Песни познания

Вергилий ненавидел кошмары. Он не помнил других снов. Детство — лоскутное одеяло, побитое молью так, что вместо воспоминаний — смутные образы. Юность и Ад выматывали так, что если Вергилию и удавалось заснуть, то наутро не было сил вспомнить сон. Времени его разбирать тоже не было. Сейчас сил и времени слишком много. Тратить их не на что. Излюбленные «заказы» Данте мельчали, и Вергилий следил за ними только чтобы младший брат своей безответственностью не оставил их без крова. Что-то подсказывало: раз Данте прожил как-то двадцать лет — то проживёт и дальше. Но доверять Данте безоговорочно… нет, это для Вергилия слишком. В общем, Вергилий ненавидел кошмары. Ненавидел холодный пот, выступающий на лбу, нервную дрожь в одеревеневших пальцах, какой-то игольчатый ком в горле, странную резь в глазах, и… всё ненавидел. Особенно сильно — вторую сторону постели. Тёплую. Но пустую. Он спустил ноги на пол и нащупал в темноте рукоять Ямато, оплетённую тонким шёлковым шнуром. Подумав немного, Вергилий взял меч за ножны, чуть ниже гарды, и поднялся на ноги. Из темноты на него смотрели три красных глаза. У Вергилия добавилась ещё одна ненависть — к себе за глупость. Обладателя глаз давно убил Данте. Лет пятнадцать назад точно. Зачем бояться того, что уже мертво? Вергилий спустился вниз, чувствуя, как ступени прогибаются под шагами. За закрытой дверью спал Данте. Внизу, не включив свет, сидел Ви. Он смотрел на стенд для оружия — наверное, единственное, что Данте содержал в порядке. В полосе лунного света поблёскивали два пистолета, чёрный и белый. Эбони и Айвори. Вергилий не мог смотреть на них. Насмотрелся уже. Он только что видел эти пистолеты — в своём кошмаре, который тщился забыть. — О, Гамлет спустился! — и один из этих кошмаров выплеснулся из узора на руке Ви, превратившись в демоническую птицу. Далеко не такую грозную, как её прототип. — А я уже думал, что ты не проснёшься. Ви-то я растолкал, а ты… эй, ты же не собираешься тыкать этим в меня? — Если ты не заставишь. Грифон издал каркающий горловой звук и перелетел на спинку стула, на котором обычно сидел Данте. Вергилий выдохнул сквозь стиснутые зубы и сел рядом с Ви, касаясь его бедром. В руку ткнулось что-то тёплое и шелковистое. В отличие от Грифона, Тень не умел разговаривать, поэтому не так утомлял. Вергилий скупо почесал демонического зверя между ушей и внутренне содрогнулся, подумав, какую ласковую форму могут принимать кошмары. — Иногда он бывает раздражающим, — хмыкнул Ви и откинул голову на плечо Вергилия. — Иногда? Да он хуже Данте и всех его партнёров. — Ха-ха, — вяло отозвался Грифон со своего «насеста». Вергилий не понимал, как его сознание могло породить настолько болтливое существо. И почему Ви не отказался от кошмаров, бесполезных при живом Вергилии на его стороне — тоже. — Ты не помнишь… — начал Ви тоном, который не предвещал ничего хорошего. — …из какого пистолета Данте нас застрелил? Он бы встал и ушёл наверх, но Тень растянулся на его коленях как кошка — даром, что выглядел и весил, как крупная пантера. Похоже, Ви всё продумал. Вергилия кольнула глухая досада от того, что его человечность снова переиграла его. — Не помню, — с нажимом сказал Вергилий. — Жаль, — в голосе Ви слышалась задумчивость, казавшаяся Вергилию неуместной. — Знаешь, было бы поэтично, если из чёрного. Мы же выстрелили из него один раз. Вергилий вспомнил, как рукоять Эбони подпрыгнула в руке и как слабо запахло пороховыми газами. Это было на странность приятное ощущение — чувствовать в руке нечто, что способно нести смерть на расстоянии. Что-то тяжёлое, что-то осязаемое, что-то живое… клинки миража не давали этого ощущения. Это мысль, а не дерево и металл. Не станет Вергилия — не станет и мысли. А дерево и металл останутся, чтобы напоминать и о владельце, и о