Мужчины, которые плачут

      Голову пронзила острая боль, словно ему в висок выстрелили из маггловского пистолета, как только Джеймс понял, что проснулся. Глаза резало злосчастное солнце, пробиваясь через светлые занавески. Во рту был точно кошачий туалет, хотелось пить, но сначала нужно было почистить зубы, потому что мерзкая кислота на языке отдавала рвотными позывами. Джеймс неловко двинулся в сторону и скатился с дивана, определённо незнакомого. Куда его только занесла нелёгкая? Впрочем, он уже ничему не удивлялся.       Помещение, в котором он находился, было чистым и весьма аскетичным, абсолютный минимум мебели шёл вразрез с любимой британской традицией заставлять всё кругом так, чтобы и пройти было невозможно. На светлых бежевых стенах не было ни картин, ни фотографий, как будто хозяин дома только недавно въехал в помещение и не успел обустроиться.       Расплавленный алкоголем мозг Поттера наконец удосужился обратить внимание на конверт, в котором, как он подозревал, загадочный владелец дома оставил ему послание о том, кто он и как Джеймс тут оказался. Собственно, ни один другой вопрос его больше и не волновал. Тело отдавало тупой болью при каждом движении, а пустой желудок мешал мыслительному процессу. Поттер нехотя потянулся к бумажке, которая располагалась на стопке книг на журнальном столике. Они, единственные не обезличенные предметы во всей комнате, могли дать хоть какой-то намёк о личности приютившего его человека.       «Я буду мамой», — прочитал Джеймс название верхней книги и усмехнулся, нужно было прекращать пить. Ну или уменьшать количество выпитого, а то как-то совсем не катит ему перемещаться по стране в бессознательном состоянии. Интересно, к какой такой будущей маме его занесло? Любопытство всё-таки пересилило головную боль, и он распрямил лист с запиской.       «Еда в холодильнике, полотенца в ванной, антипохмельное зелье на столе. Мы с Гарри приедем к вечеру.       Северус С.»       А этот человек-летучая мышь проворный!.. Укатил куда-то с его сыном и теперь ещё и Джеймсом руководит! Когда успел? Опохмелиться бы. Поттер в надежде на то, что Северус «нормальный мужик», полез в холодильник, облазил все ящики на полупустой кухне, дошёл до кабинета и спальни, но бара нигде не было видно. Он что вообще алкоголь дома не держал? Пустоголовый хмырь и чёртов святоша! Да как же так жить можно было?       Джеймс решил, что, раз алкоголя нет, возможно, горячий душ вернёт его к жизни. У Снейпа царила чистота, как в хирургическом кабинете, как будто он специально готовил дом к приезду Джеймса и это не было удивительной неожиданностью, как для самого Поттера. Ну не мог его ровесник быть таким хозяйственным аккуратистом при том, что жил совершенно один. Джеймс хорошо помнил общаги в Хогвартсе, он часто бывал у Сириуса, да и Лунатик, который жил в одиночестве, пусть и не слыл растяпой и неряхой, всё-таки быт он вёл просто нормально, точно не так, как идиот Снейп. Чувство вины за собственную неспособность обеспечить себя подобной обстановкой неприятно распространялось в груди. К чёрту всё! Зато он человек приятный!       В холодильнике кроме огромной кучи баночек с детским питанием — когда только успел?! — Джеймс увидел аккуратные сэндвичи под пластиковой плёнкой, два с картофельным салатом и два с ветчиной и сыром. Он съел один наспех и выпил залпом зелье, надеясь в скором времени распрощаться с головной болью.       Шли долгие минуты, приносящие долгожданную свободу от тяжести в голове и теле. Джеймс сделал себе очень крепкий чай, заварка в фарфоровом безликом сосуде, таком же бессмысленно идеальном в своём минимализме, как и его хозяин, оказалась свежей, и Джеймс глубоко вдохнул аромат бергамота, приносящий наконец полное облегчение.       Жизнь казалась почти нормальной, как будто ничего и не произошло. Он закрыл глаза и попытался представить, что находится дома в Годриковой Впадине. Жена укладывает Гарри спать, пока он ждёт, когда она вернётся к нему и они побеседуют за кружкой чая в такой долгожданной тишине. Тогда он был переполнен любовью, она охватывала весь их дом, через кончики пальцев распространяясь повсюду.        Но запахи чужого дома разрушают магию воображения.       