Мужчины, которые плачут

      Настойчивый плач вытянул Северуса из сна во тьму ноябрьской ночи. Уже третий или четвёртый раз за сегодня. Открыть глаза казалось непомерной задачей, которая требовала всех усилий этого мира, не меньше. Снейп даже позволил себе крамольную мысль, благо остатки его совести всё ещё не пробудились: «Пусть Гарри займется Джеймс». Сейчас ещё пара раскатистых трелей, и Джеймс точно проснётся, не зря же ему купили небольшую тахту, чтобы он мог находиться в непосредственной близости от сына? Но мальчик продолжал плакать, а его отец лежал не двигаясь, видя десятый сон. Всем бы такой крепкий сон, как у этого остолопа.       — Джеймс, твою мать, проснись!.. — всё ещё не открыв глаза, пробормотал Снейп, и на несколько долгих мгновений комнату поглотила тишина, весь мир замер, и даже Гарри умолк, словно по мановению волшебной палочки, услышав голос Северуса. И тот искренне надеялся, что этого ему хватит, чтобы спокойно уснуть. Но так и не увидев взрослого рядом, младший Поттер продолжил заливаться навзрыд, задыхаясь в собственных слезах и соплях. Впрочем, ничего нового. Так происходило всегда, но Северус не оставлял надежды, что однажды «ночной вопрос» решится сам собой. Но он не решался, а время шло, Гарри, на его обывательский взгляд, был травмирован событиями тридцать первого октября, но идей, как обеспечить ему чувство безопасности, у Северуса не было, он пытался говорить об этом с Джеймсом, однако тот лишь бессильно пожимал плечами. Поттер понятия не имел, как можно помочь сыну.       — Иди в жопу, Нюнчик, — наконец подал голос Джеймс. Он старательно пытался притвориться трупом, и сам уже десять раз пожалел, что решил стать образцово-показательным родителем, гораздо проще было бы сдаться и спиться, ведь за последние несколько недель спокойный сон ему мог приходить только в самых смелых мечтаниях, и это была меньшая из его проблем. Поттер чувствовал себя первогодкой в Хогвартсе, не знающим ровным счётом ничего и в первый же день попавшим под опрос самого мерзкого из учителей. Было тяжело и сильно било по его гордости, к тому же, как любой честолюбивый гриффиндорец, он жаждал похвалы, а Снейп не был очень уж щедрым на комплименты учителем. Он скорее с раздражением указывал на его ошибки, презрительно отзываясь об умственных способностях, чем подбадривал. Вероятно, Дамблдор был чрезмерно опекающим по отношению к выпускникам своего родного факультета, и все они оказались неприспособлены к суровой реальности, будто комнатные растения, пересаженные в сад под палящее солнце.       Теперь вот приходилось крутиться, оставаясь при этом в своём уме, позабыв о страданиях и горестях, что часто тревожили его собственный сон, поэтому да, винить Гарри в его полуночных рыданиях он не мог, но сейчас, когда он только уснул, сил подниматься совершенно не было. Поэтому он рассчитывал, что выиграет в словесной баталии и проклятый Снейп уступит ему ещё разок.       — Я вставал дважды сегодня и шесть раз вчера, — Северус наугад запустил в него второй подушкой и, услышав глухой «ох», удовлетворённо сжал свою несостоявшуюся несчастную любовь. Бессонница была четвёртым проживающим в его доме, и если удавалось улучить хотя бы пятнадцать минут сна, если всё складывалось так, что глаза от усталости сами слипались, Северус не собирался упускать такую редкую возможность продолжить спать. Тем более у Гарри же есть любящий отец, пусть и показывает силу своей любви.       — Я вставал вчера четыре раза, зато позавчера их было семь, — вся тяжесть мира придавливала Джеймса к мягкой тахте, он подмял под себя прилетевшее орудие смертоубийства и уже готов был с гордостью принять победу, но тут проклятый Снейп достал козырь из рукава:       — Я готовлю, — Джеймсу даже показалось что он услышал через подушку ехидство в словах слизеринца. — А ещё занимаюсь уборкой, — припечатал он его козырем, который, к чести Снейпа, крайне редко доставал из рукава.       — Хорошо. Гореть тебе в аду, Снейп, — Джеймс одним рывком, чтобы не давать сонному мозгу времени для раздумий, уселся, смяв под собой простынь. Перебарывая себя, он приложил финальное усилие и поднялся. За это, по скромному мнению Поттера, ему полагался Орден Мерлина первой степени, не меньше. — Ну-ну, Гарри, сейчас папа подойдёт.       — Молодец, Джеймс, я тобой горжусь, — поворачиваясь на бок, чуть слышно пробурчал Северус, и Поттер невольно улыбнулся на этот неловкий комментарий. Силы, магнитом притягивающие его к постели, стали чуть слабее.       Сын успокоился моментально, завидев рядом отца, и Джеймс точно знал, что это его спокойствие грозит как минимум получасовым укачиванием сына на руках с байками да прибаутками, не умолкая. Отчего-то Гарри засыпал всегда только на руках, и, если его клали в кровать, не усыпив, принимался плакать, пока рядом с кроваткой не оказывался кто-то из взрослых. Северус говорил, что они ребёнка разбаловали и его нужно отучать от подобного, но сам всегда вёлся на доверчивые изумрудные глаза, неспособный им отказать. Джеймс и сам с трудом мог сказать сыну «нет». Так что да, Нюнчик в очередной раз прав, они ребёнка разбаловали, да ещё как, и им абсолютно точно что-то нужно было с этим делать, но никто не знал, что именно.       Джеймс вышел из комнаты с Гарри на руках и начал расхаживать по коридору, рассказывая ему какие-то глупые истории из школьных времён — какая разница, что говорить, если сын всё равно не запомнит. Он старался быть тихим, обходя все скрипучие половицы и говоря шелестящим шёпотом, чтобы его мог услышать только Гарри. Они оба с Северусом поступали так не сговариваясь, с уважением относясь к сну другого, и это стало чуть ли не первым проявлением заботы, которое они разделяли на двоих. Джеймс даже начал понимать, что такого Лили нашла в этом её Снейпе, он всегда будто бы находился на поле боя, выкручивая все свои чувства на максимум, впитывая атмосферу, жесты и эмоции, предугадывая, что именно могло бы понадобиться его гостям, стараясь помочь. Это стало совершенно очевидным, когда Джеймс преодолел свою первую неприязнь к «Нюнчику», поражаясь его удивительным способностям контролировать всё вокруг.       На самом деле, оба были готовы к дискомфорту, что принесёт совместное проживание, но правда оказалась в том, что Снейп и Поттер почти не виделись, разве что во время сна и приёмов пищи. Когда Северус работал в лаборатории, с Гарри сидел Джеймс, а пока Поттер выполнял поручения Ордена, который был завален работой по поимке Пожирателей, а Дамблдор не щадил даже только что потерявшего жену Джеймса, вероятно, полагая, что работа может помочь отвлечься от горя, с малышом проводил время Северус. Он записал расписание Гарри и повесил его на холодильник, составил таблицу с приёмами пищи, так что Джеймсу нужно было только свериться с ней, чтобы понять, что разогревать Гарри. Также он разделил часы прогулки и игры, давая друг другу иногда спать в обед — не то чтобы у них так просто получалось заснуть, кошмары и тени прошлого преследовали не только сон малыша Гарри, но и старших. И если бы не эта удивительная естественная способность подхватывать что-то друг за другом, они бы оба давно уже свихнулись, потому что то, как Лили или та же Петуния в одиночку справлялись с сыновьями, оставалось для них полнейшей загадкой. Гарри занимал их время примерно на восемьдесят процентов, и в те шестьдесят процентов времени, что они проводили вдвоём, разговор как-то не клеился.       