***
Медведева заканчивает к вечеру. Прервавшись лишь раз на обед, она потратила весь день на разбор вещей. На лбу и щеках появились грязные полосы, руки почернели от пыли, пряди волос выбились из маленького хвостика, а сам он опустился на затылок. Резинка готова была упасть и потеряться где-то в щели между досками. Кира в очередной раз затянула хвост и спрыгнула с крыши к трём пакетам и чемодану. В начале дня она спускалась по лестнице, но в какой-то момент поняла, что спрыгивать будет быстрее. В одном пакете был совершенно непригодный ни для чего мусор. Он – самый большой и уже рвущийся у основания, а во втором лежали игрушки, детские вещи и мебель. Чемодан наполнен книгами, но только часть из них уйдёт в детский сад и школьную библиотеку. Несколько стопок Кира незаметно закинет в последний пакет. Пакет для ведьм. Кира отправила туда аккуратно сложенную одежду, кеды, хорошо сохранившиеся с конца прошлого века, много цветной ткани и швейный набор. Нитки выглядели хорошо, а вот за иголками Кира обещала себе забежать, когда пойдёт на встречу с Лизиной семьёй. Её снова и снова наполняла тревога, но она отшучивалась у себя в голове. Такого опыта знакомства с родителями ни у кого не было. Интересно, а что ведьмы запекают вместо курицы с картошкой? Хорошо, что ведьмами не могут быть злые бати, хотя я бы на это посмотрела. Кира умывает лицо водой прямо из печки в бане, наспех завязывает хвост на голове и поправляет одежду, которую по-хорошему надо сменить. Всё в грязи, но времени немного. – Ба! Я закончила, – кричит девушка куда-то в сторону огорода, когда выходит из бани, вытирая руки маленьким полотенчиком. Чтобы не столкнуться с лишними вопросами, она наспех перекладывает нужные книги в пакет с вещами и закидывает его на плечо. Старушка уже не застаёт Киру во дворе – она идёт к лесу, надеясь не встретить на мосту у его входа Люду или ребят. Сама Кира надеялась, что бабушка подумает, будто она побежала к друзьям, которых не видела весь день. Только Медведева им так и не сказала, – да и не скажет, – что собиралась сегодня встретиться не только с Лизой, но и со старшими ведьмами. Интуиция ей снова подсказывала, что это будет опасным.***
Руки отнимались от тяжести пакета, но ей сопутствовала удача – на пути встречались местные, вот только стоило девушке зайти на мост, как все вокруг пропали. Ни птичьего пения, ни лая собак, ни пьяных голосов стариков на покосившихся лавочках. Кира невольно теперь и это подвязала к прихотям ведьм. Уж непонятно, как они смогли заглушить всю деревню, но Медведева подозревала, что и это им под силу. Как потомкам основательницы деревни с особой связью и властью над этой территорией. Кира только встаёт на старую тропинку, почти не видимую под зарослями, как вдалеке вырастают две стройные тени. Первая меньше и тревожная такая, а вторая, словно странный глюк, стоит неподвижно, издалека наблюдая за замеревшей Кирой. По спине бегут мурашки от ощущения, что там, вдалеке стоит кто-то, кто видит её душу насквозь. Лиза срывается с места первая и бежит к Кире. Её чёрное платье напоминает платье другой стройной тени, оно нелепо длинное и неудобное для её быстрого темпа, талию легко стягивает пояс из коричневой кожи. Медведева вспоминает, как Лиза запросто задрала своё платье вчера, и думает над тем, что уже с этим ей будет тяжело проделать то же самое. Почему-то эта сцена слишком хорошо запомнилась ей. В школе, когда одноклассницы переодевались на урок физкультуры, Кира не рассматривала их тела и каждая такая сцена не вбивалась в её память. Перед тренировкой она с девочками засиживалась в раздевалке и без трепета смотрела, как те переодеваются. Кира думала, что из-за стены, которую перед ними выстроили родственники, ей в Лизе слишком многое кажется