загадочной «художнице», которую нахваливала её внучка. Но Эбони и Айвори… их Вергилий тоже ненавидел. Они когда-то убили его. И убьют второй раз — уже их. — Думаешь, Данте сильно обидится, если?.. Ви не закончил вопрос. Он встал с дивана и взял со стенда Эбони и Айвори. Затем сел, задумчиво разглядывая пистолеты. От их близости Вергилий дёрнулся, но Тень издал приятный гортанный звук и потёрся влажным носом о его руку. Его кошмар пытается его же успокоить… — Знаешь, мне они даже нравятся, — сказал Ви — в его голосе Вергилий слышал улыбку. — Красивые, лаконичные… интересно, это сам Данте выбрал клавиши пианино, или выбрали за него? Подержи, пожалуйста… Ви вложил в руку Вергилия белый, Айвори. Он принял рукоять безвольно, как механическая кукла, пусть и похолодел от того, что держит орудие своего же убийства. Это неправильно. Так не должно быть. Не должно. — Что ты делаешь? — сдавленно спросил Вергилий. — Что он… Ви, ну что с тобой не так!.. — начал Грифон, но договорить не смог — его хозяин призвал фамильяра обратно. Ви приставил Эбони к виску. Эта картина тревожила Вергилия сильнее, чем должна была. Сильнее, чем что-либо в этом мире. — Смотрю в лицо своему кошмару, — в неверном дымчатом свете улыбка Ви казалась тонкой, как серп умирающей луны. — И ты, и я одинаково не хотим просыпаться в холодном поту с трясущимися руками. Сбежать от этого не выйдет, ты уже пробовал. Поэтому… Ви криво усмехнулся. — Если бездна вглядывается в тебя — смотри в ответ. Щёлкнул спусковой крючок. Бесплодный звук повис в тишине, будто Вергилий выдумал его — и не больше. Ви отнял пистолет от виска и показал его, пытаясь убедить Вергилия в его безопасности. — Видишь? Дело не в пистолете. Он не стоит страха. — Их два. Вергилий не мог сказать, какое безумие заставило его приставить Айвори к своему виску. Возможно, нежелание уступать своей человечности. Возможно, так не вовремя проснувшаяся вера в Данте — стал бы он расставаться с заряженным пистолетом? Вергилий нажал на крючок. Отдача у Айвори оказалась гораздо слабее, чем у Эбони. …когда он пришёл в себя, Тень исчез, зато на его груди распластался Грифон. Вергилий лежал головой на коленях Ви. Вокруг — неестественный, желтушный электрический свет. Пистолеты исчезли и из рук Ви, и со стенда. Лишь через несколько секунд блуждания глазами Вергилий нашёл их в руках у Данте. Он, наверное, и включил свет. Жаль. Без него было лучше. — Проснулся? — Данте вздёрнул бровь. — Теперь мне свои вещи подписывать надо? Так крошки уже подписаны. — «Тони Редгрейв»? — Вергилий поморщился и потёр висок, до сих пор ломивший. — Ты мог придумать что-нибудь выразительнее. — В любом случае, — кажется, это первый раз, когда обмен колкостями останавливал именно Данте. — Зачем? — Да-да, вот зачем? — Грифон поднялся на лапы — жёсткие когти неприятно надавили на живот Вергилия. — Чего вам опять-то не хватает? Телефон доверия для кого придумали? Вергилий не ответил. Он чувствовал себя… пристыженным? Хороший вопрос: зачем он это сделал? Он ведь даже ничего не почувствовал. Ему уже стреляли в голову из этих пистолетов. Иногда моргал свет. Иногда — нет. Ни особой боли, ни особых последствий Вергилий не испытывал. Ничего такого, ради чего стоило бы повторять этот опыт… …ничего такого, что стоило страха. Грызущего, выворачивающего наизнанку. И глядящего из темноты тремя глазами давно мёртвой твари. — Чтобы убедиться, что это не так мучительно, как мы помним, — развёл руками Ви. — Один и тот же кошмар страшно надоедает. Данте хотел что-то сказать, но передумал и махнул рукой со странным, удручённым выражением лица. — …интересная у вас психотерапия. Только стену помойте, пока клиентов не распугали, — Данте выключил свет. — Спокойной ночи. Вергилий перевёл взгляд на стену, блестящую от свежих кровавых подтёков, и тяжело вздохнул.