Общие темы просто не находились, хотя, казалось бы, им как минимум стоило обсудить многое. Но даже если Северус пытался поднять какую-то тему, относящуюся к Гарри, Джеймс терялся, чувствуя очевидный недостаток компетенции в себе, и боролся с собственной неловкостью. Быть отцом-одиночкой Поттеру удавалось с трудом. Один плюс: вся эта суета и насущные проблемы помогали держаться молодцом. Ему очень не хотелось подвести Лили.       «Если бы на твоём месте была Лили, она бы приложила все усилия, чтобы сделать Гарри счастливым», — однажды сказал Северус, когда Джеймс, усталый и измученный, хотел смыться на попойку с Бродягой, и эти слова теперь всплывали каждый раз, когда Джеймсу было плохо. Ведь Лили и правда сделала бы всё для сына, поэтому лучший способ почтить её память — быть хорошим отцом. Только Джеймс понятия не имел, как таковым стать.       — А знаешь, как я встретил твою маму? — тихо спросил сына Поттер. — Твой дядя Северус выставил меня тогда полнейшим идиотом, — Гарри смотрел на него несколько удивлённым взглядом, точно всё без исключения понимал и поразился грубости речи отца. — Твоя мама сидела у окна и переживала о чём-то, но дядя Северус пришёл и как всегда ободрил её. Как будто это могло быть иначе… Он сказал, что лучше бы Лили поступить на Слизерин, экая невидаль! Твой крёстный Сириус тогда спросил, а куда хочу поступить я, и конечно же, ответ мог быть только один: Гриффиндор. Я сказал, что Гриффиндор для смелых, в конце-то концов твой дедушка закончил именно его, а твой дедушка — один из лучших людей, что я знал за свою короткую жизнь. Тогда Снейп ответил — едко, как всегда, — что Гриффиндор для тех, кто хочет быть храбрецом, а не умником, а Бродяга пошутил, что Снейп и не храбрец, и не умник. Естественно, твоя мама пришла в ярость, и они быстро ушли от нас. Вот такое вот прекрасное первое впечатление я произвёл! Не скажу, что я влюбился в Лили с первого взгляда, но восстанавливать свою репутацию пришлось долго.       — А ещё ты забыл добавить, что тогда-то Сириус впервые и назвал меня Нюнчиком, — услышал он тихий голос, — а ты подставил мне подножку. Скажи-ка Гарри ещё раз о том, что не втрескался в Лили с первого взгляда, а мы вместе посмеёмся и согласимся, что ты совсем не ревнивец. Обожаю слушать сказки. — Северус стоял в дверном проёме с почти закрытыми глазами, сонный и растрёпанный, такой не похожий на себя дневного. Он всегда был облачён в латы из тёмных одежд, скрываясь от людей, избегая прикосновений, ну чисто человек-летучая мышь.       — Ты намекнул на то, что я тупой, — Джеймсу стало чуть неловко от того, что Снейп слышал его рассказ. И вот же не спится ему!       — Намекнул, а ты это потом подтвердил, когда не смог справиться с ситуацией, — Северус подошёл ближе и протянул руки, предлагая забрать Гарри. — Иди спи, я подежурю, — попытался свернуть с неприятной темы он. Эта его манера увиливать и избегать конфликтов бесила Джеймса, которому неимоверно хотелось вызвать у Северуса хоть какие-то негативные эмоции, выдающие в нём живого человека, в бытность их школьниками это иногда получалось, но сейчас непрошибаемый Снейп реагировал на него раздражающе спокойно, всё ещё вворачивая колкости в разговоре, но все пики в его сторону летели мимо цели. Он бесил в своей идеальности, вечно справляющийся со всем, мастерски избегающий конфликтов. Будь на месте Северуса тот же Блэк, Джеймс бы уже десяток раз с ним поругался и помирился, ведь именно в этом и заключается дружба. Разве нет?       Но Снейп в своей башне из слоновой кости был недосягаем. Нет, он был не высокомерен, не пытался казаться лучше, просто жил, как ему живётся, а Джеймс рядом ощущал себя ущербным. Он наконец нашёл в себе силы признаться, что в школе не ненавидел Северуса, а завидовал тому, что есть у него, хотя на поверку завидовать было и нечему. Всё, чего достиг Снейп, было не благодаря, а вопреки. Только сейчас, проживая в Коукворте, наслушавшись местных мамаш-сплетниц на детской площадке о жизни семейства Снейпов, Поттер научился плюсовать два и два. И Джеймс наконец начинал осознавать, откуда Снейп такой удивительный взялся, и в его поступках наконец появился какой-то смысл. В не особо озабоченном чужим существованием разуме Поттера наконец всё складывалось воедино: никто не становится таким, каким являлся Снейп, от жизни хорошей. Скорее, наоборот. И это тяготило Поттера, неловкостью опутывая все его действия в присутствии Северуса.       — Признаю, — в темноте Снейп выглядит, как дух прошлого Рождества или только что вылезший из гроба вампир, его нечитаемое лицо давит на совесть Джеймсу и вынуждает его капитулировать. — Я был избалованным мудаком и подставил тебе подножку из-за того, что впервые в жизни почувствовал себя уязвимым.       — Джеймс, следи за языком! — несколько притворно возмутился Северус, Гарри, чуть сонный, с интересом следил за их странным разговором.       — Да он же ничего не запомнит! — сонно возразил ему Джеймс, а после обратился к сыну: — Ты ведь пощадишь нас с дядей Северусом и забудешь обо всём, когда вырастешь? Ага? — Глаза Гарри, удивлённые, следили за его выражением лица, и он озорно улыбнулся, когда отец чуть подмигнул ему.       — Ага, — повторил за Джеймсом он и заулыбался ещё сильнее, когда Снейп коснулся его головы, взъерошив короткий хохолок на затылке. — Ага, — и ему ответил Гарри.       — Вот и славно, я тоже признаю, — в тон Поттеру-старшему, чуть улыбаясь, ответил Северус, — я сказал, что ты тупой, чтобы покрасоваться перед Лили.       — Ну значит, мы оба хороши, — Джеймс неуклюже прятал глаза, очень странно и неловко возобновлять отношения со злейшим врагом, как он думал ранее. — Прости. Я правда был тем ещё уродом, мне не нравилось, что ты умничаешь, общаешься с Лили, ведёшь себя так, будто я и пыли из-под твоих ногтей не стою. Мы с ребятами могли быть слишком жестокими.       — Вы и были. — Джеймс не ожидал подобной прямоты от Снейпа вот ни разу, он внутренне рассчитывал, что слизеринец начнёт отнекиваться, помогая ему очистить совесть, но от Северуса было глупо ожидать подобного милосердия. — В прошедшем времени, — добавил он, чуть подумав. — Знаешь, я никогда не принимаю извинения, для меня важнее фактические изменения в поведении, и ты правда меняешься, вероятно, не совсем по своей воле, но это правда. Джеймс, ты молодец.       — И тебе спасибо за помощь. Дети сложнее, чем древние руны, — внутри будто тысячи морских узлов развязались, и Джеймсу действительно полегчало. Он говорил спасибо друзьям регулярно, но эта невыраженная благодарность Северусу, каждый раз висевшая камнем на шее, тяготила и не позволяла адекватно взаимодействовать с ним.       — Ты пойдёшь спать или нет? — Джеймс бы и рад сбагрить непосильную ношу в виде сына на Северуса, но сон ушёл, и теперь, после полуночных признаний, адреналин бушевал в крови, стуча в ушах, пробуждая сонное тело.       — Не хочешь выпить чай? — предложил он внезапно. Сын устало впивался зубами в свитер на его плече, вероятно, им всем не мешало бы немедленно упасть под действием сонных чар и не просыпаться следующие лет сто, но мозг отказывался спать напрочь.       — Давай. Уложим Гарри, а там можно и заварить чай. Ему нужно отдохнуть, — Снейп снова, словно беспокойная мамаша, думал не о себе, не о вынужденных взаимоотношениях с мужем лучшей подруги, которые вроде бы начали потихоньку налаживаться, а о Гарри в самую первую очередь. И этим он Джеймсу невыносимо напоминал Лили и бил по всем его уязвимостям, давя на совесть. Если бы это всё произошло лет пять назад, ещё в школе, Поттер бы определённо отомстил Северусу какой-то гадостью, а сейчас приходилось примиряться со своей бренностью самостоятельно, без отыгрыша на окружающих.       — Ты как всегда прав, — Джеймс посмотрел на уже засыпающего сына. — Может, ему колыбельную спеть? Лили вроде пела… — Он ласково гладил сына по спине рукой, пытаясь успокоить его и переминаясь с ноги на ногу, укачивая.       — А ты умеешь? — слишком уж неприлично явно удивился Северус.       — Не умею, — признался Поттер. Ему мама в детстве колыбельных не пела, поэтому с народным творчеством он был не знаком. Как Лили пела Гарри, по глупости своей он слышал всего пару раз, считая, что есть более занятные дела в этом мире.       — Я помню одну, — чуть помолчав, сказал Снейп. — Мне её мама пела иногда, — словно оправдываясь за то, что его когда-то любили, произнёс он неловко.       — Тогда, маэстро, прошу, — слегка улыбаясь, ответил Джеймс. Ему не хотелось подшучивать над Северусом, просто когда он ещё бы увидел поющего слизеринца? Как будто это что-то запретное, что дозволено видеть только избранным. А ещё хотелось немного подбодрить его, чтобы не волновался — сейчас публика у него самая что ни на есть благодарная. Северус тяжко вздохнул, смиряясь с неловкостью, которую он ощущал в щеках, благодаря темноту за то, что он может спокойно краснеть, подобно маковому цветку.       — Бай-бай, моя лапочка, на охоте наш папочка. Он заячью шкурку принесёт и нашу детку обернёт. Бай-бай, моя лапочка, бай-бай, моя лапочка, — пропел он своим низким, точно хрустящий тост, смазанным мёдом голосом. Джеймс невольно и сам заслушался. Мерный голос тихо, защитными чарами отделяя их маленький мирок от окружающих, разносился по всему второму этажу небольшого коттеджа, отражаясь в стенах, заполняя собой всё вокруг. Снейп спел ещё пару куплетов.       — Кажется, уснул, — прервал его Джеймс, чуть затянув, ведь Гарри уснул почти сразу, но Поттер был вынужден признаться, что ему слишком понравилось.       — Славно, — прошептал Северус. — Иди положи его, а я пока поставлю чайник.       Они разделились, и каждый занялся своим делом, Снейп морально готовился к тому, что ему предстоял серьёзный разговор с Джеймсом, а тот, ничего не подозревая, стоял у колыбельки сына, наблюдая за тем, как он мерно посапывает, притягивая большие пальцы ко рту. Поттер всё время думал о Лили, о том, что сделала бы она, как поступила бы, и убеждал себя, что в этом несуществующем соревновании ему нужно выйти хотя бы не проигравшим всухую.       Он слышал, как на кухне возится Северус, и благодарил саму Магию за то, что у него есть хоть какая-то помощь.       Отец Джеймса отошёл в мир иной ещё до того, как Джеймс отправился в Хогвартс, отчасти это была одна из причин, по которой он так сильно обозлился на Северуса в тот самый первый день, ведь он задел священную память о его папе, пусть даже и невольно. Мать же умерла всего через год после окончания Джеймсом школы, оставив сына на попечении судьбы. Мама просто не выдержала жизни без отца, и за те семь лет, что Поттер был в школе, постарела будто лет на сто. Она боролась с жизнью без отца Джеймса отчаянно, но проиграла. Поттер был благодарен родителям за то, что он всё же увидел то, какой должна быть семья, он знал, что такое любовь, и, пожалуй, только поэтому он был способен завоевать Лили.       Если бы не чёртов полоумный Лорд, они бы жили счастливо, любили сына, кто знает, может быть, у них появились бы ещё дети — Джеймс был бы не против, выбор, конечно же, всё равно оставался за Лили, но он был бы рад увидеть отражение магических глаз жены в стольком количестве детей, какое только можно было бы представить. И Джеймс бы, несомненно, всех их невероятно любил.              Половицы старого паркета скрипят под его ногами, когда Поттер направляется вниз, где его уже ждёт Северус. Он поставил свечу на середину стола и, точно заворожённый, теперь следит за пламенем, видя в нём не то параллельные миры, не то отблеск волос Лили.       — Джеймс, мне кажется, — Снейп сначала вздрагивает при его появлении, — Гарри страдает от бессонницы из-за своего шрама.