«а вы слышали, что у Тенмы появился тайный поклонник?»

Акито не мог уснуть. Какая по счёту это уже была ночь? Неважно, если они все всё равно прерывались где-то в самой середине или на самых интересных моментах. Виной тому присутствие Цукасы в них. Он мог даже ничего не делать, — просто улыбаться этой свой типичной, идиотской улыбкой — но рыжеволосый всё равно просыпался так, словно увидел кошмар. С каждым таким сном паника почему-то нарастала всё больше. Почему он вообще видел эти сны? И почему ненавидел себя за то, что просыпался? Почему хотелось спать дальше... хотя, нет, на этот вопрос, наверное, имелось логическое объяснение — Шинономе надоело, что он не получает положенных часов сна, как привык. И всё из-за сэнпая. Ему просто жизненно необходимо вечно голосить. Если не в реальной жизни, то в снах. Как-то, шутки ради, после очередного такого сна подросток поискал в интернете, почему ему вновь и вновь снится один и тот же человек. Когда на глаза попался ответ «это влюблённость», Акито еле сдержался, чтобы не разбить свой телефон. Это не влюблённость. И не любовь. Ничего из этого, да. Ведь это было так глупо, разве нет? Вот так взять и влюбиться в сэнпая, которого нужно было уважать и иногда избегать, чтобы не попасть в неприятности или на отработку (в основном, по вине его всегда ухмыляющегося друга). Парень представил себе это лишь на миг — допустил мысль, что он может быть с кем-то своего пола... и сам не понял, что ему делать. «Никакого отвращения, — подумал он, после того как проанализировал собственную реакцию в зеркале. После выдохнул и представил на место неизвестного Цукасу. — Как там обычно выглядят парочки? Держатся за руки, наверное?.. Если я и сэнпай будем... — тут же Акито почувствовал, как к щекам прилила кровь. Однако душе стало так спокойно просто от мысли, что блондин может быть рядом с ним, просто улыбаться и, ведя куда-то вперёд (быть может, на какой-нибудь аттракцион), держать его ладонь в своей. — А-аргх, да что такое? Какая-то каша в голове, всё смешалось... почему чувства — это так тяжело? Ненавижу анализировать то, что чувствую». Шинономе всегда было легче выставить свои истинные эмоции или чувства в совершенно ином свете, чем они являлись на самом деле. Откуда пошла такая привычка? Наверное, в его семье, такой отличной от семьи сэнпая, просто было так заведено... вот почему у Тенмы так легко выходило показывать то, что он ощущал? И радость, и гнев, и испуг, и тревогу за кого-то, и разочарование, и даже слёзы. Пару раз юноше удалось увидеть своего сэнпая плачущим — иногда он утирал слёзы мгновенно, иногда (как на белый день) ревел навзрыд от благодарности. Интересно, а друзья Цукасы когда-нибудь заставали его в таком состоянии? Или же парню было комфортно плакать только в присутствии кохая? «Так, нет, и не надейся, Акито. Акияма тоже там был, так что ты не особенный, — мысленно отругал он самого себя. И тут же чуть не дал не ударил себя по щекам. — «И не надейся»? Почему я вдруг так подумал?.. Вообще ничего не понимаю!» Это всё вина Цукасы, однозначно. Неважно, как он это сделал и когда, но он точно наложил на своего кохая какое-то заклинание. Иного обоснования тут найти уже просто нереально. Не может же Акито и вправду быть влюблён в этого по-идиотски очаровательного идиота, верно? Это было бы так глупо. Очень-очень глупо. «Так и знала, что ты жалкий гомофоб» — подобно грому, в ушах прогремела неудачная шутка Шираиши. Но она ведь была не права, верно? Не в этом дело, рыжеволосый не испытывал никакой ненависти. Просто лично он не мог быть геем. Не мог ведь, да? *** Это был обычный день недели: сэнпай получил очередную записку (в последнее время на них стали появляться уже более умелые комплименты) и плюшевую игрушку, Мизуки рассказал о новом