необычным, завораживающим. Девушка подозревала, что для ведьмы поднятое платье может оказаться нисколько не смущающей и обычной вещью – она жила в лесу среди трёх женщин, своих родственниц, которые никогда на неё бы не смотрели, как малознакомый человек. Как Кира. Девушка, замеревшая от вида теней, вновь переходит на шаг, приближаясь к неловко перепрыгивающей через ухабы и пни Лизе. Они обмениваются лишь взглядами. Обычно тихая Лиза сегодня испытывает тягость от этого, взгляд её бегает, а губы сжимаются плотнее каждый раз, когда она наконец собирается с мыслями и уже почти говорит. Старшая ведьма появляется за её спиной, Кира может рассмотреть ту внимательнее. С Лизой они похожи лишь цветом волос и темнотой глаз, а в остальном каждая черта их лиц отличается. Женщина выглядит намного спокойнее дочери, но в тот же момент строго. Брови её вздёрнуты, а глаза полуприкрыты, и только этим старшая ведьма способна показать своё пренебрежение к гостье. В чёрные волосы вплетены ленты и цветы, а сами они длиной почти по пояс. На тонком и угловатом теле чёрное платье смотрится хорошо, оно не помялось, как у Лизы от бега. Да и эта женщина не бежала – появилась вдруг за тонкой спиной дочери, там, где её не было секунду назад. Её ноги чистые, её руки жилистые и с грязью под ногтями, но красивые всё равно. На шее тонкая нить с куском дерева, на нём выбиты неразборчивые символы. – Мою дочь ты знаешь. – Тихо начинает женщина, отводя холодный взгляд так, будто к Кире она потеряла всякий интерес. – Будь моя воля, я бы не позволила ей перед такой, как ты появиться, но радуйся, что матушка не позволила подходить к тебе одной мне. Хоть и надменный взгляд теперь обращался в сторону, но холодный и глубокий голос заставляли Киру почувствовать себя настоящим ничтожеством. Голова кружилась от того, как женщина произносила слова, как каждое из них откладывалось в памяти. – Мама, – хрипит Лиза, поднимая на женщину большие глаза. Медведева видела во взгляде то же непонимание, что преследовало её. Кира не жила в деревне, лишь случайно узнала о существовании ведьминского семейства и почему-то безумно хотела подружиться с девочкой из этого семейства. Может, причина была и в чём-то более великом – помирить жителей деревни с отшельницами, но даже Кира, принимающая в последнее время слишком быстрые и до ужаса глупые решения, понимала, что ей это не подвластно. А, может, ситуация походила на спортивный интерес и любви девушки добиваться своего? Это самое осмысленное, что она смогла придумать, сидя на крыше и разбирая пыльные вещи. Женщина вздыхает, одаривая дочь раздражённым взглядом и произносит, обращаясь к гостье: – Марья. Потом смотрит выжидающе, а для Киры это вдруг стало простым и несвязным звуком. Не имя, не смысл, не приказ. Медведева не понимает, чего от неё ждут, и скоро ведьма сдаётся, сама называя гостью. – Настя, времени мало, мешок на землю и не стой, как дуб, – приказывает она. Имя, которым Киру давно никто не называл, должно было тоже пройти только звуком, бессмысленным и самым ненужным, но именно от него девушка вздрагивает, с отвращением поджимает губы и хмурится. Лиза глядит на неё спокойно, но Медведева готовится к тому, что придётся ей ответить на один новый вопрос. – Меня зовут Кира, – громко говорит девушка, опуская мешок. Марье точно всё равно на это. Женщина с прежней холодностью изучает чёрный пакет, невнятно что-то произносит и разворачивается спиной к Лизе и Кире. По ровной спине струится чёрная ткань, которая на Лизе выглядит тяжёлой и почти пластиковой, и это поражает девушку. Мешок под ногами как-то незаметно пропадает. В этот раз даже шума веток не слышно, хотя фантазия Киры рисовала неповоротливые корни деревьев, что передавали друг дружке вещи и тащили их к ведьминскому дому. Марья молча взмахивает рукой, указывая девочкам путь, и Лиза, стоявшая неподвижно всё время, неловко срывается с места, будто готовится бежать, а когда на неё шикает мать, наоборот переходит на медленный и степенный шаг. Кира нерешительно идёт следом за ними. Думает она обо всём, о чём угодно, чтобы отвлечься: если убежать? Ведь она идёт позади, и никто до сих пор не обернулся. Если её сейчас что-то схватит или Марья обратится медведем? Можно ли что-то сделать без ножа?***
