Мужчины, которые плачут

      Ощущение, что кто-то на него смотрит, мерзкими пауками распространилось по телу, и Северус выпал обратно в реальность из сна. Он сел на своей кровати, мгновенно повернув голову в сторону кроватки, где лежал Гарри, поддаваясь непонятно откуда взявшимся рефлексам защитить детёныша. Малыш спокойно спал, что было большой неожиданностью для Северуса, но, видимо, пропущенный дневной сон и обилие событий дня предыдущего измотали ребёнка настолько, что он крепко спал в своей новой постели.       Северус развернул голову в поиске причины своего пробуждения и наткнулся на поблёскивающие в темноте глаза Джеймса. Тот сидел на клетчатом кресле в углу комнаты и смотрел то ли на кроватку с Гарри, то ли на самого Снейпа. С одной стороны, логично было бы рассердиться на него и выгнать из комнаты, но с другой… Северус облегчённо выдохнул, чем вывел Джеймса из оцепенения, и тот моргнул. Слава Мерлину, он здесь, рядом с сыном, а не с Сириусом, на полпути к убийству детства собственного ребёнка.       Северус хорошо был знаком с подобным сюжетом. Он помнил, как обычно хмурый и молчаливый Тобиас приходил с завода за полночь, загуляв с коллегами, и поначалу он был непривычно весёлым и задорным, поднимал их с матерью из постелей и созывал на кухне, увлечённо рассказывая о рабочем дне. Он был нежным и тёплым и иногда даже сажал маленького Северуса на колени, поддаваясь чувствам, усиленным алкоголем.       Только позже вся весёлость испарилась и её место заняла жестокость. Ни Эйлин, ни сам Северус не рисковали лечь спать до прихода Тобиаса. Они замирали в закатных сумерках, словно восковые фигуры, часами ожидая, когда же настанет расплата за спокойный день. И отец никогда не подводил: он грубил матери, гонял Северуса, а когда Эйлин пыталась того защитить и отправить спать, приходил в ярость.       Утро всегда приносило облегчение, ведь отцу всё ещё нужно было идти на завод, мать неизменно готовила тазик, вливая в него какие-то зелья — а может быть, просто настойки с травами, — и обтирала плотно сложенной марлей новые, возникшие за ночь синяки и себе, и сыну. В дни под конец месяца, когда Снейпу-старшему задерживали зарплату и ему приходилось унижаться, беря выпивку в долг, он мог решить, что лучший способ воспитания его наследника согласно викторианским заветам — розги. Худшее в этом всём, что Северусу приходилось самому себе заготавливать орудие для осуществления телесного наказания. Если же одна из них смела переломиться о спину, ужаснее ситуации и придумать было невозможно: тогда он неделю не мог сидеть, а первые несколько дней просто лежал плашмя на кровати, не смея сдвинуться с места.       Снейп моргает, скидывая с себя шлейф прошлого. Он уже исцелился, отец мертв и никогда не принесёт своих извинений, а Джеймс пока не подавал подобных сигналов в сторону сына. Более того, эта его неловкая забота и абсолютно незрелая ревность приносили Северусу странное облегчение.       — Я не мог уснуть, — чуть слышно оправдывается Поттер, и Северусу хочется съязвить, что уснуть он не мог без алкоголя, но он сдерживается. Видимо, ему пора объявить перемирие в этой глупой войне и соперничестве между ними, Джеймс сам никогда не стал бы поднимать белый флаг, а Снейпу не сложно вновь наступить на шею собственной гордости ради Лили и забыть прошлые обиды.       Нет, на самом деле, ему было невероятно сложно. Он долго страдал, не понимая, чем заслужил травлю, а потом до него дошло. Всё было из-за Лили. Поттеру могло казаться, что он действовал так, потому что сражался с проклятым слизеринцем, змеёй, что готовится укусить, злом во плоти, но по факту Северус, во-первых, был лёгкой жертвой, а во-вторых, чем сильнее Джеймс исхитрялся уязвить его, тем прочнее была связь между Северусом и Лили. И оставить ситуацию такой, какой она была, напоказ продолжая общаться с Эванс и назло Мародёрам, и назло сокурсникам, было лучшим его решением. В конце концов никто и никогда не смог бы заменить ему Лили Эванс. Ни в одной из реальностей.       