Мужчины, которые плачут

      Спать. Ему абсолютно точно нужно было идти спать, а не поддаваться полуночным чарам вампирёныша-Снейпа. Не зря Лили говорила, что после двух часов во тьме ничего хорошего не происходит. Вот и сейчас Джеймс стоял и смотрел на задумчивого Северуса, стараясь понять, что он подразумевает под «Гарри страдает от бессонницы из-за своего шрама», измученный же собственной бессонницей изнурённый мозг отказывался воспринимать его слова наотрез. Где там Снейп обнаружил причинно-следственные связи, как дошёл до подобных мыслей, для него оставалось загадкой; но он напряг последние работавшие исправно части мозга. Для Поттера всё было предельно понятно ещё с самого первого дня, когда он с сыном остался в ночи наедине. Гарри чувствовал, что мама пропала, и не мог пережить это самостоятельно. Формирующееся сознание само за него подкидывало ужасы во снах, из-за чего он страдал и днём и ночью. Какие тут ещё могут быть интерпретации? Уж Поттер бы заметил, если бы на сыне было магическое проклятие или что-то в этом роде.       — Я думаю, ты ошибаешься, — громко зевая, отвечает Джеймс. Он подходит ближе и садится рядом, голой ступнёй нечаянно касаясь ноги Северуса, от чего тот, как от пронзительной боли, вздрагивает и удивлённо смотрит Поттеру в сонные глаза. — Это естественная реакция на утрату. Я думал, что он достаточно мал, чтобы пережить всё легче, но видимо, ребёнок не способен справиться со своими чувствами самостоятельно.       — Каждый раз, когда я беру Гарри на руки в ночи, его шрам пылает, — Северус удивлён, что Джеймс способен проявить эмпатию к сыну, но он слишком долго наблюдал за Гарри и тем, что происходит с его шрамом, чтобы быть уверенным, что он является корнем проблем. — Не пойми неправильно, — нет, он не спорит с Джеймсом, не в этом цель. — Гарри точно сложно пережить потерю мамы, он переживает и страдает, и я боюсь, что это может оставить ему шрам, потому что ты прав, он не справляется. Он сильно изменился, и если сравнивать его поведение с тем, что было до, он стал отстранённым, молчаливым, раздражительным и чувствительным. Гарри замирает, если видит рыжую женщину на улице или в магазине, и пытается закрыться, точно выпадая из реальности. Это всё очень тревожно, и я предпочёл бы, чтобы ты не просто замечал это, но и что-то делал, однако шрам определённо доставляет Гарри дискомфорт. Он трёт его, бьёт себя по лбу, раздирает ногтями почти до крови, даже не осознавая это, чаще всего во сне. Я заметил ещё несколько дней назад, но сначала не придал значение. Мало ли, что там прилетело в него от Волдеморта, но шрам ведь не зарастает и как будто воспаляется временами.       — И что это по-твоему? — сдаётся Джеймс. Какая разница что там себе придумал Снейп, если всё это во благо сыну. Если это хоть немного облегчит Гарри жизнь, то он на всё согласен.       — Я не знаю, я никогда такого не видел, — Северус бессильно кладёт голову на стол и поворачивает так, чтобы видеть Поттера. — Тебе нужно спросить у Дамблдора…       — Хорошо, — и он бы с удовольствием наехал на Снейпа за то, что тот ничего дельного и не предположил, за то, что просто бессмысленно сотрясает воздух, но, быть может, если смысл не видит Джеймс, это не означает, что он отсутствует вовсе. — Но нам нужно подумать, как помочь ему справиться с травмой.       Травма. Поттер впервые произносит это слово вслух, он старался избегать его как мог, в тайне надеясь, что если не озвучить — значит не правда. Но бессонные ночи, странный ступор Гарри, который Джеймс, к собственному неудовольствию, тоже замечал… Его значительные изменения. Всё это пугало и выбивало почву из-под ног.       — Мне кажется, мы в основном делаем всё правильно, — задумчиво говорит Северус, исследуя лицо Джеймса так, будто видит его впервые, от его взгляда становится неловко и некомфортно, хочется сбежать и спрятаться. — Создать тёплую, безопасную обстановку — вот наша главная задача сейчас. А ещё нам нужно самим пережить всё, — он прикрывает глаза, — ты впадаешь в такой же ступор, как и Гарри, и сам не замечаешь.       — Я знаю, я не образец для подражания, но что я могу сделать? — Поттер следует примеру Северуса и так же упирается лбом в деревянную столешницу, удобный способ убежать от взгляда, сил притворяться нормальным у него всё меньше и постоянно просто хочется сдаться. Северус бы отлично справился без Джеймса, Гарри бы отлично вырос, не зная собственного отца. Ему кажется, что сейчас он готов сдаться, а может, это всё проклятые два часа ночи и их клеймо несчастий.       — Нам стоит поговорить, вместе сесть и обсудить всё, что произошло. — Джеймс закрывает глаза, и от этого глухой голос Северуса кажется ему громом в тишине дома.       — Мы уже говорим, — Поттер произносит это так тихо, что будь Северус хотя бы на тридцать сантиметров дальше, ничего бы не услышал.       — Поговорим с Гарри.       И снова хочется возразить. Ну вот зачем говорить с ребёнком, который всё равно ни черта не понимает? Бередить себе раны? Но мужчина затыкается, не давая себе озвучить свою слабость. Северусу, наверное, виднее.       — Как скажешь, Снейп, — эта странная покладистость Джеймса пугает и поражает слизеринца, и он приподнимается, чтобы посмотреть в лицо Поттеру и прочитать его эмоции, но когда их взгляды встречаются, он неловко смущается, как будто снова вернулся в школу и его поймали с поличным, разглядывающим красивого однокурсника. Поттер прекрасен в своей измученности. Северусу приходит в голову, что Джеймсу странно идут страдания куда лучше, чем спокойствие и благополучие. Раньше он никогда не видел в нём эмпатии или глубины, но сейчас тот Поттер, что издевался над ним в школе, тот, что по глупости своей часто проводил вечера с друзьями, а не женой и сыном, казался кем-то другим, не тем же человеком, что с красными от напряжения глазами покорно соглашается с каждым сказанным Северусом словом.       Этот Поттер вообще стал за последний месяц удивительно мудрым, повзрослев и растеряв юношеское озорство и беспутность. Это, естественно, беспокоило, но Северус наблюдал за ним, выбрав выжидающую позицию, радуясь каждому эху Джеймса прошлого. Да, сейчас Поттер нравился ему куда больше, но он искренне боялся, что это состояние — следствие тяжёлой депрессии, поэтому лучше бы он вернулся к тому, с чего начинал. Снейп был готов пожертвовать чем угодно, лишь бы избавить их с Гарри от последствий всего, что они пережили и ещё переживут. Так что пусть будет увальнем и придурком, только бы живым и здоровым.       Джеймс же думает о том, что Снейп в очередной раз поразительно мудрый для своего возраста, молодые парни не должны быть такими, они веселятся и дебоширят, наслаждаются жизнью. Он не понимает, как раньше не видел всего этого, зацикленный внутри себя, помня только детскую обиду. Первое впечатление в этом случае его обмануло, стоило начать рыть чуть раньше, глядишь, сейчас не было бы так неловко сидеть в ночи, прислушиваясь к тяжёлому дыханию и шорохам наверху. Джеймс по себе знал, что подобное нетипичное поведение не является «данностью» или «чертой характера», он сам обзавёлся семьёй, как Поттер сейчас осознавал, только потому, что привык жить в семье и хотел компенсировать потерю родителей созданием собственной.       Сириус — вот кто являлся образцом среднестатистического парня, счастливого повесы, который берёт от жизни всё. Джеймс бы всё отдал, только бы быть способным на подобную жизнь. Но не сейчас.       — Спать? — предлагает уставший Северус, садясь на стуле ровно и окидывая так и не тронутый чай нечитаемым взглядом. Он замечает, что Джеймс выпал из реальности, погрузившись в свои мысли, и это его совсем не радовало. В последний раз, когда Джеймс вот так задумывался над своими чувствами и эмоциями, Северус нашёл его в запое, и повторения ему точно не хотелось. Мордред знает, что придёт в его бедовую головушку.       Снейп ведь сразу знал, что к чаю никто не притронется, но всё равно приготовил его, выполняя социальный контракт, заключенный с Джеймсом. Чаинки в белоснежных кружках из тонкого фарфора танцевали свой собственный танец, и Северус кожей ощущал хрупкость этой полуночной идиллии. Джеймс позволял себя видеть таким вот, незащищённым, задумчивым, и не уходил в себя, не отрицал всё вокруг. Это было ценно. Но Снейп не знал, как облегчить долю Джеймса, ведь он самому себе помочь не мог. Постоянное избегание за решение проблемы не считается же?       — Спать, — чуть помолчав, соглашается Поттер. Он первый поднимается со своего места — да, за столом у них теперь были места, делая из этого грустного клуба страдающих по Лили то ли группу помощи с коллективными сеансами терапии, то ли семью.       Они поднимаются наверх друг за другом, и смотреть на идеальную прямую спину Снейпа становится уже привычкой для Поттера, который практически физически ощущал безопасность, которую она ему гарантирует. Отчего-то внутри появилась какая-то странная уверенность в том, что Северусу можно доверять, что он не предаст и сделает всё, чтобы помочь. Раньше подобное чувство у него возникало только с Сириусом и Лили, и это что-то да значило.       Гарри беспокойно ворочается в кровати, его скрюченные пальчики царапают шрам, выдавая, какой дискомфорт он приносит. И оба молодых человека понимают, что вскоре его сон вновь будет нарушен. Северус жестом подзывает Поттера к колыбельке и берёт его руку за запястье, резко и как-то слишком по-свойски, заставляя коснуться лба Гарри. Джеймс понимает, что Снейп поступает так, чтобы не разбудить его сына, но тонкие пальцы, холодные, точно после нескольких часов на морозе, мешают сконцентрироваться из-за столь непривычной, непозволительной для них ранее тактильности.       Шрам, шершавый и пульсирующий, и правда горит огнём, и это создаёт контраст в руке Джеймса, который доставляет жуткий дискомфорт. Вот только в темноте не разглядеть, воспалён ли он, но почему-то Поттер уверен, что да, Северус в очередной раз прав и его наблюдательность не подводит. А как хотелось, чтобы он был не прав. Ему нужно повидаться с Дамблдором, который так уверенно утверждал, что о шраме не стоит беспокоиться, что всё прекрасно и хорошо, и с его сыном ничего странного не произойдёт.       Ставить под вопрос утверждения профессора было так же непривычно, как чувствовать прикосновения Снейпа. Было в этом что-то дискомфортное, вызывающее диссонанс. От этого чувства неимоверно хотелось избавиться, убедить себя, что всё на самом деле не так, но Поттер прилагает все усилия, чтобы не уйти в защиту и остаться с трезвыми мыслями. Существенным был всего один факт: Гарри плохо, остальное просто не имело значения.       — Ложись, я понаблюдаю за ним, — одними губами говорит Северус, и, точно только в этот момент осознавая, что касается запястья Поттера, отдёргивает руку, будто обжигаясь о раскалённое железо.       — Не думаю, что способен спать. — Ресницы Гарри вздрагивают, он приоткрывает глаза и смотрит на отца. Он не начинает голосить по обыкновению, а полным осознанности взглядом взирает на полуночных защитников его сна. Северус инстинктивно касается рукой его макушки, с каким-то суеверным трепетом приглаживая вихры, от чего Поттер-младший тихо выдыхает и устало закрывает глаза, чуть поворачиваясь на бок, подставляясь под ласковые руки, он быстро проваливается в сон снова, и Джеймсу интересно, как Гарри переносит этот невыносимый холод рук Снейпа, как будто исцеляясь от прикосновений слизеринца.       — Тогда спать лягу я, — пожимает плечами Северус. Он проводит большим пальцем по пухлой щеке малыша, а после, игнорируя неловкость, ложится на бок и упирается взглядом в занавески на окне. Так непривычно засыпать, пока рядом кто-то бодрствует. Но ничего, он к этому привыкнет. К этому и ещё тысяче мелочей, что поменялись в его жизни. Где бы ему найти то утерянное чувство спокойствия, которое унесла с собой Эванс?              