аниме-онгоинге, Ан поругала за незавязанный галстук, Тойя извинился за то, что сегодня будет помогать в библиотеке, одноклассники занимались своими делами и периодически отвлекали рыжеволосого о его рассуждениях о ком-то чём-то. Акито внезапно для себя осознал, что именно его чуть раздражало в том, что он видел каждый день. Парень бы не сказал, что он ненавидел Камиширо. По отдельности с ним вроде даже можно было вести адекватный диалог. Однако, как только этот высокий юноша приближался к Тенме слишком сильно, что-то в голове словно кликало. Это было тяжело объяснить, но рыжеволосый не мог перестать думать о том, как же он хочет быть на месте второго своего сэнпая. Почему Руи можно было трогать блондина, обнимать, даже класть голову на плечо, пока они оба обсуждали очередную идею для шоу? Акито не мог себе такого позволить — был приучен уважать чужое личное пространство и игнорировать тупые мысли в стиле «интересно, какая реакция была бы у Цукасы-сэнпая, если бы я однажды решил приобнять его за талию, как вечно делает Камиширо-сэнпай?». Честно, Шинономе не ненавидел этого чудика с жёлтыми глазами. Его просто хотелось подвинуть куда-то в сторону и лично встать чуть ли не вплотную к светловолосому юноше. Кохай рушить чужую дружбу даже и не думал, несмотря на свою небольшую неприязнь. Он не против, чтоб эти двое общались хоть двадцать четыре часа в сутки. Основная проблема заключалась, конечно, в том, что Руи всё время держался к Цукасе так близко настолько, что казалось, словно эти двое – сиамские близнецы. Акито бы также не возражал, если бы высокий подросток не втягивал своего друга во всякие неприятности или — ещё хуже — эксперименты (к примеру, «Ойя, Цукаса-кун, рад, что тебя встретил~ Как насчёт испробовать моего нового робота?»). Блондин, конечно, не был хрустальным, но иногда его кохай не мог сдержать за зубами злобный рык. «Камиширо-сэнпай уже начинает надоедать своими выходками и опытами над Цукасой-сэнпаем. Всему же должен быть предел, и всё должно оставаться безобидным весельем... Цукаса-сэнпай всё-таки не подопытный кролик, а человек. Причём хороший человек, — подобные мысли не смущали, ведь это было правдой. Никто в этой жизни уж точно не посмеет сказать, что юный актёр плохой. — На месте Камиширо-сэнпая, я бы обращался с Цукасой-сэнпаем аккуратнее и нежнее» — иногда Акито вправду не понимал, о чём он думал. И даже не успевал ловить себя на то, что его рассуждения становились какими-то странными и двусмысленными. В последнее время хотелось видеть только самого Тенму. Его улыбку, его глупые реакции на очередную ложь («О, это, что, бабочка застряла у тебя в волосах?» «Бабочка?!!! Где?! Убериубериубери»), его жестикуляцию, когда он говорил о чём угодно — оказывается, его было так интересно слушать. Ужасно красивыми казались даже его заинтересованные глаза, когда он ждал, чтобы кохай поделился с ним тем, как прошёл школьный день, репетиция и вечер дома. Шинономе стал улыбаться и сам, когда в поле его зрения было это и только это. Когда же Камиширо, будто специально желая позлить, портил идиллию своим появлением и тем, что стремился увести друга за собой... ну правда, не злиться было просто невозможно. Очень тяжело и печально юноша всё-таки выдохнул. Ладно, хорошо. Руи его раздражал. Может, даже бесил. — ...