you're such an idiot.

      Яичница, в которую Спрингтрап вложил так много усилий, давно остыла, поэтому пришлось разогреть её в микроволновке. Гибрид удивлённо следил за моими руками, аккуратно высыпающими блюдо с помощью лопаточки в тарелку, а потом ставящими её на крутящуюся подставку внутри печи.       — Ты серьёзно съешь этот ужас? — наконец спросил он с усмешкой, когда прибор загудел после пары нехитрых комбинаций на панельке с кнопками.       — Ты будто не куриные яйца, а драконьи пожарил, — я ожидающе сложила руки на груди, с улыбкой рассматривая маску Афтона.       — А что, думаешь, драконьи яйца ядовитые?       — Может быть! Это же грёбаные драконы. Может, таким образом они борются с истреблением своего вида…       — А может, их зародыши начинают развиваться в желудках тех, что их съест, чтобы потом, как Чужие, вырваться прямо из брюха, вывалив к чертям все кишки! — Дурашливая воодушевлённость, которая играла в его ухмылке, была по-своему красивой. Я усмехнулась, кивая головой.       — Вижу, тебе нравится фэнтези, — Я посмотрела на часы. Было уже три часа дня… и решать насчёт аттракциона надо было как можно скорее. Поэтому теперь мысли крутились не вокруг крылатых ящеров, а воспоминаний о снах и Марионетке.       — Ну да, в школе я зачитывался книжками Толкина, — он мечтательно качнул головой, опершись ладонью об столешницу.       Выражение моего лица осталось серьёзным, а взгляд встрял куда-то в циферблат таймера. Казалось, что он на самом деле приближает не момент, когда микроволновка закончит греть еду, а когда спокойной жизни придёт конец и потусторонние силы опять попытаются меня убить. Спрингтрап и я поговорим прямо за столом, пока я буду есть, не откладывая разговор и на секунду.       — В самом деле? — наконец отреагировала я, когда таймер обнулился и протяжно запищал. Кнопка под давлением моих пальцев открыла дверцу, и из микроволновки пополз лёгкий пар, лишний раз доказывающий, что ожидание окупилось. Я, взяв тарелку, уселась за стол на уютный диванчик, в то время как Уилли расположился напротив меня, но не прямо, а под тупым углом.       — Да, — он игриво покачал головой, — Приятного аппетита, мисс Таргариен.       — У «Песни Льда и Огня» другой автор, — на ровном месте отрезала я, оценив шутку лишь мысленно и прикоснувшись к заранее взятой вилке, которая всё это время лежала рядом с тарелкой, — Оставим на потом все эти бла-бла. Давай лучше обсудим, как будем штурмовать «Ужастики».       — Ты всё-таки хочешь продумать план, а не тупо проникнуть туда и всё к херам сжечь? — аниматроник сложил руки на столе и положил на них голову, внимательно наблюдая, как я разрезаю ребром столового прибора желеобразную смесь желтка и белка.       — А по мне не видно? — я сдержанно глянула на него, с укором надвинув брови. Какая-то часть меня желала, чтобы он хотя бы на пару минут стал прежним, тем дерзким и рассудительным Спрингтрапом из аттракциона. Тогда было бы проще разговаривать с ним серьёзно.       — Ты, видно, злишься на меня, — он погрустнел, но это никак меня не умиляло, — Я просто хочу, чтобы мы вошли в эту тему плавно…       — Тема не пизда, чтобы в неё, как ты говоришь, плавно входить, — А вот это уже было чересчур грубо. Настолько чересчур, что даже бессмысленно. Что-то внутри груди сжалось от испуга, вызванного пониманием степени своей необоснованной агрессии, но я старалась не подавать виду, продолжая сосредоточенно жевать довольно неплохую, сбалансированную по вкусу яичную смесь.       — На что это ты такое намекаешь, м? — продолжил задавать вопросы Афтон. Голос стал громче и напряжённее, ведь, скорее всего, он и без душных изречений понял, что моё настроение по какой-то причине ухудшилось.       — Ни на что, Спрингтрап, — опять вышло как-то невежливо, хотя, клянусь, я старалась сказать это как можно мягче.       — Тогда почему ты резко начала вести себя как сука? Совсем на тебя не похоже, — Он прав. Наверное, инстинкт самосохранения, всё же пробудившийся во мне по-настоящему, начал обжигающе выплёскиваться наружу.       — Я боюсь за свою жизнь. Ты-то наверняка бессмертный, а я нет. Я всё ещё хрупкий, но разумный человек, в отличие от того, во что превратился ты, тупой мудозвон.       Что это за кошмар? Почему я говорю это так искренне, хотя душа бьётся в конвульсиях боли, ударяясь о рёбра? Мне так хочется закричать, но я не могу. Дыхание надсадно оседает глубоко в лёгких, сердце больно колотится, как у загнанной дичи. Кажется, такой неприятный эффект даёт моё медленное, но верное отсоединение от всего мира, от реальности в целом. Чувствую, что оболочка и внутренность души уже давно не заполняют пространство кухни. Нет, теперь я там, где не имею права переступить через свои страхи, а могу лишь лежать комком плоти, пока моё тело не поглотит пронзающая каждое нервное окончание агония. Наконец я опять оказалась там, где мне самое место.       — Л/И? Всё в порядке?       Иллюзии. Они делают живое разложение не таким уж и мрачным. Исполняется моё неозвученное, но честное предсмертное желание скрасить минуты мучений звучанием голоса того последнего, кого не хотела разочаровывать настолько же сильно, насколько желала подарить ту любовь, в которой он нуждался все годы истощающего одиночества.       — Хотя, глупо спрашивать. Мне нужно помочь тебе.       Ты уже ничем не поможешь. Отсчёт окончен.       — У моего старшего сына бывали подобные приступы. Постарайся дышать ровнее и думать о чём-то хорошем, ладно?       Мои губы шевелятся, а грудь начала вздыматься медленнее. Но что я говорю? Может, новые оскорбления в адрес его образа. А может, и ничего. Всего-то беспомощно двигаю ими как рыбка, выпавшая из аквариума, и надеюсь на спасение, хотя ещё подростком была готова окунуться в цепкие объятья худощавой фигуры в чёрном.       — Вот та-а-ак, умница. А теперь открой глаза и посмотри на меня.       Чернота ушла, когда веки послушно поднялись. Перед глазами лишь серая муть разных оттенков, но что-то подсказывает мне, что я… всё ещё на кухне? Перед глазами замелькало движение немного светлее, чем фон, грязно-жёлтое, с бледно-лазурными глазами и светящимися зрачками, параллельно слепо ощущающееся шершавыми прикосновениями в зоне левой руки. Пальцы почти не двигаются, лишь держат ладонь, изредка массируя линии на внутренней стороне большим пальцем. Это было всего лишь наваждение? Я ощущаю, как рот жадно хватает воздух через стиснутые зубы, с виска стекает капля пота, а ладонь бережётся в других, нечеловеческих, но таких знакомых и родных. Это вправду он? Я в безопасности?       Картинка проясняется, а вслед за этим стихают и дискомфортные ощущения. Мысли послушно скатываются в клубок, и меня окутывает умиротворение, подаренное осознанием того, что я лишь пережила первую за продолжительное время паническую атаку. Но, на этот раз, не одна.       — Вот так. Как себя чувствуешь? — Тембр голоса ласковый, невесомо поглаживающий, словно заботливый родитель. Моя благодарность этому существу неизмерима.       — Лучше, — Голосовые связки совсем ослабли, отчего звучание слова получилось довольно сиплым.       — Очень рад. Тебе чего-нибудь хочется?       Моё тело вяло качнулось и, потеряв точку опоры, упало в сторону Спрингтрапа. Он удержал меня и, притянув ближе, обнял, без лишних уточнений поняв, в чём я нуждаюсь сейчас больше всего на свете. Сегментированные пальцы поглаживают мою спину, от чего тёплые ощущения приятно пронзили всё тело, особо сильно задевая глаза. Они выразили мои ощущения хоть и мокрым, но понятным языком, пустив эмоции в путь по розовым щекам: всё ниже и ниже, сливаясь и тяжело падая с подбородка на обивку диванчика.              Мы были вместе весь день, но почти не разговаривали. Уильям только иногда интересовался, как я себя чувствую и хочу ли чего-нибудь, наверняка боясь заговорить со мной о чём-то другом. Но он всё делал правильно. Мне было тяжело даже думать, поэтому всё, что было нужно, это забота и покой.       