А после он помогал Поттеру наладить отношения с Лили, решая их проблемы, всё увеличивая и увеличивая долг на несуществующем счету Джеймса. Северус всегда полагал, что это задевает его куда сильнее глупых оскорблений.       А сейчас, вероятно, настал тот момент, когда все долги должны быть прощены.       — Если тебе будет спокойнее, можешь взять плед из шкафа и остаться здесь, на кресле, — говорит он, готовясь уснуть снова. Потому что сил у него самого почти не было. Казаться сильным и спокойным и делать вид, что всё под контролем, невероятно сложно. Вся информация и куча мелочей, которые он пытался удержать в голове, пчёлами разлетались в неизвестных направлениях, и Северус прилагал неимоверные усилия, пытаясь не накосячить с Гарри, Джеймсом и всем вокруг.       Он сквозь сон слышит глухой звук захлопывающихся дверец и, обдумывая завтрак для Гарри, засыпает снова. Северус впервые так крепко спал после кончины Лили. Странная теплота от близости Поттеров — и старшего, и младшего, — возможность подарить всю ту заботу, которую он раньше с щедростью отдавал Лили, вновь возвращало его к жизни, пусть и обходными путями.       Северус заранее поставил маггловский будильник на шесть тридцать утра. Он с вечера приготовил кашу и сделал Гарри сэндвичи с сыром и маслом, так что утром нужно было только приготовить чай с молоком да всё разогреть. Звучало просто, но он мог только предполагать, каким испытанием будет первый приём пищи.       Самым сложным в итоге стала чистка зубов. Так как Гарри категорически отказывался открывать рот, Северус подумал, что лучше всего будет показать пример на себе. Он посадил Поттера-младшего на закрытый унитаз, а сам начал напоказ чистить зубы, очищая марлей дёсны и начищая со всех сторон свои зубы, точно получает неистовое удовольствие от процесса, так, чтобы Гарри сам загорелся.       И — о чудо! — фокус сработал! Гарри нехотя открыл рот, поддаваясь манипуляциям Снейпа. О чём Северус не подумал, так это о том, что он использовал, по обыкновению, на себе зубную пасту, и Поттер, естественно, захотел повторить всё за ним досконально. Северус уже почти сдался, зная, что Гарри непременно проглотит всё, что попадёт в рот, он даже думал наврать ему, что паста отвратительная на вкус, но совесть и невозможность врать этим прекрасным доверчивым глазам не дали ему совершить ужасное. В итоге он выдавил, по собственным подсчётам, даже меньше крупинки на мягкую детскую щётку и почистил-таки Гарри зубы, заставляя его хорошенько прополоскать рот после.       Джеймса, сонного и, по-видимому, задеревеневшего в кресле, он переложил на кровать, а сам отправился кормить младшего Поттера. Пока старший спокойно сопел, пуская слюни на его подушку, Северус отправился со своей старенькой прогулочной коляской, которой он магией добавил лоска и подлатал так, чтобы она выглядела более современной, на прогулку. И тут уже младший Поттер пускал слюни то на коляску, то на плечо Северусу. Он смутно помнил, что неподалёку должна быть детская площадка, но где именно, по объективным причинам, не знал, поэтому, когда они с Гарри её наконец нашли, пришло время возвращаться домой.       Джеймс продолжал спать, когда в девять тридцать Снейп с уже несколько утомлённым Гарри проникли в спальню, стараясь не тревожить его сон, — Гарри нужно было снова ложиться. Теперь уже оба Поттера пускали слюни в его доме, и это становилось нехорошей тенденцией. Надеясь, что, если Гарри всё же проснётся, Джеймс сможет о нём позаботиться, Северус отправился в подвал, переделанный после смерти отца в мастерскую. У него всё ещё оставалась работа, которую нужно было выполнять, чтобы обеспечивать себя. Нужно было сварить несколько зелий для Малфоев и ещё выполнить заказ для «Аптеки Малпеппера». Не сложно, но времязатратно, однако Северус надеялся, что он успеет ровно к одиннадцати тридцати, когда Гарри нужно будет просыпаться.       