Мужчины, которые плачут

      Северус очутился в подворотне где-то в Сохо. Казалось, отвратительный запах блевотины и алкоголя — единственная постоянная, что была тут испокон веку. Он не собирался сегодня идти спать так просто, соблазн поддаться унынию был слишком велик, а Северус, к собственному неудовольствию, был слишком склонен к депрессивным состояниям. Бороться с этим помогало общество, когда на несколько часов ты выстраивал самого себя заново перед другими, а заодно перед собой. «Меня зовут Северус. Я люблю бурлящие жижи и, кажется, старое кино. Мне не нравится, когда рядом со мной слишком пьяные люди. Да, это отличная шутка, поэтому я здесь с тобой. Я не люблю приправленную еду, а ещё я не уверен в том, чего хочу от жизни, а единственная, что приносила мне счастье, мертва» — как-то так он представлял это себе сейчас. Снейп твёрдо решил сделать всё, чтобы не проиграть в проклятой битве с всё разрастающейся гидрой, захватывающей его сердце. Он хотел бы повторить один из тех вечеров, что они с Лили провели наедине друг с другом, прогуливаясь по барам, распевая песни, встречая рассвет вместе, поедая невкусный пластиковый хлеб из круглосуточного, обсуждая выставки и танцуя странные танцы, которые имели смысл только для них двоих. Он резко останавливается напротив бара, где они проводили свои вечера чаще всего, полный внутреннего воодушевления. Внутри бурлила кровь, как будто Лили и правда ждала его в тусклом помещении, скрытом кирпичными стенами.       Только вот сейчас вечерний променад вероятно станет пыткой потенциального пьяницы, чем радостным событием, потому что он уже и забыл, когда в последний раз наряжался и выходил из дома куда-то, кроме Поттеров и Косой Аллеи.       Наряжался… Он внезапно осознал, что на нём старая дырявая обслюнявленная Гарри водолазка и простецкие старинные брюки, да дряхлая дублёнка отца. Охранник с какими-то нереальными красно-зелёными волосами и пирсингом в таких местах, что у Северуса отказывало воображение, на входе окинул его снисходительным взглядом, в котором читалась в основном жалость, но придираться не стал, хотя место, куда он шёл, как говорится, «злачное». В венах бегали разряды тока, и Сев упорно убеждал себя, что всё пройдёт хорошо и ничего дрянного не произойдёт. Он ведь разумный и всегда всё контролирует, он никогда не пойдёт на поводу у желаний и эмоций, он не поддастся унынию. Сегодня только радость и веселье, только натужное счастье на грани с ложью.       Промасленный паркет под его тяжёлыми ботинками несколько жалко скрипнул, когда Снейп сделал первый шаг в параллельную вселенную. Бар с неоновой подсветкой, словно яркая вывеска, притягивал к себе посетителей в полумраке помещения. Северус искренне надеялся, что от алкоголя сможет чувствовать себя более развязанным, но на проклятые напитки даже смотреть не хотелось, становилось мерзко, и мозг упорно утверждал, что для веселья ему нужен только он сам и музыка. Снейп улыбнулся кончиками губ, ожидая, пока на него обратит внимание бармен, вспомнив любимую шутку Римуса, которую тот повторял каждый раз, когда они собирались вместе. «Из алкоголя я буду только чай, но самый крепкий!» — Северус не знал почему, но она казалась ему уморительной, поэтому, когда занятый своими мыслями и явно валящийся с ног бармен всё-таки решил принять у него заказ, Северус с полным серьёзности лицом попросил именно чай. Лёгкое чувство эйфории поглощало его, и он неосознанно ожидал чего-то хорошего. Хорошие предчувствия для него были в новинку, но не сказать, что это ощущение было неприятным, оно окрыляло и помогало не падать духом, оно, точно щит, встало между ним и унынием. Быть может, всё будет совсем не так плохо, как он того ожидает.       — Не уверен, что он у нас есть, — растерянно ответил парень, почёсывая вихрастый затылок. Северус невольно опешил, глядя на него. Хотелось спросить его, где он в студёную зимнюю пору раздобыл столько веснушек, как будто круглые сутки загорал на солнце. Смуглый, с невероятными глубокими травянистыми глазами, он будто не принадлежал этому месту, ему бы в пору танцевать среди хиппи на музыкальных фестивалях. От него будто веяло свободой, недоступной Северусу. — Могу предложить абсент, он тоже на травах, — попытался сострить в ответ он.       — Мне подойдёт что угодно без алкоголя, — улыбнулся Снейп.       