Проклятая тревога не отпускала Снейпа и на следующий день — ни за работой, ни за готовкой, ни за играми с Поттерами. Он отвлекал себя как мог и даже согласился на самое ненавистное: мыть посуду Северусу категорически не нравилось, сидеть и щёткой начищать пригоревшие из-за Поттера кастрюли попросту выводило из себя, но он ничего не мог поделать — беспорядок в доме раздражал его ещё сильнее. А ещё он быстро понял, что злость была отличным отвлекающим фактором от тревоги. Джеймс искренне порывался ему помочь, но неумелый домохозяин, ничего сложнее очищающего заклинания не использующий в своей жизни, непременно бы разбил пару-другую тарелок в попытке магией упростить себе жизнь. Северус же предпочитал уборку по старинке, выдрессированный отцом, которого практически приходилось обеспечивать и на финансовом, и на бытовом уровне в последние годы до его смерти. Благо у него тогда после тысячи и одного начищенного котла опыт уже имелся, и пьяные бредни ловящего очередной вертолёт отца слушать уже не приходилось. Половник, идеально чистый, опустился на разложенное для сушки полотенце — а это уже, он подсмотрел за мамой, которая всегда сушила посуду без магии, даже когда отца не было дома. Северус выключил воду, аккуратным движением он стряхнул мелкие капли со своих рук, героически борясь с детским желанием обтереть их об себя. Его взгляд невольно скользнул по отрывному календарю на стене. Послезавтра полнолуние, а это значит, что ему нужно постараться не забыть написать письмо и передать аконитовое зелье. Северусу не нужны были здесь непрошеные гости, не когда в доме находится ребёнок. Дел, как всегда, сейчас было немерено, и Северус уже даже стал записывать всё, так как изнурённая бессонницей память его начинала предательски подводить.       Из гостиной доносились задорные звуки игры, развернувшейся между Поттерами. Пусть Джеймс порядком и растерял свою жизнерадостность, но для сына у него всегда находились силы для веселья, ну или он пытался делать вид, что они у него были. Это вызывало в Северусе чувство уважения. Поттер менялся, и это трудно было не заметить.       По расписанию, на самом деле, Гарри должен был спать, но из-за того, что утром начался снегопад, они с Джеймсом не пошли гулять, а Гарри, в свою очередь, не утомился, и поэтому сна у него не было ни в одном глазу. Северусу следовало бы закончить их игры, но радостный смех Гарри, который стал редкостью, останавливал его, заставляя сдаться и отложить в сторону распорядок дня. Его план был таков: отец должен утомить сына за максимально короткое время, чтобы они всем скопом таки завалились на послеобеденный сон.       Внезапный громкий визг, совсем не радостный, вытянул его из мечтаний о мягкой перине. В ушах звенело, и адреналин, казалось, за секунду распространился по крови. Северус, уже не совсем осознавая собственных действий, ринулся в гостиную, доставая палочку, готовый вступить в бой с несуществующим противником.       К неимоверному счастью Снейпа, там не происходило ничего криминального. Джеймс подкидывал испуганно голосящего Гарри в воздух над собой, ловя его на лету, ребёнок в страхе задыхался в своих криках, а Поттер-старший, не понимая, что слышит не визг одобрения, просто продолжал пыхтеть и задорно смеяться.       Его радостное лицо как будто разблокировало в Северусе давно забытые воспоминания, заполняя лёгкие вязкой, липкой жидкостью, мешая дышать.              — Тобиас, отпусти сына, — ему было лет пять, может быть, и отец уже давно не прикасался к нему с любовью, поэтому сейчас, когда он преисполнился в своём пьяном сознании и решил поиграть с ребёнком, Северус сначала обрадовался, пока сильные руки отца не подняли его воздух и не подкинули вверх, внезапно и совсем без предупреждения выбивая землю из-под его детских ножек. Тихий писк вырвался на выдохе из груди мальчика, знающего, что если он выдаст свои истинные чувства, отец разозлится, а сейчас его губы были изогнуты в улыбке, дело невиданное и пугающее, если честно.       — Заткнись, Эйлин, не мешай мне играть с ним! — от отца разило перегаром, и маленький Северус ещё не понимал, что это именно перегар, но ему становилось тошно от противного кислого запаха, исходящего от отца, очень хотелось зажать нос, но и здесь все свои чувства Снейп-младший сдерживал с невиданным для пятилетки терпением.       