Маггловский будильник прозвенел ровно в тот момент, когда Снейп снял последнее зелье с огня, и Северус, внутренне примиряясь с мыслью, что ему теперь жить в таком темпе ещё долго, вышел из мастерской.       В гостиной его встретили взъерошенный Джеймс и такой же, похожий на замёрзшего воробушка, Гарри. Они играли с кубиками, теми, что днём ранее он купил в порыве забрать весь детский магазин домой, но столкнулся с финансовыми проблемами. Растить детей нынче было весьма затратно. Поттер-младший строил башни и города, разламывая их потом, точно маггловский Годзилла, проходясь мимо улиц, которые с какой-то странной задумчивостью помогал ему возводить отец. Гарри сносил всё на своём пути, радостно взвизгивая от отлетающих вдаль кубиков, и потопывал ногами, когда рушился очередной игрушечный небоскрёб.       — А чем нам можно позавтракать? — увидев Снейпа, оба Поттера отчего-то замерли, будто их застали за чем-то неприличным или запретным.       — Не нам, а тебе, у Гарри уже обед, — со смешком ответил Снейп. Он наказал Джеймсу играть с сыном и попросил его проверить памперс. А сам отправился готовить на скорую руку обед.       Петуния и Лили, определённо, были матерями-героинями. Как иначе объяснить то, что дома у них царил порядок, а дети были накормлены и счастливо занимались своими делами? Северус же думал, что никогда ещё в своей жизни он так не уставал к двенадцати утра. Если готовить куриную лапшу и картофельное пюре с рыбными котлетками он умел, то, когда снимал шкурку с огурцов, думал, что определённо свихнётся от идиотии своих действий.       Ну вот кто, скажите на милость, снимает шкурку с огурцов?       Он не стал готовить Джеймсу и себе отличную от Гарри еду, так как сил на это совершенно не хватало, да и тем более ему разницы, что именно есть, совершенно не было. Только салат с огурцами у них был неочищенными — ещё и Джеймсу зад подмывать он точно не собирался.        Наличие Джеймса должно было упростить ему жизнь, но мальчишке наскучили игры буквально через несколько минут, поэтому он ползал в ногах у Северуса, пока тот нарезал, перетирал, варил и раскладывал всё по тарелкам, стараясь ненароком не поранить ребёнка, а сам Поттер-старший удобно расположился за столом, то и дело зевая в ожидании еды.       — Нам нужно домой, — заключил Джеймс, с пресным лицом доедая приготовленное Снейпом. — Спасибо, что приютил, но всё-таки нам стоит уйти.       — Сколько раз за день Гарри должен спать? — спрашивает его Северус. Он невозмутимо скармливает Поттеру-младшему ложку за ложкой суп, то и дело чу-чухая, потому что Гарри сам требовательно издаёт звуки поезда, с интересом следя за ложкой.       — Один? — Джеймс отвечает, даже не задумываясь. Дети всегда ведь спят один раз в день. Разве нет?       — Можно ли Гарри есть пищу с общего стола? — не успокаивается Северус.       — Да, мы же едим одно и то же сейчас, — Джеймс категорически не понимает, к чему все эти вопросы, но он отвечает, будто Северус — его личный экзаменатор по родительству.       — Сколько приёмов пищи должно быть у ребёнка его возраста? — Поттера-старшего бесит новая привычка Северуса говорить с Гарри, адресуясь к нему. Но он сам прекрасно понимает, что это недостаточный повод для конфронтации. Поэтому стоически терпит, когда Снейп задаёт очередной вопрос, поднося ко рту сына ложку салата с огурцами, почищенными, между прочим, в отличие от их.       — Три: завтрак, ланч, обед, — отвечает Поттер, на секунду задумываясь, нужно ли пить Гарри чай в пять часов или нет.       — Джеймс, ты не знаешь, как обращаться с собственным сыном, а сам просишь меня отдать его тебе в момент, когда ты можешь сорваться на алкоголь и вовсе о нём позабыть, просто не совладав с собственными чувствами, — говорит проклятый Снейп и наконец смотрит прямо ему в глаза. Он невероятно серьёзен, и это каменное лицо отрезвляет Джеймса лучше любой пощёчины.       — Не тебе это решать… — начинает он, но сразу же замолкает, когда Гарри гладит себя по животу, показывая, что он наелся, а Северус салфеткой утирает ему рот и нахваливает его, рассказывая, какой он молодец. — Не суди меня, — говорит Поттер сдавленно, когда в полной мере осознаёт свою беспомощность. Что, по сути, он узнал о собственном сыне за те две недели, что они были вместе, почти наедине? То, что Гарри нежный мальчик и ночью плачет, зовя маму, не успокаиваясь, даже когда берёшь его на руки. Сегодня, вероятно, был первый день, когда и Джеймс, и его сын смогли выспаться вдоволь. Возможно, кроме тех дней, когда Гарри забирала Петуния. Он и правда был беспутным отцом. Лили огородила его от воспитания, своей материнской опекой изолируя Гарри от всего, что происходит вокруг. Как итог, Джеймс, разве что, играл с сыном. Хорош отец, который знает только, как развлекать собственное дитя.       — Я не сужу, я просто предлагаю помощь. Гарри должен спать дважды в день, а есть — четырежды, ему нужно жить по расписанию и много гулять, есть с общего стола ему нельзя, но мы сегодня питаемся одним и тем же, потому что я приготовил всё на основе питания Гарри. Понимаешь? — Он смотрит на Джеймса в упор. — Я не хочу забирать у тебя сына и предоставлю тебе гостевую комнату. Я могу помочь, но принять ли помощь — решаешь только ты.       — Мне она не нужна, — Джеймс произносит это, и ему хочется договорить: «От тебя». Почему Сириус или Римус не могут быть такими же ответственными людьми, как грёбанный Снейп? Это что, их проклятое клеймо? Неспособность принять ответственность.       — Джеймс, — Поттер думает о том, что его имя из уст Снейпа звучит сюрреалистично, — как ты не понимаешь? Тебе помощь - необходима, но Петуния не способна ухаживать сразу за двумя детьми, а Блэк и Люпин не те люди, что станут лучшими в мире нянями. Я сам хреновый помощник и детей — как я думал до определённого времени — вообще ненавижу. Но ради Лили… — и он беспомощно замолкает, отводя взгляд в сторону.       — Себе помоги, — Джеймс говорит это, и ему хочется сбежать, но в этом проклятом доме Снейпа он не может спрятаться, его будто специально держат здесь, допрашивая и пытая. Он встаёт из-за стола и не придумывает ничего лучше, чем сбежать в туалет. Заперевшись там, Поттер откидывается на кафельную стену и, сползая по ней вниз, думает о том, что худшее наказание в его жизни — остаться вдовцом и отцом-одиночкой в двадцать один год. Лучше бы это он погиб в ту ночь, Лили бы смогла справиться с его смертью, она была бы сильной ради сына, а не страдала бы по минувшим дням. Плечи Джеймса идут мелкой дрожью от слёз, которые он проливает на изумрудный коврик в ванной Снейпа, он даже не способен подняться вовремя, чтобы они с сыном начали день одновременно. Какой же он грёбаный идиот и неудачник.       — Джеймс, мы идём гулять, — два коротких стука в дверь ванной и звук бархатистого голоса, пробирающийся через узкую щель у пола, вновь позволяют ему хоть немного успокоиться. — Джеймс, всё хорошо? — Как запретить человеку звать тебя по имени?       — Мне нужно побыть одному, — говорит он, стараясь звучать максимально спокойно, насколько это возможно.       — Хорошо, мы вернёмся часа через два, — это «мы» бесит, но Поттер не даёт себе права поправить Снейпа. Ведь сейчас и правда есть «они» и «он». Они — пытаются вести нормальную жизнь и пережить травму, идя дальше. Он — топчется на одном месте и жалеет себя.       — Хорошо, мне что-то сделать к вашему приходу? — Поттер пытается делать вид, что всё нормально и это запор, а не чёртова обида держит его в комнате.       — Если помоешь посуду и уберёшь игрушки, я буду очень благодарен, — и в этот момент Джеймс и в самом деле почти готов сказать Северусу «спасибо» за то, что тот делает вид, будто поверил. — Мы скоро вернёмся, — он замолкает на несколько долгих секунд, и Поттер даже думает, что Снейп ушёл. — Джеймс, ты не один, и я правда хочу, чтобы ты это помнил. Всё в порядке с тем, что ты не можешь пережить смерть Лили, я тоже не могу, но мы вынуждены двигаться дальше. Поэтому плачь, если хочется, страдай, если нужно, жалуйся и рассказывай о своих чувствах, я выслушаю, но не смей замыкаться и уходить в алкоголь. Просто не смей!       И он действительно замолкает. Поттер слышит, как захлопывается дверь за ними с Гарри, и думает, что, вероятно, это не так уж и плохо — стать частью «их». Тем более, когда «они» чувствуют то же, что и он. Желудок крутит, и Джеймс благодарен Снейпу за лёгкий завтрак, потому что если бы он съел что-то тяжелее, оно немедленно было бы снаружи.       Приходить в себя сложно. Осознавать, что всё не будет так, как раньше — ещё сложнее. Он должен что-то придумать, пойти на курсы молодых родителей, попроситься жить к Петунии, согласиться на помощь Снейпа в конце концов, но признавать это невыносимо.              Снейп с Гарри возвращаются около трёх часов дня, сын что-то увлечённо лопочет на тарабарском языке, а Северус уверенно отвечает, будто и правда понимает. Джеймс с суровой уверенностью смотрит на них, он всё же хочет сбежать, неспособный признать превосходство «Нюнчика», потому что он не умеет проигрывать и никогда не умел. Поттер уже собрал вещи и готов уйти. Да, завтра он полетит на всех парах к Петунии, заставит Сириуса сопровождать его, но сегодня нужно было сбежать от чёртового Снейпа, сковавшего его заботой, будто цепями.       — Джеймс, — говорит Северус. Он одной рукой придерживает Гарри под попой, другой завозит прогулочную коляску внутрь, а ногой прикрывает дверь. Совсем как Лили когда-то.       — Снейп, — они вступают в сражение взглядами, и это сражение идёт не на жизнь, а на смерть. Они смотрят друг на друга так открыто и долго, вероятно, впервые за всё время знакомства, это почти невыносимо, и Джеймсу хочется отвести взгляд, а после — стать маленькой точкой в пространстве, поддаваясь этим чёрным глазам. Нет, он решился сбежать, и эту решимость никто не отнимет.       — Папа! — внезапно слышится звонкий голосок Гарри. И Джеймс дёргается от этих звуков, словно от скрежета стали по стеклу, ведь сын не говорил ничего осмысленного с самого дня смерти Лили. Поттер переводит взгляд, но Снейп проиграл битву ещё раньше, ведь это его Гарри и позвал, дёргая за прядь волос. — Папа, …-ать! — говорит он и зевает.       — Да, мы сейчас пойдём спать, малыш, только обнимешь своего папу перед этим, — Северус чувствует, как волна жара пробегает по его телу. Нет, этого нельзя было допустить, теперь-то Поттер не внемлет ни одному доводу. Северус быстро подходит к Джеймсу, в его ушах стучит кровь, и в горле образуется ком. Он садится на корточки, напротив старшего Поттера, застывшего нелепой статуей на диване, и пытается отлепить от себя Гарри. — Иди, обними папу.       Но Гарри всё равно:       — Папа! — радостно восклицает он и с силой цепляется за шею Северуса, мягкой тёплой щекой прижимаясь к его. — Папа!       — Я не твой папа, — чуть слышно говорит Северус. Он смотрит на Джеймса, и тот кажется ему сломанной фарфоровой куклой, у которой нет части лица и туловища. Пути назад нет, всё потеряно.       — Северус, мы, наверное, ненадолго всё-таки остаёмся, — Поттер обнимает себя руками, словно пытаясь убедиться, что он всё ещё существует. — Мне и правда очень нужна твоя помощь.