Ближе к пяти часам я уснула, ведь примерно в такое же время и ложилась дремать перед сменами. Снилось ровным счётом ничего, что удивительно, ведь мой мозг был просто обязан после таких ярких переживаний создать либо худший кошмар, либо сладчайшую сказочку. Оно и к лучшему: я отдохнула без лишних колебаний и проснулась, когда знакомый шероховатый палец потёр хрящик моего носа.       Я слабо разомкнула сонные веки и обнаружила, что всё это время лежала головой на груди Спрингтрапа, сиротливо прижавшись к его боку. Правая рука гибрида послужила одеялом, обхватив моё маленькое тельце, а свободная левая только что осторожно разбудила.       — Эй, Бонни, ты же не хочешь пропустить нашу с тобой саботажную ночь? — Звучит так расслабляющее ласково. Нет, всё же любящий Афтон нравится мне больше, чем тот отстранённый из аттракциона.       — Нет… Спринг Клайд, — я протёрла кулаком глаза, поняв шутку даже спросонья, и улыбнулась, подняв голову, — А ты собрался не только поджечь, но ещё и украсть что-нибудь?       — А почему бы и нет? Сувенир на память хоть останется, — он усмехнулся, и я вспомнила, как сильно мне нравились те болванчики на офисном столе.       — Три сувенира, я бы сказала.       — А какие?       — Увидишь! — Я мстительно нажала на безобразный, но по-своему очаровательный нос аниматроника. Он лишь вздохнул, тепло смотря на меня. Ощутив прилив бодрости, я потянулась, высоко простонав с закрытым ртом, будто это помогало вытянуть остатки сна, которые проникали между позвонков хребта и испарялись благодаря их совместному давлению.       — Что ж, думаю, будет удобнее, если мы выйдем в три часа ночи или около того, — Уильям убрал правую руку, освобождая моё личное пространство.       — Согласна! Потому что никто не должен тебя увидеть.       — Как минимум. А как максимум, — потому, что Марионетка и банда активны только в такое время.       — То есть, днём они неуязвимы?       — Вроде того, — он криво кивнул и провёл указательным пальцем по согнутой левой ноге, как бы подчёркивая своё подтверждение.       — Интересно, — Мои губы вытянулись в критичной улыбке, и я посмотрела на часы над телевизором. Спрингтрап впрямь проторчал здесь со мной три часа? Поразительно. И очень мило.       — Ещё успеем собраться, — Пружинный, очевидно, обратил внимание на то, куда я смотрю и, обхватив ладонью и слегка встряхнув моё плечо, притянул к себе, — Лучше скажи мне, есть ли риск того, что твой приступ может повториться опять.       — Нет, наверное, — я задумчиво отвела взгляд на стол перед диваном, — Последний раз она была ещё тогда, когда мне было лет четырнадцать. Поэтому не беспокойся, во мне просто накопилось слишком много напряжения за последнее время, — Я взглянула на Уильяма, и тот едва заметно закивал, отпуская меня.       — Хорошо. Но, если вдруг почувствуешь, что он приближается…       — Сообщить тебе, я поняла, — Было упоительно чувствовать, как сильно он заботится обо мне. Наверное, аттракционный Спрингтрап прокатился бы по полу от смеха, если б увидел, каким душкой он станет рядом со мной… и сразу после этого, не думая и секунды, убил бы меня. Лишь бы не стать таким. Лишь бы до последнего скрыть настоящего себя. Уязвимого себя.       — Схватываешь всё на лету, — он улыбается, растрепав кулаком мои волосы и, будто желая компенсировать урон, нанесённый (и без того неопрятной после сна) причёске, «целует» место на макушке, где чётко прочерчивается линия роста волос, — А теперь, думаю, можно и начать собираться.       — Ты же сам сказал, что ещё рано! Да и мы не в поход идём, чтобы собираться шесть часов, — Я глупо хихикаю, кладя ладонь на щёку гибрида и понарошку отталкивая её только ради того, чтобы пронаблюдать, как голова забавно возвращается в прежнее положение с тем же выражением лица.       — Это своего рода крестовый поход, тыковка! — Он выделяет уверенность в своих словах, встряхнув указательным пальцем, который взмыл вместе с головой, придавая виду Афтона ещё больше задорного апломба, — Мы разрушаем сооружение еретиков, чьи души поглотили ужаснейше неверные убеждения!       