э, сэнпай? Ты почему тут? Моргнув, Цукаса оторвал взгляд от своей книги и тут же натолкнулся на удивлённое лицо кохая. Не прошло и секунды — на лице блондина прямо-таки расцвела улыбка, практически заставившая сердце подростка остановиться на краткий миг. — Акито-о! Рад тебя встретить!! Звезда будущего просто черпает больше информации для шоу в воскресенье! — закрыв книгу и указав пальцем на обложку, актёр улыбнулся ещё шире. — Пытаюсь вовсю прочувствовать героя, поэтому решил почитать оригинальное произведение. — Вот как... но почему ты сидишь у входа на крышу? — Всё предельно просто, мой дорогой кохай!! На улице просто ужасно холодно, — не то, чтобы звезду могут сломить холода, не подумай лишнего– — Хорошо-хорошо, понял. Не продолжай. Акито присел рядом к сэнпаю, что сидел в самом углу — возможно, искал там хотя бы каплю тепла. И только рыжеволосый задумался об этом, как вдруг понял: обед только начался, однако бенто нигде не было. — Опять забыл? — спросил кохай. На удивление, блондин понял его с двух слов и в ответ лишь посмеялся: «прости, слишком торопился в школу, ты же знаешь, у звезды много обязанностей в комитете!». — Ха-а, да плевать на этот комитет. Ты же теперь голодный... о, точно, я могу сходить купить что-нибу– — Останься со мной. Когда рыжеволосый от удивления сумел лишь моргнуть, Тенма наконец осознал, что сказал и потому поспешно добавил вежливое: «пожалуйста». «Ты ведь только пришёл, Акито, — мысленно продолжил юный актёр, чуть погрустнев. — Он ведь не ищет повода избегать меня, да?..». Шинономе же, вдруг нахмурившись, так ничего и не понял. — Если не будешь есть весь день, начнёт кружиться голова. Разве сам не понимаешь, дурак? — буркнул кохай, собирающийся подняться с места. Цукаса, даже сам того не поняв, ухватился за его куртку. Не особо сильно, вовсе еле ощутимо, однако того хватило, чтобы Акито, смутившись, притих и послушно продолжил сидеть. — Чья бы корова мычала, — строго сказал ему светловолосый, после чего недовольно сощурился. — Сам-то хоть что-нибудь ел? — ...кхм. Тебе соврать или лучше всё же правду сказать? Теперь уже отчитывать стал Цукаса. Говорил много про то, что надо заботиться о своём здоровье и хотя бы иногда приносить с собой собственные бенто. Но так было невесело — сразу убавлялось поводов и причин провести побольше времени с блондином (они итак уже были на исходе, всё время надо было придумывать новые). Нельзя же просто так подойти и попросить пообедать вместе, верно? А вдруг его и вовсе прогонят есть в классе, раз есть собственный обед? Страшно даже представить. Вдвоём они продолжали перекидываться претензиями в сторону друг друга, то и дело кидаясь фразами по типу «ты такой придурок, никогда не заботишься о своём самочувствии!», «я тебе не зеркало, чтобы мне такое говорить», «у-угх, я тебя сейчас больно ударю этой книгой». Конечно, на высокие тона и оскорбления переходить не смели. Ссора, скорее, даже и ссорой не была — просто какая-то жалкая пародия на нелепое недоразумение. Потому что вскоре, после того как они секунду подулись друг на друга, раздался смех. Спорить было практически невозможно, когда в голове была лишь одна мысль: «мы будто старая женатая пара». — Ладно. Тогда, дорогой кохай, сегодня звезда будущего и ты на диете, — всё-таки Тенме захотелось прийти к компромиссу в их шуточной ссоре. — Ты так громко это слово не говори, — с хитрой ухмылкой произнёс юноша, еле подавляя свой чуть хриплый смех. — А то моя сестра, как слышит что-то про диеты, сразу бежит на шум. — Понял. Только не говори о сестре в таком насмешливом тоне. — Угу-угу, как скажешь, сэнпа-а... Подросток не успел договорить, потому что вдруг громко зевнул. Слишком очевидно, даже не успел скрыть сам факт того, что сделал. Когда он открыл глаза обратно, то натолкнулся на абсолютно шокированное лицо Цукасы. «Ой, боже, ну что в этот раз? — мысленно хмыкнул рыжеволосый, отчего-то с нетерпением предвкушая реакцию сэнпая. Неважно даже, какой именно она будет. — Снова начнёт отчитывать?». К сожалению, в этот раз подростка не удалось прочитать другого человека по глазам и поведению. Вместо того, чтобы начать читать нотации, Тенма с волнением посмотрел на своего кохая. — Не выспался? Или долго репетировал что-то с Тойей