Девушка не сразу замечает низкое строение, покрытое мхом и травой, с вросшей в крышу маленькой ёлочкой. Оно напоминает холм, нелепо выросший на опушке. Когда Кира присматривается, видит сложенные друг на друге поленья и прорезанные в них маленькие окошки. Из трубы, скрывшейся за травой и мхом, вдруг появляется почти прозрачный дым. Избушка смотрелась так, будто семья возвела её ещё очень давно. Кира с подозрением взглянула на Лизу – её история основания деревни вдруг показалась ложью. У обеих девушек вдруг появлялись друг к другу вопросы. Лиза реагировал на них спокойно и способна была унять любопытство, а вот Кире хотелось скорее закончить происходящее и обсудить. Эмоций на сегодня было достаточно. По ощущениям они шли около получаса, но солнце так и не сдвинулось с места с того момента, как Кира вошла в лес. Это успокаивало – заставляло верить, что она успеет вернуться домой до девяти. Вход маленький. Высокой Марье пришлось склониться чуть ли не до самого пола, Лиза и Кира прошмыгнули бы ловче, но одна зацепилась платьем, другая головой ударилась, вызвав у старушки рядом с печкой громкий хохот. Древняя как время женщина, сгорбившись и посмеиваясь, перебирала какие-то склянки в морщинистых руках. Примерно Кира могла предположить, сколько здесь всем лет, но в голове не складывалось. Если Лизе столько же, сколько ей или немного больше, то Марье на вид около сорока-сорока пяти, а бабушке можно и сотню дать, только это вообще не сходилось бы с временными промежутками и возрастом других ведьм. Кира остановилась на семидесяти. Звонкий голос и горящие глаза позволил скинуть ей лишние тридцать – в старушке будто таилась молодость и сила, которые она не желала прятать за морщинками. – Ох-хо-хо, ну как обычно, – качает бабушка головой, жестом подзывая к себе Лизу, – Лизонька, надень другое платье, на тебя смотреть невозможно. Невольно Кира с этим соглашается. Лишь в мыслях, но старушка будто подмечает и снова хихикает, тянет довольно, обращаясь к семье: – Нравится она мне. Марья лишь фыркнула и взглянула на Киру надменно, а Лиза сдержанно улыбнулась, скрываясь за тонкой резной ширмой. Дом их небольшой. Разделение на комнаты было условным: с одной стороны от печки стояла двуспальная кровать с расшитым цветами пледом на ней, а с другой – полки и лавки с посудой, травами, едой, досочками для нарезки еды и даже какие-то лепёшки в старой тарелке. Обычная кухня с небольшим столом в центре, накрытым скатертью. На полу расстелили протёршийся в некоторых местах ковёр, из-под которого выглядывал кусочек деревянного люка. В подполье, наверное, хранили мясо, посолы, варенья и всё, что обычно хранят в холодильнике. На печке стояло несколько кувшинов, горшков с одной стороны, лежали подушки, несколько одеял и некое подобие матраса – с другой. Кира предположила, что на печке спит бабушка, а кровать заняли Марья с Лизой. С учётом размера дома – удивительно, что они втроём как-то в него влезли. На другой стороне дома стены облепили полки, разных размеров и вместительности, но на всех них хранились книги в кожаном переплёте, множество склянок с непонятным содержимым внутри и бесчисленное количество трав. Котелки, горшки, деревянные и металлические резные коробки, коробки, коробки. Между полок стоял ещё один стол, накрытый