчение после расставания, ибо он не до конца был уверен в своих чувствах. Да, он дорожил младшим, хотел всегда быть рядом и защищать от всех бед, желал сделать его своим и никого не приближать к нему. Однако понимал, что находится он не в своей тарелке, а влюблённость к Рики — лишь заблуждение и минутная слабость. И не надо отрицать того факта, что Джеюн написал младшему в социальной сети всего лишь из-за своих «животных инстинктов» — в то время как это «не значимое» сообщение для омеги стало последней верёвкой в глубокой пропасти, с помощью чего он выкарабкался обратно вверх. Именно из-за своих неопределенных чувств альфа попросил Рики о том, чтобы они скрывали свои отношения от чужих глаз, ведь думал, что найдёт кого-то ещё лучшего и хорошего (в любом случае, держал младшего рядом, как замену). И, на удивление, омега принял это предложение очень легко. Возможно это из-за своего прошлого... (здесь должно было быть без слова «возможно»).       — Вот так... — тихо сказал Шим, положив в рот младшего две таблетки успокоительного. — Успокойся, — но безжизненный взор японца немножко даже напугал его — будто вместо глаз были две черные дыры. Что же такого ужасного успело произойти, что Рики находился в таком состоянии посреди дороги? Из-за чего его по-ангельски добрые глаза теперь изменились в красные глаза дьявола? От этих безответных вопросов было немножко больно внутри, но Джейк лишь сжал губы сильно и отвёл голову в бок, обдумывая следующие действия. Он либо должен помочь младшему (а под этим подразумевается «забрать к себе в машину»), либо оставить его здесь. И, на самом деле, Шим без каких-либо задних мыслей готов был сделать первое, но пустые глаза младшего показывали всем своим видом, что он не желал иметь ничего общего с ним. Они горели ярким пламенем, стреляя невидимым огнём, зубы сжимались до скрежета, желая сказать всю правду в лицо. И альфа понимал, почему у омеги такая реакция — он ведь успел издеваться над ним и оскорблять ужасными словами, да и тем более унижал перед несколькими парнями из группы. «Давалка..», «шлюха..», «позволь нам пользоваться тобой» — Рики всё ещё помнил это, помнил его голос, помнил его взгляд. Всё помнил, ведь такое не забыть. Джейк прочистил горло и решил вести себя также ужасно и грубо, как и в тот день. Нет другого выхода, потому что младший больше никогда не вернёт в себе те самые прекрасные, начальные чувства любви — теперь он его ненавидит.       — Будешь тут лежать? — как можно грубее произнёс Шим и встал с корточек, протягивая младшему руку (просто как человеческий гуманизм). — Вставай. Подвезу тебя до дома, — вроде бы адекватное предложение, но Рики слабо ухмыльнулся, не желая согласиться. Дьявол вселился.       — С чего это вдруг? — будто не он минутами ранее находился между жизнью и смертью. Что же всё-таки с ним произошло, что у него даже поведение изменилось?       — Что? Чувство стыда накрывает тебя полностью, хён?       — А что, если это так? — когда омега сам встал, с трудом удерживаясь на раненых ногах, спросил старший. — Готов простить?       — Простить? — слабо улыбнулся, но опустил голову, пряча стеклянные глаза. В этот момент настоящие чувства, что рвались наружу, чуть ли не освободились, но Нишимура со всей силы продолжал сдерживать эмоции. Он теперь должен научиться скрывать их, ибо каждый человек хочет управлять над слабыми — чтобы почувствовать себя Богом, или же пупом Земли. Пришло его время разрушать сердца, а не они его.       — Чтобы вновь попытаться убить меня? — Джейк стоял с серьёзным выражением лица. — Хён... — как в те самые старые времена, протяжно и мило произнёс младший, и в этот момент в глазах Джеюна показались легкая надежда и вера. — А что, если я уже умер? — в глазах омеги всё ещё ничего не было, говоря эти слова — только кромешная тьма и пугающая пустота. — Оставь меня...       — Рики, — когда омега забрал свою сумку и сделал шаг, чтобы уйти, Шим схватил его за руку, останавливая. — Что произошло? — альфа имел ввиду причину такого мгновенного изменения в его поведении, желая понять всю ситуацию, но Рики вряд ли расскажет... Нишимура медленно повернулся к старшему и сделал неуверенный шаг, подходя ближе к лицу. Смотря прямо в глаза, прожигая в нём дыру, горячо дыша прямо в губы, приближался как змея. И в этот момент Шим на секунду почувствовал чужой запах — от младшего всегда исходил запах сладкого шоколада, перемешанный с летней свежестью, а сейчас какой-то чужой феромон накрывал его, будто им воспользовался другой альфа. И брови Джейка от этих мыслей нахмурились. Не желая верить в это предположение, продолжал смотреть на младшего — словно можно было оттуда найти все ответы на свои вопросы. Между их губами оставались лишь считанные сантиметры, но Рики резко изменил направление и прошептал прямо в ухо, обжигая чувствительную кожу:       — Чувствуешь его запах, хён? — Джейк правильно догадался. — Мне рассказать в подробностях, как это было? — омеге тошно было от одного воспоминания о Пак Чонсоне, но он продолжал стойко держаться, чтобы оставить ужасное чувство совести старшему. — Он напал на меня словно викинг. Целовал, несмотря на мой отказ, раздевал, ударял... Ты ведь говорил, что тебе не интересна поза, в которой он меня взял. Но я скажу — нагнул раком и...       — Хватит, — резко сказал Шим, больше не желая слушать. Старший понимал, насколько Рики было отвратительно.       — Может быть, ты тоже хочешь сделать такое со мной? — с нервной улыбкой, сдерживая слезы отвращения, спросил Рики и посмотрел на альфу. — Ты ведь хотел этого, — будто душа покинула тело омеги, и он больше не тот милый парень, а настоящий... (не нужно говорить это слово вслух). — Почему отказываешься, когда я согласен, хён? — вновь сделал шаг вперёд, вплотную прижимаясь к старшему. — Я же давалка... Так сделай это! — Джейк сжал губы и положил свою руку на плечо парня, чтобы отстранить от себя на несколько сантиметров.       — Перестань вести себя так, Рики! — невозможно было узнать того самого паренька, который смущенно отводил взгляд в сторону каждый раз, когда Джейк дарил нежные и детские чмоки в губы.       — Как?! Как я себя веду? Разве не ты хотел видеть меня таким, хён? Что-то не нравится? — продолжал давить, выдавливая улыбку, но старший молчал. — Почему продолжаешь молчать?! Скажи хоть что-нибудь! — если так продолжится, омега точно заплачет. Ему нужно успокоиться. — Я просил помощи от тебя, хён. Разве не так?       — Прекрати...       — Я ведь сказал, что это Он сделал меня таким, — Рики смотрел прямо в глаза, говоря всё это, и Джейк понял свою ошибку, слушая каждое слово младшего. — Изгой, над которым все издевались... омега, который боялся всех... я был тем самым старшеклассником, которого ненавидела вся школа... и это именно из-за него.       — Остановись..       — В школе Он распустил ложные слухи обо мне после того, как воспользовался мной... — омега продолжал смотреть на старшего, но тот уже не смотрел на него, потому что было настолько стыдно и совестно, что тогда не верил ему. — Смотри на меня, хён. Смотри! Смотри, что он сделал со мной! — младший стянул воротник водолазки вниз и показал алые засосы, которые как весенние сакуры украшались на белоснежной коже шеи. И у Рики глаза наполнились слезами. — Оставил метки... Он изнасиловал меня... уже дважды. Значит ли это, что я давалка, если он взял меня силой, хён?       — Хватит.       — Ответь на мои вопросы! — сделав тяжёлый вдох, омега поправил одежду и отвернулся в бок, пытаясь успокоить разбитую душу и не заплакать. — Ты трус. Если со мной что-то случится... пусть всё будет на твоей совести! Потому что ты был единственным человеком, у которого я просил помощи... Быстро развернувшись, младший, хромая, покинул альфу, который продолжал стоять на месте как вкопанный. Услышать всё это было нелегко, а даже болезненно. Какой же он тупой, что продолжал закрывать глаза на странное поведение омеги — Рики крупно вздрагивал, когда Джейк делал резкие движения, находясь рядом; ему не нравились телесные прикосновения; продолжал отказываться от серьезного шага отношений... Или ещё тот самый момент, когда Рики начал вести себя скомканно во время знакомства с другими танцорами; когда Пак Джей вошёл в зал и начал напоминать прошлое, омега готов был плакать; когда младший продолжал ошибаться в танце во время парных движений с Чонсоном, хотя раньше никогда не ошибался в таких элементарных движениях. Джейк правда трус... Альфа сжал руки в кулак и хотел избить этого дьявола, доводя его до больничного состояния. Хотел, чтобы этот человек сам тоже почувствовал боль и понял свою ошибку, но продолжал стоять на месте, потому что в прошлый раз (когда драка началась в зале) он не смог одержать победу — показал себя слабаком перед другими же танцорами. Стыдно было до сих пор, ведь эти слабые альфы и наивные омеги буквально лелеяли Джейка, но тот просто опустился до плинтуса... Стыдно всё ещё, что не хотелось попадаться перед ними.       — Блядь! — сжав зубы, закричал громко и устремил пустой взгляд в чёрное небо.                   PОV Пак Чонсон Я вышел из пустой студии с самым ужасным настроением. Блядь, будто мозг промыли холодной водой, заставляя забыть всё, что вчера произошло — мои воспоминания, как сухие лепестки, разбились на маленькие куски. И у меня не было никаких шансов собрать их обратно как мозаику, ибо их уже унесло ветром куда-то подальше от меня. Пустота передо мной будто издевательски посмеивалась из-за моей неудачи. Чертовы наркотики! Зачем я вообще начал принимать их?! Всё равно они не помогли мне забыть его... Хотелось убиться без задних мыслей. Казалось, что нет никаких шансов добиться доверия младшего — я продолжал снова и снова ошибаться, ведь это было словно погоня за своей тенью — бесконечный марафон. Маленькие капли дождя попадали в лобовое стекло машины, а затем медленно стекали вниз тонкой струёй, оставляя мокрую дорожку. Они ассоциировались с нашей с Рики жизнями, потому что мы оба так же быстро скатывались вниз огромным клубком, не желая забыть прошлое. А стоило бы... Всё, что я помню со вчерашнего дня — как я вошёл в дом Рики и принял наркотики, затем несколько минут лежал на кровати, устремляя свой взор к белому потолку. Однотонный цвет гипнотизировал меня, поэтому я быстро отключился. Кромешная тьма — будто завтра не будет, будто будущего не будет, потолок продолжал исчезать на моих глазах и всё ближе становилась страшная тьма. Ничего не помню. Я стал одним целым с этой черной дырой и что-то натворил, но я не знаю что именно. Какой-то ужасный, плохой осадок продолжал находиться на душе, но Рики ничего не хочет говорить. И если так продолжится, то со временем всё разрушится ещё больше.       Нельзя опаздывать. Я вышел из машины и посмотрел на тихо бушующую реку Хан, стоя на краю моста. Вода успокаивала, но не лечила. Дождь бесплатно стирал, но не чернильную душу. За слезами, которые спрятались под дождём, я попытался вспомнить всё, но результат был один — пугающая темнота и больше ничего. И поэтому я вытащил из кармана пакет с белым порошком и быстро открыл его, сыпя содержимое вниз в холодную реку. Наркотики растворились в воздухе как прах, ничего не оставляя. Я был рад этому, ведь смог впервые в жизни отказаться от плохой привычки. Попав в квартиру, вытащил телефон и собирался написать Рики, чтобы снова задать свой вопрос, но решил, что будет лучше, если позвоню. Однако после третей гудки, после четвёртой и пятой, я не услышал красивый голос омеги. Правильно он делает, ведь не должен приближать к себе такого ужасного человека как я.       «Спокойной ночи» — подумав несколько минут, я всё-таки решился отправить младшему такое сообщение и улёгся на кровать, чтобы скорее уснуть и завтра вновь увидеть его. Словно это желание стало моей последней целью в жизни. Но я не хочу, чтобы это прекращалось. Боже... я так сильно влюбился в Рики, что готов подарить ему весь мир. Интересно, это хорошо или плохо?                   POV Нишимура Рики Плакать в одиночестве вполне нормально, ведь, в конце концов, никто не видит мои слёзы, кроме меня. Я могу сломать вещи, ударять всё, что вижу перед собой, могу кричать и рыдать, задыхаясь в собственных слезах, зато никто не посмеет унизить меня за это. Об этом знаю только я сам и никто больше. Именно по этой причине я и делал всё это, находясь один в квартире. «Из-за него хён стал ненавидеть меня... Если бы... Если бы я тогда не заговорил с этим монстром, он не рассказал бы о моей школьной жизни. Я тогда совершил большую ошибку» — собственный голос пронёсся в моей голове, напоминая психолога с успокаивающим голосом, который пытался дать мне самые стойкие советы. К примеру, с таким содержанием: «твоя ошибка только в том, что ты считаешь себя виноватым, Рики. Советую тебе больше не разговаривать с Пак Чонсоном». Если честно, я бы тоже запрещал самому себе заговорить с этим дьяволом, но мир тесен, а судьба — хитрец. Чёрт! Послышался нервный крик и глухой удар об кровать. Я больше ни о чём не думал, закрывая глаза и утыкаясь лицом в мягкую подушку, чтобы скрыть стекающую по щеке слезу. Данное место расцвело полным одиночеством, схватив меня своими тугими корнями за руки и ноги. Я обездвижен, поэтому не смогу никуда сбежать. Хотя, зачем попробовать жалкий побег? Всё равно прошлое будет ходить следом как ахиллесова пята. И поэтому я смирился с этой участью — быть изнасилованным. Зато Пак Чонсон не помнит... однако если я продолжу скрывать это, то каковы последствия? Даже если альфа не помнит, нет никаких шансов, что я тоже все забуду, ведь это перевязано ко мне как тату.       Заблудился в середине лабиринта своего сердца... Даже собственные мысли не давали мне покоя. Хотелось забить на всё и дать ему шанс. Хотелось подойти и сказать ему, чтобы он держал меня крепко-крепко и никогда не отпускал...       Поцелуй меня, даже если причинишь боль, сделай это сильнее.       Я буду терпеть это, чтобы наши пути никогда не расходились.       Даже если причинишь мне боль, сделай это сильнее, чтобы я не смог сбежать.       Схвати меня крепче и встряхни, чтобы я был без сознания.       Я всё равно не могу отказаться.       Я даже больше не могу сбежать,       Потому что ты тюрьма, которой я одержим.       Убей меня нежно, ласково закрывай мои глаза.       Так, чтобы больше это не могло навредить.       Поцелуй меня в губы, это останется нашим секретом.       И тогда каждый момент перетечет в бесконечность.       Забудь, дурак! О чем ты думаешь, Рики? Не надо боготворить его! Не надо закрывать глаза на его жестокость, потому что люди так не поступают. Его крылья принадлежат демону, присмотрись хорошенько. Подойди и широко открой глаза, тогда всё поймёшь...       Да! Я попробовал бежать, но всё равно прыгнул в огромную пасть, потому что другого выхода не было. Даже если были несколько тонких тропинок, все пути приводили к одному месту — к человеку, которого я любил в прошлом... к красной строке, которая слишком запуталась сама в себе. Так сложно, я так не могу! Я боюсь, я такой жалкий. Я так боюсь последствий...       «Прошу, Пак Чонсон, приди и прислушайся к биению моего сердца, оно взывает к тебе, словно ты последняя капля оживляющей воды»...                               ****** Прошло целых две недели. Каждый день одно и то же. Каждый день утомляющие тренировки, недовольные замечания хореографа, раздражённые взгляды танцоров, а под конец дня, прямо в полночь, начинается поток бесконечных слёз. Я бы сказал, что плакать начинаю не по желанию, а скорее по привычке — потому что к серой жизни я с каждым прошедшим днём всё сильнее и сильнее сливался. Я уже привык получать от Пак Чонсона короткое сообщение перед каждым погружением в темноту. Он продолжал отправлять мне «спокойной ночи», будто это сообщение способно изменить прошлое. И я всё ещё не понял, правда ли он не помнит совершенное собой действие или просто делает вид, что не помнит. Но каждый раз, когда я вижу его глаза, готов поверить в первое предположение без задних мыслей, ибо это выглядело правдоподобно...       Я бы привык к такому течению жизни, если бы не этот день. Во время сегодняшней тренировки я сначала почувствовал лёгкое головокружение, но посчитал, что это из-за того, что я плохо спал и плохо кушал все эти дни. Затем невероятно огромное желание кушать что-либо охватило меня полностью, что я даже начал мелко дрожать, пытаясь подавить голод. И я готов поспорить, что это было самой ужасной пыткой, потому что я не смог терпеть до окончания тренировок. На самом деле, мне было очень стыдно перед хореографом Ким, потому что мои танцы до сих пор были вялыми, но, не смея идти против сильного голода, я попросил его о десятиминутном перерыве, чтобы за это время успеть сходить в ближайший магазин и купить что-нибудь съедобное. Однако даже после того, как я съел печеньки, после того, как я кушал плитку шоколада, чувство голода не прошло. Мне хотелось ещё больше кушать и кушать, без остановки, что начинал уже нервничать из-за этого желания. Никогда раньше такого не было. Я правда не знал, из-за чего это началось, и просто до самого окончания репетиции продолжал выпивать простую воду, обманывая собственный организм. Как только старший сказал, что тренировки закончились, я забрал свой рюкзак и побежал в уборную, потому что на этот раз меня невероятно сильно тошнило... Кажется, я заболел, переживая такие ужасные дни.       — Могу я подвезти тебя до дома? — когда я вышел из уборной, встретил этого дьявола. Это больше не удивляло, потому что Он каждый день спрашивал меня об этом, но так как я сегодня плохо себя чувствовал, решил согласиться на это предложение. На самом деле сегодняшний день начался совсем не так, как должно было начаться, потому что сегодня Он выглядел таким подавленным, грустным, мрачным. Я не знал причину, но, возможно, у него бывали такие перепады настроения. Я не горел желанием находиться рядом с ним в одном салоне... Возможно, это противоречие самому себе? В любом случае, это уже не важно. В машине стояла неловкая тишина, которая щекотала все внутренние органы. Кажется, это чувствовал не только я, но и сам Пак Чонсон, которому такое поведение всегда было чуждо. С чего я так решил? Потому что он продолжал нервно дергать пальцами, смотря на дорогу своим пустым взглядом, время от времени сжимал свои пухлые (покусанные до крови) губы, часто моргал глазами и поворачивал голову в бок. А что самое странное — так это то, что сам главный альфа не смотрел на меня дольше секунды. Что-то начинало меняться...       — Я... — произнёс альфа, прерывая убивающее молчание между нами. — Я так хочу, чтобы ты простил меня, Рики... Я ужасен... — что он начал? Что он несёт?! Прошу, хватит. Я и так каждый день вспоминаю твои действия. Не надо обратно погружать меня в ту ночь. Пожалуйста...       — Я вспомнил всё... Почему ты скрывал это от меня, Рики?