и остальными? — Э... м-можно и так сказать? «Не скажу же я, что которую ночь плохо сплю, из-за него, — подумал про себя рыжеволосый, еле заметно оскалившись от злости на самого себя. — И что каждую ночь пытаюсь написать это письмо уже, наверное, сотый раз. Это вроде тоже можно назвать... своего рода репетицией, да?». Не сдержавшись, Акито зевнул вновь, и это стало последней каплей его сэнпая. Без лишнего стеснения Тенма подсел как можно ближе — Шинономе вмиг покраснел и захотел отстраниться (чисто инстинктивно), но отчего-то сдержался. В итоге, просто-напросто замер и, кажется, перестал дышать. «Акито выглядит таким милым, особенно когда так смущается, — подумал про себя блондин, еле удержав себя от того, чтобы хихикнуть. — Как звезда, я обязан помочь своему милому кохаю!!» — Можешь поспать на моём плече, всё равно перемена ведь только началась! Звезда будущего с радостью поможет тебе в том, чтобы получить максимально хороший и здоровый сон!! Кохай только хотел было начать протестовать, но было поздно: чужая ладонь уже удобно уложила его голову. Снаружи Шинономе словно и не проявил никаких эмоций, но внутри... о боже, он кричал. Быть может, даже визжал (совсем немного, честно). У него даже не хватило сил начать отпираться или как-то пошутить. Вместо этого всего он просто смирился со своей судьбой и тем, как же вкусно пахли волосы Тенмы — чем-то сладким и слегка цитрусовым. Тем не менее, сосредоточиться хотя бы на них было нереально. Слишком много всего и сразу происходило с ним за столь короткий срок. Во-первых, сбылась «мечта»: он наконец мог быть рядом с сэнпаем так близко, что лежал на его плече и даже ощущал, как рука улыбающегося Цукасы играет с его волосами. Да, во-вторых, блондин не убирал свою ладонь. До сих пор. В-третьих, он сам спровоцировал эту ситуацию. Значит, был не против близкого контакта со своим кохаем... и значит, Шинономе постепенно становился для него близким и особенным человеком? Это конец, мозг не выдержит, даст сбой — и вот тогда подросток однозначно запищит вслух. Ну а до тех пор Акито просто наслаждался временем рядом с сэнпаем. Было бы здорово послушать, как парень читает ему — неважно даже, какой там в книге был сюжет. Однако тому сбыться было никак не суждено. Рыжеволосый заснул практически мгновенно. Странно, но присутствие Цукасы успокаивало его в одно мгновение. Тенма вызвал у своего кохая бессонницу и после сам вылечил её. Наверное, только звёзды будущего на такое способны. *** — Ладно, сейчас или никогда, — сказал сам себе подросток, тяжело выдохнув и крепче сжав карандаш в своей руке. — Я должен написать это письмо. Акито и сам понимал, что слишком затянул с этим. Настолько, что Химари уже успела признаться и продолжить доставать блондина, хоть и не так заметно. Именно поэтому срочно нужно было как-то исправляться. Написать такое письмо, чтобы точно выставить себя идеальным тайным поклонником. Это и утрёт нос той поганой девчонке, и обрадует сэнпая — получится убить двух зайцев сразу. Какое-то время в голову так ничего и не шло. Парень просто прожигал чистый лист своими зелёными глазами. Гипнотизируя бумагу, совсем немного надеялся, что что-то появится там само. Ну почему другие люди не могли читать его мысли? Почему всё время приходилось проявлять эмоции и чувства, как все остальные? Это же так тяжело. «Соберись, тебе же не тринадцать лет» — отчитал самого себя подросток, после чего наконец его рука начала изображать иероглифы один за другим. Стоило только начать, как остановиться уже было, кажется, невозможно. Акито с головой погрузился в написание — на миг даже испугался, что ему не хватит одного листа. Он совсем не обращал внимания на то, что вообще писал. Иногда лишь поглядывал в тетрадь сестры, чтобы свериться с тем, как он