скатертью с непонятными символами. Он чистый, на нём аккуратно лежит ещё несколько книг, рядом с ними карточки, похожие на карты для настольных игр. С другой стороны стола стоял стакан, из которого тянулась тонкая струйка дыма. Голова кружилась от запахов, их количества и смешения. Почти все запахи шли от этой стороны, и глушили в себе сторону, более привычную для Киры, где условные кухня и спальня выглядели почти так же, как в её доме. Лиза сидела на двуспальной кровати в какой-то светлой тунике из грубой ткани. Кажется, она появлялась в чём-то похожем в их первую встречу. Сразу открылись тонкие ноги, синяки и ссадины на них, но Кира всё равно нашла что-то красивое в этом. Наверное, они просто напомнили девушек из соцсетей, только Кира в таких никогда не видела ничего интересного и не восхищалась болезненными видами других людей. Марья подперла плечом одну из полок и стояла напротив Лизы, иногда поглядывая на дочь. А старушка, выбрав из всех склянок только какие-то маленькие, причудливой формы сосуды, подошла к столу, положила рядом с картами их и деревянной заколкой, вдруг появившейся в руке, заколола длинные седые волосы, в которых и намёка не осталось на прошлую черноту. Красивыми они не были – засаленной речкой спускались по сгорбленной спине почти то бёдер. Кира вдруг подумала, что мать Лизы настолько старой представить почти невозможно. А саму Лизу – тем более. – И что ты встала? – резко спросила бабушка, отодвигая один из стульев, – Знакомиться давай, рассказывай чего ты хочешь за свои щедрые подарки? – она сама садится и указывает Кире на стул, согнутым пальцем. Девушка опускается послушно, даже сама удивляется тому, как резко всё её внимание сосредотачивается на старушке, а к остальному теряется всякий интерес. Бабушка выжидающе ёрзает на стуле, и сама представляться не спешит. – Я... – Кира запнулась сразу же, смущённо опуская карие глаза. Она вдруг понимала, что запахи странно на неё действуют – хотелось спать, но при этом тревога не давала покоя, – Я пришла, чтобы попросить вас о... кое-чём? – Медведева сбилась. От осознания того, что на самом деле сила, которую она хотела попросить сначала, ей не так нужна. Желание разбогатеть ей точно не сделает хорошую репутацию среди мамы и бабушки Лизы, да и не за ним она пришла. Кире бы всю жизнь поменять, стереть воспоминания об этой полностью и родиться в другой семье, с другими возможностями. Только это слишком дорого обойдётся. Слишком нереально даже для ведьм, как ей самой казалось. – Деточка моя, – старушка качает головой из стороны в сторону. Её голос выводит Киру из затянувшихся раздумий, – Я всё могу. И изменить твою жизнь... – вдруг что-то падает рядом с кроватью. Книга, которую Лиза достала из пакета, чтобы рассмотреть, – Изменить твою жизнь полностью, – громко заканчивает бабушка, возвращая внимание к себе, а Кира снова теряет дар речи, оттого, как точно сейчас старушка попала в её мысли. Лиза выглядит испуганной. Они с Кирой обмениваются непонятными взглядами, которые только сеят тревогу в душе. Девушка нервно обкусывает кожу на губе и возвращает взгляд к бабушке, а та будто от скуки перебирает свои карточки. – Если вы всё можете, то, наверное, знаете, зачем я пришла? – Кира пытается тянуть время, но её слова звучат настолько грубо, что даже спокойная Марья поворачивается к ней и одаривает холодным презрением. Разговор не шёл. Девушка чувствовала, как ей становилось всё страшнее, а мысли путались, по спине бежали мурашки. Кире страшно не только из-за мистики, творящейся рядом с ней. Она сейчас одна, в самой глуши леса с незнакомыми людьми. Ведь даже с Лизой она разговаривала лишь чуть больше, чем с кассиршей из продуктового. – Мне правда сказать, чего ты хочешь? – вдруг старушка стала совсем