Сев мог только догадываться, насколько приятно эта улыбка выглядит. По внутренним ощущениям, парень должен был испугаться и никогда больше к нему не приближаться, но, похоже, мальчишка-бармен словно очнулся от окружающей их суеты и, застыв, в точности как и сам Северус, настойчиво вглядывался через очки в роговой оправе в лицо посетителя, с которым у него начался удивительно долгий для этого места разговор. Северус почувствовал себя неопытным подростком, который впервые разговаривает со своим любовным интересом. Его мозг заполонил рой мыслей: о том, что нужно было переодеться, и о том, что именно лучше сказать молодому человеку, чтобы разговор продолжился.       — Кажется, у меня где-то была бутылка содовой, — улыбнулся парень, приходя в себя. — Но боюсь, она вам будет не по карману.       Парень заигрывал с ним не слишком откровенно, тем не менее, Северус оценил его непритязательность во вкусах, а ещё и сам не понимал, почему ему так сильно не хотелось прерывать этот разговор, поэтому решил идти ва-банк. Раз у него всё равно не было компании на ближайшую вечность, почему бы не скрасить вечер приятным знакомством? Так ведь обычно делают нормальные нетравмированные люди. Они знакомятся и заводят друзей, они обращают внимание на людей, чьи улыбки задевают их сердца за живое, и делают всё, чтобы их не отпускать, а не заковывают себя в латы одиночества и гиперконтроля, пытаясь скрыть неуверенность в себе и страх быть отвергнутым. Лили бы хотела, чтобы он вёл себя как обычный человек, а не огретый дубиной по голове тролль, и Северус сделает всё.       Перед глазами встало лицо лучшей подруги, которая погладила бы его по спине и прошептала на ухо что-то вроде: «Он от тебя без ума», — а после исчезла бы в неизвестном направлении, оставляя после себя лишь шлейф от парфюма, вынудив его справляться с собственной неловкостью в одиночестве, пока не закончится вечер.       — Не смотря на мой внешний вид, — хмыкнул он, деланно хорохорясь, как будто за ним и правда наблюдает откуда-то с другого конца бара Лили, — я, думаю, нашёл бы, как с тобой расплатиться, — слишком отвратительный подкат, за который Снейпу стало стыдно в следующую же секунду после того, как он его произнёс, и кажется, попытка состроить неловкое лицо, чтобы хоть как-то разбавить странную атмосферу между ними, одними глазами пытаясь сказать «Прости, я в этом плох», была не совсем засчитана. Северус уже был готов выпить что угодно, что ему предложил бы парень, и убираться восвояси, но тот всё ещё стоял рядом и даже был заинтересован.       — Только благодаря твоему внешнему виду я с тобой и разговариваю, — бармена явно веселил его неловкий собеседник, и когда он поставил перед Северусом стакан и наполнил его тоником из маленького холодильника, забитого бутылками с охлаждённой газировкой, Снейп потянулся немедленно платить, но молодой человек только задорно подмигнул и переключился на другого клиента, всем своим видом показывая, что уже и забыл, что только что обслуживал его. И только чуть позже до Северуса дошло, что его тоже откровенно пытались подцепить.       Смена у бармена подходила к концу совсем скоро, в полночь, о чём парень сообщил в записке на бумажной салфетке, переданной официантом, с просьбой подождать его. Всё это время Северус неловко таращился в свой стакан, раздумывая, настолько ли отвратительна ему идея пить в одиночку, или всё же стоит рискнуть. Вся его социальная неловкость будто умножилась в десять раз после смерти Лили, раньше он запросто заигрывал с молодыми людьми без каких либо затруднений. Он ходил на свидания, в основном с магглами, и встречался, так вышло, тоже в большинстве своём с ними, потому что хоть немного хотелось забыть о собственном положении в этом чёртовом классовом обществе магической Британии. Среди простых людей он был один из многих, ничем непримечательный, но вместе с тем открытый всему, имеющий возможность быть таким, каким он хочет быть без ограничений и навязанных норм. Он прекрасно понимал, почему мать могла выбрать маггловскую жизнь, ведь соблазн стать самим собой всегда так велик.       