пишет иероглифы. Конечно, за столько времени удалось набить руку на чёткое копирование почерка Эны, но... убедиться никогда не помешает. «Дорогой Цукаса,» — хорошее начало. Нельзя было понять, что письмо писал кохай, поэтому использовать столь любимое «сэ~энпай» запрещено. Обычное обращение на имя — достаточно грубо. В итоге, Шинономе остановился на чём-то банальном, на том, что видел во всяких иностранных фильмах или книгах. «Я бы хотел* признаться тебе во многом, но больше всего в том, чему ты будешь рад. Наверное. У тебя отлично выходит постоянно быть в центре внимания. Настолько, что даже я не могу пройти мимо. Сколько бы я ни старался избегать или игнорировать, это уже бесполезно. Ты словно околдовал меня... или как ещё мне это назвать? По-другому уже просто не выходит. Когда впервые увидел тебя, подумал, что ни за что не посмею заговорить с тобой опять. Хоть ты и был немного в моём вкусе... вроде как. Размышлять о своих вкусах — тяжело, знаешь ли. Я ещё никогда ни к кому не испытывал чего-то такого. Ни к девушкам, ни к парням, ни к кому-либо ещё. Мои чувства к тебе очень странные. Я предпочёл просто не обращать на них внимания. И всё же, чем чаще ты стал появляться в моей повседневной жизни, тем сложнее стало контролировать эту кашу эмоций. Кстати, я знаю, что ты тот ещё чудак, как и твой друг. Слушай, вы вдвоём точно не делали ничего с моим мозгом, да?» Акито прыснул от смеха и со слабой улыбкой продолжил писать всё, что думал о сэнпае. Только в такой форме, чтобы его ни за что не смели заподозрить. «Шучу, конечно. Итак понятно, что всё дело в том, что ты просто хороший человек. В тебя невозможно не влюбиться. Ты, наверное, горд, что все в школе любят тебя в какой-то мере. Ты надоедливый, громкий, можешь показаться эгоистом, но большинство из этого лишь фасад. Странно, что я не заметил это сразу. Обычно я хорошо читаю людей. Хотя так, наверное, даже лучше — так с тобой ещё интереснее. У меня большущая беда со словами в реальной жизни. Именно поэтому я решил стать тебе тайным поклонником. Я хочу с тобой сблизиться, но что-то мешает. Пока что моей рутиной будет наблюдать за твоим счастьем от моих подарков со стороны... боже, надеюсь, это не прозвучало жутко. Я правда не намереваюсь тебя пугать.» Рука подростка уже болела от непрерывного письма. Он отложил карандаш и, выдохнув, решил наконец прочитать письмо. Всё его содержимое Шинономе не запомнил, ибо писал его будто не сам — после первых двух слов у парня открылось второе дыхание, и больше за свои поступки он не отвечал. Внимательно скользя взглядом по каждому абзацу, рыжеволосый постепенно стал осознавать, что он написал. Это было уже не банальное письмо для какого-нибудь розыгрыша. В панике Акито перепрочитал всё вновь. И понял, что чувства на бумаге и в душе абсолютно идентичны. Юноша действительно написал весь этот текст искренне. Словно чистосердечное признание. — Нетнетнетнетнет, — продолжал шептать он, понимая, что даже не может отказаться от слов, написанных им самим. — Это не правда. Это не я писал. Это не... это... Всё стало ещё хуже. Теперь Акито вообще не понимал, что чувствовал. И к кому идти? Кто ему поможет? Кохане или Кен... нет, не хотелось их больше беспокоить. Семье и другим друзьям знать это нельзя было. Но если кто-то срочно не скажет, что происходит в его голове, то сердце точно не выдержит. «А, стоп... я знаю, куда могу пойти, — вдруг понял рыжеволосый, кинув взгляд на телефон. Хотя, стоило ли? От секундного волнения Шинономе даже прикусил губу. — Мику и остальные должны мне помочь, да? Они же сами говорили, что можно навещать сэкай, как только появится какие-то проблемы и переживания... — дрожащими руками юноша аккуратно убрал письмо в стол. Разорвать его и написать новое он, к сожалению или к счастью, так и не смог решиться. — Хорошо, буду... буду просто надеяться, что хотя бы вокалоиды помогут мне». И с этими мыслями уже конкретно уставший от душевных терзаний Акито наконец включил «untitled». *** — ...