Поттер настойчиво гипнотизирует пару танцующих чаинок в чашке в его руках. Интересно, было бы ему легче, если бы последний разговор с Лили не был бы таким… Он тысячи раз обдумывал это и пытался убедить себя, что, возможно, хорошо, что они поругались, ведь так образ Лили вроде как лишался святости, но это был сплошной самообман. Он только сильнее закапывал себя, каждый раз вспоминая, как нагрубил Лили, как назвал скучной, когда она отказалась идти праздновать Самайн с друзьями. «Лили, ты с возрастом становишься только скучнее!» — вот последнее, что он сказал самому любимому человеку в целой вселенной. Он просто хотел растормошить её, надеясь, что это поможет снять напряжение, преследующее их уже долгое время. Но как же он ошибался. Естественно, Лили не хотела оставлять сына одного. Он помнит упрёк в её глазах, когда Джеймс сообщил, что он-то не стареет и всё равно пойдёт проводить время с друзьями.       Как же он ошибся.       И только сейчас он увидел странности в поведении Хвоста, который всё оттягивал просьбу Джеймса написать их адрес Северусу, чтобы тот успокоил его жену, пока Поттера нет дома. Странно, но в такие моменты только Северус мог достучаться до Лили и успокоить её одним своим присутствием.       Да, он знал, что поступил как трус, отправив решать проблемы своего брака совершенно чужого человека, но так было всегда. Джеймс косячил, а потом приходил Северус, что-то говорил, и Лили любила Джеймса снова, так, будто ничего и не произошло. Северус всегда горько ухмылялся и хлопал его по плечу, говоря что-то вроде: «Ничего, мистер Поттер, сейчас мы всё поправим». И действительно поправлял, будто они с Лили были двумя иностранцами, застрявшими посреди чужого племени, разговаривающими на чужом языке идеально, но понимающие до конца только друг друга. Смешно, что с самим Снейпом они так и не притёрлись.       И вот теперь он сидел на кухне Северуса, ел приготовленные им сэндвичи, пил заваренный им чай, лечился сделанным им зельем и ждал, пока он притащит откуда-то его собственного сына. А Лили больше рядом не было, и всё равно чёртов Снейп решал его проблемы. Только вот Джеймс никогда не сможет понять его так, как Северуса понимала Эванс. Да, со Снейпом Лили всегда оставалась именно Эванс. Джеймс, наверное, ни разу не слышал «Лили Поттер», произнесённое Северусом. Кроме похорон. Там он говорил это так, будто смысла в этом наборе звуков было не много и относились к чему или кому угодно, но не к Лили.       — Я скоро стану мамой, — повторил вслух идиотское название книги Джеймс. Уж, наверное, Северус не собирался становиться мамой, скорее всего, это всё было раздобыто, чтобы он мог заботиться о Гарри. А это уже больше, чем Джеймс сделал с самой смерти Лили. Совесть разъедала его внутренности, едким ядом наполняя лёгкие, вскрывая въедчивую паранойю, за которой можно было спрятать свою бесполезность и стыд. Враждебность всегда была одним из его щитов.       Очень хотелось выпить, приглушая эту боль. Но проклятый Снейп не держал дома алкоголя, либо же прятал его очень хорошо. Внезапная догадка зародилась где-то в глубинах его сознания. Что, если дом такой вылизанный из-за его сына? Возможно, Северус вознамеривался оставить Гарри у себя куда на большее время, чем предполагал Джеймс. Срочно нужно было вызвать Сириуса и сделать всё, чтобы план Нюнчика никогда не стал явью.       Джеймс подскочил со стула и рванул прочь из кухни, в просторной гостиной он начал озираться. Проблема в том, что Джеймс даже примерно не знал, где находится домишко Снейпа и, соответственно, аппарировать сюда обратно не мог, а летучего пороха (безопасность, будь она неладна!) он так и не нашёл.       Звонкие часы нарушили его судорожный мыслительный процесс, заставив замереть и перестать нарезать круги вокруг дивана. Пять вечера. Видимо, Джеймс проспал весь день, значит, его сына скоро вернут ему, и тогда они вдвоём уберутся из чёртового дома Снейпа. Такого неуместно идеального, заставляющего Джеймса чувствовать собственную несостоятельность и беспомощность.        Поттер заметил цветастые коробки у входа в квартиру, на одной были изображены детишки в разноцветном манеже, на другой красовался ребёнок, царственно восседавший на красном горшке. Джеймс трясущимися — но совершенно не от страха — руками начал ворочать коробки и пакеты, грудой стоявшие у входа. Пирамидки, конструктор, памперсы, какая-то одежда, не новая, очевидно, но, вероятно, ровно на размер Гарри. Голова кипела, и того и гляди из ушей у него повалит пар. Он так увлёкся тем, что в панике перебирал пакеты, что даже не услышал, как отворилась дверь; холод лизнул его ещё не высохшие волосы.       — Смотри-ка, Гарри, папа уже проснулся! — услышал он непривычные интонации в голосе Снейпа. Смотреть на улыбающегося Нюнчика, сюсюкающегося с его сыном на руках. Хотя он не был уверен, что такое можно назвать сюсюканьем, но в исполнении вечно невозмутимого Снейпа даже лёгкое повышение голоса выглядело чем-то за пределами человеческого воображения. — Давай поздороваемся? Привет, папа!       Снейп, словно умалишённый в припадке, проговаривал слова, глядя на сына Джеймса в ожидании, когда тот что-то скажет, однако мальчишка лишь, застеснявшись, спрятался, зарываясь лицом в волосы Северуса, будто ища в нём защиту. Ревность больно кольнула ядом Поттера прямо в самое сердце.       — Ну что ты! Тогда придётся мне здороваться и за тебя, и за себя, — говорит он без особого энтузиазма в голосе, как будто Джеймса и вовсе не было рядом, пока Гарри самозабвенно пускает слюни на его плечо. Джеймс всего на секунду позволяет себе мысль о том, что это он должен намокать от обильных выделений сынульки. — Ну здравствуй, Поттер! Проспался? Поел?       — Проспался, поел, — уныло согласился Джеймс, внезапно осознавая, что в нём не осталось сил ни на какую борьбу. Пусть Северус хоть его самого целиком решил бы запереть здесь, в четырёх стенах, это было уже не так важно. Апатия поглощала его, не смакуя, за один присест. — Как я здесь оказался?       — Ты заявился утром к Дурслям, — Северус устало скинул люльку, переполненную пакетами, которыми их с Гарри в дорогу нагрузила Петуния, на пол. Сам Поттер-младший категорически отказывался спокойно сидеть в ней и рефлексировать, разглядывая мерно передвигающийся пейзаж. Дёргать Северуса за волосы, болтать с ним на каком-то одному Поттеру известном языке и очаровательно улыбаться старушкам в поезде, так и норовившим протянуть свои морщинистые руки то ли к щекам мальчика, то ли чтобы пощупать сильные руки «молодого папаши», — вот это работа для Гарри, определённо.       — К Дурслям… — растерянно прошептал Поттер, силясь вспомнить хоть что-то. Он помнил, как Северус заявился к нему и забрал сына, сказав что-то про Петунию, и исчез. Они с Бродягой пили до самого рассвета, позабыв карты, не утруждая себя даже беседой. Поттер помнил, что ему срочно захотелось увидеть глаза сына, неизменно бередящие ему душу тем, как походили на глаза Лили — а вот что было дальше — покрыто завесой тайны.       — Да, к Дурслям, — кивнул Северус. — Благо Петуния — святой человек. Не выпнула тебя, подгоняя поганой тряпкой. Будь на её месте я, ты бы обнаружил себя трупом в какой-нибудь канаве, Поттер, — говорит он, будто ласково обращаясь к Гарри, указательным пальцем убирая чёлку с маленького лба. — Пришлось тебя вырубить и транспортировать ко мне. Хорошо, что это легче, чем ехать с ребенком через весь Лондон с одной пересадкой на поезде.       — Спасибо… — Джеймс не верит, что способен был на подобное, но не доверять Северусу не было причин. Он находится в его доме, а сын с интересом тягает Северуса за нос, полностью игнорируя присутствие родного отца. Хуже провиниться он и не мог. Уж если кто-то и старался над тем, чтобы Снейп забрал себе Гарри, так это сам Джеймс, всеми своими действиями делая всё так, как ни в коем случае делать было нельзя.       — В качестве благодарности поможешь мне собрать колыбельку в моей комнате. Я нашёл в подвале свою старую, но собрать её в одиночку у меня не вышло, — угрюмый Снейп не кажется таким угрюмым, когда говорит с Джеймсом, но обращается всё равно к Гарри. От этого Поттеру стало странно неловко и некомфортно.       — Она не понадобится, я забираю Гарри, и мы поедем домой. — Джеймс наконец встаёт с пола и идёт к Снейпу, чтобы отлепить от него уже своего сына, но Северус прижимает ребёнка к себе, чуть изворачиваясь.       — Никто никуда не идёт, и ты, и Гарри гостите у меня, — шипит он, точно чёрный кот, защищающий миску со сливками, давая поесть своему котёнку. — У тебя в квартире нездоровая атмосфера, алкоголь и твои депрессивные друзья могут наведаться в любой момент. Я понимаю, что саморазрушение — хороший способ пожалеть себя. И Сириус выглядит прекрасно и романтично в своей депрессии, но, Джеймс, у тебя сын, ты не можешь страдать напоказ.       — Ты не имеешь право судить меня… — Джеймс касается спинки Гарри, однако та напрягается от рук отца, и ребёнок сильнее жмётся к Снейпу. — «Уже спелись», — угрюмо заключает Джеймс. — Гарри, иди к папе, пойдём домой.       — Тебя никто и не судит, я всего лишь пытаюсь помочь, — Снейп с готовностью отстраняется от Гарри, передавая того в руки отцу, но пацан кривит лицо и начинает реветь. Истерика поглощает его, он вцепляется в Северуса крепче, не даваясь Джеймсу в руки. Он краснеет, заливаясь звонким визгом. — Ну же, Гарри, папа тоже хочет тебя обнять, — Снейп ловко переворачивает его, так, чтобы он оказался в его руках, будто в люльке, без возможности навредить себе.       Но пацан не успокаивается, пока Джеймс не поднимает руки вверх. Он показывает всем своим видом, что никуда не собирается забирать Гарри и, более того, даже касаться сына не будет. Поттер нехотя соглашается на ночлег в доме у Снейпа, мысленно принимая решение, что, как только солнце взойдёт, они с Гарри исчезнут из этого дома и никогда больше не появятся на его пороге.       Северус, поразительно молчаливый и как будто не от мира сего, ходил по дому, занимаясь Гарри и хлопотами. Он с абсолютно отсутствующим лицом перетирал через сито творог с молоком, когда готовил ужин, и так же молча поставил перед Поттером блюдо с отварными овощами и рыбой, абсолютно безвкусными, но Джеймс предпочёл промолчать — он-то в последнее время был на углеводной диете из виски и виски, а ещё виски.       Северус менялся только рядом с Гарри, стараясь выманить из него хоть звук, но сын, который раньше вполне спокойно говорил «папа» и «мама», сейчас полностью игнорировал попытки Снейпа его разговорить. Поттер-младший указывал пальцами, гладил себя по животику и делал всё, чтобы не говорить, но проклятый Снейп не сдаётся.       — Я думаю, логично собрать кроватку внизу, ведь Гарри будет спать со мной, — говорит Поттер, обращаясь то ли к холодильнику, то ли к окну, но точно не к Северусу, потому что глаза он упрямо прятал, стараясь не встречаться ими с хозяином дома.       — Прости, Поттер, но я тебе ребёнка не оставлю, — отчеканивает Снейп и входит в его поле зрения, разрушая реальность, в которой Джеймс справляется и всё у него ладится, а Лили жива и ждёт их дома, пока они с Гарри гостят у кого-то из друзей, точно не у Снейпа.       — Тогда буду спать у тебя в комнате, — констатирует Джеймс невозмутимо. Он точно не может показать свою несостоятельность ещё и здесь. Ему физически необходимо продемонстрировать, что он имеет отношение к Гарри. Идея фикс состояла в том, что если Джеймс проиграет, сын и вовсе забудет, что он есть.       — Хочешь сказать, ты собираешься спать со мной? — вздёрнул вверх бровь Северус. Он смотрелся безмятежным, словно не сказал ничего смущающего или возмутительного. Будто это не его треклятый язык произнёс только что нечто неуместное. Джеймс хочет пойти на попятную и сдаться, потому что выиграть спор у слизеринца нереально.       — Э-э, нет, — выдавил он неловко. Что Поттер мог возразить? Конечно же, он не собирался спать со Снейпом. Он ненавидит себя за то, что сдался, но убитый за эти две недели алкоголем мозг не способен родить ничего путного.       — Вот и славно, значит, будешь спать на диване, а мы с Гарри — у меня в комнате, — кивает самому себе Снейп. — Ты ешь-ешь. Вкусно же.       Ему было вот ни разу не вкусно и ни разу не славно, и вообще, он чувствовал себя так, будто ему намеренно ухудшают условия существования. Северус пусть и выглядел спокойным, точно отыгрывался на нём. Как будто нарочно дал ему безвкусную еду и отослал на неудобный диван.       — Ты меня наказываешь, — внезапно осознал своё положение Джеймс. Он неожиданно сложил эту головоломку в своём мозгу и решился-таки посмотреть в глаза Снейпу. Чёрные, полные ненависти, как если бы это Джеймс убил Лили собственноручно на глазах у Северуса.       — Да, потому что ты это заслужил, — пожимает плечами он так, будто Снейп — личный судья Поттера. — Я считаю, что ты так показываешь свою слабость, которую тебе, особенно сейчас, показывать не позволено.       — У тебя ведь есть гостевая комната? — Джеймс уже знает ответ на этот вопрос, он задаёт его просто для того, чтобы убедиться: Снейп его осуждает. Оправданно или нет — дело десятое. Хочется доказать его предвзятость хотя бы для себя. Но Северус даже не скрывает своей ненависти:       — Есть, но ты спишь на диване. Усёк, Поттер? — шипит он. И в голосе его столько отвращения, что хватит на всех выпускников Гриффиндора со времён основателей. Северус смотрит на него презрительно, так, что Джеймсу самому кажется, что он виновен, так, что ему хочется вернуться в тот день и умереть вместе с Лили. — Понял?       — Понял.