Уилл Линкольн, двадцатилетний студент Гринвичского университета, ждал его у заднего входа, по уши забравшись в тёплую толстовку с символикой своего университета. Конечно, тогда Северус ещё ничего не знал о нём, кроме того, что нос у него раскраснелся, потому что Снейп задержался в уборной, пытаясь привести себя хоть в какой-нибудь порядок. У него было странное навязчивое желание понравится во что бы то ни стало, даже не допуская мысли, что у него самого должны быть какие-то критерии. Парень помахал ему рукой и наконец представился, перестав быть мальчиком-барменом, из мутного пятна в темноте превратившись в человека. Теперь Северус точно не забудет его утром, потому что он всегда ценил тех, кто проявлял к нему интерес и доброту, и даже если они просто пройдутся и поймут, что больше никакого интереса друг к другу у них нет, в памяти останется чувство трепета и его лицо, будто исцелованное солнцем.       — На улицах так пустынно, что кажется, будто мы одни в этом мире, — сказал Уилл, когда они ушли прочь с оживлённых ночных улиц Сохо и отправились гулять, не зная направления и не имея цели. — Мне, кстати, нравится твоя дублёнка, она как будто прожила больше жизней, чем Будда. — На душе стало чуть теплее от его слов, эта дублёнка — единственное, что Северус оставил от отца, потому что в детстве, он помнил, как папа брал его гулять по берегу реки, и они валялись в снегу, радостно смеясь. В редкие дни, когда он был трезв, Снейп и правда чувствовал себя любимым. Жаль, что таких дней было слишком мало.       Грустить рядом с этим жизнерадостным парнем совершенно не хотелось, и Северуса это вполне устраивало, ощущения были совсем иные, не как с Лили, но оно, может, и хорошо — не будет соблазна сравнить и вновь пуститься в сожаления о несбывшемся. Уныние упорно не сдавалось, и когда Уилл отошёл в круглосуточный купить себе сигареты, Северус даже захотел аппарировать домой, запереться в подвале и работать над зельями, пока у него не кончатся силы, чтобы ни солнце, ни небо не видели его позора. Казалось, что всё шло своим чередом, но мелкий саботажник в мозгу говорил, что Уилл, должно быть, ослеп, и стоит им выйти на достаточно освещённый участок улицы, он непременно заторопится домой.       — Ты до крови обкусал губы, — говорит парень, не весть откуда взявшись перед самым его носом. — И как же нам теперь целоваться? — на Снейпа точно ушат холодной воды скинули. Щёки горели, как раскалённое до бела железо, упасть бы лицом в сугроб, да вот только он от такого жара, наверное, растает.       — Не обращать внимания, — говорит он, слегка затормозив. Хотелось отвесить себе подзатыльник за то, что не придумал ничего умнее. Вот бы провалиться под землю от стыда. Интересно, если он исчезнет прямо сейчас перед носом Уилла, подумает ли тот, что сошёл с ума?       — Страшную тайну открою, хоть я и сплю обычно днём, я не вампир, — шутит он, и Северус успевает заметить, что щёки горят не только у него, парень отворачивается, оставляя в поле зрения Снейпа тёмную макушку. Внутри стало как будто бы легче, взгляд невольно коснулся часов на собственном запястье. Час пятьдесят девять.       Струны, натянутые внутри, загудели настолько сильно, что кровь в ушах отдавалась болью в висках, если не сейчас, то никогда. Он облизывает сухие губы, и на языке и правда железистый вкус крови, ноги сами делают шаг, другой, руки будто управляются кем-то иным, разворачивают парня к Северусу лицом, и тот улыбается слишком привлекательно для случайного незнакомца, с которым их свяжет пара часов прогулок. Ноздри расширяются и вдыхают тёплый запах то ли ванили, то ли горячего шоколада, как будто он работает не в баре, а в пекарне или кондитерской. Секунды замедляются, и Сев явно тормозит, но не тормозит Уилл, приподнимаясь на носочках и целуя его совершенно невинным поцелуем в самый краешек губы.       — Пойдём ко мне? — говорит он, и Северус успевает кивнуть в ответ до того, как секундная стрелка часов перешла рубеж с цифрой двенадцать, но Снейпу уже плевать. Он переплетает их пальцы и касается его губ в тягучем и нежном поцелуе, вкладывая в это прикосновение всё то тепло, которое томилось в нём всё это время.       Любить Лили было естественно, как и любить Гарри. Римуса и Джеймса он полюбил, приложив усилия, и это было тяжело. Любить маму ему было горько. Но в этот момент чувство любви не к кому-то конкретному, а ко всему вокруг переполнило его, разливаясь и напитывая каждое касание, предназначенное Уиллу. Человеку, которого он узнал несколько часов назад, который не заслужил этого, но Северуса всё равно необъяснимо влекло к нему. Хорошие предчувствия редко случаются, и кто он такой, чтобы им не доверять?              — Ну наконец-то ты вернулся! — из темноты гостиной навстречу растерянному Регулусу вынырнул Сириус, он выдернул свою куртку из рук брата и прижался к ней, носом вдыхая запах кожи, пропитанный домом Джеймса. Приятный, как и всегда. Он нацепил её, несмотря на то, что в особняке было достаточно тепло, поглаживая тёплую кожу с любовью. — Почему так долго? Задержался в Министерстве?       — У Джеймса, — хмуро кидает Регулус, проходя мимо брата, устало поднимаясь наверх. Сил на него не было, а ещё последние слова, сказанные Северусом, не давали покоя.       — Этот, носатый, тоже был там? — вслед спрашивает его старший Блэк. — Джеймс про меня спрашивал?       — Не понимаю, о ком ты, — идти на поводу у Сириуса он не собирался, — и нет, не спрашивал.       — Ню… — Блэк запнулся на привычном ругательстве и оглянулся с опаской, точно прикидывая, насколько реальными могут быть угрозы Северуса и не наложил ли он проклятие реагирующего на свою кличку. Видимо, решив всё же не рисковать, он продолжил: — Я про Снейпа.       — Северус? Да, там, — кивнул Рег. Он дотронулся до ручки своей комнаты, и замер, обдумывая, стоит говорить с братом дальше или нет. — И Римус там был, — добавляет он тихо и переводит взгляд на Сириуса, пытаясь прочесть его выражение лица. Удивлённое, пожалуй, и немного злое.       — И он ничего не спрашивал? — Сириус тоже понизил голос, будто они говорили о чём-то запретном и тайном.       — Нет. А должен был? — Регулус смотрит на то, как взгляд брата становится всего на долю секунды сдавленным и виноватым.       — Не должен был, — говорит, играя желваками он. И ведь и правда не должен был, а мог бы. Сириусу неприятно настолько, что он невольно скрипит зубами. Вот такие вот, значит, у него друзья. — Вы вчетвером сидели всё это время?       — Впятером, — поправил его брат немного издевательски, потому что удивлённое выражение лица Сириуса того стоило, он, должно быть, подумал, что появился среди них кто-то ещё, кто-то более значимый, чем он сам. Ну, по сути, так и было. — С Гарри, очаровательный парнишка, думаю его в гости взять, с мамой познакомить.       Сириус чуть расслабляется, в Гарри он пока конкурента не видит. Уж лучше он, чем какой-нибудь Лонгботтом или кто-то из Уизли. Он кинул взгляд на брата и прищурил глаза:       — А ты то что там забыл? Чем таким занимался? Вы с Джеймсом никогда не были близки, — детская ревность, переполняющая его всё это время, заставляющая играть в эмоциональные качели с друзьями, таки вышла наружу.       — Я с Северусом дружу, Джеймс мне всегда рад, — пожал он плечами. — А Римус невероятно интересным оказался. Как ты мне и советовал, расширяю круг общения, — эмоции старшего забавляли Рега, и хотелось смотреть, как он пытается сообразить, где же просчитался.       — Но не за счёт же моих друзей! — не выдерживает он. Сириус и сам ощущает себя обиженным ребенком, ему хочется топнуть ногой и пожаловаться маме, но, увы, он уже совсем не в том возрасте, а человек, которому он мог бы пожаловаться, сейчас сладко сопел в обнимку с сыном, весь пропитанный раздражающим до трясучки запахом полыни.       — Я бы не назвал друзьями людей, которых неделями игнорируешь, — Регулус оставляет последнее слово за собой, он исчезает за резной дверью в свою комнату до того, как Сириус успевает хоть что-то сказать. Всё же он любил брата и надеялся что он дойдёт своим умом до того, что поступает инфантильно и глупо.       Сириус стоял и смотрел на закрывшуюся дверь, сжимая и разжимая кулаки. Его снова предали, и ради кого? Ради жалкой копии, который даже собственной личностью обзавестись не может. Регулус его раздражал, он всегда делал вид, что знает всё куда лучше него, хотя у самого даже друзей, кроме Пожирателей, не было. Как он смеет с ним так разговаривать? Ну ничего, Сириус ещё доложится матушке и о том, что Рег с полукровками якшается, и об оборотнях в его окружении, тем более, что все они принадлежали Сириусу. Даже чёртов Нюнчик — и тот был всегда только его игрушкой для битья.       Он вернёт всех на свою сторону, оставив Регулуса ни с чем, и это Сириус будет задерживаться, а может, и вовсе жить у Джеймса. А братец может катиться к дружкам Пожирателям или подальше — в Азкабан.