в общем, вот и вся моя проблема, — наконец у Акито вышло выдохнуть, после такого-то долгого пересказа событий. Вокалоид, тем временем, всё помешивала кофе, не смея перебивать юношу или отводить взгляда от его потерянных и даже немного напуганных зелёных глаз. — Что мне делать с этим, Мику? Ты же эксперт в чувствах, да? Подскажи, пожалуйста... Не смея даже моргнуть, Хацуне продолжала смотреть на него. Словно изучала так досконально, как могло. Однако где-то на глубине её глаз можно было заметить чёрным по белому: «ты идиот или да?». — Я удивлена, что ты стал понимать только сейчас, — наконец произнесла она. — Думала, что будешь на стадии отрицания всю оставшуюся жизнь. — Стадии... отрицания? — Мгм, ты ведь всё это время отрицал то, что влюблён в Цукасу Тенму. Подросток чуть не выронил чашку из своих рук — чудо, что вообще удалось удержать несчастную посуду. Не казалось, что Хацуне врёт или насмехается, или шутит. Уголки губ рыжеволосого внезапно нервно задёргались в нелепой усмешке. Куда бы Шинономе ни пошёл, что бы ни делал, всё равно продолжал слышать про то, что он якобы влюблён. Это так бесило. Не удержавшись, юноша гневно стал доказывать Мику, что она не права. Причём, всё ещё злясь, он доказывал ей это так, словно торговался с ней. Девушка не перебивала. Просто изредко отпивала своё кофе маленькими глоточками. А может, она всё же издевалась? Ведь не может нечто такое, как влюблённость в Цукасу, быть реальностью? Он не был влюблён. Он всего лишь думал о Тенме каждый день, видил сны с ним, еле сдерживал себя от улыбки в присутствии этого придурка, краснел как не в себя и иногда чувствовал, что сходит с ума, веселился, когда находился наедине с ним во время перемен и даже вне школы, посещал его шоу (вместе с радостной Кохане и ревнивой Ан под боком), хотел дарить ему как можно больше подарков и делать счастливым, старался над каждой запиской и комплиментом, или пожеланием на весь день, ощущал себя так спокойно, когда блондин был в безопасности, злился, когда что-то угрожало его беззаботной жизни, написал то самое письмо, да и вообще хотел бы проводить с ним как можно больше времени — может, даже всю жизнь... стоп, что? Не отрывая взгляда от лица вокалоида, подросток замер. Зато вот его глаза прямо-таки распахнулись от внезапного осознания. Ох. Ох. Ох, твою же ж— Всё же, как ни крути, Мику не удержалась от усмешки. Этого идиота было слишком легко прочитать по глазам — даже доказывать ничего не пришлось, он и сам наконец сообразил, в какое болото влип. — Не надо даже уметь читать мысли, чтобы понять, что происходит в твоей голове, — рассмеялась девушка. — Замолчи... о боже, нет, это полный пиздец. — Это ещё мы не подошли к самому худшему, Акито. Тебе многое о себе предстоит выслушать. Не сдержав при себе любопытства, он поднял взгляд и чуть ли не потребовал немедленных объяснений. Кофе Мику уже остывал, но всё в порядке — сначала ей нужно было разложить по полочкам чувства этого глупого подростка. Усевшись на стуле получше, вокалоид продолжила: — Ты влюблён уже давно. Так давно, что сам и не вспомнишь, когда эти чувства появились. Я видела их, в этом сэкае... спрятанными где-то, что никто, кроме меня, даже не заметил их, — рыжеволосый шептал одними губами: «замолчи, не говори этого, это всё ложь». Хотя отрицать было бессмысленно. Если это всё говорила ему девушка, что буквально была ответственна за все его чувства, эмоции и мысли, то... навряд ли она врала. Это был настоящий ночной кошмар, вот бы был способ проснуться. — Это было немного иронично. Ну, лично