Мужчины, которые плачут

      Разум немного путался, и даже свежий воздух в небольшой квартирке Люпина, проникавший через чуть приоткрытые окна, не спасал от вертолётов, которые Сириус не переставая ловил. Блэк никогда не умел пить, хоть и делал вид, что это не так. Он быстро напивался, всего с одного бокала бурбона, а после вёл себя как существо, а не человек. Он неизменно приставал ко всем вокруг, излагал тезисы о сомнительной морали и соблазнял всё, что движется и не движется, будто нарочно причиняя себе невыносимую душевную и телесную боль. Сколько раз Люпину приходилось разнимать пьяные драки с участием Блэка? Уже все и не упомнишь. Вот и сейчас земля предательски уходила из-под ног, и больше всего Сириус жалел о том, что так никого и не снял, что его увели из бара раньше времени и теперь ночь определённо испорчена, и во всём виноват Римус. Какая-то детская обида на чёртова Лунатика всё увеличивалась где-то внутри, и признавать, что он обижен, было даже обиднее. Противнее всего, что всё ещё трезвая часть мозга Сириуса подсказывала, что Люпин был абсолютно прав, когда увёл его прочь из тьмы одиночества, но Блэк просто не привык руководствоваться здравым рассудком, обычно он следовал простому правилу: «Назвался панком — живи хуёво», поэтому целенаправленно усугублял собственное положение.       — Займёшь диван или кровать? — эта показушная идеальность Римуса раздражала его так сильно, что хотелось просто взять и напакостить в ответ. Сириус поступает с ним блядски плохо, а этот мистер идеальность привёл его к себе домой и предлагает выбор между кроватью и диваном. Да он просто обязан был оставить его там, в чёртовом баре, чтобы Блэк мог совершить все ошибки, которые собирался совершить! Ёбаный мистер благоразумие.       — Кровать, — Сириус достаёт из кармана пачку «Lucky Strike», внутри которой находится зажигалка, и закуривает прямо в помещении, на что Люпин даже и не думает обращать внимание, он лишь шире открывает окно, чтобы дым поскорее убирался прочь, и Сириусу с удовольствием уподобился бы ему, но аппарировать в таком виде было бы чистейшим самоубийством. Сириус за жизнь пусть и не слишком держался, но заканчивать её так бесславно было бы глупо. Поэтому приходилось терпеть и Римуса, чья трезвость раздражала даже более, чем его благоразумие, и собственную бренную никчёмность. И почему он не сбежал от Лунатика ещё в баре?       Ох, чёрт, он ведь забыл там свой мотоцикл. Придётся возвращаться утром. А так влом… Как вариант, можно оставить его там, и завтра наведаться в поисках партнёра на одну ночь в бар снова.       — Только не кури в кровати, — совершенно безэмоционально говорит Люпин. — Не хотелось бы, чтобы ты устроил мне тут поджог.       — Тогда спи со мной, проконтролируешь, — кажется, Сириус знает, что может всё испортить. И даже знает, как именно. Сильнее, чем простым игнорированием и подозрениями. И этот план ему чертовски нравится, потому что так он принесёт себе ещё больше боли, а за одно и Люпину отомстит за эту дешёвую показуху. Он делает глубокую затяжку и неловко закашливается, теряя в крутости баллов на пятьдесят, слава Мерлину, это Римус, перед ним не нужно строить невесть что, чтобы покорить. О, как же хорош его план! Сириус не просто испортит всё, он сожжёт жизнь вокруг себя адским пламенем!       — Нет, спасибо, — ну как можно быть таким? Он только сильнее раззадоривает пьяную головушку Блэка, совратить этот оплот здравомыслия — лучшая месть ему.       — Римус, ты такой ёбаный святоша, — озвучивает свои мысли Бродяга. Он стоит посреди маленькой заставленной дешёвой уродливой мебелью гостиной и улыбается какому-то больно затравленному Люпину. Наверное, ему сейчас больно. Ничего, Сириусу тоже невообразимо больно, но он упрямо строит из себя непонятно кого, пытается наказать и себя, и его за компанию. Чтобы что? На это ответа у Блэка пока нет, но разве он нужен? — Ты знаешь, я планировал сегодня переспать с кем-нибудь.       Люпин думает, что Блэк всегда планирует переспать с кем-то, поэтому невелика потеря, однако не озвучивает, потому что это неправильно. Он корит себя за подобные мысли, но ничего поделать не может. Ему не нравилось поведение Сириуса, он явно что-то задумал, что-то, о чём они оба будут жалеть всю оставшуюся жизнь, поэтому Люпин даёт себе обещание, что в его квартире ничего не произойдёт. Никогда и ни при каких обстоятельствах, и плевать, что скоро лунная ночь и он еле сдерживается. Сдерживается же.       — Придётся терпеть, — говорит Римус, и делает шаг в сторону своей крохотной спальни, чтобы взять подушку и плед, но он замирает от внезапного истерического смешка Блэка.       — Если я что-то планирую, это всегда исполняется, тебе ли не знать, — говорит он. Блэк оказывается совсем рядом, так что лёгкие Люпина заполняет его терпкий запах кожи и бергамота, замешанный с табаком и алкоголем. — Не подсобишь? — улыбается он, чуть подняв голову, упираясь взглядом в глаза Лунатика, такие невыносимо грустные и одновременно красивые.       — Нет, ложись спать. Одежда, зубная щётка и полотенца — всё в твоём распоряжении, — скольких усилий Римусу стоит не замечать тёплых рук на ремне своих брюк, томных движений его пальцев по торсу и этого безумно притягательного взгляда. Сколько раз он мечтал, чтобы Сириус смотрел так на него, и вот, когда этот день настал, ему становится тошно и противно, хочется смыть его с себя металлической мочалкой и хлоркой. Только бы не чувствовать никогда.       — Не будь букой, и ты, и я, мы оба знаем, что это то, чего ты хочешь, — Сириус шепчет это ему прямо в шею, пока его руки обхватывают торс Римуса.       Как же ему противно от подобного поведения друга и от реакции собственного тела на него. Римус всегда любит держать всё под контролем, и оттого так удивительно смешно, что он влюбился по уши именно в Бродягу. Яркого, непредсказуемого и непокорного.       — Сириус, иди спать, — чеканит он.       Чёртовы черти, наверное, оккупировали мозг Блэка, и он теперь не может мыслить трезво, да и у Лунатика трезвости в мыслях осталось маловато. Но чувство самоконтроля, которое он с таким упорством тренировал с самого детства, помогает не натворить глупостей. Лили, как всегда, оказалась права. Северус, как всегда, оказался прав. После двух ночи не происходит ничего хорошего, а Сириус тот ещё говнюк. Его горячее дыхание на шее практически невыносимо, а от прикосновения губ к коже расходится пламя, но от этого становится только противнее. Римус стоит истуканом и не реагирует ни на одно из столь желанных прикосновений.       — Да брось, Римус, я знаю о твоих чувствах, — говорит Блэк, и эти его слова, словно холодная вода, моментально отрезвляют Люпина. Сомнений не остаётся.       — Отойди от меня, — шипит Лунатик. Ощущение такое, что по голой коже резанули острым металлом. Вроде бы не больно, но какое-то неприятное саднящее чувство распространяется волнами по телу. Он всё знает, а значит, всё кончено, всё было кончено ещё очень давно. Римус уже один из, и это самый отвратительный из способов продемонстрировать, насколько он незначим. Им желают воспользоваться как каким-то предметом, а после выбросить прочь. Можно ли любить и ненавидеть одновременно?       — Не отойду! — упрямится Блэк, и одному Мерлину известно, что в его болезной головушке твориться. Впечатление такое, что на него накатывала истерика. — Ты переспишь со мной, — говорит он твёрдо и с какой-то поразительной злостью, — потому что я так тебе сказал!       Римусу бы сбежать, но куда? Он был полностью разбит и растерян. Кожа горела адским пламенем, между ними не искры бегали, а пылал огонь, загребущие ручонки Блэка обнимали его так, будто тело Римуса — спасательный круг. Отвратительно, мерзко и попросту эгоистично.       Когда-то давно Люпин не мог и мечтать о таком в самых смелых своих фантазиях, но сейчас всё превращалось в кошмар, ведь если Сириус доведёт дело до конца, не будет больше Мародёров, всему придёт конец. Всё, что Римус способен сейчас сделать, это сбежать. Он должен ретироваться в ванную, там можно забаррикадироваться и спокойно провести ночь, но для начала нужно избавиться от Блэка.       — Мне нужно подготовиться, — врёт он ему прямо в лицо, но пьяный Сириус радостно вздыхает, он как-то приторно нежно целует его в скулу, и Люпин запомнит этот поцелуй как самый тошнотворный в своей жизни, ведь он прекрасно знает, чем он ему обернётся. Блэк отступает и легонько хлопает его по заду, когда Люпин отправляется в ванную, резко захлопнув дверь за собой и повернув замок Римус медленно сползает по двери на пол.       Спасся.              Сириус понимает, что это был откровенный побег, только через двадцать минут. Из ванной комнаты Римуса не доносится и звука, ни шума воды, ни каких-либо движений. Он подходит к двери вплотную и прислоняется к ней ухом, прислушиваясь.       — Спокойно, — тихо повторяет Римус. — Всё хорошо, просто дыши. — Он начинает быстро хватать ртом воздух, так громко, что это единственный звук, заполняющий квартиру. Римус то ли плачет, то ли бьётся в истерике, разобрать через дверь сложно. Но что-то плохое определённо происходит.       — Римус, всё хорошо? — не выдерживает он, за дверью вновь всё затихает. Только едва слышно «Будь сильным» стало ему ответом. — Что происходит? — но Римус его определённо не слышал или игнорировал. Он чуть слышно постучал в дверь, но за ней всё ещё было тихо. Этот проклятый ублюдок, дьявольское отродье и предатель решил от него спрятаться, что ли? — Я сейчас выломаю дверь!       — Не сможешь, я наложил защитное, — наконец говорит он. — Ложись спать, я отсюда не выйду.       — Если не выйдешь, я спалю твою квартиру, — перешёл на откровенный угрозы Сириус. Да как этот безмозглый фанатик посмел прятаться от него?! Где набрался смелости не подчиниться? Не уж то и тут Нюнчик подсобил? Научил огрызаться, отстаивать собственную позицию, идти наперекор Сириусу? Ничего, он ещё поплатится за то, что разрушил их семью. Сначала только Блэк соберёт её вновь из осколков, а потом Снейп получит по заслугам. Добился-таки выродок, что Мародёры в разладе. И всё из-за него.       — Я аппарирую, — говорит Люпин. Он не сделал этого до сих пор только потому, что всё ещё беспокоится о Сириусе и о том, что он может сотворить с его жилищем, если оставить его одного.       — А я нет, потому что пьян, и моя смерть будет на твоей совести! — не отступает Блэк. Он устал и не хочет спорить, но природное упрямство не позволяет прекратить. — Выходи.       — Я никуда не выйду, ложись спать, а я буду здесь, — это всё же безопаснее. Римуса уже откровенно колотит, он еле сдерживается, чтобы не зареветь в голос, отправляя остатки своих сил, чтобы держать самоконтроль.       — Я хочу в туалет, — продолжает Блэк. Его пьяный мозг отказывается ему помогать в делах выкуривания Люпина. Ещё один предатель.       — Соседняя дверь, — выпаливает Римус и благодарит судьбу за то, что у него не совмещённый санузел. На самом деле, он с удовольствием бы поддался искушению и переспал бы с Блэком. Но глас разума в нём останавливал инстинкты. Если он поддастся искушению, станет одним из многих, испортит всё и убьёт любые шансы на собственную реабилитацию в глаза Сириуса. Он по-настоящему всех предаст. А он — не предатель и никогда им не будет.       — Римус… — Блэк оседает на пол по другую сторону двери. — Что с нами происходит? Что происходит со мной? — Но Люпин ему не отвечает, он решает наложить глушащее заклинание, чтобы не слышать больше ничего, чтобы не дать услышать Сириусу, как сильно у него болит в груди. Люпин воет, словно раненый волк, по лицу текут слёзы, и он с силой кусает ребро собственной ладони, чтобы прекратить моральные страдания. Он всё делает верно, он не идёт на поводу, и это единственно правильный шаг.       — Римус, знаешь, я должен признаться, — внезапно говорит Блэк. Он смотрит на собственные руки, точно не понимая, жив он или мёртв, быть может, он призрак, чьи чувства больше не имеют никакого значения. Блэку нужно рассказать это хоть кому-то, и пусть это доставит Римусу боль, он просто не может больше держать в себе откровение последних недель. — Я всегда любил только Джеймса, и я рад, что умер не он, а Лили, — шепчет Блэк, он угрюмо встаёт с пола и отправляется в сторону крохотной кухни, там, в буфете, находит остатки виски и выпивает его залпом. От мысли о том, что он рад смерти Лили, ему тошно от самого себя и, если честно, хочется умереть. В голове становится мутно всего через пару мгновений, сил хватает только добраться до дивана и лечь, зарываясь лицом в маленькие подушки, которые покойная Хоуп Люпин с такой любовью вышивала сыну. Блэк проваливается в сон моментально, он уже и не помнит, что только что караулил Римуса из ванной, не помнит и о том, что сказал, то, в чём всегда боялся признаться. Громкий храп заполняет всё помещение, но его никто не слышит.       Римус, эмоционально истощённый, засыпает на полу ванной, как мантру повторяя: «Ничего хорошего не происходит после двух ночи».              Он просыпается рано утром, проспав всего пару часов, и выходить за порог ванной — смерти подобно, но он осторожно отворяет дверь, ожидая за ней увидеть Блэка, однако его нет. От этого становится тревожно, но пропажа находится спокойно спящим на диване, пуская слюни на дешёвую обивку, в обнимку с одной из подушек его мамы. Римус заботливо притаскивает ему одеяло и укрывает. Раньше он бы непременно коснулся кудрей Сириуса, убирая их с лица, но сейчас почему-то ему было невероятно мерзко от любого прикосновения к другу. Лучше бы он и вовсе исчез. Римус знает, что сказал бы на это Снейп: «Я бы тоже не стал прикасаться к такому куску говна». Эта мысль его веселила. Ладно, нужно забыть о прошлой ночи как о страшном сне. Ничего никогда не происходило. Вот бы и Сириус вёл себя утром как раньше.       Самое главное, Римус — не один из многих, не лицо из толпы, он — хороший друг. И снова: он ни в коем случае не предатель. И Люпин это доказал, а когда Сириус проснётся, они пожмут друг другу руки и будут вести себя так же, как до прошедшей ночи. Как два друга Поттера, которые поддерживают его во всём, только, наверное, больше не общаются между собой.       По крайней мере, Римусу бы этого точно хотелось.