серьёзной. Лицо её тут же стало выглядеть моложе, а вот чёрные глаза приобрели почти мертвецкий вид, – Думаешь, внучка, я не знаю, почему ты провела её к нам? Вы бы хоть убедительно врать научились. И кому вы врать собрались? Мне? – она поворачивается к Лизе, а та сразу вся сжимается и косится на мать, ища помощи, – Мы не помогаем не пойми откуда взявшимся лгуньям, которое даже имя своё назвать не могут... – ещё немного и, кажется, весь её гнев выльется на Лизу окончательно. – Стойте, нет, я знаю, – голос Киры дрогнул, но прозвучал достаточно громко, чтобы внимание вернулось к ней. Старушка повернулась, оставляя погрустневшую Лизу, сжимающую книгу в руках. – Я слушаю, – строго говорит бабушка, откладывая карточки. – Мне нужна удача, – наконец, выдаёт девушка первое, что приходит ей в голову, – Немного удачи, и я сама изменю свою жизнь. – Как заумно, – насмехается Марья, развернувшись к высоким полкам. – Самоуверенно, – поправляет её бабушка, закатывая чёрные глаза, – С судьбой тяжело спорить, а ты... – она внимательно рассматривает девушку, – Очень неудачлива. Но старушка поднимается, не переставая рассказывать о чём-то самой себе. Кира не следит за её мыслями, лишь, согнувшись, рассматривает книжку в Лизиных руках. Она не листает её, думает о чём-то, уставившись в одну точку. Её мать всё ещё рассматривает содержание полок, скрестив руки на груди. Старушка убирает всё со стола. Потом выставляет на нём свечи и поджигает их с помощью каких-то длинных самодельных спичек. Тушит одну такую в жёлтой склянке – над столом сразу разносится сладковатый запах, – а потом приказывает Кире дышать глубже. Девушка слушается, и сразу чувствует головокружение. Концентрация теряется, поэтому она перестала обращать внимание на Лизу и её маму, даже за бабушкой не следила. Та говорила что-то сложное и совсем непонятное, на неизвестном языке. Пыталась растолочь что-то в деревянном блюдце, высыпала это в другое блюдце поглубже и повторяла несколько раз. Подобное усыпляло, но Марья, замечая, что Кира уже почти спит, хлопала её по щекам. На удивление совсем осторожно и нежно. – Нет-нет, спать нельзя, – холодно говорит женщина, а потом протягивает матери ещё что-то. Кира снова не следит за ними совсем, Лиза давно пропала из её поля зрения, мать иногда всплывала тёмным пятном, а старушка лишь голосом обозначала своё местоположение. Медведева откидывается на спинку стула, запрокидывает голову назад, продолжая глубоко дышать. Запах наполняет её лёгкие, делает их тяжёлыми на вдохе и почти неощутимыми на выдохе. Она обмякла, но скоро запах пропадает – Марья убирает со стола баночку и закрывает её. Становится легче и вместе с тем тяжелее. Вздрогнув, девушка снова обращает внимание на старушку, сомневающуюся в чём-то. С дочерью они о чём-то шепчутся, ещё немного – начнут спорить. Старушка взмахом руки отгоняет её от себя и протягивает к губам Киры глубокое блюдце со странной смесью. Медведева не думает, послушно выпивает, не чувствует вкуса, но ей всё равно мерзко. В желудке тоже становится тяжело. Хочется уснуть и пережить эту тяжесть, но теперь старушка её приводит в себя, хлопая по щекам. Где-то в стороне неразборчивый Лизин голос, затем голос её матери, они меняют друг друга, и громом над головой слышится голос бабушки. Её слова Кира бы разобрала, но она снова их слышала на непонятном языке. Глаза сами собой закрываются, зато обостряется обоняние и слух. Тело дрожит, от голоса ведьм закладывает уши. Их голос – всего лишь шум, но Кира уверена, что Лиза с матерью говорит на русском, только сам мозг отказывается что-то воспринимать. Кира не может расслабиться, ей кажется, что она сейчас взорвётся. Перед тем, как окончательно погрузиться в ничего, Кира слышит возглас Лизы: – Это не так должно быть...