для меня. Ведь ты прятал чувства, отрицал их так долго, что сам так и не понял, что творишь. — Х-ха? О чём ты? — Про всю эту историю с тайным поклонником, конечно же. Хочешь просвящу тебя на тему того, что ты думал на самом деле всё это время? Акито сомневался, но уже не сопротивлялся. Какой толк-то? Если он и вправду влюблён в Цукасу, то надо хотя бы узнать почему и к чему это привело. А ещё как это лечить. — Ты просто приревновал. Сама мысль о том, что кто-то может ухаживать за Цукасой, пока ты бездействуешь и не можешь набраться смелости признаться самому себе в своих же чувствах, испугала тебя... и ты решил действовать сам, — на миг подросток дёрнулся от того, насколько же хитрой выглядела ухмылка Мику. Она точно над ним издевалась. У него такая трагедия, а эта бездушная ещё и смела смеяться! — Никакого розыгрыша не было с самого начала, Акито. Ты просто заставил себя в него поверить. — Что? Как это розыгрыша не было? Я же всё это время только и делал, что– — однако вмиг девушка перебила его, не дав договорить. — Не подумай, что я тебя осуждаю. Однажды это всё должно было произойти так или иначе, тебе просто нужна была причина. Как только она нашлась, ты убедил себя в самой жалкой лжи на свете и решил, будто так и надо. Краснея, Шинономе бурчал что-то. Уже не отрицал. Просто смирился, ведь всё больше понимал, что Хацуне — чёрт бы её побрал — абсолютно и бесповоротно права. — Так долго всё отрицал, что не понял кое-что: ты сам захотел стать тайным поклонником, — рыжеволосый не смог сдержать смущённого: «это не...!», но Мику его уже не слушала: — Ведь так куда легче. Можно выражать свою любовь и заботу, но тайно — ты такое обожаешь, разве нет? Разве я не права? — Ну... ты... эм– — «Звучит так удобно» – именно так ты и подумал, Акито. И буквально побежал вперёд паровоза, лишь бы успеть сделать подарки первее, чем настоящий тайный поклонник. Потому что ты искренне хотел быть на его или её месте. Потому что ты любишь Цукасу Тенму. Голова Шинономе вот-вот взорвётся. Он уже не знал, как ему реагировать. Отрицание он пробовал — не помогло. Гнев и торг не работали. Парень может злиться на себя самого или кого-либо ещё (только не на Тенму, почему-то к нему претензий не было совсем), сколько угодно, но толку-то? Чувства не отменишь и не обменяешь на что-то другое... к сожалению. Закрыв лицо руками, он просто опустил голову вниз. Тут явно нужна была минута или даже две, чтобы прийти в себя и выйти из состояния полнейшего шока. — Тебе уже говорили, что ты жалкий? — это, конечно, была шутка, но и без того потрясённого подростка задела даже она. — А ты буквально поющий робот, — буркнул он ей в ответ. Мику, к счастью, совсем не обиделась. — Я пытаюсь помочь, Акито. — Разве тебе не надо петь свои «сэка-а-аи де» или типа того? Вокалоид дёрнула бровью, после чего прошипела: «Мы не говорим об этой песне в нашем сэкае. Скажешь ещё раз, и я прогоню тебя». Звучала она достаточно убедительно, так что парень прекратил пререкаться. Да и сил как-то не было. Всё, что его волновало теперь — это Цукаса. Даже не влюблённость в него, а он сам. — ...это буквально худший сценарий для моей жизни. Что мне вообще делать? — внезапно прошептал рыжеволосый, кладя голову на стол. — Я же ему, наверное, даже не нравлюсь. Он отвергнет меня, как Козакуро-сэнпай... или, может, даже хуже. — Почему? Я немного изучила поведение Цукасы из всех твоих воспоминаний, а ещё иногда, пока вы оба не видели, следила за ним с твоего телефона. — О, это новая информация. Ты почему молча– — И так вот. Я более чем уверена, что он тоже в тебя влюблён. В отличие от тебя, он не отрицает. Он просто не понимает, что влюблён. Помолчав секунду, юноша практически не двигался. Наконец, когда тишина ему надоела, он нахмурился, после чего