Тобиас был сильным и для худющего ещё мелкого Северуса выглядел великаном, он пугал своей непредсказуемостью, а ещё тем, что мог причинить боль. Мальчик с ужасом вспоминал, с каким резким ощущением в спину врезается батарея, когда отец с силой откидывает его от себя, как больно по затылку прилетают оплеухи, когда во время еды Северус медлит или неловко обращается с приборами, а ещё была не одна сотня случаев, которые его маленький мозг предпочитает стирать, чтобы обезопасить себя, поэтому лучше было быть нейтральным, чтобы уж точно не досадить. Не отсвечивать — этому мальчик обучился идеально.       — Тобиас, пожалуйста, ему страшно, — мама оказалась рядом очень быстро, она выглядела злой, такой, какой Северус её не видел никогда и не хотел бы видеть уж точно.       — Этому, что ли? Амёба безэмоциональная, — Снейп-старший снова подкинул сына вверх, — посмотри только, ноль эмоций! И глаза эти тупые, рыбьи, весь в мамашу.       Его радостное лицо быстро стало недовольным, скривившись в гримасе ненависти, точно он не сына в руках держал, а тухлую рыбину. Он потряс сына в руках, то ли пытаясь расшевелить, то ли рассчитывая довести его до слёз. Безрезультатно. Это злило Тобиаса, пожалуй, даже сильнее, чем жена, которая лезет поперёк его слова.       — Поставь его на пол. Немедленно. — Мамина рука обхватывает мальчика за талию, тёплым прикосновением оставляя скользящий след на теле, но отец быстро оттолкнул Эйлин с такой силой, что она глухо упала на пол, шипя какие-то неизвестные проклятия.       — Мой сын, что хочу, то и делаю, — он подхватил Северуса под попой, чтобы удобнее было уворачиваться от жены. — Захочу, розгами отлуплю, захочу, ремнём отхожу. Пусть хоть какую-то пользу приносит, а то только кормим зазря.       — Прекрати, — Эйлин, точно львица, напрыгивает на Тобиаса, вырывая таки сына, но то ли мама не удерживается на ногах, то ли отец её попросту толкает, они вместе с сыном падают на пол. Долгое мгновение Северус не понимает, что происходит, почему вокруг вдруг стало темно и душно, почему так сильно пахнет маминым горько-сладким запахом. Он в испуге зажмуривает глаза и затем быстро осознаёт: его от чего-то защищают. Мир вокруг трясёт, будто землетрясение, это происходит долгие минуты, пока Эйлин не выдыхает протяжно.       — Ну вот, вы опять меня довели, — слышит он голос отца, — и как с вами жить-то?       Мама не двигается. Она боится, что, возможно, то, что миновало, повторится снова, и это просто коварный лживый манёвр, призванный лишить её бдительности.       — Всё будет хорошо, — говорит мама чуть слышно, и Северусу кажется, что он слышит, как захлопывается дверь на кухню и оттуда доносится голос отца:       — Сгиньте, чтобы глаза мои ваши поганые рожи не видели! — и тогда-то тело Эйлин чуть расслабляется, она разжимает стиснутого в объятиях ничего не понимающего сына, которого откровенно трясёт от страха, и, быстро подхватив его на руки, со всех ног несётся наверх, закрываясь с замком в детской, надеясь, что муж сегодня больше не вспомнит об их существовании.              — Прекрати, Поттер, — унимая пробивающую руки дрожь, цедит Северус, и Джеймс смотрит на него удивлённо, будто видит впервые.       — Да брось, Гарри ведь нравится, — он улыбается сыну, но тот уже покраснел и набирает воздух в лёгкие, чтобы начать реветь. — Ну или не нравится…       — Никогда больше так не делай. — Северус выглядит угрожающе, так, будто он его ненавидит. Подобного взгляда Джеймс не видел, пожалуй что со времён школы. Мурашки пробирают.       — Как скажешь… — и Поттер хочет сказать ещё что-то, но Снейп буквально вырывает у него из рук сына, прижимая к себе крепче и поглаживая, успокаивая, только не понятно кого, себя или Гарри. — Северус, ты в порядке? — Джеймс бы предпочёл не видеть его таким вот, но кто тут спрашивает мнения Поттера? Он замечает, как трясёт Снейпа и как напряжена его челюсть, опасный зверь, готовый напасть в любой момент. — Северус, всё прошло, Гарри в безопасности, всё будет хорошо, — следуя своим инстинктам, говорит он, и Мордред его знает, в кого Джеймс такой везунчик, но кажется, его слова действуют.       — Да, всё будет хорошо, — эхом повторяет Снейп. — Всё будет хорошо.