Я рассмеялась и взяла его лицо в свои ладони, которое, в свою очередь, послушно опустилось ближе к моему. Немного успокоившись, я заметила, как его внимательный взгляд скользит по моим очертаниям, явно чего-то ожидая. Может, я догадалась и неверно, но желание поцеловать его прелестный носик я подавлять не стала.       — Я люблю тебя, Спрингтрап, — слова прозвучали с особой лаской, ведь я всегда стремилась к тому, чтобы они звучали не так, как другие. Таким образом мне хотелось дать человеку (или, на данный момент, наполовину человеку) понять, что я не бросаюсь такими заявлениями просто так и для меня сказать их, — значит выразить высшую степень привязанности.       — И я тебя, Л/И.       Ответная нежность его голоса дошла до моих ушей и растеклась всему солнечному сплетению, извиваясь, словно игривый котёнок. Я прижала его голову к ключицам, искренне тискаясь с ней, а гибрид опустился телом ещё ниже, кладя ладони на мою поясницу и проводя правой вдоль спины. Всё больше кажется, что он уже никем не сможет быть заменён. И я сделаю всё, чтобы нас наконец настиг хороший, свободный конец… или хотя бы его одного. Пускай моя жизнь будет стоить его излечения. Мне уже ничего не страшно.       — Чувствую себя очень глупо… Будто надел несколько слоёв одинаковой одежды.       — Ну, ты же не хочешь светить… этим недоразумением у тебя в тазу? — я усмехаюсь и смущённо кидаю взгляд туда, о чём упомянула несколько секунд назад. Мы думали, что член исчезнет так же внезапно, как и появился, но, похоже, теперь это полноценная часть тела Спрингтрапа. И сейчас, раз мы в скором времени выйдем на улицу, её надо хотя бы ради приличия чем-то прикрыть, — Да и тем более, мне кажется, тебе идёт! Не хватает только-о-о, — Что-то, чем должно было закончится предложение, точно лежит в шкафу, поэтому нырнула туда за этим, надеясь с первого заплыва найти что-то подходящее, — Фу-у-у-утболочки!       Я торжествующе достаю, судя по всему, отцовскую чёрную футболку: из-за своего размера она могла бы сгодиться мне лишь в пижамы. Удивительно, что я действительно впервые вижу её в гардеробе. Может, когда собирала вещи для переезда, случайно запихнула её к себе? Она без принта, поэтому наверняка слилась с другим барахлом и хотя бы из-за своей непримечательности, как я надеялась, не должна была заставить Афтона вредничать. А он всё это время стоял рядом, отрешённо сложив руки на груди и, видимо, не ожидая от того, что сейчас произойдёт, ничего хорошего.       — Вот именно, что фу-у-у-утболочки.       — Ты и при жизни таким пессимистом был? — Стойко не поддаваясь безнадёге гибрида, я улыбаюсь и протягиваю ему слегка облинявшую от многочисленных стирок вещь, — Ну давай же, надень её! Ради меня.       Уилли раздражённо фыркает, но всё же берёт футболку, расправившись с её надеванием всего-то за пару резких движений. Стыдливо отшатнувшись от зеркала на выдвижной двери шкафа, он предстаёт передо мной, с долей волнения в глазах ожидая моей реакции. И она не заставляет себя долго ждать, ведь выглядит он и впрямь очаровательно.       — Спринг! Тебе очень идёт, — Я беру его за руки и подпрыгиваю от радости. Теперь только осталось заставить его выйти из дома в таком виде, ведь времени до выхода осталось не так уж и много, чтобы вольно затягивать торги по одежде.       — Думаешь? — Рефлекторно осмотрев себя с ног до головы, он косится на зеркало. Невооружённым глазом видно, как любопытство становится сильнее стыда с непривычки внутри него.       — Я тебе врать ещё стану! Лучше посмотри на себя сам, — Было бестактно с моей стороны без предупреждения двинуть зеркало перед очевидно нервничающим Спрингтрапом, но так он хотя бы не будет долго упираться и встретится со страхом лицом к лицу. Его ошарашенное лицо резко дёрнулась, реагируя на звук, и вот он наконец видит оливкового себя, в тёмно-синих штанах и тёмно-серой футболке. Какое-то время он стоит неподвижно, тупо и даже немного испуганно смотря в отражение. Видимо, проходит все стадии принятия.       — Ну, не знаю, — наконец выдавливает он, зачем-то растянув полы футболки и полуобернувшись, разглядывая новый внешний вид.       — Ты не сказал, что это ужасно, а это прогресс, — спокойно отвечаю я, тоже смотря в зеркало и наблюдая, как гибрид начинает крутиться перед ним всё активнее. В итоге он останавливается, расплываясь в улыбке и кладёт мне руку на плечо, улыбаясь нашим копиям напротив.       — Ты права. Мне всё ещё слегка непривычно, но могло бы быть хуже, так ведь? — Он тянется рукой к ушам, скептически осматривая их в отражении и начав потирать, будто собираясь выдернуть. Видимо, настолько поверил в себя, что решил преобразиться по полной.       — Оставь свои прелестные ушки в покое, — Я тянусь к его ладоням, надеясь, что остановлю намерения Спрингтрапа. Он удивлённо косится и опускает ладони вместе с моими.       — Разве они тебе нравятся? — Его тяжкий взгляд, кажется, вот-вот продавит дыру либо в зеркале, либо в обшивке ушей, — Да и я перестаю выглядеть нормально, как мне кажется, с ними.       — Вспомни, для чего я с самого начала предложила тебе одеться. Да и ты, если честно, нравишься мне в любом виде, — Я потираю его спину, обеспечивая дополнительное успокоение, — А теперь… пойдём.       На часах был час ночи с копейками. Я заранее высмотрела по интернет-картам окольные пути, ведущие к аттракциону, так что волноваться о том, что кто-то столкнётся со странно выглядящей парочкой в виде нас не стоит. Я была давно готова к выходу, поэтому поторопилась в прихожую, где на тумбе с обувью нас с Афтоном дожидался заранее приготовленный рюкзачок, наполненный шестью коробками спичек и одной зажигалкой, всеми легковоспламеняющимися жидкостями, которые только нашлись в аптечке и ящичках со всякой химией и, на всякий пожарный, средствами первой помощи. Как только Уильям вышел из моей комнаты, я ловким движением руки надела на плечо лямку рюкзака и воодушевлённо посмотрела на его двухметровую фигуру.       — Помнишь, как я просила тебя вести себя на улице и в аттракционе? — моя голова постепенно поднималась вверх по мере приближения гибрида.       — Максимально отстранённо и равнодушно, чтобы не создать искру тёплых взаимоотношений, которая может сработать как красная тряпка для Марионетки, прилежно повторил Спрингтрап, сложив руки впрямь как прилежный ученик, безошибочно отвечающий перед преподавателем.       — Правильно! — я улыбаюсь и хвалебно хлопаю плечо, бугорок которого без футболки больше походил на наплечник из-за своего обособленного от руки вида. Тем не менее, я бы соврала, если б сказала, что от этого у Спрингтрапа стал менее мужественный вид.       Настаёт момент начала конца: я разворачиваюсь к двери и слегка вспотевшей от нарастающего волнения рукой прокручиваю её замок.       — Ничего не хочешь сделать перед тем, как мы уйдём? — учтиво доносится позади меня.       Бесцеремонно, но, чёрт его дери, мило. Хотя, как я вообще могу возмущаться сейчас, если времени у нас ещё полно, да и желания ободрить Афтона у меня хоть отбавляй, я просто пытаюсь это подавить, чтобы не выглядеть назойливо? Обернувшись, я, мягко улыбаясь, подхожу к аниматронику и крепко обнимаю его, целуя после этого куда-то чуть ниже стыка между основой маски и нижней челюстью.       — Я даже сказать могу, если хочешь, — вполголоса, придавая словам особый оттенок, говорю я, ухмыляясь и глядя в бледно-лазурные глаза, смотрящие на меня в ответ.       — А ты скажи.       Недолго думая, я приближаюсь к его лицу и громким шёпотом говорю:       — Вздуем же ад и самого Дьявола.       Гибрид пару секунд молчит, а потом усмехается, забавно хрюкнув.       — Я не это ожидал услышать, но звучит своеобразно, — В его живой улыбке отчётливо искрит немой смех.       — Что, с пафосом переборщила?       — Определённо.       — Ой, иди ты, — я хихикаю, невсерьёз толкая кулаком место на груди аниматроника, где скрывалась милая пуговица. Я даже ощутила её твёрдую выпуклость сквозь ткань и про себя отметила, что не ошиблась, целясь в неё наугад.       — Без тебя не пойду, — Он направился за мной, когда я наконец надавила ладонью на ручку, открывая путь в дивный, но совсем не новый мир, приветствующий нас тёплым светом уличных фонарей прямо отсюда, с окна лестничной площадки.