некультурно выразился. И уже мгновение спустя добавил: «просто чудесно, лучше бы он просто ненавидел меня». Хотя, чем тут удивляться? Это вполне в духе сэнпая. — У тебя всё равно есть шанс, причём большой. Как я поняла, Цукаса из тех людей, которых нужно тыкать носом как и в их ошибки, так и в хорошие поступки, — что ж, да, это было правдой. Тут не согласиться было нельзя. — Уверена, что как только ты признаешься, то и он поймёт свои чувства. Только не забудь дать ему время подумать. Ведь все мы в курсе о твоей нетерпеливости. — Но что если он будет всё это время думать, как бы меня отвергнуть? Я ж рассудок потеряю, пока буду гадать о том, что сэнпай там думает... — Хорошего приходится ждать, Акито. Подожди немного — может, Цукаса всё осознаёт и сам тебе признается. — Ага, конечно, — подросток саркастично закатил глаза. — А ещё согласится вместе завести трёх кошек. — Всё может быть, всё может быть~ Никто никогда не может знать то, что случится в будущем. Тяжко вздохнув, юноша наконец поднял свою голову со стола. Он поблагодарил Мику за помощь — всё-таки он и вправду многим ему обязан за сегодняшний разговор. Что она там говорила про стадии? Кажется, там что-то было про принятие... точно, осталось только принять. Принять свою любовь к Цукасе. Почему-то это уже не звучало так уж и нереально. «Всё-таки он реально хороший человек. Смешной, уверенный, талантливый, красивы... — Акито прекратил думать, потому что его щекам потребовалась минута тишины и спокойствия. Когда они перестали гореть, способность мыслить всё-таки вернулась: — О боже, я не на шутку втрескался в него. И почему-то узнал об этом только сейчас...». Стоило только вспомнить Цукасу и эту его по-дурацки сияющую, такую милую и самую лучшую улыбку на свете, сразу тянуло расплыться в ухмылке самому. Неужели, это то, что испытывала его сестра, когда думала о Мизуки? Или Ан, когда говорила о Кохане в сотый раз? Кошмар– –на удивление, приятный кошмар. Очень громкий, но невероятно очаровательный. — Ладно, Мику, я пойду... — пробормотал рыжеволосый, уже на выходе из кафе. — Ещё раз спасибо за всё. — Всегда можешь на меня положиться! И, кстати, если будешь признаваться, обязательно расскажи обо всём мне, — после этого вокалоид подмигнула и показала свою привычную улыбку. Шинономе кратко кивнул ей, но всё равно чуть нагло ответил: — Не дождёшься. Акито быстро вернулся домой, обратно в свою комнату. Всё теми же дрожащими руками он вытащил письмо из стола и внимательно осмотрел его ещё раз. Надо бы было переписать, расписать чувства ещё больше — особенно, когда они так переполняли его сейчас. Мгновенно садясь за стул, юноша потянулся за карандашом в страхе, что сейчас накатает ещё как минимум лист текста. Однако не учёл того факта, что чувств, мыслей и эмоций было слишком много. На что-то огромное его просто-напросто не хватило: сегодня явно был не тот день. И всё же что-то новое смогло проявиться на бумаге. «Это странно, что я не могу даже предположить, когда эти чувства появились? Кажется... я всегда был влюблён в тебя. Твой тайный поклонник» Выдохнув, Акито отложил карандаш и посмотрел на последние строчки. Он был влюблён в Цукасу. Он любил Цукасу. Никакого розыгрыша не было с самого начала, ему и вправду хотелось быть тайным поклонником. Точнее, он уже им являлся. А ещё он был влюблён в Цукасу и любил его. Да, того самого сияющего, доброго, громкого сэнпая. Почему-то с этим сознанием пришёл какой-то внутренний покой. Будто сердце только и ждало, когда мозг уже согласится принять этот факт. Верно, теперь Шинономе наконец просто обязан быть спокоен... просто обязан. — Акито, да что с тобой происходит?! — вскрикнула Эна через стену. Её и вправду волновало состояние брата в последнее время. — Прекрати пищать, ради всех святых!!